Колыбельная одинокому сердцу. (1/2)

Здравствуй, любовь!Ты опять меня курила,Задымила, закоптила –

Как дешевый табак,Я дымился…Мертвые дельфины. ?Минута молчания?.Тино уже давно привык, что на день его рождения мама, помимо всех родственников, приглашает еще своих друзей – ?друзей семьи?, так она это называет. Привык, но до сих пор не совсем понимал, для чего это, ведь обычно большую часть приглашенных он видел в первый раз. Впрочем никаких неудобств они, как правило, не доставляли, поэтому финн ни разу не воспротивился....Как и в этот раз. ?Взрослые?, как назвал их Тино в разговоре с Бервальдом, приходили на семейные посиделки (это уже выражение мамы), произносили длинные поздравления (по большей части одинаковые) и дарили различные безделушки (в хозяйстве совершенно непригодные, но весьма милые). Обычный такой день рождения в кругу ?семьи?.Да, взрослые неудобств не доставили, это верно. Но в этот раз мама пригласила главу семьи Сиггурдсонов. И вместе с отцом приехал сын.Мило улыбаясь благодушным старушкам – родственницам со стороны отчима – Тино старался никоим образом не выдать своего внутреннего напряжения. Он боялся Кетиля, боялся тех воспоминаний, которые норвежец будил в нем одним своим видом. И если раньше они отзывались в финне лишь прежней болью, то теперь – стыдом и чувством вины. Юноша считал тот случай изменой мужу. И пусть сам муж изменял Тино не один раз, для финна осознание собственной неверности – пусть и насильной – было тяжелым грузом.

А сегодня, чувствуя на себе обжигающий холодом взгляд, Тино словно бы интуитивно понимал, что не все еще кончилось. Кетиль следил за каждым его движением. И финну порой казалось, что норвежец видит их с Бервальдом – а они, как обычно, разыгрывали счастливую пару – насквозь. Юноша, правда, не мог утверждать это со стопроцентной уверенностью – лицо Кетиля ничего не выражало.

И это пугало.

До нервной дрожи в пальцах.- Ты напряжен, – Тино едва заметно вздрогнул, когда теплая ладонь Бервальда опустилась на его спину и погладила вниз, почти до поясницы. – Что-то не так?Они сидели очень близко друг к другу. И финн чувствовал, как шепот склонившегося еще ближе мужа касается кожи теплым дыханием. Краем глаза юноша заметил понимающе-умильную улыбку матери и чуть потемневший взгляд Кетиля. И почувствовал, как щеки разгораются румянцем.- Нет-нет, все в порядке, – тихонько шепнул Тино, убирая руку шведа со своейспины и сжимая его пальцы.Супруги едва заметно улыбнулись друг другу дежурными улыбками – больше на публику, нежели для себя – и снова перенесли свое внимание на гостей.

- Тино, милый, – мать ласково улыбнулась. – У тебя такой чудесный голос! Может быть, ты споешь нам?Традиционная просьба… Родственники согласно зашумели, и финну не осталось ничего иного, как пойти за гитарой. Петь в присутствии Кетиля не хотелось… Но от Тино ждали песни. И он постарался максимально отстраниться от окружения.

Лишь бы руки не дрожали и голос не срывался.

Устроившись с гитарой немного поодаль, финн на мгновение задумался. Первое, что пришло на ум, – ?Poker Face? в исполнении Chris’а Daughtry. На этой песне Тино и остановил свой выбор.Can't read my,Can't read my,No, you can't read my poker face…Кетиль, до этого занятый тем, что рвал салфетку на мелкие кусочки, поднял голову, будто услышав в припеве обращение к себе. И уже больше не отрывал взгляда от лица юноши. И во взгляде этом, где-то на самом дне темных зрачков разгоралось что-то нехорошее. То, над чем нет контроля.

Когда Тино поймал на себе этот взгляд, его пальцы, дрогнув, сорвались все же со струн, но это было в самом конце песни. И никто на это особого внимания не обратил, аплодируя и расточая комплименты ?ангельскому голосочку?.

Ничего хуже финн в своей жизни еще не слышал.

Где-то ближе к девяти часам взрослые единым потоком отбыли в театр, и молодежь в числе трех человек осталась для продолжения праздника. В полном молчании, которое нарушал только тихий перезвон струн под легкими пальцами Тино. Им не о чем было говорить. По сути, они были все чужие друг другу.

От этого было как-то горько. И финн вдруг задумался: если бы он не любил Бервальда, мог бы он жить с Кетилем? Мог бы Кетиль его любить?