Мантра (Чиррут Имве, Бейз Мальбус) G (1/1)

—?Сила течет во мне, я един с Силой.—?Зачем ты продолжаешь это повторять?—?Потому что эти слова должны звучать. Потому что песня не должна прекращаться.Бейз сплюнул.—?Я не хочу этого больше слышать, понимаешь? Это бессмысленно. Джедаев больше нет. Храма нет. Нам остается только адаптироваться. Выжить. Вся эта чушь нам не поможет.—?Иди,?— мягко сказал Чиррут,?— Ты не должен обо мне заботиться. Я не пропаду без тебя. Сила меня ведет.Бейз чертыхнулся.Он не хотел больше слышать этих слов. Никогда. Слишком больно.Сила течет во мне.Они вставали на утреннюю молитву, готовили пищу, несли караулы, изучали священные тексты. У него были братья, чудесные братья. Он поднимал голову вверх, видел синие небеса Джеды, перекликающиеся с красным камнем Храма, и думал, что нет человека счастливее, чем тот, который нашел свое предназначение, выполняет свой долг с радостью, и еще имеет верных друзей.Я един с Силой.Потом была темнота. Отчаянный, неравный бой, который стоил глаз его лучшему другу, а ему, Бейзу, стоил души. Они знали, что нет никакого шанса выстоять. Все малодушные ушли раньше, во время истребления джедаев, за несколько лет до атаки на Храм. Самые стойкие, самые честные?— остались, и их было достаточно для того, чтобы обрести пошатнувшуюся было веру в людей.И все же оставшихся слишком мало, чтобы удержать Храм, даже если бы у них было оружие, превосходящее все вооружение Империи. Они обнялись перед боем, пропели последнюю мантру, и попрощались навек. Они медленно разошлись по своим постам, опоясанные гранатами, чтобы не сдавать Храм без боя, чтобы заслужить хотя бы право на легенду о том, как отважно сражались защитники Храма. Чтобы имперские штурмовики шепотом, с трепетом и болью, говорили друг другу ?ужасно, как в Храме на Джеде?.Бейз знал, что идет на смерть, и все-таки ему не было страшно.Наоборот, радостно, что он не увидит конца.Но ему просто не повезло выжить.Поруганный, разграбленный Храм, разрушенный и разоренный дом, изувеченные и сожженные тела братьев. Никого не осталось.Только он?— его контузило. И Чиррут?— его ослепило. Жители Джеды укрыли и выходили их. Бейз надеялся, что умрет от ран, но не умер. Хотел усугубить их, но не хватило духу.Он не мог смотреть в сторону Храма, поворачивался и даже ходил так, чтобы глаза смотрели куда угодно, но не на восток. Но оскверненный Храм по-прежнему оставался высоким, и его длинная тень хотя бы раз в день падала на голову бывшего защитника, как удар бича, как пикирование ястреба.?Хватит?,?— сказал себе обезумевший от боли Бейз,?— ?Нет никакой Силы. Она не спасла учение. Она не спасла джедаев. Она не спасла Храм. Она не спасла ничьей души. Она никого не защитила. Я больше в это не верю. В моей жизни не должно быть смысла. То есть, смысл в том, чтобы просто жить. Просто возьму последнего друга, и уедем отсюда. Туда, где море. Я никогда не видел моря. Говорят, его воды голубые, как глаза стариков. Говорят, песок на побережье совсем белый.?Но Чиррут отказался. Ответил кротко:—?Сила течёт во мне и я един с Силой. Нужно ждать, друг мой. Я чувствую, что-то грядёт. Нужно ждать.И Бейз плюнул, забыл на время о голубых водах моря, и остался в Джеде. Приглядывал за последним из своих братьев?— восторженным идеалистом, которого, казалось, вовсе не унижало просить милостыню. Помогал изредка повстанцам и контрабандистам, бандитам, которые грабили имперцев. Помогал мирным жителям Джеды умениями, приобретёнными в Храме Кайбера. Но когда его просили рассказать об учении, он молчал. Оставлял эту часть Чирруту, который всегда говорил, улыбаясь блаженно и в тоже время твёрдо:—?Сила течёт во мне и я един с Силой.А потом пришли они.И когда его единственный друг, последний его брат умер у него на руках, Бейз подхватил, как знамя, его мантру.—?Сила течёт во мне, и я един с Силой.Он успел пропеть ее всего несколько раз, но почувствовал, как уходит разочарование и горе, как все становится на свои места, и он встретил свою смерть бесстрашно и прямо, как подобало последнему защитнику Храма Кайбера на Джеде.И голубые воды моря приняли его.—?Сила течет в нас,?— сказала Джин, сжимая Кассиана до хруста в ребрах, до боли, до головокружительного чувства острого, пылающего, не однодневного даже?— минутного счастья. Она все глядела в его глаза, и не хотела отвести взгляда.—?Мы едины с Силой,?— как эхо, ответил ей Кассиан, а потом огромная волна огня, простиравшаяся до самого неба, смела их. Но пока они стояли, обнявшись, они были счастливы, и это счастье было выше небес.Последний выживший повстанец на Скариффе, контуженный, окровавленный, ослепший от боли, все что-то шептал, пытаясь дотянуться до оружия, до бластера, который был всего в нескольких шагах.Раздался хлопок, и последний член команды корабля Изгой-Один затих.Капитан штурмовиков огляделся. На его коммуникатор поступали сообщения от командиров звеньев, никакие приборы обнаружения не фиксировали больше присутствия противника. Он поднес к губам устройство связи и сказал:—?Все чисто. Периметр охвачен, повстанцев не обнаружено. Сила течет во мне, я един с Силой.—?Что вы сказали, капитан?Штурмовик опустил коммуникатор. Слова вырвались сами собой, он даже не имел их в виду. Хотя, если вдуматься… Но Сила?— выдумка джедаев, предателей Империи, и всего этого сброда…—?Сила течет во мне, я един с Силой.Чушь, полнейшая чушь. Но от слов веяло чем-то вневременным, успокоительным, и капитан чувствовал, как замирает, охваченный внезапно открывшейся перед ним сверкающей красотой бытия. Он ощутил, как лезут к свету травинки, как разлагаются скелеты зверей, как отлетают и растворяются в мире с Силой души погибших повстанцев.Он сказал, катая языком:—?Сила течет во мне, я един с Силой.Страха не стало. Ненависти тоже не было. Все хорошо, все правильно. Это правильные слова. Они отражают суть. Как восемь слов могут отражать суть? Как в восьми словах может быть высказана вся полнота жизни? Ее начало и конец, ее бессмертие?Он продолжил, и каждое слово вылетало из его уст, как гимн радости:—?Сила течет во мне, я един с Силой.Он успел обвести взглядом разрушенный полуостров, своих штурмовиков, а потом раздался выстрел, и его не стало. Другой штурмовик, словно извиняясь, сказал:—?Это же девиз повстанцев, верно? Он звучал, как сумасшедший.Один из техников, что заливал топливо в истребитель, вдруг схватился за грудь и произнес шепотом:—?Сила течет во мне, я един с Силой.Он огляделся вокруг, никого не было рядом с ним. И тогда он продолжил, отчаянно и горячечно, как если бы выкрикивал имя любимой женщины:—?Сила течет во мне, я един с Силой.Императору снился сон.Ему казалось, что он истребил всех, чтобы никто не мог предать его или убить. Никого не стало. Нет больше разумных существ, только он, Шив Палпатин, последний и единственный ситх. Последний человек. И он был счастлив, и он был спокоен.И он сидел на своем золотом троне, глядя на пустой Коруксант, поедал черные ягоды, и вдруг почувствовал что-то непреодолимое, неостановимое, раздирающее грудь изнутри, как когти хищной птицы. Он зарычал, закусил губу, но чувство было намного сильнее его, потому что оно было сильнее любого существа, ибо заключало в себя силу всех мертвых, живых и грядущих.И тогда Император сказал, не способный сопротивляться:—?Сила течет во мне, я един с Силой.Потом ему приснилось, что умер и он?— страшно, от жажды и слабости, одинокий, дрожащий старик, не могущий дотянуться до кувшина с хрустальной водой.Но песня все равно не прекратилась.Потому что эта мантра звучала до сотворения мира, и будет звучать после его конца: она полетит среди звезд, и когда не останется никого, ее запоют травы и деревья, когда не станет и их, планеты будут ее петь, когда настанет час и сгинут и они, сами звезды начнут сверкать и звучать в ритме этих простых восьми слов.Потому что Сила не заканчивается, и мир един.И мантра будет звучать всегда.