глава 9 (1/1)

Знаете, как говорила Скарлетт из романа "Унесенные ветром"? ?Я подумаю об этом завтра?. Вот и я, поднимаясь к Климу в квартиру, решил, что мое воспаленное долгим общением с Мишей и возбужденное новыми впечатлениями сознание справедливо заслуживает отдыха. Мне не хотелось думать о тех взглядах, которые в кафе бросал на меня этот симпатичный рыжий парнишка, какие чувства сумятицы эти взгляды вызывали в ответ, и как мое впечатление о нем резко поднималось до отметки: ?положительное, одобрено?. Симпатия между двумя людьми с первого взгляда — это редкость. Особенно в наше постиндустриальное время.И самое главное, что мне становилось все равно, что я испытываю к Климу. Так на меня действовал Михаил. Он рассказывал какие-то смешные истории со своей работы, а трудился он, кстати сказать, фармацевтомв крупной аптеке своего дяди. Даже у них бывают забавные эпизоды. Михаил обладал редкостным обаянием, и в отличие от Клима, не загадочным, а лежащим, как на ладони, открытым и безудержным. ?Солнечный человек?, ей Богу…. Он сумел даже Лучика очаровать, а она в своем возрасте была уже довольна избирательна в мужчинах. Но даже такая приятная компания не могла заглушить во мне желание к другому человеку….***Стоило увидеть Клима, бредущего на кухню, в серых пижамных штанах и обтягивающей мышцы футболке, как мысли о посторонних вещах, а тем более, людях, вылетели из головы. Он много работал. Это было видно по взлохмаченным волосам, залегшими под глазами тенями, и совсем потерянному выражению серых глаз.

И что-то совсем детское и беззащитное было в его образе сейчас, как мне казалось, так непохожем на его обычное состояние, что захотелось прижаться к нему и сказать что-то нежное и мягкое. НО! Это же был Клим. И именно это заставило подавить в зародыше такие крамольные мысли. Собственно, этому сумасшедшему писателю и не нужно ничего от меня. Кроме физической близости. Но я уже запал на него слишком сильно, чтобы отступать назад и возмущаться…— Влюбился, что ли? — спрашивает неожиданно Клим, а я слишком растерян, чтобы врать и отпираться. ?В тебя!? — но так ли это? И можно ли назвать то притяжение, которое не отпускает меня,любовью?— Эм, с чего ты взял? — строить из себя дурачка проще простого. Но не думаю, что получится….— …У тебя глаза горят.Знал бы он причину….*** Даже если только ради секса, мне хочется быть с ним. Это я понял, после того, как я попросил, и мне не отказали второй раз. Иногда происходит так, что банальный трах вселяет надежду в то, что что-то сдвинется с мертвой точки в отношениях, что наладится какая-то хрупкая, незримая связь между двумя, в общем-то, ничем не обязанными друг другу людьми.И я, как маленький несмышленыш, надеюсь на это, скрепя сердце. А Оболенская только вздыхает и говорит, что я идиот малолетний. Ну что ж, так тому и быть. Но в Клима нельзя не влюбиться. Просто потому, что это Клим. Холодный, сдержанный, страстный, саркастичный, циничный и загадочный. Целый спектр оттенков и эмоций, подобно вихрю врывающийся в жизнь таких вот молоденьких мальчиков, вроде меня, и оставляющих после себя пустошь и разруху.

Я пожалею о своей привязанности однажды. И это будет очень скоро….***Жюли отлично готовит. И это открытие поражает настолько, что в голове не укладывается. Она многолика, капризна, самоуверенна, и не страдает какими бы то ни было комплексами. Но как ей удается в совокупности с этим быть отличной хозяйкой, гостеприимной и веселой, нежной и по-матерински мягкой — загадка. И к этой задачке нет решения. Жюли просто такая, какая есть. И все.— Как ты поживаешь, симпатяжка? — мы пьем жасминовый чай и разговариваем обо всем. Она сама пригласила меня в гости. И это приятно.— Неплохо. У меня есть возможность видеться с сестрой, и это меня радует и успокаивает, — почему-то хочется довериться этой рыжей бестии, так по-доброму смотрящей на тебя с легкой полуулыбкой. Интересно, все рыжеволосые такие, что ли? Просто магия какая-то.— Иногда родители бывают ужасно несправедливы. Жаль, что нам не дано их выбирать. Но человеку, как говорится, дается именно столько испытаний, сколько он сумеет вынести. И не больше.— Наверное. Но меня не волнуют родители, как бы страшно это ни звучало. Я люблю их и тоскую, но это не повод страдать.— У тебя просто есть повод поважнее,— и она своим цепким взглядом словно буравит мою душу. Хотя, может, у меня просто все на лбу написано. — Думаю, образумить тебя уже не получится?— Не получится. Поздно, — чуть тоскливо улыбаюсь я.— Он будет просто идиотом, если упустит тебя, — Оболенская закуривает очередную тонкую сигарету, и бросает взгляд в окно.— Знаешь, бывают такие ситуации, когда люди не могут быть вместе, как бы им этого не хотелось. Мне было все это время интересно, что же у них за отношения в семье, что за роман с Сергеем, как так все получилось, но было страшно неудобно спрашивать. Но, кажется, мне сейчас все и прояснят.

— Знаешь, мы с Полем дружим еще с института. Я всегда ему заменяла и друга, и сестру, и любимую девушку, которой у него, как ты уже догадался, никогда не могло быть. Его родители были безумно консервативны. Строги, и порой даже жестоки. Поль так и не смог им рассказать о своей ориентации. А я очень хотела его поддержать. И мы поженились. У нас были свободные, теплые отношения, но для его семьи мы оставались образцово-показательной парой. Его родители до сих пор не знают ничего. И живут в Майами в блаженном неведении.— Но они же далеко. Почему бы вам не развестись?— А смысл, Яр? Мы уже привыкли друг к другу. Да и штамп в паспорте нам не мешает, как видишь.— Но как же Сергей? — я был поражен, удивлен, и любопытен.— Мы не сможем быть вместе в полном смысле этого слова. Он женат. И у него, в отличие от меня, есть обязательства. У него двое детей, — Жюли печально улыбнулась. — И было бы жестоко. Но мы любим друг друга. И этого достаточно. Так вот, к чему я, собственно, веду…— К чему?— Клим такой же, как Поль или я. Он постоянно мечется в этой жизни от одной бухты к другой, оставляя в каждой по разбитому сердцу. Он полюбил свободу, прикрывая ей свои давние обиды, и когда-то им самим пережитую боль предательства. Но ему бесполезно втолковывать, что он — дурак, — Оболенская вдруг весело улыбнулась.— Он должен сам понять, что от чувств не убежать. Их не разрушить равнодушием или грубостью. И тогда его паршивый характер уступит место настоящим, живым эмоциям…. В тот вечер я ушел от Оболенской с твердым намерением доказать Климу, что любовь — намного глубже и многограннее, чем просто секс…*** Дни складываются в недели. Недели в месяцы. И иногда они летят с катастрофической скоростью, унося приятные и не очень мгновения прочь безвозвратно. Я привязываюсь к Климу еще больше, до сих пор напарываясь на стену, отдаю ему себя, получая только сухую, физическую отдачу. Меня никак не хотят пускать в свое сердце. Но охотно спят со мной, наивно полагая, что мне этого будет достаточно.

И я думаю, что уже влюблен. Сильно. В его небритую и мятую физиономию по утрам. В его рявканье, когда он занят работой, а его отвлекают. В его детские фотографии, которые нашел в коробке из-под обуви в шкафу, прибираясь в спальне. В его ироничные комментарии к фильмам, которые мы иногда смотрим. И в его руки, губы и тело, которое мне иногда дают в пользование, устав, видимо, отбезудержного секса с Максом.Но я жду терпеливо, когда можно будет поговорить, и сказать, как много он для меня значит…***— Знаешь, ты мне очень нравишься, — рука Михаила нежно скользит по моей ладони, вырисовывая на ней какие-то незамысловатые узоры. А я это знаю. Это заметно. Мы продолжаем общаться, как очень хорошие друзья. И трудно не обращать внимания, как грустно ему становится.— Знаю, — мы сидим на скамейке в парке, и наслаждаемся свежим воздухом, не замечая, как тучи заволокли некогда ясное небо.— Я могу надеяться?—чуть слышно спрашивает он.— Не знаю, Миш. Я, правда, не знаю. Я запутался, — и это чистая правда. Что лучше: любить самому или быть любимым? Страдать от неразделенности чувств, или приносить такие страдания другому, притворяясь, что еще можно что-то изменить к лучшему?— Я подожду. И прости меня за несдержанность, но могу я тебя поцеловать?— Можешь, — сдаюсь через какое-то время я, и Миша наклоняется к моему лицу. Его поцелуй нежный, почти пугливый, словно он боится, что сейчас его оттолкнут. Но я бы не стал этого делать. Я люблю целоваться. Поцелуй для меня — символ доверия и искренности. Поэтому больно от того, что Клим не целовал меня так, как дОлжно. Не простым быстрым касанием губ, не банальным чмоканием в щеку или в шею, а настоящим глубоким поцелуем. Спустя минуту Миша отстраняется и в его зеленых глазах светится надежда…***Сегодня Клим опять вернулся поздно, и уже который час гипнотизирует телевизор в гостиной. А я стою у окна на кухне и хочу поговорить. Очень сильно. В конце концов, что это изменит? Мне просто лишний раз укажут на мое заблуждение. Такое уже было. Я как-то намекнул на то, что Клим для меня стал важнее и дороже, чем хотелось бы. И услышал в ответ:— Прости, Яр. Но для меня чувства — лишнее и ненужное. Поэтому постарайся принять это. Иначе ты будешь страдать.А я и так страдаю. Так что поменяется от еще одной попытки?Я прохожу в гостиную и плюхаюсь на диван рядом с Климом. Он хохочет и комментирует реплики актеров.— Нет, ну что это за ерунда? Ну, кто поверит, что стоило ему увидеть ее в магазине, как в нем тут же вспыхнула любовь до гроба?

— Такое, знаешь ли, бывает, — я хмыкаю.— Мда? В сопливых сказках такое бывает. Это все девчонки с неустроенной личной жизнью придумывают.— Уверен? Думаешь, все так печально? И тут разговор происходит уже в заученной схеме. Как от зубов отлетает:— Любви не существует…— То, что ты не любил ни разу, не значит, что любви нет!

— Ок. Я перефразирую. Для меня любви не существует.— А что же тогда происходит между нами, позволь узнать?

— Секс, детка. Просто секс. И он охренителен…Я в который раз ухмыляюсь, недоумевая, на что надеюсь….