глава 4 (1/1)
Выхожу из ванной и не могу сдержать довольного смешка. Да, я садист. Люблю издеваться над красивыми молоденькими мальчиками. Но разве я кого-то к чему-либо принуждаю? Никогда. Они все сами возвращаются и умоляют о моих ласках, хотя и знают, что ни один из них не задержится надолго в моих объятиях.Вот и Ярослав, как бы ни старался артачиться,все равно медленно, но верно ко мне тянется.Да, я самоуверен. Но излишняя самоуверенность никогда мне не мешала. Наоборот, она толкала совершать поступки, которые помогли мне подняться в этой далеко не приветливой жизни. В отношениях я тоже люблю самоуверенность. Она играет не последнюю роль — позволяет сохранить независимость и душевную стойкость.Да, я жесток. Но таким меня сделала жизнь. Она наточила все мои инстинкты до крайности и почти стерла слабости. И это лучшее, что могло со мной произойти, ведь, в конце концов, я стал независим, свободен, и доволен жизнью…У Яра гибкое тело. Достаточно только дотронуться до него ладонью, чтобы он начал чуть вибрировать и изгибаться от прикосновений. Не без удовольствия я отметил, что спина у парнишки — очень чувствительное место. Это настолько радует, что впору надевать на лицо улыбку маньяка-извращенца.Интересно, как скоро я затащу его в постель?***— Голубь ты мой, озабоченный, — вещала моя прелестница-подруга Жюли, а если говорить открыто, то Светлана Юрьевна Оболенская, — ты когда-нибудь перетрахаешь всех мало-мальски нормальных мужиков в этом городе. И что останется мне, бедной актрисе?Я не знаю, как эта рыжеволосая чертовка догадалась, что я в городе. Возможно, меня видел кто-то из наших общих знакомых, а возможно, и даже более вероятно, что она просто уже в который раз чувствует мое присутствие где-то рядом. Но тогда это означает одно: у меня будет вечеринка. Давно я не видел своих университетских друзей, знакомых и просто приятелей еще по школе. Все они вместе и сразу — мозгодробительный коктейль из индивидуальностей, приправленный щепоткой непристойности. Они, конечно,не устраивают оргии до потери сознания и вообще, вопреки стереотипам, ведут себя довольно прилично, но пошлость словесную, а иногда и физическую себе позволяют.
— Ох, Жюли, ты же меня знаешь, — я с удовольствием услышал ее голос после полугодовалого отсутствия. — Я люблю свеженькое. Лучшая подруга еще со школьных лет не одобряла мои фривольные высказывания по поводу отношений и иногда старательно, словно шикарно обученный питбуль, вгрызалась в мой мозг с разговорами о пользе моногамии. Это не означало, что она сама — ангел, просто я был еще одним доказательством того, что отношенияне для каждого важны.— Ненавижу, когда ты так говоришь. Но, кто я такая, чтобы делать выговор твоему либидо? — она притворно печально вздыхает, и ждет, что во мне заиграют нотки совести. Я уже упоминал, что она очень хорошая актриса?— Да, ты всего лишь самый надежный и близкий мне человек в этом мире. Это действительно мало, — я улыбаюсь, потому что знаю, что на том конце провода мне возвращают улыбку и прощают разом все грехи за это мое признание.— Подлиза, — голос Жюли звучит довольно, и она продолжает:— Значит, я собираю всех в выходные у тебя? Устроим разврат…И как можно быть такой невинной и одновременно испорченной женщиной? Ума не приложу. Оболенская — единственная в своем роде.— Хорошо. Только не спугните моего постояльца, если вдруг, когда заявитесь, меня не будет, — я упомянул Яра, прекрасно понимая, что неделя бессонных ночей, полных ожидания знакомства с парнишкой, моей подруге обеспечена
— Жестокий, — Оболенская, как пить дать, надувает губки и уже хочет выпытать, что же за очередной любовник притаился в моем жилище. — Ты не расскажешь о нем?— Нет. Потому что нечего.
— Я уже его люблю. Он тебе не дает! — почти с восторгом произносит Жюли и подленько хихикает.— Пока не дает, — моя уверенность ударяет по слову ?ПОКА?, и Оболенская, попрощавшись, кладет трубку, а я думаю о том, что в гостиной освободилось место для новой фарфоровой вазы…*** Ярослав уже второй день ходит хмурый, исправно оставляя завтрак по утрам, и уходя на учебу мрачнее тучи. Я прекрасно знаю причину его резкого ухудшения настроения, но исправно молчу, не потому, что не хочу бередить его незажившие душевные раны, а просто потому, что хочу получить откровенность от него самого. Лучший способ заставить человека выговориться — сделать вид, что тебе плевать на его проблемы. Мне же в данном случае даже вида делать не приходится….— Жизнь — дерьмо, — на третий день Ярослав не выдерживает и решает поговорить со мной. — А ты как думаешь, Клим?Я пью кофе и думаю, что полностью согласился бы с ним лет семь назад. Но теперь я просто поднимаю взгляд на его чуть ссутулившуюся спину и произношу, совсем не лукавя:—Наша жизнь — дерьмо, если мы сами это допускаем. В мыслях, в делах, в чувствах.Яр поворачивается от окна и с интересом принимается меня разглядывать.— Каким образом?— Ну, полагаю, если ты будешь считать свою жизнь отвратительной, она такой и будет. Все будет так, как ты хочешь, чтобы было.— Это твоя точка зрения? — он скептически выгибает бровь и делается поистине прелестным.— Это закон жизни.
— Значит, моя жизнь — преотвратнейшая штука, потому что я изъявляю желание видеть ее таковой? По-твоему, я хочу всего этого? — он руками в воздухе описывает пространство вокруг себя, включая в его границы и мою скромную персону. А я уже знаю, что он скажет дальше.— Я никогда не думал, что родители так меня возненавидят за то, какой я есть, — с грустью в изумрудных глазах начал он, а я только вздохнул. Сам знаю. Такое же было. — И самое страшное, что я теперь не могу видеться с сестренкой. Потому что могу научить ее ?чему-нибудь не тому?. Меня растоптали самые дорогие мне люди…— Всякое бывает в жизни.
— Мда, все так говорят. И никто ничего не понимает….— Хочешь, я скажу тебе правду, — я не хочу об этом говорить, потому что даже моей циничной персоне становится не по себе, вспоминая прошлое. — Я мог бы соврать и сказать, что время все меняет, лечит и прочую херню, которую вешают наивным детям на уши, но не буду. Твои родители могут принять тебя и простить, но не понять тебя и всю оставшуюся жизнь жить в бесплодных попытках сделать из тебя натурала, подгоняя какую-нибудь пышногрудую девчонку с мозгом общим весом в грамм, на которую у тебя никогда не встанет. А могут не принять и не простить, считая уродом, и начисто отрицая все мысли о том, что они сделали что-то не так, выгораживая себя, виня во всех смертных грехах кого угодно, кроме себя. А может, все будет еще более прозаично и банально. Мой зеленоглазый парнишка сидел с открытым ртом, слушая мою тираду, а я наслаждался видом его приоткрытых в удивлении припухлых губ и сосредоточенного взгляда.Я просто писатель. Я умею говорить много и витиевато.
— И если ты спросишь меня, что для меня жизнь, то я скажу, что она далека от дерьма. Это мозаика. Пазл, который мы по кусочку собираем все свое существование. САМИ. Понимай, как хочешь, — я встал и неспешно отправился в кабинет, оставляя за спиной растерянного Яра и остывший невкусный кофе. Надо все-таки научить Ярослава его варить.— Ничего себе. Не думал, что ты так разойдешься…— Мда, я умею бросаться громкими словами….***— Клим, я прошу тебя об услуге, — я еще не проснулся после секс-марафона с Максимом, который мы устроили накануне, но был чрезвычайно рад сквозь сонную пелену увидеть Яра в моей спальне. Очень гармонично он здесь смотрелся.
— Я весь внимание, — пришлось проснуться окончательно и превратиться в слух. Хотя мозг пока еще временно был вне зоны доступа.— Отвези меня в садик к сестре. Я хочу ее забрать, — серьезно произнес Яр, буравя меня пристальным изумрудным взглядом.— И что твоя младшая будет делать в квартире педика, который трахает все, что движется? — на полном серьезе спрашиваю я, с удовольствием наблюдая, как вытягивается лицо парнишки.— Я ее не прошу привозить сюда. Просто довези меня до школы и отвези нас в какое-нибудь кафе, — мой малыш начинает раздражаться. Чертовски мило.— Слышал что-нибудь об общественном транспорте?
— Перестань шутить! Я прошу о помощи, — Яр опускает взгляд, а меня осеняет догадка. И удивляет меня против воли. Ему просто нужно, чтобы рядом был кто-то, потому что он боится. Потому что ему нужна поддержка. Не думаю, что меня когда-либо так умилял кто-либо из моих любовников. А ведь его я еще даже не трахнул!— Хорошо. Только налей мне кофе, — бормочу я, готовясь к встрече с исчадием ада, именуемом по недоразумению ?ребенком?…..***Ее зовут Катя. Или ?Лучик?. Оно и понятно — от нее в глазах рябит. Слишком светловолосая, голубоглазая и шустрая. Она не слезает у Яра с колен, взахлеб рассказывая, как ?все волофы выдлала Илке за Паффку? своим картавым голоском… И Ярослав улыбается такой улыбкой, которой можно при желании осветить мир. Это любовь и забота. Это, должно быть, балует мелкую несказанно. Он смотрит на нее с обожанием, готовый, кажется, вцепиться в глотку любому, кто вызовет хоть слезинку из ее блестящих глаз. Поневоле начинаешь жалеть, что был единственным ребенком в семье. И все это я вижу, лишь изредка подглядывая в зеркало заднего вида, словно тайком подглядывая за чужой жизнью в маленькое, открытое окно….. -Спасибо тебе, Клим, — счастливо произносит Яр, которого Катя тянет в кафе за порцией ?моложенки?,а мне остается, повинуясь небывалому порыву альтруизма бормотнуть:— Заеду через пару часов, — и удивиться тому, что идиотами не рождаются. Идиотами становятся…..