Глава 6: Игра в четыре руки (1/1)

4 года назад. - Я обязательно должен быть в халате? – недовольно спросил Джеймс, неспешно следуя за отцом по светлым больничным коридорам. Он не любил это место и не хотел сюда возвращаться, но даже после того, как он едва не сорвал голос, в сотый раз объясняя отцу, что не собирается возвращаться в медицинский, старший МакЭвой не забрасывал попытки привить непутевому сыну любовь к семейной профессии. - Конечно, они должны понимать твой статус, - голос спокойный и глубокий. Такой и должен быть у психиатров. Чтобы, едва услышав его, хотелось доверить человеку все сокровенные тайны своей души. - Какой? Я не врач и не стажер, - никак не унимался юноша, но все же следовал за отцом. Он был почти уверен: если попытается сбежать, его повяжут санитары. А они здесь были просто огромные, любой ночной клуб хотел бы заполучить таких вышибал. - Ты сам согласился. - У меня почти не было выбора.- Уверен? Я думаю, ты согласился, потому что это кажется тебе интересным.- Нет.- Да неужели? Сегодня твое бессмысленное бренчание хоть какую-то пользу принесет.- Это музыка, а не бренчание, - словно огромный кот, недовольно фыркнул Джеймс, поправляя челку. - Неважно, - его отец только отмахнулся и открыл ключ-картой блок отдыха: такую же светлую и просторную комнату, как и остальные в этой частной клинике. Вот только столов тут было больше, так же, как и санитаров и медсестер, которые следили за душевнобольными пациентами. Они казались такими тихими и замкнутыми, совсем не взаимодействовали друг с другом, если не считать какого-то пухлого паренька в углу, пытавшегося шепотом разговорить своего соседа по столу, но тот не хотел отрываться от своего альбома.В помещении пахло шоколадом, но это не перебивало запаха лекарств, которым пропитались стены. - Ну что? Если хочешь, можешь уйти, - с легкой усмешкой произнес доктор МакЭвой, глядя на то, как его сын следит за пациентами. – Но ты можешь сделать их день незабываемым. - Ох, да хватит, - Джеймс покосился на отца и назло ему снял белый халат и, на ходу закатывая рукава белой хлопковой рубашки, направился к пианино, стоящему у широкого окна. Он так и чувствовал на себе внимательные взгляды тихих людей. Медсестры начали мягко рассказывать о том, что сейчас будет небольшой концерт, и несколько наиболее вменяемых больных с любопытством стали придвигать стулья, и совсем скоро рядом с Джеймсом образовался небольшой зал слушателей.- Всем привет, - МакЭвой помахал рукой больным, и несколько из них поздоровались. – Ну что ж… Приступим, - он хмыкнул и открыл крышку, скрывающую клавиши от всеобщего внимания. Первые пробные аккорды. Хорошо. Как и обещал отец, инструмент к его приходу настроили, и можно было не тратить на это время, а сразу начать наигрывать легкий переливчатый мотив. Для начала. Когда Джеймс соглашался, то не думал, что ему это так понравится.Не думал, что психически больные люди могут так по-детски радоваться музыке, так лучезарно улыбаться и слушать с таким всепоглощающим вниманием. Это так разительно отличалось от безразличной аудитории в пабе, где он играл на выходных, что он с радостью согласился приходить пару раз в неделю, чтобы развлечь больных. И сам ждал запланированных ?концертов? с нетерпением. И он даже не предполагал, что с такой радостью будет заходить в белые стены больницы. - Привет, Мэнди, - за пару месяцев МакЭвой успел сдружиться или хотя бы познакомиться практически со всем персоналом и уж определенно нашел общий язык со всеми двадцатью шестью пациентами, которые непременно ждали его в комнате отдыха. - Ты сегодня рано, - улыбнулась полноватая миловидная медсестра. - С работы освободился пораньше. А что-то не так? Время почти подошло, - МакЭвой посмотрел на свои наручные часы. - Оу, нет-нет, тебя все ждут. Ты же у нас главное событие недели. Знаешь, Джерри уже несколько дней подряд спрашивает, когда ты придешь. Никогда не видела, чтобы он был такой активный.- А я говорил, что музыка и общение могут помочь лучше таблеток, - напомнил Джеймс и мысленно чертыхнулся. Его отцу все же удалось найти способ его заинтересовать, вот только он не собирался возвращаться в медицинский. Но ведь можно давать концерты по больницам. - Привет-привет, - МакЭвой лучезарно улыбнулся, проходя между рядов, где уже уселись больные, и, похлопав по плечу Берти, который так и не начал говорить, но хотя бы стал улыбаться, бодро ему подмигнул. - Итак, есть пожелания? – улыбаясь, спросил Джеймс, и несколько рук поднялось в воздух. Пациенты стали называть одну за другой свои любимые песни и те, что сочинил Джеймс специально для них, и это не могло не радовать. - Так, да-да, хорошо, пусть Puttin' on the Ritz, - тихо рассмеялся МакЭвой, усаживаясь на свое место, и, мягко коснувшись клавиш, слегка откашлялся, готовясь петь. Музыка мгновенно наполнила просторный зал, и на душе стало светло и уютно. - Have you seen the well-to-do(Вы когда-нибудь видели преуспевающих людей,)Up and down Park Avenue?(Туда-сюда прогуливающихся по Парк-авеню,)On that famous thoroughfare(По этой известной оживленной улице,)With their noses in the air.(Задрав носы вверх.)*Кто-то подпевал, кто-то просто покачивался в бойком ритме, и Джеймс уже хотел было приступить ко второму куплету, как все вокруг разорвалось от доносящегося из коридора приемной истошного крика. Пальцы соскользнули с клавиш, и вся магия исчезла, оставив лишь пустоту, в которую медленно просочился страх и беспокойство. Кто-то из больных негромко завыл, послышался тихий шепот, а затем крик повторился и перешел в вопль. Казалось, что человека в приемной разрывают на части, режут по живому, и с этим звуком сама жизнь покидает его тело. МакЭвой сорвался с места и бросился в коридор, торопливо отпер дверь комнаты отдыха и на полном ходу ворвался в приемную, с ужасом уставившись на то, как два здоровенных санитара пытались повязать высокого худого мужчину, на голове которого была огромная искусственная… Голова. - Черт, не рыпайся, сука!- Держи его, Скотт! - Да что стоите, дуры?! Успокоительное! - Сними ты ее! - Нет! Не-е-е-ет! - мужчина вырывался так отчаянно, что Джеймс мог почувствовать, как напряжены его мышцы, и сам не помнил, как кинулся на санитаров и оттащил одного. - Куда лезешь, придурок?! - Хватит! - Идиот.- Оставьте его! - Отойди, Джеймс! Но, пока они пререкались, мужчина с искусственной головой, все еще издавая ужасающие крики, смог вырваться из рук санитара и бросился куда-то по коридору. - Стой! Джеймс среагировал быстрее и ринулся догонять нового пациента, точно зная, что он просто наткнется на запертую дверь; и, стоило свернуть за угол, как МакЭвой увидел его. Мужчина дрожал, больше не крича, но дышал так, что, казалось, его легкие должны вот-вот взорваться от напряжения. Он забился в угол и замер, готовый снова броситься в атаку. - Стойте! Джеймс поднял руку, пытаясь остановить догнавших их санитаров, от одного вида которых мужчина только крепче вжался в стену и что-то глухо забормотал. Голова из папье-маше поглощала звук и не давала его расслышать. - Он буйный, не подходи. - Он напуган, - не согласился Джеймс. - Он псих, с ними такое бывает. - Стойте на месте, - приказал Джеймс так строго, как только мог, и, к его собственному удивлению, санитары послушались. - Эй, - тихо произнес юноша, обращаясь к больному, и протянул ему руку, пытаясь показать, что он не опасен. – Я Джеймс. Я не позволю им причинить тебе вред. - Нельзя… нельзя… нельзя, - послышалось из-под головы, и мужчина вцепился в нее руками. Его грудь ходила ходуном, и Джеймс понимал, что он сейчас опасен, но все равно хотел помочь…- Что? Они хотели снять ее?- Нельзя! - Хорошо-хорошо. Я обещаю, что ее никто не снимет, слышишь? – юноша осторожно подошел ближе, ощущая на себе испуганный взгляд, но не мог разглядеть глаз за этой маской. – Прошу. Ты можешь мне верить, - пообещал Джеймс и замер, протягивая руку незнакомому мужчине и чувствуя невероятную потребность помочь ему. Он точно не мог сказать, сколько они вот так стояли в коридоре, но к ним сбежался чуть ли не весь свободный персонал, готовый усмирить буйного радикальными мерами. - Не смотри на них, - попросил Джеймс, заметив, как блеснули глаза под маской. Мужчина двигался угловато и напряженно, медленно протянул длинную изящную руку и очень осторожно коснулся ладони Джеймса, тут же до боли сжав ее, и МакЭвой почувствовал, какие холодные и влажные от пота у него пальцы. - Все хорошо. Все будет хорошо, я обещаю, - улыбнулся Джеймс. *** Майкл Фассбендер.Имя он смог сказать только через несколько часов, когда успокоился, а Джеймс уже не смог бы его забыть.Майкла не пускали в общий зал первые полторы недели, но МакЭвой обязательно приходил его навестить, порой проводил по несколько часов у его палаты, разговаривая с ним через запертую дверь. У него был очень приятный и глубокий голос, когда он был спокоен. И рассуждал он весьма здраво, казался куда более здоровым, чем большинство нормальных людей, которых знал Джеймс. Но эта голова… МакЭвой был едва ли не единственным, кого она практически не смущала. Музыкальные вечера Джеймс все еще проводил, но уже не с таким азартом, и все ждал, когда в комнату отдыха наконец-то пустят Майкла. В тот день шел дождь, и за окном было совсем серо, и из-за этого мелодии приходили совсем неспешные или даже слишком плавные. Казалось, в такой день нельзя спешить или петь легкомысленную веселую ерунду. Мысли витали где-то вдалеке, и сегодня было уже третье выступление, на котором его обычная публика разбредалась по просторному залу, и лишь половина оставалась на своих местах. И впервые Джеймсу было все равно, а белые стены психбольницы начинали давить. Тот истошный крик Майкла изменил все, словно открыл ему глаза: здесь вовсе не его личный концертный зал, а больница с по-настоящему больными людьми. Он просто прежде не видел, насколько плохо им бывает. Негромкая неспешная мелодия легко срывалась из-под ловких пальцев, но Джеймс не видел клавиш. И вздрогнул, когда к его мелодии прибавились низкие глубокие ноты. МакЭвой моментально пришел в себя и поднял взгляд, увидев беззвучно стоящего рядом Майкла.Его руки умело касались клавиш, но он не играл, словно ждал, когда Джеймс продолжит оборвавшуюся мелодию, и МакЭвой не заставил его ждать.Он прежде никогда ни с кем не играл в четыре руки, а если и думал об этом, то считал это неудобным и слишком сложным, тем более, если речь идет об импровизации. Он думал так до сегодняшнего дня. Майкл играл плавно, идеально вплетая тяжелые ноты в тихие переливчатые аккорды, делая мелодию более сложной и объемной, и за ней так и хотелось идти. Джеймс как никогда чувствовал, что музыка сама ведет его, рождаясь под нежными прикосновениями к черным и белым клавишам, и пальцы так и мелькали, ускоряя ритм, который Майкл не только легко держал, но и улучшал, медленно присев на скамейку рядом с Джеймсом.И вместе с ритмом изменилось дыхание. Сбился сердечный ритм. Это было невероятно - через музыку чувствовать другого человека так близко, словно все их мысли стали общими, в едином порыве, в одном желании получая именно то, что так хочется услышать, и даже больше. И когда затих звон финальных аккордов, и Джеймс оторвал руки от клавиш, он все еще чувствовал эту связь и не хотел, чтобы она исчезала.МакЭвой медленно повернул голову и посмотрел на Майкла. Тот обернулся к нему, но за его маской невозможно было понять, какое у него выражение лица, хотя, Джеймс почему-то был уверен, что его новый друг улыбается. *** Это уже были не выступления. Джеймс приходил лишь для того, чтобы снова встретиться с Майклом и сесть с ним за пианино. Вновь быть с ним и чувствовать его. И, чем дольше они были вместе, тем отчетливее Джеймс понимал, что Майкл не просто талантлив, а по-настоящему гениален.Более светлого и открытого создания Джеймс в жизни не встречал. - Ля мажор? – спросил Майкл, прижав свои ладони к ладоням Джеймса. Они сидели в общем зале, впервые за долгое время отсев от пианино и перебравшись на диванчик рядом с книжной полкой. - Откуда…? - Мне показалось, что ты должен слышать эту мелодию в этой тональности, - просто пояснил Фассбендер. - С тобой можно выступать в консерватории, музыкальная магия, - рассмеялся Джеймс и переплел свои пальцы с длинными тонкими пальцами Майкла. Сердце тепло сжалось. Рядом с этим человеком все было иначе. МакЭвой придвинулся ближе, и Майкл немного напрягся, а затем осторожно выпустил одну руку Джеймса и обнял его, притягивая к себе вплотную, прижимая к своей груди.- Эй, - усмехнулся Джеймс, но не стал вырываться, даже позволил себе нежиться в тепле чужого тела. - Джейми, - как всегда глухо из-за маски произнес Майкл. – Я хочу… Я хочу делать музыку вместе с тобой. - Что? - удивился МакЭвой и поднял взгляд, но увидел лишь прекрасную напряженную шею и края маски. - Играть с тобой. По-настоящему. Я… Знаешь, прежде не чувствовал такого, но теперь хочу играть только с тобой. - Я… - Джеймс прикусил губу и слегка отстранился, чтобы посмотреть в нарисованные глаза, за прорезями которых были настоящие глаза Майкла. - Я буду счастлив.- Ты слышишь… И понимаешь. Джеймс широко улыбнулся и крепче сжал руку Майкла, без слов доказывая, что будет с ним всегда и не позволит вновь почувствовать себя одиноким и непонятым в мире, где он чужой для всех и каждого.________________________________* Irving Berlin – Puttin' on the Ritz (piano)