Глава Третья: "Наличие очевидных фактов" (1/1)

Даже птицы в клетке, поумнев, пытаются открыть её своим клювом. И не сдаются, ведь они хотят летать.?"Наруто"Пистолет лежал в среднем ящике стола.— Привет, старик! — улыбнулся, доставая его из-под книг и ненужных бумаг, служивших своеобразным камуфляжем. Как-то я дал ему имя. Как же... Сло... Сило... Саль... Не помню, хоть убей. Да, сегодня с головой будет явно не всё в порядке: решиться на кражу ценного подопытного из незаконной лаборатории после бессонной ночи может далеко не каждый безумец. Но у меня был хорошо продуманный план (из-за него, кстати, ночь и была бессонной), и большое количество кофе, которое я сейчас методично в себя заливал. В желудок уже не лезло, но сонное сознание просило ещё.Хорошенько почистив пистолет, спрятал его за пояс своих джинсов. Холодная сталь привычно вписалась в изгибы тела, словно мне в организме не доставало одного органа. Я почувствовал себя как никогда целым. В голове тут же всплыли сентиментальные воспоминания, но их пришлось отогнать - автобус, доезжающий до переулка Байрона, подъезжал к ближайшей остановке через пять минут. Опоздать — значит, нарушить пункт плана.Я вышел на улицу. Вопреки обычной погоде светило яркое летнее солнце. Значит, к вечеру соберутся грозовые тучи и обрушат на граждан свои слёзы.***— На основании сделанных мною неверных выводов о состоянии пациента прошу предоставить условия повторного осмотра во избежание серьёзных осложнений и непредусмотренных патологий.Выучил за пять минут.— Почему вы так уверены в его возможных патологиях? — Чарльз подозрительно на меня покосился. Я стоял в его кабинете на пороге. — Образец более подробно осмотрели санитары. Кроме хрипов в горле, как следствие вколотого метаквалона, ничего обнаружено не было.Я чувствовал его желание подловить меня на этом, но был готов. Составлял и продумывал варианты развития событий.— Вот эти хрипы меня сегодня и забеспокоили. Есть серьёзные подозрения на хроническую пневмонию, образец может быть негоден для конкретных испытаний, — в голосе сквозила металлическая уверенность. Магнуссен посмотрел на меня оценивающим взглядом, а затем сказал прямо, без намёков, недоверчивым тоном:— Я не знаю, зачем вам это нужно. Быть может, вы попытаетесь его освободить.Вот. Решающий дальнейший исход момент. Если я сейчас начну трусливым голосом пытаться доказать ему чепуху вроде "Я не тот, за кого вы меня принимаете!" - конец спасательной операции. Магнуссен слишком умён для этого, а значит, нужен нестандартный подход.— Дело ваше, — зазвучавшее в голосе равнодушие не пробил бы даже пулемёт, — но если что-то пойдёт не так — будет виновата чрезмерная осторожность, недоверие и люди, которые работают при лаборатории. Говорю на основании военного врача.Он чуть прищурился, раздумывая, а затем, не сводя с меня испытующего взгляда, поднял трубку вызова и нажал кнопку.— Джейкоб и Боб Вестоллы, пройдите ко мне в кабинет.Полминуты спустя вошли вышеупомянутые братья. В них я узнал вчерашних мужчин, заносивших существо мне в кабинет. Да, вырубить их, конечно, будет довольно проблематично.— Добрый день. Отведите, пожалуйста, мистера Уотсона в лабораторию, он должен повторно осмотреть нашего подопытного. Вам десять минут, доктор. Не появитесь здесь за данный отрезок времени — будут последствия.Мы вышли в коридор и направились к лифту. Я, идущий между двумя здоровенными бугаями, был похож на заложника или раба. Настолько похож, что хотелось рассмеяться, но пришлось сдержать даже улыбку — посчитали бы это подозрительным.Так, сейчас главное — подгадать верный момент. Двери лаборатории уехали в стены......И передо мной предстало помещение, практически идентичное тому, что находилось за стеклянной панорамой у Магнуссена в кабинете. Те же чёрные земляные стены, отсутствие естественного освещения и странные, но узнаваемые мной с ужасом металлические приборы — корнцанги и лейкотометры. Огромная камера пыток, ни больше ни меньше. Двери бесшумно закрылись, и как раз в этот момент я увидел маленький железный бассейн в дальнем углу помещения, а возле него — прикованного цепями парня. Радужки его глаз... они имели синеватое свечение с каким-то серебряным оттенком, и невероятно завораживали. По-прежнему обнажённый, он сидел на коленях, на грязной чёрной земле, и смотрел прямо на меня широко раскрытыми глазами, чуть склонив голову вправо, словно в замешательстве. Я еле удержал себя от того, чтобы просто пристрелить ничего не подозревающих лаборантов, подбежать к нему и поскорее освободить. Остановило благоразумие, которого с каждой секундой затмевала собой ярость; я понимал, что выбранную роль нужно играть до конца "осмотра", и это как минимум. Было довольно интересно и жутко в равной степени ощущать это. Ты стоишь там, темнота незаметно отступает под мягким, но убедительным напором ультрафиолетовых и обычных ламп со слабоватым свечением, смотришь на Него и понимаешь, что вот-вот просто пойдёшь на поводу у первобытных желаний: убить, разорвать, выпустить, сбежать... Но в какой-то момент одумываешься, осознавая, что этим не сможешь помочь даже сам себе, и огромными усилиями, которые внешне проследить невозможно, возвращаешь себе контроль над враз онемевшими руками и ногами, идёшь к нему, ощущая пружинистую из-за переизбытка гормонов в организме походку и бешено, нет, неистово стучащее сердце. Придаёшь своему лицу как можно более равнодушный и отстранённый вид и подходишь вплотную к живому источнику всех твоих мыслей за последние сутки, предполагая, что он тебя не тронет. А он вновь поднимает на тебя глаза, смотря так затравленно и несчастно, но так искренне любопытствуя, что, кажется, ещё немного — и испепелит своими серебряно-голубыми глазами твою душу, или вытащит её с помощью своего уникального дара мыслей и что-то с ней сделает. Страшно не было, нет. Было жалко и бесконечно притягательно. В дальнейшем я понял, что именно эта встреча - не первая и не последующие — делала своё дело в дальнейших событиях. Тогда, присев перед ним на колени и забыв обо всём в этом мире, я понял, что... это именно он. Тот, с кем будет не скучно, если только получится сбежать, тот, кого я решаю спасти и за кого не побоюсь отдать жизнь. "Такая храбрость и наивность с первых минут зрительного контакта!" — смеясь, скажете вы. Но если бы вам посчастливилось быть вместе с ним, делать что-то по отношению к нему или даже просто посмотреть ему в глаза в тот невероятный день, ощущать это... невероятно.Словно он притягивает к себе этими светящимися ободками в белках своих глаз, зовёт куда-то или просит совершить наконец то, что нам обоим угодно... Напористое неподчинение и необычайная покорность в одном взгляде - вот что поразило меня даже больше света в билонных* глазах.Мужчины, стоящие позади меня, повернулись друг к другу, обсуждая что-то спокойным шёпотом. Пора было действовать.Я медленно протянул руку, беря его запястье двумя пальцами. Гипнотические глаза, прожигающие насквозь, зажмурились. Он резко вырвал руку и шарахнулся назад, забиваясь в самый дальний угол, по-прежнему смотря на меня испуганным взглядом и быстро, шумно дыша носом. Рта не раскрыл. Как же...Я посмотрел на него сочувственно, и только тут заметил, что висок у парня был рассечён, а на груди, у ключицы, на бледной коже явственно выступали лиловые синяки. Желание перестрелять лаборантов вновь возросло до здания Бурдж-Халифа и, прежде чем продолжить, пришлось досчитать до семи.Я чуть мотнул головой, пытаясь сказать этим, что ничего не собираюсь делать с ним ничего, что уже сделали эти ублюдки. Боже, хоть бы он меня понял... Время стремительно утекало.— Может, помочь? Мы можем подержать, — сказал один из лаборантов, я не увидел, кто именно.— Не надо! — крикнул я так резко, что подопытный резко вздрогнул. Затем быстро исправился: — Я имею в виду, я сам проведу осмотр. Требуется минимальное присутствие стрессового фона.Они понимающе закивали головами. Несчастные тупицы.Я сосредоточился на парне. Он по-прежнему смотрел на меня, но из взгляда, к моей огромной радости, исчезли страх и паника: понял, что я хочу помочь ему, а не убить.Приблизившись к нему вплотную, я присел на корточки и вновь взял его руку, концентрируясь.— Не бойся! Я пришёл тебя освободить. Слышишь меня?Светящиеся глаза поражённо распахнулись - видимо, он не думал, что я действительно собираюсь вывести его отсюда. Он сделал глубокий вдох, положил поверх наших рук свою холодную и ответил:— Слышу. Помоги! Как ты меня освободишь?Удивительные ощущения, пусть и чрезмерно сильные, проникли в мозг, но теперь это не было пугающей неожиданностью — скорее, ожидаемыми тёплыми искорками, попадающими в голову. Мне даже показалось, что он что-то сделал со своими мыслями, и теперь они звучат в голове не так интенсивно.Финал. Сейчас всё зависело от того, поймёт или услышит ли меня мой новый союзник.— Слушай внимательно. Сейчас я тебя осмотрю, вернее, сделаю вид, что провожу осмотр — это нужно, чтобы санитары поверили, что я не опасен. Затем я ликвидирую их...— Каким образом?— Побью. Они упадут, и у нас будет две минуты, чтобы найти для тебя маскировку и покинуть помещение.— Что такое маскировка?— Расскажу потом. Делай вид, что всё нормально, ты меня понял?— Да.— За дело. Приготовься, осмотри тюрьму.— Док, время на исходе, надо бы поторопиться, — озабоченно сказал, повернувшись ко мне, один из лаборантов, тот, который высокий и с тициановскими волосами**.— Да, я почти закончил.Я снял стетоскоп с шеи и, затаив, дыхание, приложил мембрану к бледной груди. Сердце билось как бешеное, что было, очевидно, позволительно в такой ситуации. Хрипы, скорее всего, присутствовали (когда ты находишься в таких условиях, присутствовать может даже сердечная недостаточность), но я их не услышал: парень дышал очень поверхностно. И смотрел только на меня: в глазах читалась благодарность и привязанность — тёплые чувства, противоположные его холодному телу. Невероятно трогательно.Я мысленно отметил выполненный пункт плана и перешёл к следующему. Осталась последняя процедура.— Подержите его пожалуйста, — и указал на самого высокого.Вопреки моим словам подошёл его брат. Не по плану, я должен вырубить первым рыжего! У него была лучшая физическая подготовка, нежели у второго, и проще всего расправиться было сначала с сильнейшим.— Нет, мне нужен... Как вас?— Боб.— Мне нужны вы. У вас сильная мускулатура. Боб красноречиво переглянулся с Джейкобом. Джейкоб, насупившись, отошёл обратно.Придурки.Ненависти на них и их работу у меня накопилось предостаточно, так что удар подошёдшему лаборанту пришёлся с нужной, хорошей силой. Вам стоит знать, что я никогда себя не хвалю, ибо не считаю, что это не приведёт ни к чему хорошему; но тот удар был действительно качественный.Боб замер, по инерции продолжая стоять в полусогнутом состоянии, а потом я с удовольствием начал наблюдать, как его глаза закатываются и он падает вперёд, к бассейну. Парень в цепях поспешно отошёл ещё дальше, вжимаясь обнажённым телом в сырую стену.Я успел добежать до соседствующего с водоёмом металлического стола, на котором располагались разных видов инструменты и приспособления, по-видимому, предназначенные для пыток, взять железное продолговатое орудие и швырнуть его подопытному. Следом на меня набежал Джейкоб. Мы сцепились.Руки, движимые не разумом — адреналином — действовали быстро и ловко. Я даже удивился, как профессионально наношу удары в солнечное сплетение, грудную область и височную часть противника. Словно всю жизнь занимался карате... До тех пор, пока его нога не подсекла мои устойчивые. Мы повалились на землю, и я потерял ведущую роль. Джейкоб выиграл бы: сидя на мне верхом, он наносил точные удары по челюсти, скулам и губам. Кажется, его финальной целью был нос...Но тут послышался громкий металлический лязг, а затем устрашающий хруст какого-то твёрдого вещества. Сквозь оглушающий шум в ушах и белую пелену, застлавшую зрачки, до меня начало доходить, что хрустнул, судя по звуку, сломанный позвоночник. И явно не у меня: спина ныла только от твёрдой поверхности. Следом на меня повалилось чьё-то мягкое не сопротивляющееся тело. Я успел разглядеть на лице Джейкоба выражение дикой боли. Боже.Я закашлялся и медленно поднялся на ноги, сбрасывая с себя мёртвое тело. Только потом посмотрел на парня.Кажется, он побледнел ещё больше. Испуганные донельзя глаза быстро перебегали с лежащего лаборанта на свои руки, держащие жезл. Длинные пальцы задрожали, сжимая орудие случайного убийства до побеления костяшек, а потом резко разжались, отпуская ледяной металл. Я впервые увидел, как красивый рот приоткрылся в страшном осознании.— Тише.Я попытался подойти к нему и успокоить, но он лишь замахнулся на меня пустыми руками, отходя дальше и опять прижимаясь к стене. Звякнул ржавый металл вокруг нежных запястий.— Я понимаю. То, что ты сделал, было ужасно, то, что сделал я, тоже не хорошо. Ты прав, однако ты спас жизнь мне, и если не хочешь, чтобы подобное повторилось с тобой, нам надо отсюда выбираться.Он постоял, тяжело дыша, замерев, несколько секунд, после чего безвольно опустился на пол, склонив кучерявую голову к земле, и тут же протянул ко мне закованные в цепи дрожащие руки в тяжёлых кандалах.Я подошёл к нему, сел на колени и начал внимательно изучать цепь, пробегаясь по неровной покарябанной поверхности пальцами. Можно было бы воспользоваться пистолетом, но, во-первых, я взял его на самый крайний случай, во-вторых, на звук выстрела люди прибегут гораздо раньше, а в-третьих, сама цепь оказалась слишком слабой и проржавевшей в некоторых местах. Я велел парню положить правую руку на землю, аккуратно расправил цепь. Взял недавно используемый жезл, замахнулся и попал аккурат по самому слабому месту металла, цепному звену, которое разъела коррозия. То же самое проделал со второй цепью, а затем попробовал постучать по самим браслетам, неплотно прилегающим к запястьям узника. Неудивительно было, что они сразу потрескались и распались на множество кусков, жалобно звякнув.— Бегом. Время истекает.Я помог ему подняться, и он, чуть пошатнувшись, вдруг повис на мне, утыкаясь носом в шею и подрагивая. Мокрые кудри приятно защекотали лицо.— Спасибо.— Пока не за что, — я чуть улыбнулся, обнимая его в ответ. В голову вдруг прокралась какая-то слишком уверенная в себе мысль, что если мы отсюда выберемся, он станет мне хорошим, преданным другом. Если не больше.Как я и ожидал, корзина уборщика с грязным бельём и вёдрами в помещении присутствовала. Она обнаружилась у противоположной стены и была довольно приличных размеров: при большом желании в ней могли бы поместиться, искусно замаскировавшись бельём, два человека ростом с кучерявого беглеца.— Надень это на себя и залезай туда, — я снял и отдал ему свой рабочий халат. Мы подбежали к корзине. Парень послушно забрался внутрь, чуть согнув ноги в коленях, и я прикрыл его всем лежащим там грязным бельём, сунув в руки перевёрнутое ведро. — Вот это называется маскировкой.Он понимающе кивнул и опустил голову.Только тут я ощутил дикую боль в боку и по всему лицу: меня здорово побили... как только будем дома — придётся лечить синяки и кровоподтёки.По моим расчётам, в запасе у нас оставалось примерно две минуты. Мы вышли из лаборатории и направились к лифту. Весь мой проработанный и тщательно отрепетированный план подходил к концу, и теперь почти все действия не зависели ни от кого: здесь оставался лишь набор случайных действий, заранее приготовленный судьбой. Можно было только молиться, чтобы в том же лифте не оказалось, к примеру, какого-нибудь Магнуссена.Двери лифта отъехали в стороны....Меня встретили лишь голые стены. Я не сдержал облегчённого вздоха и торопливо закатил тележку в кабину, нажимая на кнопку "1".Тележку на колёсиках удалось незаметно прокатить лишь до середины первого этажа: это было моей почти фатальной ошибкой — катить её в направлении по коридору прямо к кабинету моего в скором времени бывшего босса.Фатальным же это оказалось потому, что здесь вышеупомянутая судьба повернулась к нам одним известным местом, пластиковая дверь отворилась, и из своего кабинета, прямо навстречу мне, шагнул мистер Магнуссен.Мы замерли, каждый обдумывая происходящее и свои дальнейшие действия.— Что у вас в корзине и почему вы без халата? — тихим, но угрожающе ледяным голосом спросил Чарльз.Я подкатил корзину чуть ближе и сказал чуть подрагивающим голосом:— Обыкновенное бельё. Если хотите знать, осмотр пациента уже закончен и никаких патологий при повторном осмотре выявлено не было.А затем я вдруг сделал столь бездумную вещь, о которой впоследствии буду долго вспоминать, прокручивая этот момент в своей голове как одержимый.Я принял наиболее спокойное и равнодушное выражение лица и двинулся навстречу Магнуссену. Тележка прокатилась прямо у него под носом и не спеша двинулась дальше в столь же размеренном темпе.В голове крутилось: "Идиот, тебе же нужно в противоположную сторону!". На лбу выступил пот.Магнуссен удивлённо посмотрел мне в глаза, потом заглянул внутрь корзины... и не остановил.Я откатил от него корзину уже на три метра, как вдруг он насмешливым тоном заявил:— В самом деле? Я увидел чёрные кудри небшейпа, доктор Уотсон.У меня чуть не остановилось сердце.Наверняка Вам всем знакомы эти периоды жизни, когда раздражённые плохим поведением родители ловили Вас и говорили фразы из разряда: "я точно знаю, что ты это делал, можешь не врать!". И у Вас вмиг исчезала возможность нормально вдохнуть, появлялось какое-то странное ощущение в области груди и на кончиках пальцев рук и ног, терморегуляция по всему телу нарушалась, и Вы становились таким уязвимым и чувствительным, перенося все эти вышеперечисленные прелести постыдного обличения...Но, я уверен, зачастую язык Вас не слушался, и Вы принимались отчаянно лепетать: "Это не я, это не мог быть я, я не вру!". Благодаря таким фразам, напомню, Ваш авторитет в глазах родителей вмиг понижался до точки ниже плинтуса.Так вот, это абсолютно точно естественное явление, и его переживают все, поверьте, даже тридцатичетырёхлетние взрослые — бывшие военные, которые прекрасно осознают, что только что загнали сами себя в тупик, и понимают, что чувствуют себя так же, как в двенадцать лет, когда мама ловила за страшное преступление — воровство куска свежеиспечённого пирога с кухонного стола. Эти взрослые против своей воли ставят себя на место себя двенадцатилетнего, а свой ценный груз в зелёной корзине — на место любимой сладости.А ещё они понимают, что сейчас рот откроется, и начнёт говорить за них всякую чушь.— Вам явно показалось.Голос был настолько невозмутимым, что хотелось рассмеяться. Руки предательски дрогнули, и корзина остановилась так резко, что лежащему внутри ценному грузу пришлось несильно стукнуться головой о пластиковые толстые стенки и, дабы найти хоть какую-то опору в неустойчивом положении, высунуть из-под "халатного"*** прикрытия руку, цепляясь за отлично различимый край транспортировочного предмета.— Допустим. Но его пальцы, которые я вижу на краю корзины, говорят об обратном, вам так не кажется?Повисла многозначительная пауза, в течение которой я судорожно пытался вспомнить самые эпичные фразы, которые люди говорят в фильмах при драматических экшн-побегах. На ум ничего не приходило, так как внутри моей головы крутилась лишь одно очень нехорошее нецензурное слово. Ничего не могу с собой поделать, в тот момент оно наиболее красноречиво выражало все мои эмоции насчёт происходящего.— Ну и чёрт с вами, — бросил я как можно спокойнее так, чтобы он услышал, а затем побежал от него, краем уха улавливая стук захлопывающейся двери кабинета.А затем вдруг весь свет померк, включились, мигая, ярко-красные кислотные лампы и противно завыла сирена.Вот дерьмо!Последний пункт плана был позорно завален из-за человеческого фактора, который предусмотреть был не в силах никто. Я ускорился.И сразу наткнулся на что-то твёрдое и сильное. Прищурив глаза, смог различить пухлый силуэт Майка: с ним рядом стоял кто-то ещё. — Пусти! — проорал я, находясь вне себя от злости. — Решил не лезть в это дело, значит, не лезь до его завершения!— Ты совершаешь ошибку! — Горько воскликнул Майк. Ему ли об этом было говорить! Ошибку совершил я, когда доверил такому человеку, как он, свои мысли насчёт побега. Уж не думал, что следующей моей преградой будет он.— Это ты совершаешь ошибку! Из-за тебя меня поймают, а его запытают до смерти! — Я чуть не плакал.Надо же, был так близко к цели! Из-за последнего провального пункта всё рухнуло... Обидно.Из грязного белья, идеально подгадав момент, высунулась курчавая голова и посмотрела сначала на меня, а потом на Майка поразительными, широко открытыми светящимися глазами. Фигура, стоящая чуть поодаль Майка, сделала движение в нашу сторону и сразу остановилась, словно сомневаясь, стоит ли приближаться.— Бог ты мой! — кажется, Майку угрожала потеря дара речи.На грани слышимости послушались мужские крики и торопливый топот ног.— Ох, Уотсон, Иисус нам это ещё припомнит! — крикнул Майк.А затем его фигура и силуэт, стоящий поодаль, исчезли.Всего на секунду — чтобы появиться по правую и левую стороны от меня, взявшись за длинную ручку корзины.— Покатили! — собранный, но плутоватый голос. Смутно знакомый. Я повернул голову влево и увидел Джеймса Мориарти.— Я тебе говорил — остерегайся небшейпов! — весело прокричал он. Его позитивный голос вкупе с нашим общим положением контрастировал настолько ярко, что мы дружно заржали, как если бы были в каком-то уютном ресторане или шли по улице, подвыпившие.Адреналин смешался с благодарностью моим друзьям и перехлестнул через край; мы неистово разогнались и за какие-то четыре секунды преодолели весь оставшийся отрезок коридора по красному ковру.На лестничном пролёте было темно. Всеобщими усилиями удалось, заперев дверь, забаррикадировать её первым, что попалось под руку — металлической шваброй из корзины. Она удачно влезла в проём между дверной ручной и самой дверью, ненадолго создав нам некоторое ощущение безопасности. — И как... - начал я. В дверь начали ломиться. Куча белья в корзине под моими руками тревожно зашевелилась. Я снял с головы парня тряпки.— Спокойно, здесь есть чёрный ход. Насколько мне известно, охрана о нём не знает, в отличие от постоянных работников, — затараторил Майк. — Небшейп может бежать?— Вроде может.Я быстро раскидал бельё, сбив его в одну кучу, и перед нами, выпрямившись во весь рост, предстал мой подопечный. Порядком потрёпанного вида. Голый. В одном лишь белом халате. И со светящимися серо-голубыми глазами.Джеймс нелепо выпучил глаза, прикрыл рот рукой и попытался сдержать рвущийся наружу смех.— Очень вовремя, — поворчал я на него, помогая парню без травм выбраться из корзины. — Сможешь быстро подняться? — крикнул Майк, указывая на лестничный пролёт, ведущий к выходу из лаборатории. Горящие глаза кивнули.Чёрт, глупый вопрос был со стороны Майка. При любых обстоятельствах ему бы пришлось подняться, даже если бы у него не было ноги. Мы бы помогли.Потому что жажда жизни присутствует в любом существе. Недаром зайцы в капканах отгрызают себе ногу. Хочешь не хочешь, а ради того, чтобы выбраться из западни, даже каннибалом станешь.Мы торопливо, но аккуратно преодолели один этаж, и оказались перед деревянной дверью с маленьким стеклянным окошком. Сквозь грязное заляпанное стекло было видно свет. Довольно многообещающее зрелище - мы почти в кромешной тьме, а из источников света - только завораживающее сияние из глубины глаз нашего источника всех бед, и слабый свет в окошке двери, которую предстоит открыть.Я толкнул. Дверь не поддалась. Паника в жизнелюбивом квартете моментально возросла до небес. Этого не было слышно, но это почувствовали все.— Отошли! — заорал вдруг Майк, и я еле успел отпрыгнуть и притянуть к себе за плечи парнишку; раздался треск дерева такой силы, что перекрыл собой истошно вопящие этажом ниже сирены. Дверь под напором мощного Майковского плеча поддалась с первого раза... вернее, не поддалась, а сдалась: скрипнула и сломалась, оглушительно треснув посередине. Образовалась большая продольная трещина. Майк приложился второй, третий раз... выломанное в заклиненной двери отверстие наконец стало такого размера, чтобы в него могли протиснуться все из членов новенькой команды.Мы скинули халаты, по очереди пролезли и выбежали, поскальзываясь на щепках, в знакомый заплёванный бар. Слава Богу, там не было посетителей! Я представляю себе их лица, когда дверь якобы обслуживающего персонала трещит, затем разлетается в щепки, а следом из неё начинают вылезать потрёпанные врачи в грязных белых халатах...У-ух. Врагу бы не пожелал такого зрелища.— Молчи, как рыба, — грозно велел я слегка ошалевшему бармену, и положил на стол пятёрку, как бы утверждая произнесённый в повелительном наклонении глагол. — Иначе... — А затем достал из-за пояса пистолет и щёлкнул предохранителем, окончательно закрепляя сказанное. Бедный мужчина поспешно закивал головой. У меня даже создалось впечатление, что он действительно будет молчать... всю оставшуюся жизнь.Я выбежал за остальными в мягкий влажный вечер. Была середина лета, но солнце в нашем часовом поясе начинало садиться уже в пять вечера. Сейчас небо уже темнело, приобретая насыщенное фиолетовое мерцание. Совсем скоро его цвет будет иметь чёрно-лиловый оттенок, усеянный звёздами. Но пока наша компания продвигалась на другую сторону мощёной чёрным кирпичом улицы под слабым сиянием, которое ещё исторгало из себя устало солнце, и свежим ветром, которой быстро нагонял тучи, грозившие очень скоро скрыть красоту вечернего Йоркширского неба за грозной серой ватой. Как я и пророчил сам себе сегодняшним утром за бесконечной чашкой кофе, поздним вечером должен быть дождь.На перекрёстке и его окрестностях не было людей. Понятное дело: все нормальные люди давно посмотрели прогноз погоды и разбежались по домам ещё в первой половине дня, усевшись у телевизоров.Все, кроме нас с нашим безумием. Казалось, оно пропитало атмосферу вокруг нас. А может, в воздухе просто стало больше озона.Я огляделся. Понял что влип.Дело было вот в чём: дома при составлении плана я, основательно напрягая извилины, догадался, что после похищения эксперимента его нужно будет на чём-то увозить. Это, в конце концов, не декоративная рыбка, в пакет с водой не спрячешь. Это полноценный человек, пусть и со своими странностями.Внимательно изучив ресурсы Интернета, я нашёл аренду автомобилей. Позвонил. У них была довольно приличная легковая машинка, её-то я и взял заплатив посуточно. На аренду ушли почти все деньги из кошелька.Однако непредвиденные ситуации загнали меня в тупик, заставив осознать, что изначально план был какой? Выйти другим путём, через другой коридор.Машина стояла на другой улице, за квартал от входа, где мы сейчас находились. Её, кстати, тоже нельзя было оставлять одну. С минуты на минуту вслед за нами выберется охрана.А ещё я понял, что четверо человек в арендованный автомобиль не поместятся. Хоть убей.— Господа, имеем ли мы столь необходимое нам средство передвижения? — Задал вопрос Джеймс шуточно-придирчивым тоном.— Чёрт! — сказал я неприлично высоким голосом. Парень, плотнее запахнувшись в халат, удивлённо посмотрел на меня светящимися в темноте глазами. Он сейчас был похож на очень необычного эксгибициониста, почему-то подумалось мне.— Весьма красноречивый ответ! — кажется, Мориарти был близок к истеричному смеху. Но глаза его были очень серьёзными. — Побежали, покажу свой бьюик. Надеюсь, вместимся....Огромное облегчение! Как будто тебя приговаривают к повешению, а за секунду до смерти снимают петлю с шеи. Я готов был задушить его в объятиях, но вместо этого взял своего подопечного за руку и прибавил шагу, сразу переключаясь на быстрый бег.Мы рванули к перекрёстку, чуть притормаживая из-за объекта злоключений: парень был бос и, очевидно, ощущал некий дискомфорт при беге.До бьюика оставалась примерно сотня ярдов. Единственное, что сейчас немного напрягало, так это отсутствие погони. По моим расчётам, они уже должны были выбраться во внешний мир...А затем мы добежали до машины и я понял, что нужно было задумываться об этом раньше, гораздо раньше.Нам навстречу вышел Магнуссен в сопровождении пяти-шести вооружённых человек. Инстинкты, выработанные в молодости, вновь завладели телом, включаясь моментально. Ноздри втянули всё усиливающийся с прибытием грозовых туч воздух, пропитавшийся озоном. Зрение сфокусировалось лишь на главном объекте, который должен был очень скоро стать главной мишенью. Я вытащил револьвер из-за пояса джинсов и направил дуло на Магнуссена. Шесть стволов в мгновение ока оказалось направлено на меня.Сильвер, вспомнилось мне. Я назвал свой пистолет Сильвером ещё в армии.— Бегите к машине и залезайте в неё, оставьте место для водителя, — сквозь зубы процедил я Майку. Тот тут же оббежал машину за руку с парнем.— Последнее предупреждение, доктор Ватсон. Небшейпы опасны, а конкретно этот ненавидит людей. Спасёте его, а он перегрызёт вам глотку. Не совершайте ошибку, опустите пистолет и отдайте мне образец. Я знаю о нём гораздо больше, чем вы, и смогу содержать без ущерба здоровью.— Я разговаривал с ним и знаю, что он ненавидит людей из-за вас.Его брови взлетели вверх, а глаза быстро забегали по моему лицу, пытаясь, очевидно, считать с него ложь. Он её не нашёл.— Вы с ним разговаривали?Набухшие тучи, низко свисающие над городом, оглушительно загрохотали. На чёрный кирпич под ногами начали падать первые капли.— Не все люди общаются с другими с помощью насилия и вынуждения, мистер Магнуссен. Я знаю, что вы уже ловили этот вид, не так ли? Ловили и мучили до смерти. Нет, извините. Такая работа мне и даром не нужна — смотреть как вы... — я многозначительно поднял брови и указал рукой с пистолетом на машину, в которой уже сидели, дожидаясь зачинщика, затем перевёл обратно на Чарльза. — ...как вы убиваете ради никому не нужного опыта невинных существ.— Этот опыт мне нужен.— Только вам. Он никак не повлияет на общество, вашу мать, вы же просто издеваетесь над слабыми!Я произносил свой гневный монолог, стараясь достучаться до ледяного сердца и разумного мозга, и понимал, что он выиграет если не правдой, то оружием. Ну ничего, Майк умеет водить. Если конфликт разрешится в пользу моей глупой смерти — парня, надеюсь, всё равно спасут. Правда, Майка и Джеймса потом с лёгкостью могут достать... но мне будет всё равно, я ведь буду мёртв.Да, в этом плане я был эгоистом.— Почему вы уверены, что небшейп не лжёт? Почему вы уверены, что он не пытается стравить нас между собой, мистер Ватсон? Мы же на одной стороне.Нихрена мы не на одной стороне.— Я видел его глаза.— Я тоже видел его глаза.— Вы видели то, что хотели видеть. Вражду, злость, неподчинение. Я видел в них доверие и правду. Он говорил со мной, и смотрел на меня, и я точно знаю, что прав он, а не вы. На это указывает всё... В том числе и тот факт, что если бы вы знали, что он нас стравливает, не взяли бы с собой охрану с оружием. К тому же... вы сами признались минуту назад. У вас были на него планы.Небо наконец обрушило на всех участников этого высокоморального диалога свои рыдания. Тучи сгустились так, что не стало видно ни неба, ни почти закатившегося солнца. Одежда промокала моментально под большими, грузными каплями, которые с остервенением разбивались об асфальт на молекулы. Вода заливала глаза, мешая смотреть, и низкая температура вкупе с холодным ливнем давала о себе знать, быстро и неприятно охлаждая кожу. — Поступим так, — прокричал Магнуссен. Сквозь стену ливня его голос обретал глухость. — Я вижу, вы успели подружиться с экспериментом...— Он вам не эксперимент! — проорал я.— Не перебивайте! — холодный природный душ, похоже, начал выводить из себя Чарльза. — Хоть вы и не знаете истинной природы этого существа, вынужден признать, правда есть и у вас, и у меня. Буду честен, я бы просто пристрелил вас, но это повлияло бы на ряд очень неприятных проблем, не буду в них углубляться. Мы ещё никогда не убивали, но ради вас я готов был сделать исключение. Однако вы подметили верно: подобный образец мы уже изучили. Договоримся прямо сейчас, доктор. Ливень оглушал, и уставшим ушам было всё сложнее слышать, но тем не менее его дальнейшие слова и условие я запомнил хорошо.— Я отпускаю вас с небшейпом, не давая благословения и каких-либо советов по дальнейшему содержанию, а вы забываете дорогу в нашу организацию навсегда.Я аж оторопел от его слов.— Договорились.Просто так отпустит?Наверняка не обойдётся без последствий. Хотя это лучше, чем смерть. Безусловно.— Убрать оружие! — рявкнул бывший босс. Я от неожиданности чуть не выстрелил.Глупо попятился к машине задом, не убирая пистолет, и опустил оружие лишь тогда, когда открыл дверь бьюика.— Все на месте? Голос настолько дрожал, что пришлось прокашляться, заполняя в машине неловкую паузу.— Все, — довольно сказал Джеймс, однако в его голосе была некая не свойственная ему серьёзность.— Дружище... - поражённо начал Майк, тоже прокашлявшись. Видимо, он хотел произнести какой-то искренний благодарственный монолог, но в последний момент передумал и сказал максимально просто:— Спасибо.— За что? Это я должен вас благодарить. — За то, что встряхнул мою жалкую жизнь. Мне этого не хватало. Не жалею, что побежал с тобой.Я почувствовал разливающееся в груди приятное тепло.— Ну, и ещё за спасение наших жалких жизней и шикарную речь, которую было слышно даже за стеклом машины.Напряжённая обстановка мгновенно разрядилась. Мы расхохотались, как психически ненормальные.Впрочем, ими мы и были.В зеркало заднего вида я увидел, как парень благодарно мне улыбается.***Я захлопнул дверь, повесил ключи на крючок и указал друзьям на кухню.— Посидите пока здесь, ребята, вскипятите чай. Мне нужно с ним разобраться, — я кивнул в сторону кудрявого существа, неловко топтавшегося на коврике у двери и иногда вздрагивающего. Они кивнули и начали раздеваться. Я подошёл к парню и аккуратно надавил ладонью на место между его лопаток, этим жестом предлагая пройти в комнату.Она была, как уже можно было догадаться, небольшой. Всё только самое необходимое. Стол, старенький шкаф, не менее старая тумбочка и жёсткая кровать, на которую уселся мой необычный гость. Я подал ему свои пижамные штаны и старую футболку.— Надень пока только их.Он послушно нацепил чуть маловатые для стройных длинных ног штаны и вновь уставился на меня пронзительным взглядом. Я тем временем доставал аптечку. Раны были довольно приличные. С синяком я не мог сделать уже ничего, лишь обработать НПВС****. А вот глубокому порезу на виске требовалось более тщательная обработка.Парень страдальчески скривил лицо, крупно вздрогнул и вцепился в мою правую руку, не отталкивая, лишь показывая, что ему больно, но он может потерпеть.После первичной обработки раны следовали йод и бактерицидный пластырь. — Вот и всё. Ещё раны есть?Он чуть кивнул, повернулся спиной, и моему взгляду открылись два синих, продолговатых синяка — следствие ударов той железной палкой в лаборатории.Я с сожалением приложил к ним руку, едва касаясь.— Это сделали они?По пальцам побежал ответ.— Да, работники.Я убрал руку.— Тогда ты правильно сделал, когда прикончил его. Если бы он не заслужил - тогда можно было бы жалеть. Но они сами выбрали такую работу, ты же понимаешь. Парень склонил кудлатую голову вниз, то ли сожалея, то ли соглашаясь.Все синяки были обработаны. Он повернулся ко мне и посмотрел благодарными глазами.Я, не удержавшись, запустил свою пятерню во влажные кудри, и с удовольствием отметил, как он улыбнулся, зажмурившись от удовольствия. — Молодец, умеешь терпеть. Гнев внутри, несмотря на ситуацию, не утихал. Каким же уродом нужно быть, чтобы мучить человека из-за того, что он другой? В том, что он человек, я не сомневался. Человек, живущий в воде, у которого есть необычный дар — передавать мысли. Я убрал руку с его головы.— Ты... спишь вообще?Он закатил глаза и кивнул. Я хихикнул.— Ложись на кровать, только сними покрывало. У вас там в море... есть подобие одеял?Он вновь энергично кивнул. Я удивился.— Интересно... ладно, завтра я устрою тебе небольшой опрос. Спокойной ночи.Он недоумённо поднял одну бровь. — Когда человек ложится спать, ему желают спокойной ночи, чтобы снились хорошие сны.Парень сделал хаотичное движение рукой и мотнул головой, показывая, что знает это определение. Указал пальцем на меня, потом на кровать.Точно. Я совсем замотался с планами и забыл, что мне тоже надо спать. В груди родился напористый нервный смех, но его пришлось быстро подавить - парень бы не понял.Хотя он оказался гораздо интеллектуальнее, чем я ожидал.— Ну... Постелю себе на полу. Не так уж и страшно. Он нахмурился и вновь указал на меня, затем на кровать.— Нет, здесь будешь спать ты. Мне не привыкать, я воевал.В глубине души я надеялся, что он как минимум удивится, но он лишь понимающе кивнул, показывая, что знает.— Откуда...Парень хитро улыбнулся и подозвал меня к себе. Я подошёл. Он коснулся моей руки.— Наличие очевидных фактов. Твоя причёска — стрижка военного, которую ты ещё не сменил, и интересное место работы, связанное, думаю, с тем, что ты адреналиновый наркоман. Всё это говорит о твоей службе в армии. Тебе нравилось, это видно по взгляду и походке, поэтому... О-о. Ранение. Какое — ещё не вычислил. Есть психосоматика и что-то ещё. Итак, Афганистан или Ирак?Я одёрнул руку, словно обжёгшись. Наверное, моё выражение лица было невозможно описать. Крайнее потрясение? Да, пожалуй, для такого контекста подойдёт.— Афганистан. Невероятно!...И тут мне пришлось стать свидетелем воистину необычной картины: парень мило покраснел, прикрыв глаза длинными ресницами. Я невольно улыбнулся, наблюдая, как за считанные секунды на острых скулах и лбу появляются розовые озёра. — Ты правда так думаешь?Глубокий бархатистый баритон моментально стал для ушей сладкой музыкой. Тут у меня уже совершенно отвалилась челюсть. Он тихо засмеялся.Боже, какой голос! Восхитительный, невероятный, такой неординарный, совершенный... Под него хотелось засыпать и завтракать. Ту минуту, ту интонацию, с которой он впервые при мне произнёс слово, я не забуду никогда.— Так ты говоришь?!Он посмотрел на дверь и приложил палец к пухлым губам, призывая к молчанию.— О... понял, хорошо. Поговорим утром.— Ты не ответил на вопрос, — он чуть улыбнулся, но глаза оставались серьёзными. Я попытался замаскировать улыбку рукой, но вышло дерьмово. Пришлось держать ответ.— Конечно. Ты просто потрясающий! У тебя очень интересная внешность, светящиеся глаза, ты даже мысли умеешь передавать! Кажется, в тебе вообще одни плюсы. Чёрт, ещё и голос... Невероятно красиво.Парень смущённо улыбнулся, покраснел сильнее и отвёл взгляд, бормоча:— Ты мне тоже очень понравился.Я решил не смущать его дальше.— Ладно, мне... мне нужно проводить друзей, а ты... располагайся. Попытайся уснуть.— Но ты...— Не зацикливайся на этом, прошу. Завтра что-нибудь придумаем.— Спасибо. Спокойной ночи, — он залез под одеяло и посмотрел на меня благодарными глазами.— Спокойной ночи.В дверях я остановился, осознав, что не задал парню главный вопрос.— Как тебя зовут?— Шерлок Холмс. Ты?— Джон Ватсон. Я выключил свет. Он задумчиво хмыкнул, провожая меня глазами.***На кухне ждали верные друзья и наскоро заваренная кружка чая.— Ну, как он? Есть серьёзные травмы? — Майк озабоченно на меня поглядел.— Пустяки, слава богу. Опоздай мы с выводами или действиями — он отделался бы не только синяками. Я думал выйти другим путём, чтобы пробраться к своей машине, но волей случая всё вышло так, как вышло. И я, как ни странно, доволен раскладом, который у нас есть. Спасибо тебе, Майк.Майк покраснел и пожал плечами.— Не мог оставить преданного друга в беде. — Мальчики, вам сказали, как за ним ухаживать? - деловито поинтересовался Джеймс. Его вопрос заставил чувствовать себя неудобно."Отпускаю вас без дальнейших советов по уходу за небшейпом". Что Магнуссен хотел сказать этой фразой? На мой взгляд, Шерлок пока что проявлял только повадки самого обычного человека.Ерунда это всё. Парень сообщил мне, если были бы какие-то нюансы. Думаю, это была просто попытка запугать и заставить дать задний ход, пока не поздно.— Пока не будем ничего предпринимать. Он самостоятельный человек, как и мы все, и скажет мне, если ему что-то понадобится.— Он говорит? — воскликнули оба гостя одновременно.ОПАСНО!— Да-а... нет, вроде. Пока не сказал ни одного слова, но мы общаемся с помощью языка жестов.— Бедолага, — Майк отхлебнул из кружки горячий напиток. — Столько выпало на его долю, ещё и голоса нет.— Не менее интересный вопрос: как нам быть с работой? — На этот раз голос Мориарти звучал не дурашливо, а очень серьёзно. Было видно, что он в замешательстве.— Я думаю, Магнуссен вас не заметил. Когда я направил на него пистолет, мы стояли довольно далеко друг от друга, и вы сняли халаты... Попробуйте завтра прийти на работу — попытать, так сказать, счастье.— Знаешь, друг, после сегодняшнего приключения я не хочу ничего пытать. И никого. А то могут запытать до смерти нас, — Майк поставил на стол пустую кружку и посмотрел на меня взглядом, который я бы охарактеризовал как смесь отвращения и радости. — Ты открыл мне глаза, Джон. То, чем мы занимались, было действительно ужасным, и я лучше останусь бездомным, нежели буду там находиться. Его слова меня поразили; а когда и Мориарти высказал своё мнение об этой работе, тоже негативное, я окончательно почувствовал себя счастливым.— Но... Тогда нужно найти вам работу.— Джон, тебе не стоит...— Тихо, — я помахал пальцем в воздухе. — Вы помогли мне, а я помогу вам. Найду нам новую работу, и будем квиты.— Чувак, мы помогли тебе бескорыстно, — взъерошил волосы рукой Джим. — И нам ничего не нужно. Мы тебе ещё и бабки достанем. Друг Майка — мой друг.Он протянул свою руку через стол, и я с чувством её пожал.— Хотя работёнку подыскать и впрямь было бы неплохо, а то как бы не... — его зловещий комический шёпот заставил нас с Майком прикрыть рты от смеха.— Ладно, нам пора идти. Мой номер у тебя есть, — Майк кивнул Джеймсу. — Скажи ему свой.Я взял бумажку и записал карандашом цифры, продиктованные Мориарти. — Всё. Звони в любое время, парень.Мой новый друг встал из-за стола вместе с Майком и похлопал меня по спине. Стамфорд неуклюже обнял.— А если они попытаются отомстить? — они уже надевали куртки, когда я задал этот вопрос.— Что ж... — Майк открыл входную дверь и глубокомысленно изрёк: — Значит, так суждено.Я закрыл за ними дверь и развернулся с намерением допить чай и вымыть кружки.— А! Господи!Бешеная энергия, которой в теле оставалось всё меньше, вновь взметнулась к горлу и заставила всё тело неприятно задрожать.Шерлок, стоя напротив, опирался плечом о наличник коридора.— Н-нельзя так п-пугать... — изрёк я ещё дрожащим голосом.— Это неправильно.— Чт-то именно?— Моё освобождение. Мы раньше не встречались, но ты почему-то спас именно меня, привёл домой и даже пожертвовал своей спальней, и теперь ты будешь в постоянной опасности. Я обязан тебе всем, что у меня есть, хотя на данный момент у меня нет ничего. Я отдам за тебя жизнь, если потребуется. Но мне не ясно одно: ты спас меня и остался без денег, работы... вообще без всего.Его слова пригвоздили меня к полу похлеще недавно испытанного страха. Руки непроизвольно сжались в кулаки, и я понимал, что он это видит. Попытался разжать. Не вышло.— Скажи, почему ты меня спас?Руки расслабились сами собой. Я смотрел на него и понимал, что не могу догадаться. Не могу узнать ответ на этот вопрос сам. Он, безусловно, был, но я его не осознавал.Шерлок чуть прищурился, разглядывая меня.— О. Потому что я тебе симпатичен. В каком-то смысле я тебе нравлюсь. Да-а! — Его глаза вспыхнули всеми оттенками серебра, смешанного с жидким небом.Ох, он оказался проницательнее меня. Настолько проницательнее, что угадал причину до того, как я успел её осознать.— ...Нет! То есть... нет. Это последнее, почему я решился на это. Я спас тебя, потому что не мог стоять в стороне и осознавать, что за стенами учреждения, в котором я работал, пытают и убивают безобидных для людей существ. Пойми, Шерлок, ты не виноват в том, что родился немного другим и попал в руки к людям. Ты не заслужил этого поворота событий, и я просто попытался повернуть их в другую сторону.Он непонимающе моргнул и нахмурился.— Но почему ты?Я слегка опешил.— Давай ограничимся тем, что я просто...слегка— ...слишком правильный...запал— ...человек.на тебя— ...Да. С минимальным количеством эгоизма и логикой, которая срабатывает в подобных случаях безотказно.Тонкие морщинки неведения на белом лбу разгладились, но взгляд остался прищуренным.— Хорошо.— Хорошо, — повторил я и пошёл на кухню — домыть чашки.Шерлок поплёлся следом.— Я не хочу спать, — он встал за моей спиной.Я выключил слабый поток ледяной воды и начал ополаскивать кружки.— А как у вас там... внизу... тебя укладывали спать?Он долго молчал. Даже когда я повернулся к нему, не вымолвил ни слова. — Ну... Колыбельные или сказки на ночь?Парень опять нахмурился и сказал низким от удивления голосом:— Мне никто ничего не пел и не читал. Наша семья считала подобное... не нашим уровнем. Настала моя очередь непонимающе хмуриться.— Мама давала мне немного воды, целовала в лоб и уходила. — Ну, хоть что-то, я думал, у вас и этого не делают. Пошли. Я погасил свет на кухне, взял за руку вздрогнувшего от неожиданности парня и повёл в комнату.Под любопытным взглядом светящихся серебром глаз постелил себе некое подобие спального мешка. Возле кровати положил тёплый плед, лёг на него и укрылся одеялом. Чуть мерцающие радужки с расширенными зрачками продолжали сверлить меня насквозь, отчего становилось жутковато.Спустя пять минут я не выдержал.— Закрой, пожалуйста, глаза.— Почему?— Они немного пугают. Когда в темноте.Он послушно закрыл их и лёг головой на подушку.Спать хотелось неимоверно.Силы покинули тело, но не мозг, что сейчас судорожно перерабатывал и переосмысливал сегодняшний напряжённый день. Спустя двадцать минут стремительно пролетающих в голове мыслей (жутких и не очень), физическая усталость и накапливающийся в теле мелатонин начали делать своё. Я потихоньку уплывал в мир ментальных сновидений. Разум уже перебрался за грань реальности...— Джон.Я открыл глаза.— Что?— Я понял.И замолчал.— Что ты понял?Он не ответил, и я уже начал было вновь засыпать, как спустя минуту слух уловил настойчивый шёпот: — Что не все люди жестоки. И что таких как ты очень мало.И тогда пришло осознание: о своём выборе, об этом спасении я бы не пожалел, даже если бы лишился жизни.