Глава V. In Attesa Di Faraone (1/1)

3 февраля 2025 года.Снова рад приветствовать тебя, мой дорогой друг, имя которого я, увы, не имею счастья знать, но могу с определённой точностью утверждать, что ты читаешь сейчас это письмо.Сегодня я повествую о торжественном дне для всего музея Естественной истории, в который меня забросила судьба. Все ожидали долгожданного возвращения домой Акменра?— великого египетского фараона четвёртой династии, который, в прямом смысле этого слова, был ?душой музея?. Именно благодаря волшебной пластине, принадлежащей царю Акменра, по глупой случайности оставшейся здесь без своего хозяина, мы имели возможность вновь очутиться в этом мире. Пусть лишь в ночное время и пусть воплощённые лишь в произведениях искусства, но это не мешало нам чувствовать тёплое дыхание жизни.В эту ночь в музее царил небывалый беспорядок, словно в мадридском театре перед моим приездом.В коридоре синьор президент и синьор ночной сторож одновременно отдавали различные приказы солдатам без лиц и татарским (?) воинам; те в недоумении носились по коридору, сбивая друг друга с ног.Дабы не отвлекать милостивых синьоров, я поприветствовал их и поспешил удалиться.Мимо с весёлым ржанием проскакал ретивый конь Техас, а следом за ним?— табун белых коней, выкрашенных в чёрные полосы.Завершило торжественные скачки нечто, состоящее из костей и высотой с хороший особняк. Возможно, это часть механических декораций, подготовленных, дабы удивить египетского владыку. От страха (но не перед механизмом, а перед конями, которых панически боялся), я вжался в стену и по стене же пробрался в зал-ротонду.На середину зала установили грандиозный механизм, по словам синьора Дэйли, заменяющий теперь оркестр и управляемый силой молнии вместо дирижера. Механизм издавал странные звуки, похожие на стук и скрежет. Я сделал предположение, что оркестр, таким образом, разыгрывается и проверяет на прочность струны.Прекрасные синьорины в испанских платьях и широкополых шляпах разбрасывали вокруг розовые лепестки и одновременно репетировали свой необычный танец под гитару, на которой играл весьма странный человек. Судя по его внешнему виду, это был татарский царь Тамерлан (Ну что я могу сказать? —?прим. переводчика). Властитель варваров исступлённо рвал нежные струны испанской гитары, периодически стуча по ней кулаком и выкрикивая что-то на своём родном языке.?Бедный маэстро Гендель,?— подумал я с долей иронии. —?Вы и представить не могли, что герой вашей знаменитой оперы был столь ?талантливым“ музыкантом?.Синьор Коломбо был занят: он отчитывал дикарей, подравшихся с обезьянами, и не заметил меня. Это было для меня счастьем, ведь я не хотел испортить своему товарищу праздник своим знанием горькой правды. Что ж, придёт время, и ему откроется.Предпраздничная обстановка была потревожена, когда появился действительный ночной сторож Никколас?— сын синьора Дэйли. По его лицу я мог сказать лишь то, что сторож был зол и кого-то искал. Увидев меня, синьор Дэйли-младший протянул мне руку для приветствия и обратился ко мне с такими словами:—?Никколас Дэйли, ночной сторож.—?Карло Броски Фаринелли, певец восемнадцатого века.—?Очень приятно. Вы не знаете, здесь ли мой отец?—?Да, синьор (Должен сообщить, что обращение ?синьор? было лишь указано в письме, в действительности, когда Карло разговаривал с большинством героев на английском, то и обращался к ним соответственно?— ?сэр?,?— прим. переводчика), —?я пожал ему руку. —?Ваш отец в коридоре разговаривает с синьором президентом.—?Ах так! —?в ярости воскликнул синьор молодой сторож и направился в главный коридор. —?К нему у меня особый разговор!Я осознал, что синьор Дэйли-младший имеет враждебные намерения и решил во что бы то ни стало предупредить возможную дуэль. Ведь для последнего она могла оказаться фатальной: синьор Рузвельт, выдающийся полководец и опытный охотник, бил без промаха с больших расстояний. Об этом рассказал лакей синьоры Сакаджавии после недоразумения позапрошлой ночи, увидев выжженное пятно на моём камзоле.—?Прошу вас, синьор, остановитесь,?— я догнал синьора Дэйли-младшего и попытался остановить его. —?Ваш отец будет убит горем, если узнает, что его сын погиб на дуэли. Могу ли я узнать, чем оскорбил вас достопочтенный синьор президент?Синьор Дэйли-младший остановился и посмотрел на меня с некоторой досадой:—?Послушайте, вы ведь из восемнадцатого века? Я немного знаю это время. А вот вы, к сожалению, совсем не знаете нашего. Сейчас дуэли никто не устраивает, да это и запрещено законами демократии. Но по тем же законам демократии ничто не мешает мне высказать ему всё, что я о нём думаю. А думаю я то, что Тэдди меня подставил. Иначе, с чьей лёгкой руки я вновь оказался в сумасшедшем доме?Я прекрасно знал, что такое демократия, из курса классической истории, и даже восхищался деятельностью некоторых афинских политиков. Но о запрете дуэлей я не помнил ничего, поэтому вынужден был временно принять слова синьора сторожа на веру?— хотя бы из уважения к его отцу.—?Я не могу поверить, что благородный правитель способен на такое злодеяние,?— ответил я. —?Но, тем не менее, вы не должны быть слишком грубы в словах к синьору президенту.—?Ерунда, Тэдди сам себя называет ?грубым всадником?. Пусть теперь познакомится с ?грубым сторожем?!Синьор сторож громко засмеялся, но тут же смолк и устремил глаза в пол, потому что пред нами возникли синьор сторож и синьор президент.—?О небо, Ник! —?синьор Дэйли со слезами бросился обнимать своего сына. —?Тебя выпустили! Я несколько дней звонил в больницу и, о чудо, вышел на знакомого врача! Он постарался выпустить тебя как можно ранее!—?Папа,?— рыдал молодой сторож. —?Прости меня, папа.Синьор президент стоял в стороне, я увидел слёзы под его пенсне и был крайне удивлён, поскольку не мог ожидать такого от столь мужественного человека. Я стоял молча и не осмеливался ничего спросить, хотя глубоко недоумевал по поводу всего происшедшего. Зачем его превосходительство отдал молодого сторожа в дом для душевнобольных? Или это клевета?Все эти вопросы я с большой осторожностью задал синьору Дэйли-старшему, когда выдалась возможность остаться с глазу на глаз.—?Видишь ли, Чарли,?— с глубоким вздохом отвечает синьор старый сторож. —?Это всё вышло случайно. Никто не виноват. Тэдди вызвал врача не для Ника, а для себя. А когда врачи приехали, то был уже рассвет и единственным живым в этом музее был Ник. Его и забрали без объяснений. Но мы уже выяснили это недоразумение, и теперь всё хорошо.Я искренне удивился его словам. Неужели восковым фигурам также нужен лекарь?—?Он вызвал врача, поскольку испугался своей реакции на твой голос.Это был удар молнии с небес. С ужасом я понял, что в происшедшем виноват я, а если говорить точнее?— мой голос.—?Послушайте, уважаемый синьор… Ларри,?— обратился я к синьору сторожу. —?Если это всё правда, то я знаю, что делать. Я виноват перед вашим сыном, я разбил сердце прекрасной Сакаджавии и огорчил синьора президента. Не желая более причинять вам горе, я готов на рассвете покинуть музей.—?Ты здесь ни при чем, это лишь обстоятельства,?— ответил мне синьор Дэйли. —?Что будет, если по каждому поводу все будут выходить из музея? Музея не останется! Тем более, ты не наш, а значит, в какой-то мере, более ценен для нас, как гость. Одну секунду!С этими словами синьор Дэйли достал из кармана звенящий металлический предмет и поднёс его к уху.—?Да, уже выхожу! —?и затем радостно объявил. —?Акменра привезли! Мы идём его встречать!—?Позволите мне следовать за вами? —?обратился я к синьору Дэйли.—?Боюсь, нет. Принимать ящики с экспонатами?— дело сторожей. Вот кто же знал, что рейс задержится и его привезут ночью! Главное теперь, чтобы ?сопровождающие? ничего не заметили.Кажется, до меня дошло, что целью репетиций к приезду фараона было временное установление тишины в музее. Встречающие подготовились превосходно, и уже полчаса никто из людей-экспонатов не говорил и не двигался, застыв на своих местах, а звери и дикари были спрятаны в своих клетках и завешены плотными занавесками. Механическое чудовище, оказавшееся на самом деле скелетом гигантского ящера под названием ?тираннозавр?, и, следовательно, таким же образом возвращающегося по ночам к жизни, отчаянно рвалось на свободу, но его сдерживала веревками целая армия безликих солдат.Мне было приказано ждать за одной из занавесок, за которой, как я позже увидел, солдаты прятали огромного чёрного медведя. Бедного зверя связали и надели ему на морду некое подобие капсуля для лошадей (Просто намордник,?— прим.переводчика). Я не очень обрадовался своему соседству и старался не подавать признаков жизни.Все было готово к приезду фараона и, главным образом, сопровождающих, но в мгновение всё покатилось в пропасть: конь его превосходительства обнаружил на полу мышь и страшно испугался. Он нервно ржал, храпел и вставал на дыбы?— и никакие попытки синьора президента не могли успокоить перевозбуждённого коня.—?Лоуренс, скажи на милость, не могут ли прислать из Интернета уколы от бешенства для пластиковых коней?Вслед за конским ржанием начали доноситься рев носорогов, вой волков и крик обезьян из-за занавесок?— звери устали и не могли больше томиться в неволе. Со второго этажа затрубил слон.—?О нет, всё пошло насмарку,?— услышал я голос синьора Дэйли. —?Сейчас сюда придут люди и, если они услышат и увидят все это…Но тут случилось удивительное: синьор Рузвельт отдернул занавеску и обратился ко мне с такими словами:—?Карло, мальчик мой, я знаю, что был несправедлив к вам, и это моя вина. Но, ради всего святого, ради других экспонатов теперь я прошу помочь нам. Ваш голос, невероятный и ни на что не похожий, имеет нечеловеческую силу и способен воздействовать на каждого из нас. Вы этого не видели, мой друг, поскольку были почти без сознания от полученных здесь впечатлений, но я видел. Как мой неугомонный конь Техас застывает, будто возвращаясь в свое дневное состояние, как свирепый воин Аттила рыдает на коленях, стучась головой об пол, как дикари-неандертальцы, со своей низшей ступени цивилизации вдруг возвысились и начали подпевать, а потом пожали друг другу руки, как…— голос его становился все громче и под конец задрожал. —?Как моя любимая Сакаджавия… —?он замолчал и, казалось, не собирался продолжать.—?Ваше превосходительство,?— отвечаю я. —?Я готов оказать любую посильную помощь. Карло Броски Фаринелли всегда к вашим услугам. Но каким образом я должен вам помочь?—?Вы должны спеть. Что угодно, но прямо сейчас, у нас нет времени.—?Но как же вы? —?с удивлением спрашиваю я. —?Мой голос дурно влияет на ваше самочувствие.—?Сейчас не до того, мой друг,?— отвечает его превосходительство железным тоном. —?Вы должны успокоить коня и диких зверей, которые еще немного и вырвутся из клеток и напугают делегацию.—?Ради общего блага, я согласен.—?Отлично, Карло! —?поддерживает меня синьор президент.—?Но дабы окончательно не расстроить вашего самочувствия, я бы посоветовал вам закрыть уши ладонями. Так вы не услышите высокую форманту.Синьор президент последовали моему совету, и я, выйдя на середину зала, начал петь арию ?Alto Giove?. Я видел, как конь синьора президента постепенно успокаивается и рев диких зверей умолкает. Наконец, я благополучно закончил петь. В зале воцарилась тишина.А через некоторое время послышался топот, разговоры и скрип ящика. Я не могу сказать, сколько времени длилось мучительное ожидание, но, наконец, сопровождающие ушли, и синьор Дэйли-младший зажёг свечи.—?Спасибо, друзья! —?радостно провозгласил синьор сторож.Напряжённая тишина мгновенно отступила, и в музее воцарился прежний творческий беспорядок. Зверей и дикарей выпустили, люди повыскакивали из своих экспозиций и кинулись к ящику приветствовать фараона.Ящик открыли, и из него показался юноша моих лет, в царской одежде Древнего Египта. С дружелюбной улыбкой он приветствовал своих старых друзей.—?Как же я скучал по вам, друзья! —?египетский царь пожимал руки всем?— и кавалерам, и дамам, и на его лице играла искренняя радость. Радость, которую ещё в детстве стёрли с моего лица, к которой я стремился и которую никак не мог ощутить.Глубокоуважаемые синьоры Дэйли любезно представили меня светлейшему фараону.—?Акменра, рады тебе представить нашего нового друга, который временно гостит у нас в музее. Итак, Карло Броски Фаринелли, величайший певец из Неаполя.—?Рад видеть тебя здесь, о Соловей Неаполя,?— поприветствовал меня царь Акменра. —?Я очень люблю музыку и с радостью бы послушал тебя.—?Благодарю за честь, ваше величество,?— обратился я к правителю Египта. —?Я с величайшим удовольствием исполню ваше пожелание. С разрешения синьора президента.Я пытался найти в толпе синьора Рузвельта, но синьор Коломбо сообщил мне, что его превосходительству от моего пения стало дурно, и синьоры Льюис и Кларк увели его в комнату сторожа. Я был несказанно огорчён, но вместе с тем восхитился той выдержкой и невозмутимостью, с которой синьор президент ради общего дела пожертвовал собственными чувствами.—?Не беспокойся, Акменра,?— утешил юного царя пожилой сторож. —?С Тэдди всё будет в порядке, он просто устал,?— синьор сторож переменил тему разговора. —?Мне очень жаль, что тебя отправили на выставку без пластины. Это большое упущение, из-за которого ты не смог посмотреть красивейший музей в мире.—?Ну почему же не смог? —?все с той же дружелюбной улыбкой ответил египетский царь. —?И музей посмотрел, и со Сфинксом поспорил, и сыграл в шахматы с императором Петром. И даже познакомился с прекрасной девушкой по имени Роза-Ванна,?— вздохнул юный фараон.В зале воцарилась тишина, а все присутствующие застыли в немом удивлении.—?Как?—?Об этом я расскажу вам завтра. Увы, утро наступает.Мы начали расходиться по своим местам, но в коридоре кто-то коснулся моего плеча. Я обернулся и увидел светлейшего фараона Акменра.—?Фаринелли,?— обратился ко мне царь Древнего Египта. —?Я знаю, что фараону не положено просить кого-либо о чем-либо, но я уже давно как не царь, а простой юноша, познающий мир. Поэтому я скромно прошу тебя об одном. Я всегда мечтал петь, а научить меня было некому. И за этим я обращаюсь к тебе.—?Это будет величайшей честью для меня?— обучать пению самого фараона,?— с улыбкой ответил я.—?Благодарю тебя, о Фаринелли, Соловей Неаполя,?— с этими словами царь Акменра пожал мне руку и удалился в свои покои.Я вернулся в свой ящик и, пока рассвет не погрузил меня в дневной сон, размышлял о силе и волшебстве музыки, существующей и действующей на нас независимо от нашего желания.С самыми лучшими пожеланиями,Карло Броски Фаринелли,Нью-Йорк,2025 год