Глава IV. I Piccoli Soldati (1/1)

2 февраля 2025 года.Дорогой друг.Сегодня я хочу рассказать тебе о своих новых, необычных маленьких друзьях, имеющих поистине великие души. О славном полководце Октавии и его соратнике по имени Джедидайя (Gedidaia,?— в письме, прим. переводчика).Синьор Дэйли сдержал своё слово и любезно согласился познакомить меня с великим полководцем и его другом. На этот раз синьор сторож не заходил за мной в подвал, но ждал меня у лестницы.—?Ну что, кавалер-дуэлянт, готов к новым впечатлениям?Я ответил положительно, и мы отправились в Зал Миниатюр (увы, я напрочь забыл настоящее название зала, поэтому привожу здесь нечто подобное,?— прим. автора).Когда мы вошли в зал, моему взору предстало зрелище, которое привело бы в восторг любого мальчика, в том числе и меня, будь я немного помладше: огромный полк маленьких оловянных солдатиков в римских доспехах выстроился возле декораций за стеклом, изображающих Рим в миниатюре, дабы провести военные учения.Приглядевшись получше, я с удивлением обнаружил, что совершенно все солдаты были живыми! Они двигались по команде военачальника, все, как один, поднимали оружие и маршировали, не сбиваясь с шага.От подобного зрелища у меня захватило дух, и я едва заметил, что по моему чулку кто-то взбирается. Решив, что это таракан, коих в театрах всегда водилось в изобилии, я попытался стряхнуть его. ?Таракан? закричал, его речь была отдалённо похожа на английскую, но я ни слова не мог разобрать.Я наклонился и увидел такого же маленького солдатика, но одет он был странно: в шляпе с закруглёнными полями, в кожаном камзоле и панталонах (Дважды дремучий Карло,?— прим. переводчика) . Аккуратно, дабы не повредить человечка, я правой рукой отцепил его от чулка и поставил на ладонь своей левой руки.По выражению лица странного солдатика я сразу понял, что обидел его, ошибочно приняв за насекомое.—?Синьор, прошу простить мне мою оплошность, от яркого света я совсем ослеп и не заметил вас.Солдатик в шляпе посмотрел на меня с удивлением, и вдруг я слышу от него следующее:—?Парень, что с твоим голосом? Он звучит так, будто тебе кое-что…—?Попридержи язык, Джед! —?прервал его синьор Дэйли. —?Прости его, Чарли, у Джеда язык без костей, говорит всё, что в голову взбредёт.Я прекрасно знал, что хотел сказать солдат Джед, и, дабы не сеять в его светлой голове сомнений, прямо ответил ему:—?Да, вы правы, синьор. Я?— Фаринелли, певец-кастрат из Неаполя. Нахожусь здесь временно, пока театр на ремонте. Чем могу быть полезен?Бедный солдат Джед лишь присвистнул.—?Гигантор, я в курсе, что безумная семейка Мак-Фи собирает всякую экзотику. Но… —?далее последовали какие-то слова, смысл которых я понял лишь отдалённо. —?Какого … он делает здесь?Я не мог воспринимать вопль возмущения маленького человечка как оскорбление?— настолько искренне тот ужаснулся. Я почувствовал себя по-настоящему гигантским монстром Ватикана, внушающим страх, и предпринял попытку покинуть зал, но меня окружили сотни римских солдатиков.—?Я в ловушке, синьо… Ларри,?— с улыбкой обращаюсь я к синьору сторожу.—?Что тут происходит, быстро все отступили! —?прикрикнул на них синьор сторож.В этот момент из центра зала послышался громовой и властный, но, как ни парадоксально, очень тихий голос. Голос военачальника, приказывающего войску отступить.Я услышал треск игрушечной катапульты и через мгновение маленький военачальник был у меня на плече. Мне очень трудно было разглядеть его, и я очень аккуратно переместил его к себе на ладонь. Возмущающегося солдата Джеда забрал синьор Дэйли.—?Октавий, познакомься,?— обратился к императору синьор сторож. —?Это наш гость из театрального музея, Карло Броски Фаринелли.Оказавшись на моей ладони, римский полководец поприветствовал меня на латыни, которую я также немного знал, поэтому ответил ему на латыни.—?Это удивительно! —?воскликнул августейший. —?Вы первый человек, знающий латынь, которого я здесь встречаю.—?Доктор научил? —?грубо перебил его свободолюбивый друг.Синьор Дэйли пригрозил ему решёткой.Последующий наш разговор с императором шёл на латыни.—?Октавиан Август, при рождении?— Гай Октавий Фурин, римский император. Когда-то был… —?последняя фраза прозвучала с такой болью в голосе, что мне стало искренне жаль бывшего диктатора.—?Ваше августейшее величество,?— обращаюсь я к императору. —?Увы, река времён всё поглощает, но вы не забыты?— композиторы последующих веков посвятили вам свои произведения. Так, известный римский композитор Альфиери назвал свою оперу в вашу честь.—?Оперу? Про меня? А что это? —?крайне удивился августейший.—?Это театральное представление, в котором актеры не разговаривают, но поют, пением выражая всё, что герои желают сказать слушателю. Опера?— это самое прекрасное, что существует в мире искусства, поскольку она даёт певцу абсолютную власть не только над собственным голосом, но, в конечном итоге, над слушателем. Опера?— это то, чему я посвятил всю свою жизнь, если быть точнее, меня заставили посвятить ей всю свою жизнь.Маленький император смотрел на меня с удивлением, широко раскрыв свои чёрные глаза.Я знал, что выгляжу в его глазах странно, меня лишь утешал тот факт, что все остальные обитатели музея выглядели не менее странно.После чего невероятно обрадованный император радостно сообщил синьорам Дэйли и Джеду:—?Товарищи! Многохрабрый римлянин Альфиерус написал про меня оперу! Да здравствую я!Синьор Дэйли несколько минут листал свою серебряную книгу, а затем с грустью посмотрел на августейшего:—?Октавий, такого композитора нет. Я избороздил весь ?гугл? (?) (я понятия не имею, что это, возможно, главная библиотека в городе,?— прим. автора) и ничего не нашёл. Нашел только драматурга, Витторио. Это он?—?Нет, Ларри,?— отвечаю я. —?Того звали Маркантонио. Я хорошо помню, как ставили его оперу ?Октавиан? в пяти действиях в Римском театре ?Капраника?, на премьере пел хорошо известный сопранист Ардженти.Когда после длительных поисков в подозрительной книге не было найдено ни намёка ни на Альфиери, ни на пятиактную оперу ?Октавий?, ни даже на сопраниста Ардженти, я почувствовал себя виноватым, а своё время?— безнадёжно канувшим в Лету.—?Чарли, что с тобой? —?с участием вопросил синьор Дэйли.—?Ларри, я только что осознал, что Альфиери не единственный, чьё творчество кануло в Лету. Сколько ещё прекрасных людей и произведений безнадёжно забыты?—?Значит, оперы никакой нет? —?с грустью вопросил маленький император.—?Увы, мой синьор,?— отвечаю я. —?Опера безнадёжно потеряна. Так же, как и ?Адриан в Сирии? моего брата, так же, как и ?Брадамант на острове Альцины? его же…Я погрузился в невыразимую тоску, которую разделил со мной император.—?Друзья, давайте не будем жалеть об утраченном, а радоваться тому, что есть,?— изрёк прописную истину синьор Дэйли. —?Насколько я знаю, да-а, мне пришлось всё это узнать, потому что иначе я чувствовал себя рядом с тобой профаном (да и сейчас чувствую). Итак, насколько я знаю, сохранилось большое количество опер твоего времени. Взять хотя бы Моцарта или Генделя…—?Который запретил мне петь его музыку,?— с отчаянием в голосе отозвался я. Я больше не мог держать в себе этот вопль против несправедливости. —?Увы, это так. Я никогда не пел его произведений, за исключением Dignare, которое я пел втайне от композитора на частном приёме.—?А может, ты сейчас нам споёшь песнь Генделя? —?внезапно воодушевившись, вопросил император.—?Не могу. Господин президент запретил.—?А я разрешаю! —?воскликнул августейший.—?Я дал слово дворянина,?— грустно, но с гордостью отвечаю я.—?Ты поистине благородный человек, Фаринелли! —?признаюсь, мне было немного неловко из-за столь высокой оценки со стороны самого императора. —?Потом, втихаря споёшь.Тут вдруг послышался звонкий голос солдата Джеда:—?Да, брат, не повезло тебе. Сначала покалечили, теперь вот петь запрещают. Что за люди, а? Я пойду, поговорю с Тэдди. Ну не может же быть, что наш усатый гигантор такой злой!—?Джед, не надо,?— возразил ему синьор Дэйли. —?У Чарли очень своеобразный голос, к нему это… долго привыкают.Это было неправдой. К таким голосам привыкали быстро, а отвыкали долго и мучительно, как от опиума (с которым я, увы, был знаком не понаслышке). Но я решил не перечить почтенному сторожу, а получше познакомиться с маленькими героями.Августейший император поведал мне о своей жизни в музее и с гордостью рассказал о своих новых подвигах, заключающихся в приручении железных коней и познании серебряных книг.Джед, оказавшийся вовсе не солдатом, а простым пастухом из Нового Света, поддерживал беседу, из чего я заключил, что все опасности и приключения, описываемые императором, друзья испытали вместе и в момент опасности никогда не разлучались. Я был невероятно тронут этим проявлением высокой дружбы, связывающей, казалось бы, совершенно разных людей из разных времён.Разговорившись, мы не заметили, как ночь медленно начала отступать.—?Всем пора по местам,?— скомандовал синьор ночной сторож. —?И завтра у нас торжественный день?— наш дорогой фараон приезжает.Я отправился в свой родной ящик и с нетерпением стал ждать следующей ночи, которая сулила мне новое знакомство.Со всей искренностью,твой Карло Броски ?Фаринелли?,Нью-Йорк, 2025 год