Полдень (разгар дня) (1/1)

***Мальчишку в смокинге звали Луччи, и он был лидером во всем. Мировое Правительство регулярно отправляло его на задания, он делал огромные успехи в изучении искусства рокушики и в свои семнадцать уже обладал силой Дьявольского Фрукта. Давно уже обладал… Когда Калифа впервые увидела, как человеческое тело обрастает мускулами и шерстью прямо на глазах, она едва не свалилась на землю. Крепкие руки соратника, неизменно носившего черную кепку на глаза, подхватили её в полете и твердо вернули в вертикальное положение. Он лишь глухо бросил:- Трусиха, - и был прав, кажется. Но ей было куда интереснее, зачем ему длинный квадратный нос и как он оказался в этом месте, больше похожем на ухоженный подвал.Луччи заметил её слабость, это раздражало – кошачьи повадки легко читать: вертикальная черточка в желтых глазах сузилась до короткого штриха, будто жадный художник, жалея краску, провел, не обводя контура, поверхностную линию.Задымленное небо и непривычная прохлада стали вечными спутниками единственной особи женского пола в этом темном месте – найти Калифу, умиротворенную в своей ненужности, было проще простого. Он, не сказав ни слова, подошел к ней, наотмашь ударил по лицу и, глядя рухнувшей на пол девчонке в глаза, безжалостно процедил:- Если и дальше будешь дрожать от каждого шороха – раздавлю. Как насекомое, - и, подумав, добавил: - Ты не имеешь права бояться – бояться должны тебя. И давать слабину тоже не имеешь права. Если хочешь остаться, то ты должна быть сильной. Или смерть. Выбирай, - сунул руки в карманы и как ни в чем не бывало пошел дальше, оставив её растирать покрасневшую щеку.Весь вечер Калифа ледяными пальцами перебирала выступы на стене и стирала вековую пыль с канделябра, пока роящиеся мысли заглушали все прочие желания. Она и сама понимала, что лишний груз за собой никто тянуть не станет… Но слишком мало времени утекло с тех пор, как она разбавила собой компанию из десяти мальчишек. И уже один из них погиб во время тренировки. Не она, Калифа, – а он. Потому что она сильнее. Потому что она сумела приспособиться. Потому что у неё есть шанс выжить и стать мастером рокушики.А годы не имеют значения, времени в запасе – вагон и маленькая тележка.Луччи довольно ухмыльнулся, когда в следующий раз, замахнувшись на неё, встретил не слезящийся взгляд побитого щенка, а сильную ладошку, перехватившую предплечье, и решительно сведенные седые брови – она всё-таки прошла этот небольшой тест. И розовые волосы их общего коллеги, движением которых тот раньше приводил девчонку в ужас, Калифа пообещалась отрезать, если это ?розовое желе? ещё раз к ней потянется. И Каку больше не звал её трусихой. Никогда.Новое чувство, поселившееся в ней из-за таких мелких, но важных побед, давало шанс развиваться. Сгустившийся вокруг ореол одиночества, накрывавший её как купол, дал первую трещину – дальше она расшатывала его собственными силами.Оказалось, что быть единственной девушкой на десять человек очень приятно, хоть эти мальчишки и ведут себя как приматы. Они частенько усаживались посреди комнаты, гремели бутылками и громко спорили о том, кто лучше показал себя сегодня, хвалились достижениями. Калифа же сидела чуть поодаль, читала книги и, улыбаясь, вполуха слушала привычные дебаты, которые заканчивались то комичным примирением, то откровенным мордобоем.Ей начинала нравиться такая жизнь. Привыкшие к нагрузкам жилы больше не скручивались в плотные канаты боли, вечера она коротала не в одиночку, да и вообще… Мальчишки относились к ней вполне сносно, а Каку даже проявил к ней редкое внимание недавно. На одной из тренировок Калифа получила неприятную рану, которая и двое суток спустя не думала затягиваться, а он внезапно предложил помощь. Добыл где-то бинты и туго перетянул ей ногу. Это было даже мило, самую малость, только Луччи с подозрительной неприязнью посматривал на своих коллег, весь вечер потом просидевших вдвоем в углу.За годы обучения погиб ещё не один, в итоге их осталось семеро. Не сказать, что её это сильно печалило; способность сопереживать атрофировалась в ней с годами, и чужие судьбы особенно не заботили. Это было логично, ведь и искусство рокушики дается не всем, как был логичен возросший интерес повзрослевших друзей-соратников, которые были не прочь обнять её лишний раз или пообщаться где-нибудь наедине. Калифа только монотонно повторяла:- Это сексуальное домогательство, - и уходила, делая исключение разве что одному… и то изредка. Калифа убеждала себя, что её толкает к нему скука. И ждала, когда наступит время последнего, финального испытания, которое должно было показать их готовность к выходу ?в свет?. Холодные стены замка не были уже обжигающими, и искусно выкованный канделябр, чей свет заменил высокое солнце, за которое она так бесславно продалась, не обрастал пылью, окруженный непривычной заботой – всё это стало родным и близким, а привыкать к чему-то вредно… ей вредно. Как и привыкать к уютному дружескому плечу, чей обладатель относился к ней с теплым отчуждением, как к старой, давно позабытой привычке с белыми, почти седыми волосами.Калифа покидала это место, преисполненная уверенности в будущем, но каждый шаг эхом, гулом отдавался в ушах. Перед ней, гордо расправив плечи, шли её коллеги, щуря глаза на свет, льющийся из-за высоких ставень. Казалось, что шаг – это год, и за преодолением короткой дорожки она переживала всё то, что давно уже забыла: пять сотен шагов до выхода, тридцать три шага по ступенькам вниз и один выдох без вдоха, когда брат-сосед-соратник словно невзначай пожал большой теплой ладонью её холодную руку…Двери тайного девятого отдела Секретпола раскрыли им, как новоиспеченным студентам, свои объятия в образе человека, лицо которого, как уродливые швы, резали ремни кожаной маски. Сначала Калифа удивилась – думала, что группу возглавит Луччи, их бессменный лидер на протяжении долгих лет, потом Спандам стал по-будничному необъяснимо ей неприятен.- Добро пожаловать, CP-9! – и его голос тоже не понравился, этот командир показался ожившей тряпичной куклой, которую и починить-то не успели до следующего спектакля… Сейчас, в ту самую минуту, когда их новый босс, безумно ухмыляясь и размахивая руками, приветствовал новоиспеченный отряд правительственных убийц, началось самое важное представление, которое закончится, кажется, вместе с захлопнувшейся крышкой гроба над её головой.Луччи с хрустом разминал руки, не снимая холодной маски с лица – но Калифа за прожитые бок о бок годы научилась читать его эмоции по лицу. Он злорадствовал, предвкушал что-то, приятное ему лично, едва не пускал искры глазами; явно знал о чем-то, о чем и не догадывались остальные, и выжидал. Калифа тоже ждала, и совсем недолго: их новый начальник не стал тянуть резину – торопился к прибывшему из Ватер 7 пленнику, - скоро объявил первое задание и ушел, неясно восклицая что-то явно хвалебное.Кто-то предвкушал пробу сил, Каку молча смотрел в пол, скрестив на груди руки, Калифа, хоть и понимала все заранее, растерялась слегка… Опыт, опыт и ещё раз опыт – всё дело в нем, точнее, в его отсутствии. Пока Калифа, готовясь к отъезду, натягивала на руки длинные черные перчатки, к ней подошел самодовольно улыбающийся Луччи.- Не упусти шанс показать себя, - подкравшись сзади – как по-кошачьи! – он перехватил рефлекторно дернувшуюся руку, нежно шепнул ничего незначащий совет на ухо и поцеловал её в оголенное плечо.Неужели чувствовал ответственность? Или настолько в ней сомневался?..Смеялся, наверно.Их семеро, каждый мастер рокушики – выставлять против них лишь триста человек, стоимостью по десять-двадцать миллионов белли каждый смешно. Один только Бруно уничтожил бы черт-те что возомнившую о себе банду, не используя возможностей съеденного фрукта и потратив не больше десяти минут в сумме. Это не задание, это проверка, это возможность почувствовать на руках ручейки чужой крови и осознать своё истинное предназначение – у-би-вать.Луччи всегда понимал её очень тонко, как психолог, и видел, что у неё ещё бегает время от времени холодок по спине. Это чувство было ему чуждо, незнакомо, и Калифе казалось, что ему никогда не было страшно. Бесчисленное множество людей погибло, встретившись со взрослым уже мужчиной в неизменном черном смокинге, и, случись так, что Луччи пришлось бы поквитаться за содеянное, он легко утонул бы в крови сгинувших от его рук. Пока суровое ремесло убийцы было знакомо ей лишь в теории, Калифа не могла до конца оценить его нетерпение.Она впервые тогда увидела море крови, и, бесчеловечно воспитанная, пришла от этого в восторг. Когда дело было кончено, и триста тел без движения лежали на сплошь укрытой кровавым одеялом палубе, Калифа вдруг чисто и звонко рассмеялась, улыбаясь от уха до уха, счастливая, какой никогда не была. Вдруг захотелось встать в хоровод и кружиться, кружиться, кружиться! Она почти видела себя маленькую, топчущую влажную жирную землю босыми пятками…- Иди сюда! – она вытащила вытиравшего руки оказавшегося к ней ближе других Каку в центр и, схватив его за липкие запястья, начала прыгать вокруг, крутиться, по-детски наивно кокетничать. Из-под её ног летели кровавые брызги, но густо усеянные красными точками ноги, одежда, совсем не седые волосы не волновали сознание, Калифа впала в забытье, слыша только собственный рваный смех и не чувствуя сгущающего облака трупного запаха.- Пошли отсюда, - он резко оборвал её веселье, дернул за руку и потянул следом, разрушив купол радости, накрывший её с головой. Она на ходу скинула единственную удержавшуюся на ноге туфлю – вторую давно потеряла где-то среди мешковатых тел, - и чинно проследовала за ним, в хвосте притянутой за уши демонстрации, отмечая про себя, что отпечатки ее ступней на красном смотрятся благородно.Оказалось особенно приятно за неимением воды сдирать с кожи корки засохшей крови и слушать неутихающую пульсацию крови в ушах, и разнимать слипшиеся руки тоже…Вскоре забелел флаг Мирового Правительства на вершине главного здания правительственного острова, и надпись ?Эниес Лобби? разбавила собой скучное небо над головой, Каку впервые за весь путь оглянулся на неё. Его лицо не выражало никаких эмоций, лишь чуть подрагивали черные зрачки, так напряженно он всматривался в глаза своей коллеге. Чуть скрипнула засохшая кровь, когда он разжал ладонь, и вдруг, придерживая её затылок, властно прижался – Калифа и подумать ничего не успела, как под дерзким напором своего соратника уже покорно отвечала на непривычно глубокие мокрые поцелуи.- Это… сексуальное домогательство…- Хорошо, что ты это понимаешь, - и она вдруг почувствовала металлический привкус во рту, следом засаднила губа, и обиженно всхлипнула сломанная молния на платье. Совсем не так, как раньше; будто другой – тогда ещё не мужчина – мальчишка дарил ей первые поцелуи в самом темном углу того ухоженного подвала, откуда она вышла Другим Человеком.- Вечером, - прозвучал холодный ответ, и она слизнула стекающую из свежей ранки кровь. Ледяной с прищуром взгляд немигающе остановился на её спине, Калифа почувствовала его, но не повернулась – знала, кому он принадлежит.***Сонные часы отсчитывали последние минуты, когда, подняв пенную волну, прибыл первый морепоезд по маршруту ?Эниес Лобби – Ватер 7?. По узкому коридорчику вагона все четверо шли гуськом, держась на дистанции, как незнакомые. Калифа молча несла свой чемоданчик, из-под простых стекол новых очков глядя в спину идущему впереди Бруно. Ещё вчера, вернувшись с задания, он как-то официально похлопал её по плечу – ненужно похвалил за ловкость. Далекие первые испытания и полузабытая эйфория стерлись из её памяти, Калифа три года назад сбилась со счета на четвертой сотне погибших. Даже самое приятное занятие опостылевает со временем, теперь же им доверили действительно важное задание…Тихой поступью к железным ступенькам, на солнечный перрон, на котором оглядываться уже запрещено – конспирация…Величественный город Воды оказался приветлив, ведь он не знал, что готовит ему жизнь. Никто не подал ей руки – Калифа смело спрыгнула на асфальт, поправила сползшую оправу и огляделась. Скучные служащие мельтешили между колоннами, толпа жаждущих отъезда колебалась на платформе, и тихо отстукивали свой ровный ритм высокие башенные часы. Чем-то похожи на те, из Эниес Лобби…Они, как чужие, разошлись по разные стороны, и Калифа, перехватив в руке чемоданчик, тоже смело шагнула вперёд. По витым улочкам Ватер 7 - к строящимся докам Галлей Ла под куполом того же голубого неба, что провожало её из ставшего родным судебного острова – только сейчас оно не махало белым платочком-облаком вслед.Калифа замерла, почувствовав странную недоностальгию, и перевела взгляд на руку, в которой сжимала короткую спичку, её билет до Ватер 7. Красными нитями по белому полотну – этот шанс она не упустит…Едва не задев шпиль, ввысь взвился белоснежный голубок – Калифа сразу его узнала. Луччи как-то принес его с одного из заданий и сейчас взял с собой, чтобы не выдать себя голосом. Птица спикировала вниз и пролетела совсем рядом с её лицом, обдав ветерком, хлипкая прическа рассыпалась на пряди. Щурясь на солнце, Калифа всматривалась в толпу, собравшуюся у ворот первого дока – знакомой спины в черном смокинге она не увидела. Ах да, он же ещё вчера сменил костюм, конспирация…- Я слышала, вам нужен секретарь, - и потекли непривычно спокойные будни. Айсберг тоже не понравился ей – размеренно действующий, плавно говорящий упрямец, он хранил столь великую тайну, что она стоила четверых членов CP-9. Почему не подчинился, почему не выдал?!.. Когда придет время убить его, Калифа – нет сомнений – получит эту привилегию, как единственная девушка.?Без сомнений?, - отвечала самой себе, твердой рукой подавая ему кофе.Вскоре в доках замелькал белый голубь Луччи, надвинутая на глаза кепка Каку… Калифа не замечала ни одного, ни другого, она везде следовала за Айсбергом и по вечерам писала отчеты, зная, что его друг-бывший сосед-соратник сидит под окнами, в тени. Дурак? Дурак. А как же конспирация?..- Мне нужно разрешение…Бла-бла-бла… Дурак. В свои покои Калифа его не пускала.В её комнате стены были теплыми круглые сутки. И засыпать, не слыша мирного дыхания своих коллег, было странно, непривычно, как и одинокая зарядка за плотно зашторенными окнами. И – как всегда – свежемолотый кофе в кабинет Айсберга и сложенная пополам утренняя газета. Доброе утро.Калифа чувствовала себя старшей сестрой, когда, следуя за проверяющим дела в доках Айсбергом, краем глаза осматривала своих некогда коллег. Их негласный дуэт, кажется, превратился в трио?..Да… Калифа вспомнила его – недавно оформляла документы, и видела его фотографию. Как же его звали?..- Паули! – он, сжимая в губах сигару, оглядывается на крик, и свободный на Ватер 7 ветер доносит до неё воздух с легким привкусом дыма. Айсберг дает какие-то наставления, Каку слушает его так внимательно… Спустя две недели квадратный нос смотрится чуждо на давно знакомом лице, Калифа словно и не узнаёт его – разве что глаза те же…Её взгляд перебивает синяя куртка, обзор снова загораживает этот Паули. Калифа хмурит брови и автоматически уже поправляет очки. Он тоже ей не понравился. Извести бы его… Но, увы, нельзя. Конспирация…- Айсберг-сан! Нужно идти… - выработанным ровным тоном зовет она, но вместо упрямца-мэра оборачивается светловолосый плотник. Придирчиво осматривает её с головы до ног и, остановившись взглядом на короткой юбке, резко отворачивается - Калифа язвительно поднимает уголки губ. Впрочем, его смущения хватает ненадолго: якобы невзначай он снова смотрит в сторону молодой секретарши, которая как нарочно стоит, выставив стройные ноги на показ. Легкая краска смазывает ровный загар на мужественном лице, он нервно кусает край сигары, перемещая её из одного уголка рта в другой, но вдруг его отвлекает Каку, и Паули возвращается к работе. Засунув в карманы полосатых брюк руки, мимо проходит по мощеной мостовой Айсберг, и Калифа медленно поворачивает за ним, пряча циничную улыбку за папкой с бумагами: это задание обещает быть занимательным.