IV. Порочный четверг. (1/1)

― Я... всё равно... дотянусь...Данте почти постанывает, загорелая шея взрыта корнями ходящих под кожей мышц-сухожилий-вен, ритмично движется вверх-вниз отмеченный зубами кадык: глубокий укус после якобы прелюдии ― сейчас лишь алые стежки ямок, точно от ногтей.Вергилия смеется на эту мысль ― чтобы она имела вне триггера ногти ― и Данте толкается ещё дальше, приходится не отпускать украшенные драгоценными подлокотники кресла-трона. ― Язык, ― медленно и умиротворенно тянет Вергилия, ― опять не к тому месту.Длинная фраза даётся с бòльшим трудом: Данте ведь обвязан этой мерзкой жижей больше за лодыжки, чем за бедра и двигается в ней все более мелкими толчками.― Сейчас... будет...Тонкая нить этой резиновой, смолистой демонической слюны, одну ниточку которой Вергилия прицепила ему и на шею, врезается ещё сильнее, Данте хрипит ещё надрывней, но всё равно тянется руками, намертво прилипшими к жиже от запястий до локтей, клонит голову.Даже сейчас он надрывно, но почти назло улыбается: за то, что его подразнили, как глупую собачонку. Всего-то одна фразой, что он не дотянется.Брат толкается теперь не на всю длину, но часто, очень часто. Если он так продолжит, то так и быть, получит свой желанный шлепок по заду, а пото...Вергилия едва не приникает к нему навстречу. Вернее, к его рту: поверх запястий Данте проступает тонкая ленточка крови, но он не дотягивается, а буквально присасывается губами к её груди, всё быстрее, в ритме толчков ведёт вверх-вниз по соску.― Следующую надо?Вергилия моргает дважды прежде чем кивнуть.Сердце всё чаще отдаётся стуком в ушах ― всё ближе к моменту, когда она выйдет в триггер и оставит на Данте ещё парочку укусов, чтобы ни при каких условиях не стонать.― Целуй.Данте отвечает ей лишь тяжелым, сипящим вздохом, прежде чем смазанно пройтись губами через ложбинку ― аккурат до другого соска.Он не сбавляет темпа, Вергилия даже нарочно отодвигаетсяна треть дюйма ― что, и сейчас будет стараться и ничего не скажет, если она устроится поудобней, пока брат стирает колени в кровь?Брат медлит с повторением, но Вергилия молчит: ей нравится его попытка корчить из себя эдакого засранца, которого просят продолжать. Все равно эта маска слетает в угоду его желанию показать, кто круче. Но они не одни в Ордене, дверь хоть и закрыта, но Вергилия блюдет тишину точно также, как вешает на вешалку свой пиджак и расправляет брюки ровно по стрелкам.Данте считает, что она унизится до смертных в своих просьбах, застонет, покажет якобы ещё более тонкое нежное нутро, разрешит ему когда-нибудь быть сверху.Это приятно.Почти также, как знать, что влечение к нему ― её единственный недостаток.Почти также, как то, что он всё равно тянется к ней ― и продолжит, дважды кончив и отлизав.Почти также, как позволять себе нечто запретное, но важное вовремя уходя от оставления улик.Вергилия, оперевшись на руки, вскидывает бедра, сжимаясь на пике всё нарастающего хрипа.Пороки нужно держать на привязи, чтобы вовремя укрощать.