10.1866 год (1/1)

Этой ночью ему вновь снился странный сон.Он стоял посреди обожженной, мертвой пустыни. Густой воздух, казалось, застыл, и дышать было невозможно. Страшное раскаленное небо казалось красным, вдали мелькали огненные всполохи. Кругом стоял невыносимый гул, идущий откуда-то из-под земли.Ему было душно, его мучила жажда. Больше всего на свете ему хотелось убраться отсюда куда подальше. Но ноги его точно приросли к поверхности?— он не мог сделать ни шага.Вдруг, над самой его головой, точно гром, прозвучал неведомый, но странно знакомый голос:—?Скоро!Он пробуждается. За окном стоит темная августовская ночь. Тихо. Сейчас как раз тот час, когда мир спит.Душно. Он встает, наливает себе лимонада, и залпом, жадно выпивает, пролив несколько капель на грудь. Что-то давит на него, и он не может понять, что именно. Странный сон взволновал его, голос напугал его. Он как будто уже слышал этот голос, но никак не может вспомнить, где именно.До рассвета еще два часа, но он понимает, что ему не уснуть. Он одевается, и, стараясь ступать как можно тише, спускается в лабораторию. На мгновение задерживается перед дверью, затем решительно толкает ее, входит, зажигает свет.Странное дело… на полу должна быть кровь. Он был уверен, что, войдя, увидит кровь… Но крови нет. Он хмурится, вспоминая. Да, точно. Крови здесь быть не должно, ее уже давно замыли.Он тяжело, отрывисто вздыхает, и, наконец, бросает осторожный взгляд на тихо стоящую в углу странную машину. Это вилка измерений.?Дорогой доктор Морнингсайд, я всегда вас поддерживал, вы же знаете. Но на этот раз… я пас. Прошу вас еще раз хорошенько все обдумать. В конце концов, вы всегда были благоразумны, а то, что вы задумали?— форменное безумие. Всегда ваш, Андерс Ангстрем.?Вообще, письмо Ангстрема было достаточно длинным и очень взволнованным, но в памяти всплывают только эти строки. Джебедайя ответил ему что-то очень резкое, и переписка прекратилась.—?Вы понимаете, Фелтон, перед чем мы стоим?.. Мы?— это вы и я. Только мы двое…—?Понимаю.—?Вы понимаете, что мы сейчас идем на серьезный риск? Если что-то пойдет не так, последствия могут быть катастрофичными. Не только для нас.—?Понимаю.—?Вы готовы?—?Готов.—?Тогда я включаю машину.Джебедайя протягивает руку, и тихо прикасается к вилке измерений. Машина давно уже стоит сломанная, но до сих пор от нее исходит тепло?— как будто она перестала работать только что.Тяжелый, странный гул.Это механизм работает, но такое впечатление, что к жизни пробудилось неведомое существо.—?Колесо!!!Сухой треск. Фелтон, бледный, взмокший, подскакивает к колесу, судорожно хватается за него обеими руками, и крутит.—?Достаточно.Машина ревет. В ее реве слышится стон адской бездны. Глаза Фелтона возбужденно блестят. Он подходит к еще ошеломленному, ничего не понимающему Джебедайе, хлопает его по плечу, стискивает его руку холодными, потными пальцами:—?Получилось…—?Да…—?Повысим напряжение?—?В следующий раз.—?Почему не сейчас? Давайте, Морнингсайд, решайтесь!—?Фелтон, это рискованно.—?Черт побери! А не рискованно было строить вилку? Заводить ее?—?Фелтон, успокойтесь.—?Я спокоен. —?Фелтон резким движением головы смахивает со лба мокрый от пота чуб, и, нервно рассмеявшись, закуривает. Сощурившись, смотрит на Джебедайю,?— не будьте трусом.Джебедайя подходит к окну, и впускает в комнату умирающую ночь. Вдалеке, за горами, уже поднимается заря. Тяжелый это будет день, душный.Голова кружится, ноги слабеют. С недавних пор он стал метеочувствительным, и с большим трудом переносит жару. Он тяжело садится на стул, тупо смотрит на оставленные на столе записи, чертежи, нераспечатанные письма.—?Фелтон, не ведите себя, как фанатик.Ход машины становится ровнее. Точно зверь, смирившийся с тем, что попал в сеть, она работает намного тише.—?Вот видите, Морнингсайд! —?Возбужденный Фелтон точно не слышит его,?— все в порядке. Давайте повысим напряжение! Иначе, вы ведь и сами понимаете, грош цена нашему эксперименту!Джебедайя переводит взгляд с Фелтона на машину, и закусывает губу. Сейчас, когда вилку измерений удалось усмирить, ему тоже начинает казаться, что можно и рискнуть.—?Хорошо. Следите за колесом.—?Иду!Машина взвизгивает, точно испуганная женщина.Сухой треск.—?ФЕЛТОН!!!Короткая вспышка.Взрыв.И тишина…Он машинально берет со стола одно из нераспечатанных писем, и вскрывает его. Там короткая записка от местного констебля. Просит принять его. Констебль расследует смерть доктора Гарри Фелтона…Смерть.Вот оно. Опять оно.Снова рядом с ним прошла смерть.Записка была написана около месяца назад. Джебедайя не прочел ее ранее, и не встретился с констеблем по одной только причине?— все это время он лежал в горячке. Да… Гарри Фелтона разорвало пополам, а у него?— только горячка, небольшие ожоги и незначительные порезы.Он откладывает письмо в сторону, и закрывает лицо руками. Неожиданно на плечо ему ложится чья-то легкая рука. Даже не оборачиваясь, он знает, кто это пришел. За все время болезни он выучил эти мягкие, бережные прикосновения наизусть. Он прикрывает глаза, слабо улыбается и тихо говорит:—?Иренка…Он берет ее руку, и подносит к своим губам. Иренка выхаживала его, Иренка не допускала к нему полицию, Иренка отвоевывала его честное имя в обществе.Бесстрашная маленькая Иренка.Милая…