3. 1832 год (1/1)

—?Я не боюсь мертвецов,?— отважно говорит Нильс Хаген.Они сидят на берегу речки. Их трое?— Нильс, Джебедайя, и Кэтрин Бэдфорд. Они?— трое друзей, трое лучших друзей, трое неразлучных друзей. Порой кажется, что невозможно отличить, где заканчивается Джебедайя, и начинается Нильс Хаген.Темноволосая Кэтрин, которая, как говорили все кумушки в округе, обещала стать красавицей, была в их компании тем самым третьим, от голоса которого зависело то, куда они пойдут и чем займутся. Но порой… Ни Джебедайя, ни Нильс не могли толком понять, что на них находило. Они вдруг наскакивали друг на друга, точно петухи, и, пыхтя и краснея, принимались бороться.Несмотря на свою худобу и кажущуюся нескладность, Джебедайя был сильнее и ловчее, но иногда он позволял Нильсу победить себя. Чутко замечая, с каким волнением реагирует на его поражение Кэтрин, и как расширяются ее тихие, задумчивые глаза, когда он, после удачного приема Нильса, летит в пыль, он испытывал непонятный, сладостный восторг.—?И я не боюсь. Чего их бояться? —?Пожимает плечами Джебедайя,?— лежат себе в могиле, никого не трогают…—?Если их не тронуть,?— зловеще заканчивает Нильс. Друзья обмениваются понимающими взглядами, а потом смотрят на Кэтрин.Девочка сидит на большом ?индейском? камне, который, как говорят взрослые, стоит здесь, у реки, уже лет пятьсот. Мальчики растянулись под ним. Сегодня жарко, и они, пока не видят взрослые, сняли галстуки и расстегнули несколько верхних пуговиц на рубашках. Брюки они закатали до колен, ботинки с носками сняли. Оба понимают, что, если их кто-нибудь увидит в таком виде, беды не миновать. Осознание того, что они ходят по лезвию ножа, заставляет мальчиков со значением переглядываться.—?А я боюсь,?— тихо говорит Кэтрин,?— я даже бабушку родную боялась… Когда она лежала в гробу, я ни за что не хотела войти в комнату. Я даже смотреть в сторону комнаты боялась, и каждый раз быстро-быстро пробегала мимо. Не знаю, чего именно я так боялась…—?Да что там страшного-то? —?Хорохорится Нильс, поигрывая с мелким, круглым камушком,?— лежит себе в гробу, как будто уснул, да и все.—?Вот сразу видно, что у тебя в семье никто не умирал, и ты никогда не видел живых… ой, настоящих покойников,?— с пылом возражает Джебедайя,?— ?лежит и спит?, скажешь тоже.Нильс смотрит на него, как на предателя, а потом изо всех сил швыряет камушек в воду.—?Если хочешь знать, умирали… —?бурчит он.Джебедайя и сам знает, что неправ, что погорячился. Нильс?— круглый сирота и воспитывается теткой. Но в него точно бес вселился, и замолчать он не может:—?Твои родители умерли давно, когда ты еще маленький был,?— безжалостно говорит он,?— так что ты не помнишь, какие они были в гробу. А я вот отца своего хорошо помню, потому что умер он недавно.Нильс вдруг резко подхватывается и вскакивает. Джебедайя понимает, что сейчас товарищ полезет драться, и тоже быстро поднимается на ноги. Где-то сзади Кэтрин ахает ?Мальчики…?, но сейчас им не до нее. Они пристально смотрят друг другу в глаза, точно пытаясь отыскать в душе у товарища какую-нибудь болевую точку, на которую можно будет надавить и без зазрений совести начать драку.Дуэль взглядов длится несколько секунд, и Джебедайя хорошо знает, что самое главное здесь?— не моргнуть. Он забывает, что Нильс?— его старинный друг, он смотрит на него насмешливо и чуточку презрительно. Наконец, Нильс не выдерживает и моргает первым.—?Ты боишься покойников,?— переводя дыхание, упрямо говорит он.—?А вот и нет.—?А вот и да.—?Нет.—?Да.—?Я тебе сейчас врежу, Нильс Хаген. Ты нарываешься,?— всерьез сердится Джебедайя и, сжав кулаки, наступает на товарища.Нильс ловко отскакивает в сторону и расплывается в улыбке:—?А если не боишься, то докажи!—?И докажу.—?Ха, докажешь!.. Спорю на что угодно, что ты ни за что не пойдешь сегодня ночью на могилу старого Калеба!—?А вот и пойду.Взгляд Нильса вдруг серьезнеет, улыбка исчезает, он принимает вызов:—?А как ты докажешь, что там был?На секунду Джебедайя задумывается. Старый Калеб был крещенным индейцем. И, хотя похоронили его по-христиански, знавшие его люди говорили, что он до конца жизни не бросил своих индейских замашек. Наверное, именно поэтому его дух и шатался по ночам по округе, а если ему некого было пугать, то он принимался расшатывать стоящий на собственной могиле крест.Решение возникает мгновенно.—?Я возьму с могилы его крест и принесу к тебе во двор,?— криво усмехнувшись, говорит Джебедайя.Кэтрин снова ахает, Нильса передергивает, и Джебедайя со странным удовольствием замечает, как в глазах его друга мелькает тень страха.—?Идет,?— помолчав, говорит Нильс,?— значит, сегодня ночью. И запомни, если ты этого не сделаешь, то будешь самым первым трусом во всем штате. Кэт, ты свидетель.Мальчики серьезно пожимают друг другу руки, а потом Нильс отходит к камню, сосредоточенно сопя, надевает галстук, носки и башмаки. Джебедайе становится жалко, что, кажется, всерьез обидевшийся на него Нильс сейчас уйдет домой, и он судорожно подыскивает слова, чтобы друг остался… Но тот вдруг заливается сатанинским смехом, хватает галстук Джебедайи и бросается наутек.—?Ну и влетит же тебе сегодня, Джеб Морнингсайд! —?Радостно кричит Нильс.Джебедайя только вздыхает. Несмотря на длину своих ног, он точно знает, что ему нипочем не догнать Нильса, который бегает, как сам дьявол.Перед мысленным взором встают полные грусти и укора глаза матери. Потом он с содроганием вспоминает другие глаза, строгие глаза его сурового деда, Фридриха Моргенцайта, чей огромный портрет висит в отцовском кабинете. Сверхъестественно-живой взгляд давно умершего деда пугал Джебедайю гораздо сильнее, чем укоры матери, чем даже строгое отцовское взыскание.Он оглядывается на Кэтрин и видит, что та все еще сидит на камне. Тревога, связанная с дерзким похищением галстука, и с грядущими, связанными с этим неприятностями, отступает. От понимания, что сегодня провожать Кэтрин до дома будет только он, его охватывает радостное волнение. Он протягивает руку и помогает девочке спуститься. Затем обувается, приводит, насколько это возможно, себя в порядок, и, стараясь не думать о грядущей головомойке, весело улыбается подруге:—?Пойдем?—?Идем,?— Отвечает Кэтрин, и неожиданно делает то, чего не делала еще никогда. Она кладет свою маленькую ладошку в его ладонь. Ощутив в своей руке хрупкую, беззащитную руку девочки, он бережно сжимает ее и, чувствуя, как сильно колотится сердце, облизывает вдруг пересохшие губы.—?Жарко сегодня… —?Невпопад говорит он.—?Угу,?— отвечает Кэтрин, думая о чем-то своем.На душе у него вдруг становится спокойно. Он искоса посматривает на серьезный, тонкий профиль девочки, и неожиданно находит в ней сходство с матерью. Это открытие будоражит его, пробуждает в душе новые, странные чувства.Осторожно держа Кэтрин за руку, он думает о том, что пройдет еще немного времени, и он вырастет. И Кэтрин тоже вырастет, и настанет ей пора выходить замуж… Странное волнение, охватившее его, вдруг каким-то образом передается и Кэтрин. Она мягко высвобождает свою ладонь из его руки и спрашивает:—?И все-таки… ты боишься мертвецов?Сейчас, когда Нильса нет рядом, весь кураж куда-то подевался, и перспектива идти ночью на могилу Калеба кажется совершенно безрадостной.—?Да,?— тихо говорит Джебедайя. И удивляется тому, что ему совершенно не стыдно признаться в этом ?девчонке?.Кэтрин умолкает, и какое-то время они идут молча. Вдруг, когда до ее дома остается совсем немного, она останавливается, порывистым движением снимает с шеи крестик и надевает на него.—?Зачем?.. —?Изумляется он.—?Он будет хранить тебя сегодня ночью,?— отвечает она. Потом вдруг густо краснеет и почти бегом идет к дому.Ошеломленный, Джебедайя стоит и смотрит ей вслед.