Глава 4 (1/1)

— Она звонит, — сказала Шоу, — диктую номер страховки. Восемь, четыре… Джон смотрел на пальцы Гарольда, быстро вбивающие цифры. Разгадка была совсем близко. Наконец Гарольд нажал ?Enter?, и короткие мгновения, необходимые Машине для выполнения операции, были заполнены напряжённым молчанием. Джон был готов ко всему, но тем не менее фотография, появившаяся на экране, стала для него полной неожиданностью. — Джон Грир, — озвучил Джон имя, пока Гарольд пролистывал колёсиком мыши скудную фальшивую информацию. — Хотелось бы думать, что его догнали собственные преступления. — Мы не можем быть уверенными в этом, — возразил Гарольд. — Логичнее было бы предположить преступный умысел с его стороны. Тут между Джоном и вездесущим Медведем протиснулась Шоу и нагнулась к экрану. — Парни, вы кое-что упустили. Номер видите? Последние цифры. Грир не человек, а очередной божок какого-то народа. — Боже мой, мисс Шоу, вы правы, — охнул Гарольд, всматриваясь. — Как я мог забыть это нововведение. Стало быть, беспокойство Рут было оправданным. — Не хочу портить вам праздник, мальчики, но для беспокойства действительно могут быть причины, — Рут подходила к ним, поправляя на шее заляпанный кровью шарф. — Они все мои родичи: и Мартина, и та девчонка, Клэр Махоуни, ушедшая когда-то к Самаритянину, и мальчик, с которым ты беседовал, Джон, — поймав его вопросительный взгляд, она пояснила: — Мюлинг, один из убитых матерями младенцев. К ночи они обретают физическую форму, а ты с ним виделся как раз после заката. — И кем же может быть Грир? — Гарольд внимательно посмотрел на Рут поверх очков. — У меня есть одна догадка. Никто не помнит, строили ли в Нью-Йорке не так давно лютеранскую церковь?.. Джон поднял брови, успев заметить, что Гарольд сделал то же. И надо сказать, с большим выражением. Однако, справившись с первым удивлением, Гарольд открыл поисковик, а Рут тем временем поясняла свою мысль: — Я посчитала, что лучше сразу откинуть вариант с самым безрадостным развитием событием, если это возможно. Или же мы станем теми ещё счастливчиками, как повезёт. Среди моего народа есть существо, называемое Церковным Гримом или Киркгримом. Оно обладает среди нас самой большой силой. Грим живёт при церкви, под фундаментом которой похоронено жертвенное животное с сердцем человека-преступника. Обычно это козы или чёрные собаки. — Так, — сказал Джон, прослушав информацию. — А причём тут новая церковь в Нью-Йорке? — Грима давно никто не видел в моих лесах. Если он и есть здесь, то рождён недавно — в церкви, где под фундамент положили какого-нибудь козла. Во всех смыслах. Джон криво ухмыльнулся: — Не слышно радости в голосе. Что, надоели родственники, да? Ответить Рут не успела: Гарольд явно что-то нашёл. Он просматривал страницу с фотографией, на которой было запечатлено открытие новой лютеранской церкви в Манхэттене. Шоу многозначительно хмыкнула: — Не знаю, как вы, а я отлично вижу в той толпе Контроль. Единственный человек среди этой магической тусовки. — Кажется, это действительно она, мисс Шоу. И рядом стоит хорошо знакомая нам Мартина. — Здесь все они, — Джон тоже стал присматриваться к снимку. — Не хватает только Грира. Они переглянулись с Гарольдом. Отсутствие Грира выглядело крайне подозрительным, думал Джон, к тому же Рут его никогда не видела и не смогла бы идентифицировать как своего. Ещё более подозрительным выглядел тот факт, что Джон Грир нигде не всплывал ещё пару лет тому назад. Возможно, он и правда был создан в церкви для руководства Самаритянином. Но почему? Какова цель этих мелких шведских божков? — Грир — Грим, — Шоу словно пробовала новое имя их врага на вкус. — Звучит почти так же идиотически, как Ганнибал-каннибал. Нарочно не придумаешь. Хотя нет, как раз очень даже придумаешь. Рут задумчиво всматривалась в фотографию. Джон, следящий за ней краем глаза, заметил, что на её обычно гладком лбу пролегла тонкая морщинка. — Самое интересное в том, — начала она, — что это Грира собираются убить. Можно допустить вероятность, что Ночной ворон чего-то не знает, но вряд ли она лгала. — Ночной ворон? — непринуждённо спросила Шоу. — Можешь не притворяться, я узнала о вашей слежке. Настойчивое беспокойство — это так мило. Только попробуйте провернуть сегодняшний трюк снова. — Мы не знали, понадобится ли вам подмога, Рут. Но давайте перейдём к делу. Информация, которую вы озвучили, крайне интересна и даже… нетривиальна. — Мне сложно поверить, что Грир не собирается убивать кого-то в ближайшее время, — сказал Джон. Рут пожала плечами. — Либо мы принимаем эту информацию, либо снова начинаем гадать. Вопрос сейчас в том, что делать. Мне очень нравится идея смерти Грира, и я бы не стала этому мешать. Гарольд нахмурился. — Это не то, как мы… — Это то, как надо решить проблему, — сказала Рут с нажимом. — Я знаю, что собой представляет Грим. Формально он наш, но в действительности даже мифические существа его боятся. Он силён и жесток. Грир, кстати, наверняка уже знает, что мы в курсе его истинной сущности. — И какой же шаг он предпримет, по вашему мнению? — спросил Гарольд. Рут ненадолго задумалась, и хвост, как маятник, раскачивался за её спиной. — Он свяжется с нами. Скорее всего, он уже пытается сделать это. — Мы можем по крайней мере его выслушать. Рут, давайте придём к компромиссу. Мы узнаем, что он хочет нам сказать, и поступим по ситуации. — Как хочешь, Гарри. Но на твоём месте я бы запаслась оружием побольше. Джон нехорошо улыбнулся, кинув красноречивый взгляд на снайперскую винтовку, забытую Шоу в углу вагона. — Предоставь это мне. — Вам никто не говорил, что вы сущие самоубийцы? — Рут наконец-то сняла окровавленный шарф и критически осмотрела свой пистолет. — Ладно. Будем ждать почтового голубя от Грима. Не удивляйтесь, если подстрелю на подлёте. Джон подумал, что события теперь станут разворачиваться быстро, как на передовой. Через пару часов он понял, что был прав.*** Теодор не помнил, как он заснул. Его сон был беспокойным: каждые полчаса Теодору мерещился звонок телефона, но смартфон лежал рядом, и экран его был чёрен. После первого такого пробуждения пришлось вырвать из розетки шнур, однако это не помогало. Звонки в беспокойный, взбудораженный мозг продолжались, и когда во сне Теодор брал трубку, он слышал только невнятные голоса, слишком далёкие, чтобы быть различимыми. Это пугало. Не влез ли он со своими исследованиями туда, куда не стоило влезать?.. Когда раздался звонок в дверь, Теодор не сразу понял, что это уже не сон. Он поднялся с кровати, сумрачно глядя на свои босые ноги. Голова гудела, как пчелиный улей. За дверью оказались двое в костюмах, и их стерильные улыбки сразу не понравились Теодору. — Извините, если разбудили, — сказал тот, что был пониже. Улыбался он особенно неприятно. — Но нам необходимо прояснить один вопрос, так как тут дело довольно деликатное… Скажите, не ваш ли это ботинок? Жители говорят, что видели эту обувь на вас. Он показал один из ботинков, потерянных Теодором у архива. Почему-то один, а не два. — Ммм… — Теодор словно задумался, осматривая его. — Очень похоже на мои. Подождите-ка… И он, зайдя за дверь, взял с обувной полки абсолютно идентичную пару. Люди в костюме были явно обескуражены, и Теодор торжествовал. — Да, и правда как мои. Неудивительно, что кто-то ещё их носит, они такие удобные. А в чём дело? Хотите вернуть владельцу? Боюсь, не смогу подсказать, кто их мог бы носить, я здесь приезжий. Вероятно, оба успели справиться с удивлением. — Мы найдём владельца сами. Простите за беспокойство. Когда Теодор закрыл за ними дверь, он прислонился к ней и хмыкнул, глядя на свои ботинки. Некоторое время назад один из утерянной теперь пары пришлось сдавать в ремонт, а Теодор не любил изменять себе и своим вкусам. Хорошо сидящую обувь найти не так-то просто. Он снова взглянул на дверь. Значит, петля вокруг него сжимается… Теперь нельзя просто так покинуть город: это вызвало бы подозрения. А сжечь документы, добытые с таким трудом, было бы глупо. По крайней мере, сейчас. Нужно ещё немного времени, подумал Теодор, всего несколько часов! Прежде чем уничтожать бумаги, надо их хотя бы прочесть. В комнате ничего не изменилось с ночи, и голова мужчины на фотографии так и осталась треугольной. Однако сегодня, после беспокойных снов, Теодор больше не мог воспринимать это как шутку. Боги, вопреки расхожему утверждению, вряд ли любят шутить. Теодор сел на пол и обхватил голову руками. Теперь он знал все фамилии, истинные и ложные, знал, из чего происходила борьба двух искусственных интеллектов. Договор был расторгнут в результате той борьбы, и начавшийся хаос можно было сравнить разве что с войной. Разочарованные, лишённые своей новой земли божки умели мстить. И именно эта часть с расторжением Договора никак не являла себя в документах. Конечно, он не всё ещё просмотрел, но… Теодор взял со стола смартфон, чтобы узнать, сколько же он проспал. На экране мигал значок полученного сообщения, и, нажав на него, Теодор бессильно вскрикнул. Перед ним была мешанина букв и символов — и снова неизвестный отправитель с номером, который не мог существовать. — За мной наблюдают, — сказал Теодор сам себе и огляделся. Казалось, что даже кровать и книжные полки смотрят на него и смеются. Он стиснул зубы и снова приник к бумагам, разбирая их и делая пометки. Каждую секунду он чувствовал на себе взгляд треугольной головы, пока, устав от этого ощущения, не перевернул фотографию лицом к стене. Легче, правда, не стало. *** Приехать на конечную станцию ?Нью форест? оказалось правильной мыслью: Рут там уже ждали. Не сводя пристального взгляда с Мартины, она взяла из её руки предложенный телефон, зная заранее, кого услышит. — Рад наконец-то познакомиться с тобой, — размеренно сказал голос в телефоне, и Рут поняла, что это голос Грира. — Должен признать, мне досадно, что мы оказались врагами. — Звёзды сложились не в твою пользу, Грим, — сказала она с притворным сожалением. — И что теперь ты хочешь делать после разоблачения? Утолить свою потребность в беседе? — Ну, ну. Мы слишком близко стоим друг к другу как виды, чтобы продолжать бессмысленную борьбу. Я готов к личной беседе с кем-нибудь из вас. Теперь, когда вы узнали правду, в ней будет больше толку. Рут рассмеялась в трубку. — С тобой никогда не бывает просто, Грим. А как же условия мелким шрифтом? — Условие всего одно — Арсганг. Видишь ли, я всё ещё полон старых представлений о достойных людях и не могу поверить в их духовную силу, если они не проверяли себя в Арсганге. Такая вот причуда. Он издевался, осознала Рут. Но в то же время Грир вполне мог быть абсолютно серьёзен. Арсганг, проходимый людьми ради ответов на сокровенные вопросы, уважался всеми мифическими созданиями их леса как обряд единения с ними. Лишь для Грима Арсганг был в большей степени полосой препятствий, в конце которой участника мог ждать приз. А мог и не ждать. — Если вы хотите как-то решить миром нашу маленькую войну, то это единственный вариант, который я могу предложить, — продолжил он, пока Рут молчала. — Ты снова предлагаешь играть по вашим правилам на вашей же территории. — Ну так ты же сама одна из нас, — миролюбиво ответил Грир. — Вот и помоги своим людям. И после этих слов в трубке раздались короткие гудки. *** Джон понимал, что он должен вызваться. Потому что если не он — то кто? Гарольд смотрел на него странно, тревожно, и это только подстёгивало. Рут многословно поясняла про Арсганг — шведский обряд хождения в год, про духовный настрой и выбор главного вопроса, который предполагалось задать Гриму, а Джон, слушая вполуха, глядел на Гарольда. Ответ на их собственный главный вопрос, кажется, был на подходе, подстёгиваемый тенью опасности, нависшей теперь над Джоном. — Чем бы ни был твой Арсганг, — сказал наконец Джон, обращаясь к Рут, — я готов взяться за это. Грир не любит оставлять выбор, но если он хочет поговорить — пусть. Он ведь не запрещал брать оружие. Рут посмотрела на него почти с жалостью. — Если ты думаешь, что Грима можно прошить парой пуль, и он откинет свои козлиные копыта, то вынуждена тебя разочаровать. Гады всегда были крайне живучи. К тому же Грим способен овладеть чужим разумом, если… скажем так, подберёт к нему ключ. — Посмотрим, — лаконично ответил Джон. — Что ещё я должен знать? — Слушай внимательно. Через три дня, накануне зимнего солнцестояния, по-нашему накануне Йоля, ты должен будешь запереться у себя один, в темноте, и сутки не есть и не пить. — Выдержишь, Джон? — насмешливо спросила Шоу. — Могу принести плюшевого мишку. — …Потом в ночь после двенадцати ты выйдешь из дома, и всё, что тебе надо будет сделать — добраться до церкви. Ни с кем не разговаривая по пути. Джон кивнул. — Финч, перекинь мне координаты церкви Грира, — попросил он, повернувшись к креслу. — Так, а дальше? — По пути ты встретишь других созданий моего леса. Каждое из них подкинет маленькое испытание, которое нужно преодолеть. И вот ещё: когда начнёшь свой бег с препятствиями, ты можешь наткнуться на другую хульдру, в том числе и на Мартину. Так что иди на мой голос. Надеюсь, спустя столько месяцев знакомства ты сможешь его узнать. Джон решил не обращать внимания на эти подначки. Сейчас главное — сосредоточиться на деле. — Я понял, — ответил он. — Буду готовиться к встрече с Гриром. — Вы уверены, что это единственный выход, мистер Риз? — Гарольд смотрел на монитор и выглядел обеспокоенным. — Я не так много нашёл про этот старый полузабытый ритуал хождения в год, но меня настораживает информация, что многие из-за него сходили с ума. Встреча с враждебно настроенными богами при отсутствии еды и питья действительно может пагубно повлиять на мозг. Не то чтобы я сомневался в вашей выносливости, Джон, но встреча с нашими врагами при таких условиях мне не кажется удачным выбором. — Мне тоже, — сказал Джон. — Но мы впервые как никогда близки к пониманию того, что движет Самаритянином и его агентами. Нельзя упускать этот шанс. Извини, Финч, я хочу сам обдумать всё это хорошенько у себя. Буду на связи. Выйдя на поверхность, Джон попытался взглянуть по-новому на Нью-Йорк, который вскоре для него должен был стать полем боя. Напоследок Рут снова напомнила про вопрос, который Джон должен был задать Гриму и на который Грим обязан ответить правдиво. Что же им важнее всего знать? Конечную цель Самаритянина? Его слабые места?.. Джон шёл по тротуару в плотной людской толпе, влекомый ею. Не сопротивляясь, он ждал, куда его вынесет это течение. Он был словно одной из рыб в плотном косяке, мыслящем и движущемся в едином направлении. Был — или хотел быть. Джон остановился и посмотрел на уличную камеру. Вот оно — реальное поле боя, а Джон и другие — не более чем простые бойцы в сражении за участь нового мира. С другой стороны они не просто пешки в битве двух искусственных интеллектов. Люди сами творят историю. Ни один механизм не может полностью осознать человека и бесконечное множество его мотивов, ведь люди зачастую действуют не мозгом — сердцем. И задают не те вопросы, которых от них ждут. Какого вопроса ждёт от них Грир?..*** Весь день Теодор боролся со сном. Несколько раз голова его бессильно клонилась к бумагам, но едва лишь реальность сменялась полудрёмой, голоса, тихие и плохо различимые, начинали роиться в его голове, становясь всё громче, пока Теодор с ужасом не понимал, что они кричат что-то на неизвестном ему языке. Потом перед ним всплывал квадрат, засасывая в себя, словно это была чёрная дыра. Пробуждение было мучительным, и никакие таблетки не спасали от последующей головной боли. Есть не хотелось, исследовать тайны прошедшего века — тоже. Однако Теодор последним усилием воли заставлял себя откладывать в сторону одни бумаги, оказавшиеся для него бесполезными, и браться за другие. Слишком много недомолвок, слишком мало конкретики… С трудом поднявшись на ноги, гудящие после ночного приключения, он обречённо пошёл на кухню, чтобы перекусить: под вечер голод дал о себе знать. В дверях кухни он опёрся об косяк и вздохнул. На столе лежал нож. И нож этот определённо не принадлежал Теодору. — Что вы хотите от меня? — опять громко спросил Теодор в воздух. Ответа не было. — Я лишь пытаюсь понять, — продолжил Теодор, обходя вокруг ножа и рассматривая его, но не рискуя брать в руки. — Я не собираюсь вмешиваться. Я даже не могу! Пальцем он прикоснулся к рукоятке, и та на ощупь оказалась холодной и вполне материальной. Нож выглядел боевым: его листовидное лезвие было заточено с обеих сторон. Хотя не то чтобы Теодор в этом разбирался. — Это намёк? — вопросил Теодор. — Я не должен лезть не в своё дело? Он помассировал пальцами лоб и, словно не видя нож перед собой, взял из холодильника позавчерашний кусок жареного мяса. Против своего обыкновения ел Теодор на кухне, без всякого удовольствия разжёвывая холодную говядину. Нож лежал перед ним остриём к стене, намекая чёрт знает на что. Чтобы забыть о нём, Теодор принёс из своей комнатушки новую папку — как и остальные, ничем не помеченную. — Ну-ка, ну-ка, — сказал он с набитым ртом спустя пять минут. — Кажется, тут наклёвывается что-то интересное!.. И он осторожно вытащил видеографию, на которой мутный, плохо различимый Риз стоял перед… Да, это явно был Грим. Теодор чуть не подавился куском. — А кое-кто тут прошёл Аршганг, — невнятно пробормотал он, с гораздо большим аппетитом дожёвывая мясо. — Прогресс налицо. Риз на видеографии медленно подходил к ступеням церкви, а Грим стоял на вершине лестничного пролёта — недвижимый, жуткий. То ли странные помехи окутывали его, то ли тёмный плащ был на его плечах. Лишь в глазах мелькали блики света, оживляя эту монументальную фигуру. Теодор отложил в сторону видеографию, но вскоре, не выдержав, прикрыл её папкой. *** — Вы пришли попрощаться? Боюсь, Рут и мисс Шоу будут чуть позже, мистер Риз… Джон покачал головой. — Я не буду их ждать. У меня и так всего пара часов до начала голодного бдения перед этим… Арсгангом. — И никакие слова уже не изменят вашего решения, — обреченно сказал Гарольд. — Что ж, понимаю. — Мы много раз встречались лицом к лицу с опасностью, Финч. Гарольд, не ответив, сделал несколько шагов в сторону Джона, но остановился, будто не зная, сокращать ли оставшееся между ними расстояние. Под его руку подлез Медведь, и Гарольд рассеянно его погладил. — Рут смеётся над нами, ты знаешь? — вдруг сказал Джон. — Говорит, мы упорно отказываемся признавать очевидное. — Так и говорила? — после паузы спросил Гарольд. — Не совсем. У неё было какое-то сложное сравнение с холодильниками. Джон не видел в тени лица Гарольда, но ему показалось, что тот едва слышно хмыкнул. — И пусть ты уже не сможешь меня переубедить, — сказал Джон с заминкой, — я готов принять твою помощь в этом деле. Помедлив секунду, он подошёл к Гарольду и обнял его. Пожалуй, давно надо было так сделать. Да, они оба боялись сближения, Джон понимал это. Каждый берёг свою душу как зеницу ока, и одновременно каждый опасался разрушить установившиеся доверительные отношения. Долгое время ушло на то, чтобы понять, какими же они при этом были глупцами. Джон почувствовал руки Гарольда на своей спине, а потом уткнулся в его шею, целуя. Медведь крутился под ногами, погавкивая и мешая. Когда Джон коснулся губами подбородка, Гарольд улыбнулся — той самой искренней улыбкой, которую Джон так редко видел на его лице. Но она быстро пропала, вернув выражение горечи и печальные складки у губ. — Можно? — спросил Джон, показывая пальцами, что намерен снять очки. Получив в ответ кивок, Джон потянул очки за дужки. Секунду он всматривался в глаза Гарольда, решаясь. А потом поцеловал. Джон бы сказал, что это похоже на страх и одновременно эйфорию. Он испытывал похожее раньше — с Джессикой, но ни до, ни после неё у Джона никогда не было такого духовного единения. Эта мысль обрывочно мелькнула в его голове, едва задержавшись. А следующие полчаса Джон уже почти ни о чём не думал. *** — Церковь — это врата, — судорожно бормотал Теодор, отмахиваясь от голосов, которые летали вокруг, мешали, назойливо пробираясь в уши. — И Грим в них привратник. Он как Харон, верно? Верно? Минутного облегчения лекарство от головной боли уже не давало. Теодор дрожащими пальцами кликал мышью, открывая новые ссылки по ритуалу хождения в год. Как он мало знал! Как он был наивен! Мир стал разрушаться не в тот день, когда появился Грим, и не в тот день, когда Самаритянин и Машина осознали себя врагами. Всё началось тогда, когда Джон Риз встал на путь ходока и направился к церкви. *** Джон не думал, что новый день предстанет перед ним таким. Фонари словно потускнели, едва пропуская свет. А воздух стал… тяжёлым, загустел, сопротивляясь каждому шагу. Мир сбавил краски, явившись перед Джоном одной большой декорацией. Смартфон по-прежнему верно показывал координаты, и, сделав первые несколько шагов, Джон проверил, на месте ли его оружие. Пистолет привычно оттягивал ремень брюк, а вот нож бесследно пропал. Не слишком хорошее начало. Но делать нечего, надо идти вперёд. Вокруг никого не было, лишь тени созданий вырастали из-за углов, присматриваясь к нему, но их Джон не боялся: Рут говорила, что у них не получится его достать. ?Вы будете словно на двух разных дорогах, которые не могут пересечься. Ты для них уже кем-то зарезервированный шведский стол?. — ?Спасибо за сравнение?, — ответил тогда Джон. Но сейчас он и чувствовал себя добычей, идущей прямиком в котёл. Так что требовалось быть настороже. Сложностей добавляли голод и жажда, заметно ослабляя внимание. Джон шёл вперёд, преодолевая сопротивление загустевшего воздуха, и не слышал своих шагов. Каждый раз ему казалось, что он ступает не на асфальт, а на влажную землю, пружинящую у него под ногами. Иногда, когда он моргал, ему мерещился лес вокруг него со снежными шапками на ветвях, но наваждение быстро рассеивалось, и холодный бесснежный Нью-Йорк снова представал перед глазами. Джон прислушивался: первой на его пути должна появиться хульдра, так что ему нужно будет идти на правильный голос. Но пока ничего не было слышно. Он остановился и посмотрел вверх. Серп луны явно увеличился в размере, и теперь улыбался ему перевёрнутой улыбкой чеширского кота. Неуместное сейчас сравнение с Алисой промелькнуло в голове, и Джон ухмыльнулся в небо. А потом приподнял воротник пальто: холодало. Будто кто-то невидимый крутил регулятор температуры в сторону снижения. Следуя координатам, Джон завернул на Томас-стрит и наконец-то услышал. Звук обрушился на него внезапно, как до этого холод (из-за которого облачка пара вырывались теперь у Джона изо рта). Многие голоса пели, сливаясь, и Джон оторопел. Совершенно не было понятно, в какую из сторон идти. И тогда он просто пошёл прямо.Слуха у Джона хватало настолько, насколько было необходимо, чтобы различать звук свиста пули из разных видов оружия. Да и Рут поющей он никогда не слышал. Джон захотел выругаться, но вовремя вспомнил, что и говорить ему сейчас нельзя. Вот же напасть: запретили всё, что только можно. У развилки Джону пришлось остановиться. Два голоса, поющих так схоже, что их невозможно было различить, звали в разные стороны. Путь к церкви по-прежнему лежал прямо перед Джоном, но, видимо, миновать хульдру Джон не мог. Когда он ступал на дорогу перед ним, пространство начинало искривляться, как в зеркале, и идти прямо никак не получалось. Джон вздохнул. Голоса были слишком похожи. Неужели это Мартина подделывается под Рут? А если так, то каким способом ему определить верный путь? Вдруг слева донёсся удивлённый женский вскрик, и один из голосов стих. Джон насторожился и достал пистолет, взведя курок. — Эй-эй, полегче, приятель, — донеслось из темноты. — Я тут вам с хвостатой помочь пытаюсь и что вижу? Направленное на меня дуло! Это уж совсем никуда не годится. Джон расслабился, опустив пистолет, и кивнул подошедшему к нему Лайонелу. Тот оглядел его с головы до ног и фыркнул. — Слышал я от нашего общего очкастого приятеля, что ты сейчас совсем не болтун, а, чудо-мальчик? И выглядишь так себе, прямо говоря. Ну так что, я помог тебе сделать выбор: эта ваша Мартина временно обезврежена. Я оглушил её немного, но она скоро очухается, так что давай, дуй направо. И передай хвостатой, что мы с ней в расчёте. Она вроде как очень хотела, чтобы ту блондиночку кто-нибудь стукнул. Джон улыбнулся и за неимением других способов благодарности протянул Лайонелу руку. Тот недоверчиво на неё покосился. — Совсем ты на себя сегодня не похож, — ответил он, осторожно её пожимая. — Молчишь хоть, и на том спасибо. Всё, пойду я, а то стоять посреди улицы ночью — та ещё радость… Лайонела передёрнуло, и Джон заметил, что на его одежде, на шее и руках — везде навешаны обереги и талисманы, не все из которых, по-видимому, удалось спрятать от посторонних глаз. Особенно забавно выглядел расшитый узорами мешочек у Лайонела на шее. Джон указал на него подбородком, приподняв угол рта. — Что? Подумаешь, охраняющие травы! — проворчал Лайонел. — Посмотрел бы я на тебя, если бы ты после закаты без них вышел. Это тебя сейчас чертовщина какая-то бережёт, супермен. Джон кивнул, посерьёзнев, и поднял руку в прощальном жесте, заворачивая направо. ?Ни пуха!? — услышал он напоследок от Лайонела. Теперь идти пришлось недолго. Пение разливалось вокруг, и Джон явственно слышал, что поёт Рут. Но её саму никак не удавалось увидеть. Джон стал всматриваться в темноту, и тут пение стихло. — Как медленно. Ещё немного — и сорвала бы горло. Рут появилась перед ним внезапно. Она была похожа на себя и в то же время нет. Рут стала… красивее? Магическое голубоватое сияние окутывало ореолом её фигуру, в волосы были вплетены веточки с цветами и ягодами, и сейчас Рут действительно выглядела не_человеком. Она заметила его взгляд и мило улыбнулась. — Что, впечатляет? Потому и люблю, когда какой-нибудь очередной лопух начинает хождение. И да, можешь не пытаться объясниться жестами — про Фаско я знаю, слышала его голос. На её плечи сели две совы, вцепившись когтями в сложное одеяние Рут, похожее на платье из листьев. Она нежно почесала их пальцем. — Нет, милые, сегодня не ваш день. Мы немного сжульничаем, — она подмигнула Джону. — Никакого испытания не будет, иди дальше. Если сможешь, передай от меня привет Речному коню. Джон приподнял бровь и развёл руками. Рут вздохнула. — Ладно. Стуре, присмотри-ка за ним, — сказала она одной из сов, и та в ответ ухнула, тяжело снимаясь с её плеча. — Речной конь, Джон, ни на нашей стороне, ни на стороне Самаритянина. Ему плевать на наши разборки, так что тут тебе придётся попотеть. Джону, признаться, уже надоело кивать в ответ на чужие реплики, но другого способа общения у него сейчас не было. — Вот и разобрались. Иди в ту сторону, — Рут указала подбородком на Вест-Бродвей. — Потом свернёшь на Варик-стрит. И постарайся не заблудиться. Стуре, ухнув, сел на подставленную Джоном руку и забавно распушил перья. Джон против воли улыбнулся. С таким спутником будет повеселее. Рут ничего не сказала ему про то, сколько ещё идти, а дорога тем временем всё не кончалась. Смартфон словно взбесился, показывая то одно направление, то другое. Таблички с названиями улиц, казалось, кто-то менял местами. ?Может, это и есть испытание?? — подумал Джон, в очередной раз сворачивая с изначального пути. Сова помогать не желала и, удобно устроившись на плече, царапала когтями пальто Джона. ?Где может быть Речной конь? — размышлял Джон. — Там, где вода. Но ведь тут рядом нигде нет воды?. Вокруг Джона бродили странные, невиданные им прежде существа. В основном они держались в стороне, но иные тыкались любопытными мордами, норовя заглянуть прямо в лицо. Самой бесстрашной оказалась химера, бесцеремонно преградившая Джону путь. Её хвост в виде змеи обвился вокруг его ноги, и Джон устало посмотрел на львиную морду химеры, прикидывая, придётся ли ему использовать пистолет. ?Х-х-ходок?, — прошипела змея, разворачивая свои кольца и возвращаясь к козьему телу. Перебирая гигантскими львиными лапами, химера медленно сошла с пути Джона. Откуда она знала, кто он? Существа могут чувствовать его цель? — Никогда не доверял этой вашей технике. И тебе бы не советовал, — донеслось вдруг откуда-то, и Джон услышал тихое ржание. — Мне даже надоело дурить тебя и твою коробочку. ?Где ты?? — чуть не спросил Джон, однако вовремя остановился. Перед ним расстилалось полупустое пространство, похожее на площадь, но из-за опускающегося тумана Джон даже не смог бы сказать это с уверенностью. — А ты закрой глаза, проведи по ним ладонью и снова открой, — посоветовал конь. Когда Джон сделал это и открыл глаза, перед ним был заснеженный лес. Белые шапки лежали на ветвях деревьев, а земли было не видать из-за белого покрова. Джон стоял на берегу мелкой речушки, невесть почему не замёрзшей, а конь оценивающе смотрел на него из воды. — Прозрел? Вот и хорошо. Да ты, я вижу, с провожатым… — Конь перевёл взгляд на Стуре, и тот снялся с плеча Джона, сев на ветку свесившегося над рекой дерева. Видимо, подумал Джон, придётся продолжать путешествие в одиночку. Сова заухала, и Конь внимательно слушал её, будто понимал. Иногда он добавлял: ?Ах, вот оно что…? и ?Понятно, понятно?, и Джон ждал хоть каких-нибудь разъяснений, но их не последовало. Закончив разговор, Речной конь повернулся к Джону; раздался всплеск, когда он подплывал ближе к берегу. Джон не смог удержаться и наклонился к воде, касаясь её. Если лес с речкой и были наваждениями, то весьма реальными, потому что вода оказалась настоящей и очень холодной. — Впервые сталкиваешься с другими уровнями реальности? — проницательно спросил Конь. — Привыкай. Это тебе не простой людской мир, здесь другие правила и законы. Кстати, о правилах… Рут просила, чтобы я облегчил для тебя правила игры, но ты её приятель, а не мой, и нарушать законы Арсганга я ради тебя не собираюсь. Джон напрягся. Вот и начались первые сложности, а ведь до Грима ещё далеко… Вероятно, Конь заметил его выражение лица и оскалился, выставляя напоказ свои крупные лошадиные зубы. — Не нервничай так, ходок, — заржал он. — Просьба у меня к тебе, но большая — считай, приказ. Грим сманил моего мюлинга, и мне теперь скучно в реке без собеседника и подопечного… В былые времена я присматривал за многими мюлингами, убитыми своими матерями, а в этом городе у меня лишь один, да и того отобрали. Найди его и передай это. Если не сделаешь, будем врагами.Джону показалось, что при этих словах морда Речного коня стала печальной. Вспомнив мальчишку, говорившего от лица Самаритянина, Джон недоверчиво хмыкнул. Впрочем, у всех свои причуды, и даже у мифических коней, живущих в лесных речках, есть свои привязанности. Когда Конь ушёл под воду, Джон закрыл глаза и опять провёл рукой по лицу, снимая наваждение. Лес, к счастью, превратился обратно в привычный Нью-Йорк, а туман спал. Джон узнал место: перед ним расстилалась пустошь Сейнт Джонс парка с редкими опоясывающими её деревьями. На первый взгляд словно и не было разговора с Конём, но Джон заметил, что кромка неба посветлела, будто беседа длилась по меньшей мере часа четыре. Видимо, на других уровнях реальности были другие законы времени. Проверив на смартфоне направление, Джон понял, что пока Конь дурил его, он отошёл в сторону. Пришлось возвращаться, и, пробираясь какими-то переулками к Гринвич-стрит, Джон подумал об одиноком Речном коне. Наверное, он и на Рут был в обиде. Никто не хочет остаться в одиночестве. ?Мы так с ними похожи, — думал Джон, шагая. — Не все создания могут говорить, но их чувства схожи с нашими. Почему же мы все пришли к войне? Ведь можно же было как-то мирно решить проблему сосуществования?. После долгих совместных раздумий с Гарольдом, Шоу и Рут, они пришли к выводу, что спрашивать у Грима надо о том, как избавиться от Самаритянина и его агентов. От этой теневой войны устали все, и если есть способ победить... Теперь всё будет зависеть от ответа Грима. Но до него надо сначала добраться.