Глава 4. "Небеса свободы" (1/1)

Полчаса, за которые планолёт добирался от Сиднея, где жила семья Веймонд, до Токио, куда они направлялись, пролетели в один миг – но этот миг определённо стоил этого. Маршрут, по которому они летели, был на редкость приятным глазу; буквально через пять минут после отъезда они пересекли Большой Водораздельный хребет – живописные горы на восточном побережье Австралии, которые время неумолимо превратило в гладкие, округлые холмы, поросшие эвкалиптовыми лесами. Где-то в зарослях вечнозелёных деревьев Мариса увидела несущийся куда-то в глубь континента магнитоплан – серебристый, вытянутый, похожий на воздушных драконов из древних земных легенд. Он не ехал, а буквально парил в нескольких дюймах над магнитным полотном, постепенно отдаляясь, пока совсем не пропал вдали.В скором времени они достигли побережья Австралии и полетели дальше, на север, через Тихий океан. Солнце постепенно приближалось к полудню, облака несколько рассеялись, постепенно уплывая вдаль, а океанские волны искрились на солнечных лучах, будто усыпанные бриллиантовой пылью. Сквозь приоткрытое окно планолёта свежий ветер доносил до Марисы запах морской соли и водорослей, а где-то далеко, на горизонте, виднелось несколько белоснежных, сверкавших на солнце рыболовецких судов, неспешно плывших куда-то на запад. Временами они пролетали над островами разных размеров – с белыми, песчаными пляжами и зарослями мангровых лесов с причудливыми, залитыми водой деревьями с воздушными корнями. Через примерно двадцать минут на горизонте уже показался Японский архипелаг, а вскоре они уже летели над рощами цветущих розовых сакур и полей, укрытыми невысокой бледно-зелёной травой, ветреницей, тюльпанами и клеверами. Этот регион Земли сразу бросался в глаза своей важностью, оживлённостью, большим количеством живущих здесь людей – на горизонте постоянно проплывали очертания каких-то крупных городов, внизу почти непрерывно проносились туда-сюда магнитопланы, а в небе регулярно летали планолёты, курсируя между городами по всему миру – из-за того, что Токио был столицей Объединённого правительства Земли, именно Япония являлась сосредоточением всей общественной и политической жизни Солнечной системы, а оттого здесь почти никогда не стихало биение жизни и бурная деятельность социума.По мере того, как планолёт неотвратимо приближался к Токио, волнение Марисы Веймонд всё больше усиливалось – мало того, что она безумно скучала по своей лучшей подруге Ните, с которой они не виделись уже почти два месяца, так ещё и предстоящее свидание с прилетающим на Землю Томом основательно выбивало её из колеи. Чем ближе они подлетали к столице, тем более оживлённым становилось пространство вокруг них – звенья планолётов стали проноситься мимо них почти беспрерывно, а внизу уже стали видны широкие автомагистрали, по которым стройными потоками двигались сотни электромобилей. Вскоре дикую природу Японии сменили посёлки и небольшие городки – ухоженные рисовые поля, апельсиновые и мандариновые сады, ровные ряды коттеджных домиков… Всё было почти так же, как и в её родном Сиднее, но всё же что-то незначительное, неуловимое отличало это место от того, где жила одна; какие-то незначительные мелочи вроде закруглённых карнизов крыш, перегородок-сёдзе, цветущих сакур и рододендронов – словно тень тех далёких времен тысячелетия назад, когда Земля ещё не была единым государством. И вот, наконец, когда по всему салону раздался мелодичный сигнал, оповещавший о том, что планолёт подлетает к месту назначения, Мариса, наконец увидела его – и пусть она уже бывала здесь и не раз, ей по-прежнему было сложно отрицать всю степень красоты и величия столицы человечества. Токио был действительно огромным – даже спустя тысячелетие он не уступал пальму первенства самого крупного города на Земле, как по площади, так и по количеству живших в нём людей. Высившиеся в центре небоскрёбы из стекла и камня ярко сверкали на полуденном солнце, создавая впечатление, будто мегаполис создан из сверкающего ясписа. Широкие автомагистрали и магнитные дороги пересекали столицу, словно нити паутины, а многочисленные планолёты (включая частные, ярко расцвеченные флаеры) заполонили почти всё воздушное пространство. За все те разы, что она посещала столицу Объединённого правительства Земли, город запомнился юной Веймонд прежде всего, как город контрастов – менее всего пострадавший от двух нападений терраформеров, он, подобно другим городам Восточного полушария, сохранил в себе тысячелетия людской истории. И несмотря на то, что за столь долгий промежуток времени человеческая жизнь успела перевернуться с ног на голову по нескольку раз, в Токио это сочеталось удивительно гармонично – оживлённые улицы и шоссе с многочисленными офисными зданиями, магнитодорожными станциями и взлётно-посадочными площадками для планолётов плавно перетекали в ухоженные парки и цветники, укрытые от шума столицы тенистыми деревьями со свисающей к воде листвой, журчанием фонтанов, изящных лавочек и беседок, кустов с разнообразными цветами или деревьями, подстриженных в виде самых вычурных форм. Но, пожалуй, самым большим, что поразило её, было невероятное бурление жизни, которая била здесь ключом – миллионы людей ходили по улицам, ехали на электромобилях и магнитопланах, летели на планолётах и флаерах, или просто спокойно гуляли по парку, наслаждаясь редкой возможностью ничегонеделанья, которую предоставляет воскресный день. Мариса не привыкла видеть вокруг себя такое количество народа – уничтожение Торуса и последовавший Земной Конфликт привели к гибели миллионов людей, и человечество едва оправилось от этих страшных потерь. Даже в мегаполисах, наподобие Сиднея, людей было относительно немного, здесь же ритм жизни был совершенно иным – быстрым, беспокойным и деятельным. От созерцания панорамы столицы человечества Марису отвлёкла внезапно заигравшая мелодия песни ?Mezurashi on Nanoko? j-pop группы U-Emuki, доносившаяся, насколько поняла Веймонд, из её собственного смартфона. Вытащив гаджет, она подтвердила свои догадки – на прозрачном акриловом экране высвечивалась её совместная фотография с Нитой Ивасаки, а надпись в контактах красноречиво сообщала, что звонила девушке её лучшая подруга. Нажав на сенсорную клавишу с иконкой трубки, она наблюдала, как голографический проектор формирует изображение девушки примерно её лет, которая, заметив Веймонд, тут же радостно воскликнула:– Uissu, Marisa-tan! Рада тебя видеть, подруга! – Веймонд лишний раз успела поблагодарить Бога за то, что догадалась уменьшить громкость воспроизведения звука на смартфоне, прежде чем принять вызов. Уж она-то прекрасно знала, насколько Нита порой бывает шумной и словоохотливой!– Hisashiburi Nita, давно не виделись, – ответила она с улыбкой. – Ага, аж со вчерашнего дня, – саркастически хмыкнула Ивасаки, но тут же дружелюбно улыбнулась, – Ты где вообще? Я тебе на домашний проектор звонила, а ты не берёшь!– Эм… Я… как бы уже в Токио, – промямлила Мариса, только сейчас вспомнив, что не предупредила подругу о своём прибытии в столицу.– Nani?! – воскликнула Нита после секундной паузы, – И когда, интересно, ты собиралась мне рассказать об этом?– П-прости! – затараторила юная Веймонд, – Просто Том прислал сегодня сообщение, что прилетает на Землю, вот я и…– Всё-всё, можешь больше ничего не говорить, – на её лице вновь появилась та издевающаяся всё понимающая ухмылка, которая всегда возникала, стоило Марисе заговорить о своём парне, – Как я забыла, что при любом упоминании Тома-куна у тебя отказывают мозги… Один раз тебе это чуть даже боком не вышло! – гаденько хихикнула она.– Fakku! Ты можешь… не вспоминать о том случае? – прошипела Веймонд, густо покраснев.– Нет, потому что он был весьма забавным, – подмигнула Нита подруге, после чего вновь спросила уже куда более дружелюбным тоном, – Ладно, где вы сейчас?– На пути к Тиёде, посадочная площадка… – она бросила взгляд на информационное табло, висевшее в салоне, – Номер 213. – Поняла, – улыбнулась Ивасаки, – Жди. Я… соскучилась.– И я, – Веймонд улыбнулась ей в ответ, – Mata ne!Нита бросила трубку, и голограмма растворилась в воздухе. Мариса откинулась на спинку кресла, наблюдая за пролётом планолёта над сердцем Токио, Тиёде – одном из двадцати трёх специальных районов, где когда-то, многие тысячелетия назад, располагался древний замок правителей японского государства. Ныне же здесь сосредотачивались наиболее важные для человечества исторические, политические и культурные сооружения – массивный и роскошный дворец в окружении прекрасного и живописного сада, когда-то служивший домом для императорской семьи Японии, теперь же ставший своеобразной данью традициям, неподалёку – широкое авеню Таимы Миядзаки, напоминавшего в большей степени площадь, нежели улицу, с рядами причудливо подстриженных деревьев и многоуровневых террас, расположенных по обеим её сторонам и способных во время праздников вместить почти всё население столицы. По обеим сторонам от улицы располагались наиболее значимые здания – здание Планетарного Сената Объединённого правительства Земли и Правительственный дворец, в котором заседал Верховный канцлер Земли, члены Земного Совета и правительства. Несмотря на то, что многие башни и небоскрёбы Токио гораздо превосходили их в высоте, правительственные учреждения всё равно отчётливо бросались в глаза своей монументальностью, помпезностью и большими размерами, подчёркивавшими их значимый статус. Даже с воздуха Мариса видела огромное количество электромобилей, планолётов и флаеров, принадлежавших, очевидно, политикам и чиновникам, работавшим здесь и в данный момент стремившихся сюда со всех концов Токио, Земли, а то и других планет. Неподалёку от авеню располагался главный храм кирисутокё или японского христианства – основной религии человечества, сформировавшейся на основе католического христианства и некоторых элементов традиционных японских верований; выполненная из светлых, пастельных материалов, с арками, высокими сводами, витражными окнами и простым латинским крестом на крыше, церковь производила впечатление спокойного и отрешённого от суетного мира места, окружённого изящной оградой от шумной столицы, с ухоженным двориком с лавочками и живописными растениями – тихий рай для тех, кто искал уединения и приюта.Прикрыв глаза и наблюдая за тем, как планолёт медленно приземлялся на посадочную площадку, располагавшуюся недалеко от космодрома, Мариса задумалась о встрече с Нитой. На самом деле она была невероятно рада тому, что вновь увидится с подругой – несмотря на то, что жили они довольно далеко друг от друга, это не мешало им созваниваться и болтать при каждом удобном случае, а довольно часто и выбираться куда-то вместе, просто чтобы пообщаться, посмотреть фильм, сразиться в какой-нибудь очередной компьютерной игре или просто посидеть друг с другом, наслаждаясь присутствием рядом близкого тебе существа. Им не мешали ни расстояния, ни языковые барьеры, ни различия культур – ничего из того, что разделяло людей ещё какое-нибудь тысячелетие назад. Экспансия по Млечному Пути, рывок в космос, жесточайшая война с терраформерами и мрачные столетия в отчаянных попытках восстановить разрушенное… Испытания, подобных которым человечество не видело до того ни разу в своей истории, сблизили людей так, как не могли сблизить ни культура, ни язык, ни идеи. Крепкое единство человеческой расы ковалось в крови миллионов её лучших представителей, раз за разом отдававших свои жизни ради того, чтобы братья и сёстры, оставшиеся на Голубой планете, могли продолжать жить, вновь возрождая их процветающую цивилизацию. И люди понимали это, понимали цену, которая была уплачена ради их спасения – та цена превосходила цену рубинов, ибо была ценой крови; постепенно, век за веком, эта кровь, пролитая ради Земли, стирала и смывала все различия, всё то, что разделяло людей и натравливало их друг на друга. Земли, казавшиеся источниками богатств и власти, теперь выглядели ничтожно крошечными, когда из одного конца планеты до другого можно было добраться за пару часов. Некогда недостижимые планеты теперь казались совсем рядом – дотянись, и сможешь достать их рукой, нырни в магистраль – и всего через четыре часа будешь на орбите Марса. От некогда враждовавших племён и народов осталось лишь их уцелевшее в пламени войны с терраформерами культурное наследие – даже новояпонский язык, известный также, как земной торговый и составленный на основе реформированного японского, объединил всю Солнечную систему в единое языковое пространство. И хотя языки разных народов всё ещё сохранялись даже спустя тысячелетие (к примеру, Веймонды между собой общались в основном на английском), основной язык человечества Мариса знала безукоризненно – во многом из-за общения с Нитой, родившейся в Японии, и Томом, который, родившись на Марсе, никаких других языков, кроме новояпонского, не знал.Постепенно планолёт снижался, летя уже над территорией специального района Тосима, где и располагался Центральный космический порт Земли, называемый обычно просто Токийский космопорт. Скорость полёта всё более замедлялась, и, наконец, планолёт, зависнув, медленно опустился вертикально вниз прямо на ровную поверхность взлётно-посадочной площадки, выпустив перед этим шасси. Прозвучал мелодичный сигнал, означавший, что летательный аппарат прибыл к месту своего назначения. Пассажиры уже поднялись со своих кресел и стали двигаться к выходу, когда Веймонд услышала голос отца:– Скотт, Мариса, Яна – выходим! Мы прилетели.Из планолёта они вышли достаточно быстро – народу в нём было на удивление немного; в прошлый раз, когда она посещала столицу Земли, транспорт был доверху набит людьми и высадка затянулась на целых пятнадцать минут. Плюс, Скотт сумел вовремя отловить непоседливую Яну и аккуратно придерживал её за плечи, пока они спускались на площадку, чтобы чересчур активная девочка вновь куда-нибудь не убежала. Отойдя немного поодаль от транспортного средства, Мариса расправила затекшие от долгого сидения в кресле плечи и глубоко вздохнула – воздух тут отличался от австралийского, был куда более влажным и чуть более прохладным. Отчётливо чувствовалось дыхание моря, расположенного совсем недалеко отсюда. Солнце стояло в полудне и немилосердно жарило сверху, а облака, как назло, разошлись, скопившись где-то на горизонте, скрытом сверкающими небоскрёбами Токио.Здесь, ближе к экватору, Торус был виден гораздо лучше – несмотря на слепящий солнечный свет, юная Веймонд смогла различить несколько ?узлов?, оснащённых орудийными башнями и турелями, а также стыковочными ангарами и маяками. Серебристые звёздочки кораблей, роящихся вокруг него, выглядели куда отчётливее, а, прищурившись, можно было даже заметить бледные нити магистральных линий, опоясывавших планету и позволявших быстро получить доступ к любой секции Торуса, не стыкуясь к нему, что предотвращало перегрузку стыковочных доков. Где-то ближе к горизонту она даже увидела медленно движущиеся стройной линией серебристые звёздочки, которые, как она теперь знала, были боевыми кораблями Сил безопасности Земли – самого крупного и мощного соединения Земного Космофлота, отвечавшего за безопасность Голубой планеты. На посадочной площадке толпилось огромное количество народа – многие пассажиры приехали к своим друзьям или родственникам, жившим в столице. Сходя с посадочного трапа, люди сразу же направлялись к своим знакомым, которые улыбались им, махали руками и что-то радостно кричали. В этом бесконечном шуме, гвалте, мелькающих туда-сюда людях было невероятно легко затеряться, поэтому Мариса старалась держаться рядом со своими родителями, не забывая, впрочем, непрерывно осматривать окрестности, пытаясь выхватить глазами Ниту из пёстрой и разношёрстной толпы людей. Впрочем, долго искать подругу ей не пришлось – буквально через несколько секунд раздался вопль ?Мариса-тян!?, услышав который, Веймонд моментально обернулась в ту сторону, откуда доносился звук. Ей на встречу практически бежала молодая девушка примерно такого же возраста, как и она сама. На её лице сверкала радостная улыбка, светло-карие – практически золотистые глаза, – возбуждённо искрились, а распущенные, доходившие до плеч светлые блондинистые волосы, на солнечном свету казавшиеся белоснежными, растрепались от быстрого бега и порывов ветра – лишь одна прядь, заплетённая в косу, сохранила свою форму. Взглянув на наряд лучшей подруги, Мариса еле удержалась от фырканья, после чего расплылась в улыбке – юная Ивасаки, казалось, была девушкой, которой понятие ?скромность? было решительно незнакомо. Её сегодняшний гардероб включал в себя облегающую красную футболку с широкой белой полосой, диагонально пересекающей её тело, с двумя красными сердечками на ней у правого плеча. Ворот был очень широким, поэтому футболка сползала с одного плеча, оголяя молочную кожу, лямки и кружевной краешек светло-сиреневого лифчика, а хорошо облегающая ткань ещё больше подчёркивала её приличных размеров грудь. Дополняла гардероб короткая шифоновая юбка-мини тёмно-синего цвета с многочисленными рюшками, открывавшая превосходный вид на стройные ноги с надетыми на них светло-коричневыми невысокими – до середины голени, – сапожками с небольшим каблучком. Судя по всему, утром в Токио было гораздо прохладнее, поэтому Нита взяла с собой зеленовато-бежевую олимпийку, которая теперь, из-за жары, была снята и завязана за рукава вокруг талии девушки. Довершали образ разные мелочи вроде трёх золотистых браслетов на правой руке или колье с жёлтой звёздочкой на шее. Глядя на свою самую близкую и самую лучшую подругу, Мариса вдруг ощутила невероятное тепло и безудержную радость от осознания того, что они, разделённые многими километрами, видевшие друг друга лишь по видеосвязи и среди полупрозрачных голограммных волн, наконец-то встретилась. А когда Нита со счастливым визгом бросилась ей на шею – крепко обняла девушку и блаженно прикрыла глаза. Неизвестно, сколько они стояли так, обнявшись и не обращая внимания на всё, что их окружало – наконец воссоединившись, девушки просто наслаждались теплом друг друга и долгожданной близостью. В конце-концов, какими бы развитыми не были технологии, насколько реалистично они могли передать изображение лица близкого тебе человека, всё это не шло ни в какое сравнение с настоящим, живым общением – зная друг друга уже несколько лет, они могли жестами, без слов передать подруге, что лежало у на сердце у каждой из них. Лишь когда Скотт насмешливо присвистнул и, растягивая слова, протянул: ?Девочки, я, конечно, всё понимаю, но нам надо успеть в космопорт, а до него, всё же, ещё нужно доехать!?, они, наконец, разомкнули объятия. Их бурная встреча привлекла внимание приличного количества народа – на них периодически бросали заинтересованные взгляды, и среди общего шума слышались одобрительные смешки и хмыканье. Девушкам не нужно было беспокоиться насчёт того, что их чересчур эмоциональную реакцию кто-то посчитает странной – в конце-концов, их радость от долгожданной встречи поняли бы многие, если не все. Какими бы быстрыми не были космические корабли, как бы не сокращали время путешествия планолёты и магистрали, многие близкие люди не видели друг друга неделями, если не месяцами, по целому ряду различных обстоятельств – а потому тоска по друзьям и родственникам всегда сменялась бурной радостью, когда им, всё же, удавалось увидеться лично. А судя по весёлому хохоту где-то вдали, Нита и Мариса не были единственными, кто испытывал радость от воссоединения после долгой разлуки. – A watashi no kami! Как же я рада вновь тебя увидеть, Мари – улыбнулась Нита, с лица которой не сходило выражение невероятного восторга, – Ты и представить не можешь, как я по тебе скучала!– Эй, вообще-то я скучала не меньше, – весело фыркнула юная Веймонд, после чего обеспокоенно продолжила, – И ещё раз прости, что не сообщила сразу, я…– Ne, soreha daijobudesu, – улыбнулась Ивасаки, положив ладони ей на плечи, – Я бы никогда не стала сердиться на тебя из-за такого пустяка. Просто, сообщи ты ранее, я бы успела лучше подготовиться.– Ой, Нита, ты же знаешь, как я не люблю всю эту ненужную пафосность, – взмолилась Мариса, вспоминая, насколько широко та любила отмечать все сколько-нибудь важные в их жизнях события.– Но я же для лучшей подруги стараюсь! – подмигнула Нита, – Мне простительно. – Пфф, да тебе просто ещё никто возразить не рискнул, – хмыкнула Веймонд, и обе подруги засмеялись, вспоминая забавные и не очень моменты из своего прошлого. Впрочем, многозначительное – и довольно нетерпеливое, – покашливание вскоре заставило девушек обратить своё внимание на остальных Веймондов, терпеливо ожидавших окончания воссоединения подруг. Мариса уже обернулась, чтобы, как всегда, ответить ехидному Скотту ответной колкостью, но обнаружила, что это, как оказалось, был не её старший брат. Это был отец, обнявший маму за талию и смотревший на неё с хитринкой во взгляде и доброжелательной, отеческой улыбкой. Заметив, что дочь, наконец, обратила на него своё внимание, мужчина негромко сказал:– Я очень рад тому, что вы, наконец, встретились, но Скотт прав – уже почти двенадцать часов, и скоро в космопорту приземлится посадочный транспорт. Не думаю, что ты потом простишь себе, если первой не встретишь Тома прямо у корабля. – хмыкнул он, наблюдая за тем, как краска заливает обе щёки девушки, – Нита, ты можешь пойти с нами, – обратился он к блондинке, поддерживающее похлопавшей подругу по плечу.– Конечно, – улыбнулась она, – Должен же кто-то будет привести её в чувство в случае чего.Мариса лишь фыркнула – Нита, как всегда, была в своём репертуаре. Ивасаки всегда отличалась тем, что не лезла за словом в карман. Она не юлила, не уходила от ответа и не подбирала слова, не стесняясь говорить то, что думает. Поначалу, когда они только-только познакомились несколько лет назад, юная Веймонд никак не могла понять такого поведения, но Нита не любила вдаваться в философские рассуждения относительно глубинного смысла вещей.– Зачем пытаться проанализировать порывы своей души? – сказала она как-то Марисе, когда они, болтая ногами, сидели на лавочке в тенистом парке Токио, уплетая мороженое, – Они, в конце-концов, на то и порывы, чтобы быть внезапными. И даже несмотря на то, что весь её упёртый и, пожалуй, даже чересчур открытый характер создал ей репутацию хамки и бунтарки, Ивасаки даже не думала меняться. И именно благодаря ей Мариса, тогда ещё скромная и неуверенная в себе, посреди большого города, впервые оставшаяся без опеки родителей и язвительного, но заботливого братца, смогла раскрыться, преодолеть собственную робость и зажатость, расцвести, завести друзей и вдохнуть, наконец, полной грудью. Не будь у неё этой решимости – кто знает, возможно, она бы так и не познакомилась с Томом и не обрела бы любовь всей своей жизни…Несмотря на то, что жили они в разных городах и виделись редко, с Нитой девушка общалась куда больше, чем со всеми своими одноклассницами, жившими в её родном Сиднее. Пусть Ивасаки была острой на язык и не отличалась чувством такта, Мариса доверяла ей больше, чем кому бы то ни было ещё – за исключением, пожалуй, Тома. Она знала, что подруга могла над дней подтрунивать, посмеяться, отпустить какую-нибудь язвительную колкость – но она также знала и то, что Нита всегда, что бы не случилось, будет на её стороне, поддержит и поможет в любой сложной для неё ситуации. Они могли и посмеяться, и поболтать ни о чём, и поплакать друг у друга на плече – и пусть после этого Ивасаки, пытаясь сохранить свою репутацию пофигистичной хамки, скажет ей что-нибудь провокационное, улыбаясь своей гаденькой улыбочкой, Мариса знала, что их секреты, какими бы они были, останутся только между ними.Поскольку их семейная машина осталась далеко в Сиднее, Веймонды были вынуждены взять такси до космопорта, находившегося пусть и не слишком далеко, но всё же на приличном расстоянии от взлётно-посадочной площадки, чтобы идти к зданию пешком. К тому же, времени до посадки корабля, на котором прибывал Том, оставалось очень мало, а значит, было необходимо добраться до космопорта как можно быстрее. Фрэнк достал смартфон и, нажав пару клавиш, позвонил в Международное агентство такси, сменившее когда-то существовавшие частные фирмы перевозчиков. Буквально через минуту после того, как был назван номер посадочной площадки, приехал электромобиль, сверкавший золотисто-жёлтым маячком, сигнализировавшим о том, что данное транспортное средство является нанятым. После того, как семейство умостилось внутри – а поскольку с Веймондами ехала и Нита, на заднем сидении было несколько тесновато, – Фрэнк назвал адрес Токийского космопорта, после чего провёл картой по считывающему аппарату, оплачивая проезд. К зданию они приехали всего за пять минут; электромобиль остановился чуть поодаль, поскольку сама парковка космопорта уже была полностью забита машинами, а внутрь стекались миллионы людей – рейс на Землю прибывал с минуты на минуту, и множество встречающих стремилось поскорее увидеться с друзьями и родственниками, жившими по всей Солнечной системе. Само здание было поистине огромным, едва ли уступая в размерах зданию Сената или Республиканскому дворцу, достигая габаритов средних размеров спортивному стадиону. Плавные, элегантные формы из стекла и полимеров ярко сверкали на полуденном солнце, а светящиеся жидкокристаллические и голографические телеэкраны и вовсе делали космопорт похожим на огромный драгоценный камень. В самом центре здания располагался стеклянный купол, плавно перетекавший в крытые остеклённые галереи на верхних этажах. Над самым входом в космопорт, состоявшем из пяти раздвижных дверей из прозрачного акрила, висела резная эмблема Объединённого правительства Земли. К центральному входу вела широкая дорога, хорошо освещаемая по вечерам, а сейчас заполненная толпой людей – впрочем, благодаря разделению на полосы (совсем как на автотрассах), толчеи и давки удавалось относительно легко избежать. По бокам от дороги росли причудливо остриженные фикусы и красовались цветочные клумбы с экзотическими цветами, а в небольшом бассейне в центральном дворе космопорта бил, сверкая на солнце жемчужными струями, многоуровневый фонтан, вершину которого венчала гранитная отполированная скульптура человека в космическом скафандре времён двадцать первого века, державшего в руках шлем и задумчиво смотревшего вдаль. Мариса, даже не видя надпись, выбитую на бортике фонтана, прекрасно знала, что это за человек – мало кто в Солнечной системе не знал имени легендарного астронавта и учёного, капитана ?Подснежника? Рене Фарнэма, чья авантюрная экспедиция положило начало столь печально закончившейся, но от того не менее ценной Первой эпохе космических полётов. Внутри космопорт оказался очень похожим на старые земные аэропорты, использовавшиеся до изобретения более быстрых и дешёвых планолётов – разве что размерами гораздо превосходил их. Людей здесь было ещё больше, их постоянные разговоры друг с другом, смех, объявления компьютера о прибытии или отбытии того или иного рейса сливались в разноголосую какофонию. В такой толпе было проще простого затеряться, поэтому Веймонды и Нита старались держаться рядом, дабы, не дай Бог, не потерять друг друга из виду. В залах ожидания располагались удобные лавочки и стулья, сделанные из новейших полимеров и слегка менявших свою форму в соответствии с индивидуальными особенностями тела того, кто на них садился. Несколько голографических проекторов транслировали какую-то развлекательную передачу, за которой заинтересованно наблюдали дети. Большой телеэкран на одной из стен показывал очередной выпуск Утренних Новостей Земли – миловидная ведущая со смуглой кожей проводила репортаж, судя по окружавшей её обстановке, посреди тропических лесов Венеры. Веймонды шли вдоль бесконечных рядов стоек, где пассажиры отмечали билеты или сдавали багаж, лениво скользя взглядами по голографическим экранам, отображавшим названия рейсов и дату отбытия или прибытия. Вдали Мариса увидела противоположный вход, весьма напоминавший центральный – за исключением того, что там стояли контроллёры, сканирующие установки и несколько сотрудников в белых халатах с бирками ?Медицинский контроль?. Прибывавшие пассажиры проходили полную процедуру досмотра, после чего их, невероятно счастливых, отпускали в родные объятия не менее счастливых близких. – Мариса-тян! – вдруг воскликнула Нита, схватив юную Веймонд за руку, – Это он! Он! Садится!Девушка тут же задрала голову – и почувствовала, как сердце уходят в пятки, а тело каменеет; сквозь прозрачный купол космопорта она наблюдала, как одна из серебристых точек быстро увеличивается в размерах, превращаясь в крошечное подобие корабля, из дюз которого вырывалось ярко-белое пламя, высвобождавшееся в результате аннигиляции материи и антиматерии. Мариса не слышала ничего, кроме стука собственного сердца в ушах – это действительно был посадочный транспорт. Глаза её не обманывали, а значит ещё несколько минут – и она, наконец, увидится с Томом. Веймонд знала, что большинство космических кораблей не были приспособлены к полётам в атмосфере планет – их собирали на орбитальных верфях в условиях невесомости (или близким к ней), поэтому их конструкция не предусматривала тех нагрузок, которые несло вхождение в атмосферу. Единственными судами, обладавшими такими возможностями, были посадочные транспорты, перевозившие пассажиров и лёгкие грузы с поверхности на орбиту, а также атмосферные лифты – огромные корабли XL класса, относившиеся к типу тяжёлых транспортников, занимавшихся доставкой на орбитальные станции тяжёлых грузов, главным образом – разнообразного сырья с поверхности планет для дальнейшей переработки в космосе. Посадочный транспорт очень быстро приближался – Мариса уже легко могла разглядеть мельчайшие его детали. Белоснежный, как и все корабли и сооружения людей, он имел весьма нестандартную для корабля форму шестиугольной призмы, с четырьмя мощными двигательными установками (включая маневровых, для коррекции курса в атмосфере), ангарами для стыковки малых кораблей класса S и многочисленными грузовыми отсеками, распределённых по всему корпусу и превращавшему корабль в своеобразное подобие виноградной грозди. Белое пламя, вырывавшееся из его дюз, постепенно тускнело, пока корабль замедлялся, опускаясь своей тяжёлой тушей на посадочное полотно Токийского космопорта. Вскоре едва слышное гудение переросло в шум, перекрывший и холодный, бесстрастный голос диктора, и гомон собравшихся в зале ожидания людей, а затем по полу прошла ощутимая вибрация – тяжёлый корабль, наконец, приземлился и заглушил двигатели.Едва шум утих, как вновь прозвучал мелодичный сигнал: ?Рейс N-51-20-1/Марс – Земля прибыл к месту назначения?, – раздался холодный женский голос диктора. В зале тут же началось небывалое оживление – очевидно, многие здесь, как и Веймонды, собрались для того, чтобы встретить своих родственников и друзей, живших на красной планете; впрочем, ажиотаж довольно быстро утих – Мариса прекрасно понимала, что прежде чем пассажирам позволят увидеться с близкими, они дважды пройдут тщательный досмотр, как в самом корабле, так и в здании космопорта. Сквозь стеклянные двери она даже увидела группу охранников в энергожилетах с импульсными карабинами в руках, переговаривавшихся по рации и занимавших позиции у дверей на посадочную площадку. Строгие меры безопасности сопровождали полёты в космос всегда, начиная с войны с терраформерами, но особо жёсткими эти требования стали после начала Земного Конфликта. Даже спустя почти двадцать лет после прекращения войны требования к безопасности предъявлялись такие, словно Солнечная система до сих пор жила на военном положении. Несмотря на то, что до прибытия пассажиров в космопорт оставалось ещё минут пятнадцать – двадцать, мандраж Марисы всё больше усиливался. Она совершенно не представляла, что с ней произойдёт после того, как увидит его вживую – последний раз они общались по видеосвязи вчера вечером, о котором она вспоминала со стыдом и покрасневшими щеками; его слова о том, что он, наконец, прилетает на Землю вызвали у неё небывалый всплеск радостных эмоций, в результате чего девушка потом долго корила себя за несдержанность. А его намёк на то, что в этот раз он планирует задержаться подольше, чем на несколько дней, и вовсе лишил её сна примерно на полночи – от одной мысли о том, что она сможет неделями наслаждаться его обществом по телу разливалось приятное тепло, а губы сами собой расплывались в дурацкой улыбке. Прошло всего несколько минут – хотя, по ощущением юной Веймонд, прошла целая вечность, – как стеклянные двери на посадочную площадку разъехались в стороны, пропуская пассажиров с багажом, тащивших за ручки чемоданы с багажом, слегка паривших над полом с помощью миниатюрных генераторов Подклётнова и напичканных разнообразными технологическими приспособлениями вроде встроенных весов, литий-ионного аккумулятора для зарядки гаджетов, GPS-трекеров, замков с дистанционным управлением и многих других. Сотрудники службы досмотра тщательно сканировали как багаж, так и самих пассажиров, причём по нескольку раз, в том числе и медицинскими сканерами, дабы не пустить на поверхность Земли ничего хоть сколько-нибудь опасного. Неподалёку Мариса видела вошедшую в зал охрану, готовую немедленно среагировать в случае какой-либо внештатной ситуации.Прошедшие через весь контроль люди облегчённо проходили в зал ожидания, где, наконец, воссоединялись со своими близкими. Повсюду стоял небывалый шум, то тут, то там слышались восклицания, смех, пару раз Мариса даже уловила чей-то плач – а люди продолжали прибывать. И она знала, что где-то там, среди бесчисленного количества пассажиров, находится её любимый Том, который вот-вот войдёт в зал вместе со всеми. Юная Веймонд не могла усидеть на месте – её всю трясло, она попеременно прижимала ладони то ко рту, то к груди, тщетно стремясь успокоить бешено колотящееся сердце. Мысли в голове носились, как бешеные, а сама она ходила из стороны в сторону, нервно подпрыгивая на месте от нетерпения. Родители тактично делали вид, что ничего не замечали, Скотт лишь насмешливо хмыкал, поглядывая на неё, а Нита, скрестив руки на груди, скептически глядела на метания подруги, иногда, впрочем, поддерживающее улыбаясь и гладя девушку по плечу. Всё произошло внезапно, и Мариса, пожалуй, и сама не могла понять, как именно это случилось; словно что-то заставило её обернуться в сторону одного из дальних выходов, где поток пассажиров было меньше всего – и слова застряли у неё в горле. Мир вокруг словно исчез, сузился до размеров одного человека, который, пройдя, наконец, этот злосчастный контроль и заполучив багаж, бодро шагал по залу, чему-то мечтательно улыбаясь и активно выискивая кого-то глазами. Весь шум, гомон, смех – всё это исчезло в один миг, словно она разом лишилась слуха; лишь бешеный стук собственного сердца раздавался у неё в ушах, когда она скользила взглядом по этому обожаемому лицу с невероятно бледной, так характерной для жителей удалённых планет кожей, изумрудным, чуть навыкате, глазам, внимательно оглядывавшим зал, этим вечно непослушным чёрным волосам, уложить которые не могла никакая расчёска и чувствовала, как разум плавился под ударами несокрушимой, надвигающейся волны эмоций, которая вот-вот захлестнёт её с головой. Молодой человек, несмотря на свой не слишком высокий рост, производил впечатление физически крепкого и уверенного в себе юношу. Одет он был белую футболку с леопардовыми звёздами на груди, поверх которой была накинута олимпийка небесно-голубого цвета с белыми полосами и эмблемой Объединённого правительства Земли в области сердца. Дополняли образ тёмно-серые джинсы и белые кроссовки с синими вставками. На солнце сверкала знакомая серебристая цепочка с небольшим кулоном в форме крестика – тысячелетнего символа принадлежности человека к христианской церкви кирисутокё. Рядом с ним шёл другой парень – очевидно, его друг, – с которым они о чём-то весело переговаривались. Он улыбался, иногда над чем-то смеялся, одобрительно хлопая идущего рядом парня по плечу, а Мариса буквально таяла – как же она скучала по его улыбке, по нему самому, по возможности прикоснуться к нему, ощутить тепло его тела, вкус его губ…А затем зелёные глаза встретились с голубыми – и девушка окончательно утратила контроль над собой. Не слыша и не видя ничего вокруг себя, она, дрожа всем телом, направилась к замершему, как вкопанному, парню, который таращился на неё, кажется, совершенно забыв, о чём говорил минуту назад. Мариса сама не понимала, не заметила, как перешла на бег, как неслась через весь зал навстречу своему возлюбленному – всё, что она видела, как на лице Тома расцвела блаженная – и слегка глуповатая, – улыбка, как он приветственно раскинул ей руки для объятий, чтобы, наконец, в следующую секунду она бросилась ему на шею. Марисе больше не хотелось ничего – лишь уткнуться носом в тёплую кожу и с наслаждением вдыхать терпкий, чуть кисловатый запах, словно принёсший на Голубую планету дух далёкого Марса. Том подхватил её руками под бёдра, заставив скрестить ноги у него за спиной, после чего прижался губами к её макушке. В эти минуты для Марисы, казалось, не существовало никого и ничего, кроме её любимого парня. О, как же много ей хотелось ему сказать, как хотелось шептать ему на ухо всякие милые глупости, повторять, как она его любит и как же сильно скучала без него все эти долгие месяцы. Но всё это могло подождать и до вечера, поэтому она просто сделала то, что хотела сделать уже давно – отстранившись, обхватила ладонями блаженно улыбающееся лицо Тома и со всей жадностью впилась ему в губы. Этот поцелуй был совершенно не таким, как их первый, как все те, что происходили пару месяцев назад во время нескольких недель счастья на Луне – нет, яростно терзая его губы, сплетая его язык со своим и жарко дыша прямо ему в рот она словно говорила о том, сколь мучительна для неё была эта разлука и как сильно она надеялась, что, вернувшись, он больше никогда не покинет её. Когда воздух в лёгких закончился, они, наконец, отстранились друг от друга, наблюдая за затуманившимися глазами своей второй половинки и тоненькой ниточки слюны, повисшей между их губами. Том, наконец, отпустил её бёдра, позволив ей вновь встать на ноги – но Мариса лишь крепче прижалась к нему, мечтая остаться в его руках навсегда. Том, улыбнувшись, лишь плотнее сжал её талию в объятиях, притягивая к себе вплотную, и негромко прошептал куда-то в волосы:– Я вернулся, Мариса-тян.