Быль и сказка (1/1)

—?М-мить? —?спросила робко, не веря своим глазами. Он смотрел жадно, пытаясь окинуть взглядом всю, целиком, сразу, от тонких ключиц, что, кажется, вот-вот порвут кожу, до ног в летних босоножках.—?Пойдём. Быстро. —?Не мог он себе эмоции позволить. Никаких эмоций, не здесь. Его рука обожгла, и ледяная ладошка утонула в этой теплоте. Настоящей. Ощутимой. Живой.И снова коридоры. Быстро, не останавливаясь. К чёрному выходу, за которым стоит Паккард. Митя буквально впихнул Марусю в тёплый салон, сел рядом, кивнул водителю. И только здесь снова накрыл её ладонь своей, сжал так крепко, что хрустнули кости. Ехали молча, не глядя друг на друга. Маруся не могла поверить, не понимала, что происходит. Митя думал, что сегодня вбил первый гвоздь в крышку своего гроба… Потом принялся расстёгивать шинель. Сизый каракуль мазнул по ладони?— Митя стянул её с себя и накинул на плечи Марусе. Всё ещё молча. Тяжело дыша. Словно не веря, что получилось.Машина остановилась у высокого дома с широкими резными дверьми. Маруся никогда не была здесь?— в его квартире. Не знала и не видела потолки, терявшиеся в полумраке, лепнину и огромный концертный рояль. Запахнула шинель на груди, выходя из машины. Узелок остался на заднем сидении, Митя коротко кивнул водителю:?— Избавься.Открыл перед ней дверь, осторожно придерживая за спину. Пропустил вперёд, провёл к лифту. Пятый этаж, и снова в молчании. Звонок в дверь, шаркающие шаги.—?Филипп всё ещё живёт с тобой? —?удивилась Маруся. Митя кивнул:—?Он достался в наследство от отца, не выгонять же его на улицу,?— улыбнулся, на миг снова став тем, прежним.—?Прибыли, ну наконец-то! —?воскликнул на французском пожилой камердинер?— дичайший пережиток дворянского прошлого. —?А я уж и пирогов напёк, и борща сварил. И спальню приготовил. Какая худенькая вы, Мария Борисовна!Маруся остановилась посреди коридора, впитывая в себя всё?— запахи свежей выпечки и уюта, теплый свет деревянных панелей и аккуратно развешанную верхнюю одежду. Дом, обычный, без тридцати лишних пар глаз. Без вечной вони параши в углу. Без возможности уединиться.—?Пойдём, я провожу тебя в ванную,?— нарушил молчание Митя, когда Филипп скрылся на кухне. —?Потом поешь и ложись спать.—?Где Надя? Что вообще происходит? Где Надя, Мить? —?Она смотрела на него огромными серыми глазищами, столько лет во снах являвшимися.—?Её ищут,?— ответил он, накрывая её плечи руками. —?С ней всё будет хорошо, я её найду. А сейчас просто отдохни.Кажется, это всё-таки было похоже на сказку. Ванна, полная душистой пены, тёплая вода. Пушистый халат, явно Митин, который она обернула вокруг себя почти два раза. Это был сон, слишком хороший, чтобы желать проснуться. Когда Маруся вышла из ванной, стол уже был накрыт. Небольшой, в спальне перед разожжённой печкой с узорчатыми изразцами. Митя сидел здесь же, в соседнем кресле, сложив руки домиком. Точёный профиль, угольно-чёрная грива приглажена волосок к волоску. В чёрных глазах пляшет пламя. Он успел переодеться в домашнее, и из рубашки, небрежно застёгнутой на груди, выглядывал рваный шрам.—?Так что же случилось, Мить? —?спросила Маруся, усаживаясь в кресло с ногами, обхватывая колени. Аппетита не было. Зато была тревога. Тупая. В виски стучала.—?А случилось, Марусенька, то, что Марии Борисовны Котовой больше нет в живых,?— медленно проговорил Митя, коснувшись губ кончиками пальцев.—?Это как? —?севшим голосом спросила она.—?Тебя расстреляли. Сегодня. —?Митя посмотрел на неё без тени улыбки. —?Когда я найду Надю, её тоже расстреляют. Для всех.—?Но… почему?—?А ты за эти месяцы так и не поняла? —?Он подался вперёд, облокачиваясь о колени. —?Котов твой?— враг народа. А вы?— его жена и дочь?— предатели Родины. Вам вообще жить не положено.Маруся молчала, впитывая смысл коротких фраз. Пытаясь понять, что будет дальше. Как жить-то теперь?—?Ты теперь?— Мария Борисовна Калинина, племянница профессора Шилова. —?Он сделал паузу и следующую фразу произнёс быстро, на выдохе:?— И моя будущая жена.—?Что? —?Брови Маруси взлетели вверх. —?Что ты такое говоришь?—?Ты правильно меня расслышала. —?Митя поднялся, засунул руки в карманы, отошёл к окну. Качнулся с пятки на носок. —?Мы поженимся, и тогда вопросов к тебе не будет. Совсем. Никогда.—?А Надя?—?А Надя станет моей дочерью. —?Он обернулся. Заговорил быстро, приглушённо:?—?Ты пойми, Марусь, люди вокруг не смогут делать вид, что всё в порядке, если ты просто вернёшься домой. Не смогут молчать, не обсуждать, не стучать куда надо…—?А если я выйду за тебя?..—?Вопросов не станет. Они кончатся. —?Митя в три шага пересёк комнату, опустился на колени перед её креслом, взял за руку. —?Посмотри на меня. Мы ведь не чужие люди друг другу. Нам судьба второй шанс даёт. Вместе быть, как раньше.—?О чём ты, Мить,?— медленно и мягко, как со слабоумным, заговорила Маруся. —?О чём ты говоришь, какой шанс? Мой муж жив, я с ним семь лет прожила. В браке. Законном. Какая свадьба может быть? Ты бросил меня. Уехал.—?Ты знаешь, что у меня не было выбора! —?прошипел он, резко поднимаясь, нависая над ней. —?Это твой Котов отправил меня за границу! Услал куда подальше, чтобы потом к тебе подкатить во всём блеске и величии. Лицо на коробках конфет, цветы и шампанское. И ты повелась! И года не прошло, как я уехал, а ты уже замуж выскочила!—?Не смей меня обвинять! —?вскинулась Маруся, приподнимаясь в кресле. —?Не смей! Я жить без тебя не могла, слышишь? Я умереть хотела, когда ты исчез, ни слова не сказав! Не смей!—?И что теперь твоя любовь, Марусь? —?Митя схватил её за запястья, заставил подняться, встать в кресле, возвышаясь над ним на голову. —?Где она, любовь твоя? —?Посмотрел на белые шрамы, глубокие, ровные. И вдруг поцеловал, прикрыв глаза. Маруся вздрогнула. —?Ты же знаешь теперь, я не мог рассказать,?— зашептал он горячо, скользя губами по запястью. —?Ради вас тогда ушёл, ты же всё теперь знаешь.—?Знаю. —?Она забыла, как дышать. И губы горячие, дыхание обжигающее отогреть не в силах были. —?Но это в прошлом, Мить. Мы с тобой?— в прошлом.—?Неправда! —?Он посмотрел на неё зло, требовательно. —?Неправда, и я тебе это докажу. —?А потом обнял, прижал к себе, снимая с кресла, делая несколько шагов к кровати.—?Не смей! —?взвизгнула Маруся. —?Не смей, только не ты, не прощу никогда!—?Прости-ишь,?— протянул он, не обращая внимания на кулаки, барабанящие по спине. —?Простишь, Марусенька, ещё просить будешь, чтобы повторил.Он бросил её на кровать, нависая сверху. Легко перехватил руки, завёл за голову, придавил телом, не давая двинуться.—?Митенька,?— прошептала Маруся, глотая слёзы. —?Не надо так, пожалуйста.Но он не слышал. Не хотел слышать, зарываясь носом в шею, целуя горячо, дыша тяжело, сдавленно. Его рука потянула пояс халата, нырнула под мягкую ткань, прошлась по рёбрам, коснулась груди.Сердце колотилось в горле. Бешено, стуча кровью в ушах. Маруся зажмурилась, пытаясь отвлечься. Не думать, не чувствовать. Происходящее попросту в голове не укладывалось. Не мог это быть её Митя. Просто не мог. Он никогда бы не позволил… Никогда. Ненависть, ясная, чистая, ослепляла разум, пока чужие губы целовали грудь, обжигая дыханием.—?Никакого прошлого больше нет, Маруся,?— лихорадочно шептал он, целуя её быстро, жадно. От груди вверх, к ключицам, к щекам, ловя губы, которые она упорно сжала в тонкую полоску. Горячая ладонь скользнула к животу, и ниже, зарываясь в волосы, безошибочно находя, надавливая. Секунда?— и палец вернулся, влажный, нежный, чуткий. Маруся вспомнила Анну. То, как она готовилась к каждой ночи. Как сжимала плечи, уставившись в одну точку. Мысли промелькнули, быстрые, яркие, о том, что там были тюремщики. Сколько? Неизвестно. А здесь? Кто здесь?Она всхлипнула, понимая, что не сможет долго сопротивляться. Он не хотел причинять ей боль. Только гордость растоптать. Показать силу. По телу прошёл ток, внизу живота сладко заныло, и это предательство?— собственного тела?— выбило почву из-под ног. Слёзы, обжигающие слёзы бессилия катились из глаз, теряясь в волосах. Новое нежное движение тонких музыкальных пальцев сорвало с губ первый стон, и Маруся сдалась. Невольно подалась вперёд, задышала часто. Стальной захват ослаб, и руки сами взлетели к его голове, запутались в густых волосах. Потом, всё потом. И обвинения, и приговор. А сейчас?— попытаться. Расслабиться. Совсем несложно. Только думать перестать.Зазвенела пряжка ремня, Митя оторвался от Маруси, через голову стягивая рубашку, снимая штаны и снова возвращаясь. Накрывая её тело своим, касаясь кожи кожей. Мыслей больше не было. Не было сожалений, страха, обид. Были только его глаза, затягивающие, чёрные. Были его губы, его дыхание, руки, притягивающие к себе. Когда он наполнил её, Маруся выдохнула. Двинула бёдрами, сомкнула ноги за его спиной. Он начал двигаться сразу быстро, резко, вдавливая в кровать, заставляя вскрикивать от удовольствия. Вверх, вверх, ей казалось, что она разлетается на кусочки, рассыпается искрами. Смотрела на него, на то, как он впивается в неё взглядом, отдавая всего себя, до остатка. До крохотной чёрточки. И понимала, что сейчас, именно в этот момент, любит его. Снова любит. Такого?— уязвимого, оголённого, настоящего.И она отдавалась ему, растворялась в чувствах, эмоциях, движениях. Стонала тихо в его губы, комкая простыни в ладонях. Потом, гораздо позже, когда воздух вернулся в лёгкие, а сердце замедлило свой стук, пришёл стыд. И брезгливое отвращение к себе. И к нему, тому, кто лежал сейчас рядом, улыбался, глядя на неё. Прядь волос упала на лоб, скрыла один глаз, и Маруся невольно потянулась, убрала её, завела за ухо. И тут же, разозлившись на саму себя, отвернулась. Села, принялась спешно натягивать халат.—?Куда ты заторопилась? —?прошептал он.—?Я теперь буду спать с тобой здесь, в этой постели? —?холодно спросила она. —?Или ты выделишь мне свою комнату?—?Зачем ты так?—?Зачем? —?Маруся обернулась, посмотрела зло. —?Ты теперь мой благодетель. Или мой хозяин? А, Мить?—?Ты хочешь, чтобы всё было именно так? —?Он тоже сел. Провёл рукой по волосам, приглаживая. Потянулся за штанами.—?Ты отлично доказал, что по-другому не будет,?— горько ответила Маруся, прикусив губу.—?А ты не очень-то и сопротивлялась,?— саркастично заметил Митя. Встал, надел рубашку, зазвенел ремнём.—?Верни мне Надю,?— устало прошептала Маруся, обхватив себя руками. —?Просто верни мою дочь, и делай со мной что хочешь.—?И ты выйдешь за меня?—?А у меня есть выбор?Дома возвращение Маруси восприняли так, будто она воскресла из мёртвых, не меньше. Слёз было больше, чем улыбок, не сразу все поверили, приняли, поняли то, что произошло. Но безоговорочно в один голос заявили: выходи замуж за Митю. Не раздумывай даже, глупая. Он не просто тебе жизнь спас. Он ради тебя всем рискнул. И что теперь? Нельзя же быть такой неблагодарной, Маруся!И она согласилась. Смирилась, переехала в его квартиру. Стала не женой врага народа, бывшего комдива Котова, а Марией Арсеньтевой, женой майора НКВД. Надю вернули через неделю после того, как они расписались. С трудом она отыскалась в детдоме в Воронеже. И с ней разговор был тяжёлый. Гораздо тяжелее, чем думала Маруся. Дочь отказалась поверить, что отца не вернуть. Не захотела признавать дядю Митяя новым маминым мужем. Замкнулась в себе на несколько дней, пытаясь переварить, понять и принять.—?Она очень быстро повзрослела,?— заметила Маруся вечером. Митя поднял голову от книги, которую читал, усмехнулся грустно.—?Она поймёт. Просто дай время.—?Я сама этого не могу понять, а ты говоришь, что семилетний ребёнок примет.—?В этом году ей идти в школу. До сентября объясняй. Потом будет поздно. Если она не станет говорить то, что следует, и вести себя так, как надо, у нас у всех будут проблемы. И в первую очередь у меня.—?Ты только о своей безопасности и заботишься, да?—?Иногда я не могу понять, в каком мире ты живёшь? Закрываешь глаза на очевидное, строишь из себя жертву… Нам всем пришлось чем-то жертвовать, Маруся. Много раз за долгую жизнь. Но я за свои поступки хочу держать ответ как можно позже.—?А ведь я когда-то так восхищалась твоей смелостью,?— горько прошептала Маруся. —?Когда ты вернулся с войны, из плена, такой герой, овеянный славой…—?Я тоже многим восхищался в тебе,?— в тон ей ответил Митя, положив голову на спинку кресла. Взгляд его стал задумчивым, мечтательным. —?Такая звонкая, нежная. Чистая. Я ведь боготворил тебя, Маруся.—?Что с нами стало, Мить? Что стало с теми людьми?—?Они здесь. И снова вместе.—?Неправда. —?Она замотала головой. —?Неправда, я уже не та. И ты не тот.—?Но я по-прежнему тебя люблю.—?И снова лжёшь. Когда любишь, не унижаешь. Не топчешь гордость.—?О каком унижении ты говоришь?—?Ты знаешь. —?Маруся опустила голову, разглядывая руки, сцепленные на коленях. —?Ты принуждаешь меня, наслаждаешься этим. Моей беспомощностью. Моим страхом.—?Побойся Бога! —?воскликнул Митя со смехом. —?Какая патетика! Сколько экспрессии! Актриса Большого театра, не меньше! —?Он всплеснул руками. —?Бедная Маша! Расскажи, в каком месте я тебя принуждаю? И от какого страха ты стонешь подо мной, прося не останавливаться?—?Ты мерзок! —?Маруся вспыхнула, поднялась резко, роняя на пол платье Нади, на которое пришивала манжеты.—?О-о, да! —?протянул Митя насмешливо. —?Я мерзок, не спорю. И даже отвратителен, и это знаю прекрасно, уж поверь мне. А ты, дорогая моя, слишком любишь драму. Вместо того, чтобы позволить себе просто наслаждаться жизнью, которую я, между прочим, тебе вернул! И не надо на меня так смотреть, ты прекрасно понимаешь, что сгнила бы в лагере, и никто бы не вспомнил Марию Котову.—?А ты и рад стараться,?— горько прошептала она. —?Подхватил объедки с чужого стола, да?—?Ты?— не объедки,?— фыркнул он. Добавил с сарказмом: —?И, если уж так хочешь поговорить, кто после кого доедал, то вспомни, что не Котов был у тебя первым. Звонкая пощёчина разорвала тишину. Маруся застыла напротив, дыша тяжело, надсадно. А Митя вдруг улыбнулся хищно, медленно. Словно ждал. Словно заслужил.