Глава 2 (1/1)

— Он хотя бы не скрывал своей ненависти.Гермиона сидела в удобном мягком кресле, обитом дорогой кожей, и смотрела куда-то свозь темнокожего мужчину. Их разделял большой крепкий письменный стол из бука, на котором аккуратными стопками лежали папки с документами, непрочитанные письма, чистые листы пергамента и свежие выпуски печатных издательств. Хозяин кабинета любил строгий порядок во всем, что его окружало. Это весьма импонировало ей. Благодаря этой, и ещё нескольким другим его чертам, Грейнджер предпочитала работать с Министром напрямую. Никому другому она не доверяла информации, содержащейся в отчетах. — Гермиона? — он вопросительно посмотрел на нее, пытаясь поймать взгляд. Когда ничего не вышло, отклонился на спинку кресла. — Прости, я не понимаю…— О ком я? — сфокусировав, наконец, взгляд на Кингсли, она произнесла равнодушно и без тени страха: — О Реддле. На её лице появилась мрачная, понимающая улыбка. Даже теперь, когда после победы над Волан-де-Мортом прошло столько лет, упоминание о нём вызывали страх, презрение, благоговение и ощущение гадливости. Вот и Министр выглядел так, словно перед его носом покрутили чем-то дурно пахнущим. Тихий, злой смех наполнил тишину кабинета. — О, прошу, не делай такого лица. Недобрым был её взгляд, когда она открыто посмотрела в темно-карие, почти черные глаза мужчины. Пауза, возникшая между ними, только сильнее давала Гермионе понять, насколько она отличается от тех, кого некогда считала близкими.— Поэтому меня бы отсюда всё равно вышвырнули, — ровный голос её звучал почти безразлично, хотя тот, кто знал Грейнджер той, кем она стала, мог понять – она глубоко задумалась над чем-то. — Даже если бы я осталась. Этого было бы не миновать. — Ты преувеличиваешь, Гермиона. Всегда уверенный в том, что говорит и в том, что делает, Кингсли как никто другой органично вписался в свое место. Занимая пост Министра, он многое смог изменить к лучшему, внедрив нововведения вопреки всем трудностям и всем недовольным ретроградам. Вот только он никогда не смог бы изменить отношения людей друг к другу. В частности того, как волшебники относились к молодой выскочке, взлетевшей слишком высоко из-за дружбы с Золотым мальчиком. Как бы она ни старалась, как бы ни старались другие, в глазах общественности Магической Британии она всегда останется заучкой Грейнджер – подругой Мальчика-Который-Выжил. И пока воспоминания о прошедшей войне были ещё живы, её терпели, на её поступки и поведение закрывали глаза. Но она знала, что однажды тяжелое прошлое останется в прошлом, и тогда на неё спустят всех собак. Какие бы открытия она не делала, как бы далеко не продвинулась в исследованиях, какой бы гениальной не была, ей никогда не простят происхождения, не простят смелых идей, граничащих с невозможным. Она четко понимала это. Видела в глазах тех, с кем некогда ей приходилось работать. — Неужели? — склонив голову к плечу, Грейнджер, казалось, заново изучала для себя мага, сидящего в кресле напротив. Она гадала, стал ли он уже таким же, как и те министерские псы, что никогда не считали её достойной занять место среди них. — Я уже предвижу красочные заголовки, которыми могли бы пестрить газеты. А ты ведь знаешь, насколько я не люблю предвидение, — выразительно вскинув бровь и ухмыльнувшись, она по улыбке мужчины поняла, что он оценил шутку. Впрочем, ею Гермиона не на много смягчила свои следующие слова. — Только представь, Кингсли: ?Героиня из Золотого Трио свихнулась!?, ?Истинное лицо Гермионы Грейнджер? или ?Приверженица взглядов Тёмного Лорда Грейнджер?.И если она испытывала странное веселье, рисуя жизнь, от которой ушла в магловский мир, то Шеклболт выглядел озадаченным. Нет, он не позволял всей гамме своих эмоций проявиться на лице. Но смутную тревогу на дне его черных глаз, Гермиона уловила безошибочно. Однажды ей уже довелось видеть такой взгляд Кингсли. Тогда он был направлен на старого манипулятора, в последние годы своей жизни, выдававшего все более сомнительные идеи. Тогда он опасался за себя, своих друзей и благополучие магического мира в целом. Что же вызвало эту тревогу сейчас?Кем она была в его глазах? Кем он видел её через некоторое время? Преданной собакой, взбесившейся, сорвавшейся с поводка и ставшей слишком опасной? Такую и пристрелить жалко, и в живых не оставишь, опасаясь, что она перегрызет тебе глотку, не заметив этого. Или все это лишь выдумки её воспаленного мозга?Затянувшееся молчание мужчина оборвал, заговорив с мягкой интонацией. Он превратил свой голос в сущее спокойствие и понимание, обещание со всем разобраться. Многие поддавались на эту почти что магию, шли на поводу у темнокожего мага. Вот только у Грейнджер был к ней стойкий иммунитет.— Мне кажется, ты устала, — участливо начал он. — Может тебе отдохнуть?Позволив мягкой улыбке на несколько секунд озарить лицо, она отрицательно качнула головой. Улыбка погасла слишком быстро, чтобы оказаться настоящей. А когда она исчезла, волшебница вернула себе отрешенное спокойствие, щедро приправленное горечью.— Спасибо. Не думаю, что я вообще это умею. Казалось, на этом тема исчерпана, но мужчина продолжил настаивать на своем. — Может быть, тебе не помешало бы отправиться в Нору на пару дней?От упоминания о доме Уизли Гермиона скривилась, как от зубной боли. Не веря, что Кингсли нарушил незримую грань, она отвлеклась от созерцания картины на стене и одарила его предупреждающим взглядом. Это была темная территория. Запретная тема. Её личное дело, в которое никто не смел совать свой нос. Игры в гляделки первым не выдержал мужчина. Он отвел взгляд и сделал медленный вдох-выдох. Грейнджер тихо хмыкнула, полагая, что он больше не предпримет чудовищно не изящных попыток влезть в её жизнь с неуместной заботой. Она почти дала мнимой победе убаюкать настороженность, когда он нанес запрещенный прием. — Крам до сих пор пишет тебе? — ровным тоном поинтересовался он, будто бы речь шла о погоде, а не о способном маге из другой страны, до сих пор влюбленном в девушку. Том, кто до сих пор пишет ей длинные письма и то зовет к себе, то грозится приехать и украсть у всего мира. Пытаясь справиться с гневом, охватившим её, Гермиона мысленно считала до десяти, забрасывая ногу на ногу. Она оперлась левым локтем о подлокотник и опасно прищурилась, посмотрев на Министра. Первой мыслью, пронесшейся в её голове, был вопрос о том, как он узнал о переписке с Виктором. Затем она смекнула, что следят должно быть скорее за ним, чем за ней, умеющей чувствовать слежку шестым чувством. Или попросту перехватывают почту. Или кто-то из узкого круга прошедших с ней сквозь время приятелей рассказал Шеклболту. В любом случае, ей не следовало так удивляться этому. Смешно и горько. Теперь она называла всего лишь приятелями тех, кто еще недавно был другом. Говорят, что война сближает. Смертельная опасность, общая цель, желание выжить, жить спокойно и счастливо. Вот только когда опасность минует, каждый оказывается сам за себя и сам по себе. — Виктору нужно устроить свою жизнь на родине, — совладев с собой, спокойным ровным голосом ответила Гермиона. С этим же прекрасно сыгранным спокойствием она продолжила, жестко ударяя словами. — Без маглорожденной заучки Гермионы с синдромом спасителя мира. Шеклболт не выглядел задетым или удивленным её словами. Это злило волшебницу, вынужденную играть невозмутимость. Но она давно перестала быть девочкой с всклокоченными волосами, вываливающей неприглядную правду. Иначе не занимала бы свою должность. Она научилась скрывать эмоции, становиться другим человеком. — Но ты могла бы просто посмотреть Болгарию. Он ведь приглашал тебя? Вскинув бровь, Грейнджер пыталась угадать, откуда такое беспокойство? Неужели она так уныло выглядела, что даже начальник готов был расчувствоваться и дать ей передышку? О нет, скорее она поверит, что у него есть свой интерес к этому. — Министр, мне казалось, что у вас достаточно работы, чтобы не вмешиваться в личные пространства ваших коллег? — почти весело спросила она, укоризненно качнув головой. — Ты не просто коллега, Гермиона. — Знаю, — скучающе ответила она, примерно представляя какие её качества сейчас будут хвалить и даже какими фразами это будут делать. Чтобы избежать этого, она сухо начала перечислять, изредка позволяя себе полную сарказма усмешку. — Я – один из ваших самых ценных кадров. Козырь в рукаве, черт из табакерки, цепная собака. Ваш агент под прикрытием. У меня тоже такой есть, — вспомнив о Блуме, она ощутила тяжелое давление в груди. Вот уж кто был использован вдоль и поперек. Не позволяя мыслям о подчиненном отвлечь себя, она прищурилась, глядя в лицо Министра. — Вам приходилось когда-нибудь видеть их, оставившими такую работу? — получив вместо ответа отрицательный кивок, она широко улыбнулась. — Вы верно качнули головой. Таких не бывает. Их списывают, когда они становятся не нужны, когда теряют хватку или устают от того, что делают. Одна ошибка и конец.Ей хотелось бы верить, что Кингсли не относится к тем, кто способен поступить подобным образом с подчиненными. Вот только ей довелось много чего пережить, стать свидетелем событий, о которых предпочла бы вовсе не знать. Если жизнь чему-то её и научила, так это тому, что верить нельзя никому. Как бы ни был близок человек, сколько бы общего вас не связывало, через что бы вы не прошли вместе, – ничего из этого не является гарантией, что он рано или поздно не предаст. Обстоятельства бывают безжалостны. Мягко поднявшись из кресла, Грейнджер оправила черную юбку-карандаш до колен, деловито повела плечами, одернула пиджак и повесила на плечо тонкую, но очень прочную цепочку, на которой висела изящная черная кожаная сумочка. — До встречи, Министр, — кивнув ему, она направилась к двери и остановилась у самого порога, уже потянувшись к ручке. Полуобернувшись к мужчине, она улыбнулась. — Когда у меня появится какая-либо новая информация вашего профиля, я не премину заглянуть к вам. Как только дверь за посетительницей Кингсли закрылась, он достал волшебную палочку и парой её взмахов запер замок и наложил чары от подслушивания. Тяжело вздохнув, он словно растерял часть своей стойкости. Левитировав к себе огневиски и пару бокалов, он наполнил оба ровно наполовину. — Что скажешь, Северус? — задумчиво спросил он у пустоты, после чего взял бокал и отпил глоток. В следующий миг воздух слева от рабочего стола Министра между окном и краем столешницы исказился. Из ниоткуда сначала показались смоляные волосы, высокий лоб, пронзительные черные глаза, внушительный нос с горбинкой, недовольно сжатые губы и острые скулы. Ещё через секунду Снейп резко снял с себя мантию-невидимку и бросил поверх бумаг Шеклболта. — Она не подходит, — резко выплюнул он, мрачнея ещё больше. — Она лучшая из тех, кого я могу предложить тебе, — миролюбиво заметил его собеседник, глядя на мага поверх бокала. — Значит, я обойдусь сам, — твердым, нетерпящим возражений голосом отрезал зельевар. Нервным жестом поправив черный шелковый платок, обматывающий две трети шеи, он порывисто потянулся за своим бокалом и отпил треть за раз. Ему хотелось выругаться после того, что он только что увидел. Хотелось проклясть идиотов, не сумевших уберечь жизнь еще одного талантливого волшебника, рожденного не для того, чем вынужденно занимался. Но он молчал, держа гнев и злобу в узде. — Это исключено, Снейп.Министр тоже умел быть жестким, когда того требовала ситуация. И именно сейчас он счел нужным напомнить об этом человеку, тайно присутствовавшему на протяжении всей его встречи с Грейнджер. — Ты вспомнил мою фамилию? — насмешливо приподнял бровь Северус. Выпив ещё огневиски, он оттолкнулся с места, обогнул добротный стол и приблизился к креслу, на котором сидела волшебница. Он не стал садиться в него. Только задумчиво провел рукой по высокой спинке.— Это задание не для одного человека. Голос давнего собрата по оружию заставил его поморщиться. Сколько раз в жизни у него были задания не для одного человека? Сколько он выполнил их? Одним больше, одним меньше. Это уже не имело значения. — Кого это останавливало? — со злым весельем в голосе задал риторический вопрос раздражённый мужчина, напоминая обо всем дерьме, в котором ему пришлось копаться по воле своих теперь уже, слава Салазару, мертвых господ.— Не сравнивай, — уязвленный, жестко произнес Кингсли и предупреждающе качнул головой. Уловивший грань, за которой старый приятель переставал быть таковым и становился господином Министром, Северус безразлично пожал плечами. Болтая огневиски в бокале, он подошел к окну. Задумчиво рассматривая городской пейзаж, он уже гораздо более спокойным голосом обозначил свою позицию. — В любом случае, свое мнение я высказал. Мне она не подходит. — Но почему? — явное недоумение в голосе собеседника забавляло. Допив остатки спиртного, мужчина ощутил, как по телу расползается приятное тепло. Оно расслабляло ровно настолько, чтобы любезно пояснить свой категоричный отказ. — Ответ очевиден. Но раз ты не в состоянии увидеть его, я скажу, — развернувшись, он поймал взгляд Министра и горько улыбнулся. — Кингсли, девчонка выжатый досуха агент. — Но она прекрасно справляется со своими обязанностями, — искренне веря, что этого достаточно, аргументировал Шеклболт. — Не сомневаюсь, — фыркнул Снейп и снова потянулся рукой к шейному платку, но остановил себя на половине движения. Подходя обратно к столу, он снова наполнил бокал наполовину и все же сел в кресло, еще хранящее тепло Гермионы. Он игнорировал вызвавшего его мужчину, всем своим видом выражавшего не озвученный вопрос: ?Так в чем же тогда дело??. Откинувшись на спинку кресла, Северус отпил глоток и прикрыл глаза. Горькая усмешка исказила его выразительные губы, искривив один их уголок. Когда он распахнул ресницы и поднял взгляд, Кингсли понял – Снейп серьезен, как никогда. В темно-карих, почти черных глазах бывшего пожирателя смерти он увидел осуждение и разочарование, сожаление и горечь. — Это уже не та Грейнджер, — низкий бархатный голос с легкой хрипотцой заполнял собою все пространство кабинета, проникал в каждый его уголок, заставлял поверить в правдивость слов. — Вы убили ту несносную занозу, что тянула руку на моих уроках и прикрывала своих оболтусов друзей, — гневаясь на всех, кто стал причастен к тому, что девочка выгорела дотла, он не мог видеть, как при этом черты его лица заострились, как в глазах проблеснуло недоброе пламя. — Вы её убили.