12. (S)aint (1/2)

Святой Себастьян — римский легионер, христианский святой, почитаемый как мученик. О жизни святого известно немногое. Его житие, хотя и не имеет исторической основы, производит правдоподобное впечатление благодаря отсутствию в нём многочисленных чудес, которыми наполнены жития многих ранних святых.Согласно жизнеописанию святого, Себастьян вырос в Милане и был начальником преторианской стражи при императорах Диоклетиане и Максимиане. Он тайно исповедовал христианство, что обнаружилось, когда двое его друзей — братья Марк и Маркеллин — были осуждены на смерть за свою веру. Родители, друзья и жёны осуждённых умоляли их отречься от веры и спасти свои жизни, но, когда Марк и Маркеллин стали колебаться и готовы были уступить близким, Себастьян пришёл поддержать братьев и его речь убедила их сохранить верность христианству. Слышавшие Себастьяна увидели семь ангелов и Юношу, который благословил Себастьяна и сказал: ?Ты всегда будешь со Мною?.Зоя, немая жена царского казнохранителя Никострата пала к ногам святого и просила исцелить её. Себастьян осенил её крестным знамением, она тотчас заговорила и сказала, что видела Ангела с книгой, по которой Себастьян читал проповедь. Все присутствовавшие уверовали и крестились.Себастьян был арестован и допрошен, после чего император Диоклетиан приказал отвести его за город, привязать и пронзить стрелами. Думая, что он мёртв, палачи оставили его лежать одного, однако ни один из его жизненно важных органов не был повреждён стрелами, и его раны, хоть и глубокие, не были смертельными. Вдова по имени Ирина пришла ночью, чтобы похоронить его, но обнаружила, что он жив, и выходила его. Многие христиане уговаривали Себастьяна бежать из Рима, но он отказался и предстал перед императором с новым доказательством своей веры. На сей раз по приказу Диоклетиана он был забит камнями до смерти, а тело его было сброшено в Большую Клоаку. Святой явился во сне христианке Лукине и велел ей забрать его тело и похоронить в катакомбах, и женщина выполнила это повеление.*Первое его житие появилось в V веке и постепенно обрастало новыми подробностями. Около 680 г., когда Павию и Рим опустошила страшная эпидемия чумы, одному из горожан было видение, что нужно построить в честь Святого Себастьяна часовню. Часовню построили, после чего эпидемия прекратилась, а Святой Себастьян приобрел славу защитника от чумы.**?Википедия?.*И. С. Кон ?Образ Святого Себастьяна и его восприятие?Последнюю неделю Себастьян не спал положенных демону двух часов, хотя на недостаток работы и усталости жаловаться не приходилось. Тайна не давала ему покоя. Единственное, о чем он мог размышлять в свободное время – это его странные видения и воспоминания. Контракт Сиэля и Эстер, свидетелем которого ему довелось стать, заставил его еще больше сосредоточиться на них. Михаэлис не стал отговаривать своего господина от заключения этого довольно невыгодного контракта именно потому, что решение загадки Эстер, возможно, будет ключом к его собственному прошлому.

Я, Клод, Эстер... Еще шестьдесят девять демонов. Все те, кто не помнит. У нас общее прошлое.Уверенность, что его догадка верна, крепла с каждым днем, хотя он не мог обьяснить, почему. Сначала он думал, что сбывается пророчество Ханны: ?Мы изменимся, если будем жить вместе, поступая вопреки демонической природе. Мы уже не будем просто демонами, а превратимся в нечто новое?. Но это было слишком красиво, чтобы быть правдой. К тому же он чувствовал, что Ханна здесь не причем – она была значительно младше и никак не могла пролить свет на их с Клодом прошлое. Все эти видения возникли без ее участия, в момент эмоциональной и физической близости старших демонов.

Кровь Клода, слезы Эстер...Эмоции. Сопереживание. Страсть.Себастьян понял, что он должен сделать, чтобы растормошить свою память. И это ему совсем не понравилось.Можно было, конечно, попытаться еще раз довести Эстер до слез. Но он не был уверен, что получится во второй раз. К тому же Клод находился гораздо ближе и был куда более сговорчив.Для чистоты эксперимента Ханны не должно было быть рядом. В пятницу выпал отличный шанс: Ханна отправилась на встречу с издателем и попросила его забрать детей из школы, а Клод вернулся с работы раньше обычного. Клод и Себастьян вместе приготовили ужин, не обменявшись и парой слов. За столом в этот вечер сидели только мужчины. Братья МакКен были оживлены и разговорчивы, выглядевший подавленным Сиэль едва притронулся к еде, но выпил чашку черного чая.После ужина дети отправились наверх: Сиэль – размышлять над данным ему заданием, а братья – делать уроки и играть в компьютерные игры. Клод и Себастьян убрали со стола и вымыли посуду.Вытирая тарелки, Себастьян украдкой косился на Клода.

Поцелуй. Вот самое простое, что я могу сделать.Фаустус, покончив с уборкой, направился вон из кухни.— Ты куда?Клод удивленно приподнял бровь.— Какое тебе дело, Михаэлис? В подвал, поменять лампочки – если уж тебе так интересно, — усмехнувшись, он скрылся за дверью.Себастьян подождал минут пять, потом, не спеша, последовал за ним. Отворил дверь под лестницей, спустился вниз по скрипучим ступенькам, миновал еще одну дверь.

Подвал дома МакКенов был достаточно просторным, прежде всего потому, что был не захламлен. У хозяев не было привычки складывать сюда ненужные вещи — то, что необходимо было выбросить, безжалостно выбрасывалось. Остальные вещи были разложены по ящикам и коробкам, аккуратно стоявшим вдоль стен. Была здесь и кое-какая старая, но еще годная мебель – книжный шкаф у стены, комод и два деревянных стула. В углу стояли удочки, санки и самокат, а в другом углу – лопаты для уборки снега. Потолок поддерживали два деревянных столба, висевшая между ними энергосберегающая лампа давала тусклый желтоватый свет.Войдя, Себастьян сразу увидел Клода, стоявшего посередине помещения. Услышав шаги, Фаустус резко обернулся. Его губы тронула едва заметная улыбка.— Хочешь предложить свою помощь, Михаэлис?— А тебе она требуется? – Себастьян сделал несколько шагов по направлению к нему.— Нет. Уже все в порядке. Но ты ведь пришел не за этим?

Себастьян сделал еще шаг, и еще. Оказавшись напротив Клода, он на мгновение замер. Фаустус стоял на месте.— Зачем ты пришел?Вместо ответа Себастьян наклонился к нему и поцеловал в губы.

Сейчас... Поцелуй должен быть глубокий. Слюна... Должна быть реакция.Клод не разжимал зубы, игнорируя настойчивые попытки Себастьяна проникнуть в его рот. В конце-концов Михаэлис отстранился. В его взгляде сквозило разочарование и легкое раздражение – напротив, лицо Клода не выражало ничего.Себастьян задумался, стоит ли повторить попытку, когда Клод вдруг бросился на него, со всей силы ударив в солнечное сплетение.

Михаэлис отлетел назад, врезавшись спиной в деревянный столб посреди подвала. На голову посыпалась штукатурка. Клод настиг его, схватил за запястья и грубо заломил его руки над головой, прижав их к столбу. В воздухе сверкнули серебряные нити. Твердые струны мигом обмотались вокруг запястий Себастьяна, безжалостно врезаясь в плоть. Когда Клод ослабил хватку, другой демон оказался крепко привязан к столбу.Себастьян смотрел на него из-под упавшей на глаза челки, тщетно пытаясь освободиться, чувствуя, как по предплечьям текут липкие теплые струйки. Клод спокойно осмотрел его, и, убедившись, что жертва не может выскользнуть из ловушки, направился к выходу, но не стал выходить наружу. Он плотно притворил дверь и задвинул ее комодом. После этого он неторопливыми шагами направился обратно к своему пленнику.— Клод, тебе лучше освободить.., — начал было Себастьян, но Фаустус, приблизившись к нему, прижал палец к его губам.— Паутина даже обычного паука, — произнес Клод, сверкнув глазами из-под стекол очков. – В пять раз прочнее кевлара. Ты не вырвешься – пока я сам тебя не отпущу.Себастьян улыбнулся.— Хочешь меня поцеловать?Клод нахмурился, проведя большим пальцем по губам Михаэлиса. Себастьян смотрел на него из-под полуопущенных ресниц.— Всему свое время, — ответил Клод, снимая очки и пряча их в карман. Из другого кармана он достал позолоченный столовый нож. Оттянув ворот футболки Себастьяна, он одним движением разрезал ткань. Сделав еще два разреза на рукавах, он сорвал футболку и бросил обрезки на пол. Спрятав нож, Клод присел на корточки, расстегнул брюки Себастьяна и стянул их вместе с трусами. За ними последовала обувь: Фаустус развязал шнурки, снял туфли и носки, почти любовно касаясь ступней пленника.Себастьян не двигался, не сопротивлялся. Пристальным взглядом он следил за действиями Клода, завороженный медленной грацией движений паука. Клод посмотрел вверх, их взгляды пересеклись, и по спине Себастьяна побежали мурашки – столько чистого, неприкрытого вожделения было в золотых глазах на бледном, внешне спокойном лице.

Себастьян закусил губу, не зная, что делать. Восхищение, зависть, желание обладать – все чувства смешались во взгляде Клода. Это льстило Себастьяну – просто не могло не льстить. Его тело желало сдаться, позволить провести себя через все, что Клод для него приготовил, через любые муки и наслаждение. Цепляясь за остатки гордости и напоминая себе, что он пришел по делу, Себастьян отчаянно пытался сопротивляться.С другой стороны, если я приму правила его игры, это может привести меня к цели.Клод поднялся с колен и отошел на пару шагов. Золотистый взгляд медленно скользил по обнаженному телу Себастьяна.— Не знаю, — вдруг произнес Фаустус. – Стоит ли мне надеть на тебя набедренную повязку? Чтобы было совсем как в прошлый раз.— В прошлый раз?— Ты не помнишь? Подумай, Михаэлис. Неужели ситуация тебе не знакома?Молчание пленника вызвало вздох разочарования.— У тебя короткая память, Себастианус по прозвищу Корвус, командир стражи преторианцев.

Себастьян вздрогнул, словно от удара, потом улыбнулся и насмешливо посмотрел на Клода.— Точно. Ведь это был ты, Фауст Клавдий Араней, который отчаянно желал занять мое место и поэтому с таким удовольствием исполнил приказ императора. Прости, но данное происшествие в моей жизни не значится в списке особо важных.— Да неужели? Мне кажется ты лукавишь, Михаэлис. Событие, которое на полторы тысячи лет сделало из тебя святого, не может считаться не важным. Подумать только, люди рассказывали о тебе легенды, молились в церквях, прося защиты и избавления от чумы – тебя, демона, ее насылающего!— Они просили об этом не меня, — проговорил Себастьян, задумчиво глядя в сторону. – Они сами создали этот образ, который есть всего лишь иллюзия, плод суеверий и страхов. Точно так же, как их Бог.— Пусть так, но в истоках этого образа, легенды о Святом Себастьяне, стоял настоящий ты. Точнее, мы оба, — Клод подошел к связанному демону и, взяв за подбородок, повернул его голову, заставив посмотреть себе в глаза. – Я не могу забыть тот день, Михаэлис. В тот день я впервые почувствовал вожделение к мужчине.За ним пришли на рассвете, на следующий день после императорского допроса и вынесения приговора. Один солдат встал у двери, двое других сняли цепи с сидящего на полу камеры мужчины, связали ему руки веревкой, накинули на шею петлю и повели прочь.Во дворе их ожидали несколько преторианцев, которые тут же, как увидели конвоиров и осужденного, вскочили на коней и поскакали вперед.Пешие стражи поспешно сомкнулись кольцом вокруг пленника и быстрым шагом двинулись вслед за конными, увлекая его за собой.

Едва они вышли за ворота, как послышалось конское ржание, крик, ругательства и щелкание хлыста: одна лошадь, испугавшись чего-то, встала на дыбы. Процессия замешкалась, но тут же продолжила свой путь. Привстав на цыпочки, осужденный увидел у обочины двух женщин, которые бросились наперерез преторианцам, прямо под копыта коней, но чудом избежали смерти – солдаты отогнали их прочь. Осужденный увидел знакомые ему заплаканные лица, услышал рыдания. Волчицы Лукреция и Петрония рыдали, заламывая руки. На углу улицы к ним присоединилась юная Эвринома, дочь горшечника, и вся ее семья. Еще через улицу он разглядел в начавшей собираться толпе зевак Статию, а немного поодаль – знатную даму Валерию Мессалину, жену советника Катулла, закутанную в покрывало, в сопровождении охранника и слуг.Ирины он нигде не видел, но чувствовал, что она где-то неподалеку – печать то и дело давала о себе знать. Все же до самых городских ворот в толпе ни разу не промелькнула ее маленькая, подвижная фигурка.

Фауст Клавдий Араней, новый командир преторианцев, ехавший во главе процессии, с заметным раздражением взирал на следовавшую за ними толпу, состоящую большей частью из рыдающих молодых женщин – осужденный командир дворцовой стражи слыл сердцеедом. Похоже было на то, что все разделившие с ним ложе (или питавшие на это надежду) римлянки пришли с ним проститься. В толпе также были мужчины и дети, в основном бедно одетые – плебеи, вольноотпущенники и рабы. Те, кто тайно исповедовал христианство. Озираясь вокруг, Клавдий Араней заметил, что большая часть народа явно сочувствует осужденному, и это не понравилось ему. Новая вера распространялась со страшной быстротой, словно зараза, поражая общество и империю. Араней понял, что мир в который раз стоит на пороге больших перемен, но не стал задумываться, хорошо это или плохо. В глубине души ему было все равно – он не принадлежал этому миру, так же, как и мужчина со связанными за спиной руками, влекомый конвоирами по улице. На мгновение их взгляды пересеклись: бывший командир посмотрел на настоящего и улыбнулся.

Они были одной крови, и их было двое среди моря людей.Клавдий Араней испытал облегчение, когда они наконец миновали городские ворота, и солдаты из присланного накануне сюда гарнизона, с трудом оттеснив толпу обратно в город, на несколько часов закрыли проход. Указ императора Диоклетиана был предельно ясен: эта казнь, в отличие от многих, должна была пройти без лишних свидетелей. Схваченный христианин был не каким-нибудь уличным попрошайкой, а одним из телохранителей императора. Запретная религия, несмотря на все усилия, просочилась даже под сень дворца.За городом кони перешли на рысь, Клавдий Араней и преторианцы вырвались вперед и прибыли на место казни раньше конвойных легионеров. Клавдий сам выбрал дерево, к которому должны были привязать осужденного. Его подчиненные стреножили коней и расположились чуть поодаль. Клавдий чувствовал спиной настороженные взгляды. Среди преторианцев было немало тех, кому был больше по душе прежний командир и которые не доверяли новому, но Клавдий знал, что эти люди исполнят приказ, готовые лишить жизни бывшего товарища ради спасения собственных.Осужденного доставили на место – кольцо конвоиров разомкнулось, открыв взору Клавдия высокого худощавого мужчину с черными как смоль волосами, из-за которых, собственно, его и прозвали Корвус – ?Ворон?. Сейчас, вопреки обыкновению, на голове бывшего командира дворцовой стражи не было шлема, его плечи не покрывала украшенная серебряными львиными мордами лорика и застегнутая на фибулу шерстяная лацерна. Себастьян по прозвищу Корвус был одет лишь в короткую белую тунику и солдатские калиги. Его лицо было в синяках и ссадинах, оставшихся после вчерашнего допроса, волосы растрепались и слиплись от пота. Но глаза блестели, подбородок был гордо поднят. Уверенности, с которой он держался, мог позавидовать любой из стражников. Себастьян улыбался и глядел прямо в глаза Клавдию, а тот не мог понять, что забавного он находит в происходящем.Араней не стал мешкать, велев раздеть осужденного и крепко привязать к дереву. Преторианцы бросились выполнять приказ. Себастьяна мигом окружили, повалив на землю, разорвали на нем тунику. Оставшегося в одной набедренной повязке, его подтащили к дереву и, прижав к стволу, стали стягивать руки и ноги веревками. Ворон не сопротивлялся, но смотрел все так же – насмешливо, с презрением. Клавдий заметил, что солдаты, вначале взявшиеся за дело довольно неохотно, вошли в раж. У осужденного было красивое сильное тело, надменное выражение лица. Он не выглядел испуганным. Он не вызывал жалости. Казалось, он презирает всех и вся, даже саму смерть. Такое поведение пленника оскорбляло, вызывая в его недавних сослуживцах какой-то странный гнев, жажду насилия. Им захотелось сбить с него спесь, ранить, заставить страдать.