Глава 38 Конус Шанхэ 18. Тысячелетиями угнетаемый народ, только что вдохнувший первый глоток долгожданной свободы. От избытка чувств он чуть не расплакался. (1/1)

Чжао Юньлань исподлобья посмотрел на нее:- Ты ведь не заболела?Ван Чжэн ничего не ответила и некоторое время просто стояла, уставившись в землю, словно глубоко задумавшись о чем-то, затем мягко продолжила:- Я была слишком молода, мне не исполнилось и семнадцати, я ничего не понимала, глупая и простодушная, видела только то, что было прямо перед глазами и думала лишь о том, что происходит нечто плохое… Я и… Сан Цзань дружили с самого детства, даже несмотря на неравное положение, он не был мне посторонним, и когда отец хотел убить его… Я просто, просто не могла согласиться с этим.- Ты его спрятала, как девчонка-второклассница прячет любовное письмо, когда не хочет, чтобы родители о нем узнали, - бесцеремонно влез Чжао Юньлань.На бледном лице Ван Чжэн промелькнула слабая улыбка:- Скорее всего. На самом деле в то время я винила своего отца, считала, что он поступает неправильно, и что его позор также падал на меня, он… он ведь был нашим вождем, мой великий отец, как он мог заниматься такими бесстыжими вещами?Чжао Юньлань не проронил ни слова, на его лице все также сохранялось отвращение, выражение его глаз слегка смягчилось, он продолжил слушать Ван Чжэн, которая через некоторое время, вздохнув, спросила:- В конце концов, есть ли в мире место, где все люди свободны и равны между собой?Долгое время ей никто не отвечал, затем Чжао Юньлань вдруг произнес:- Есть.Ван Чжэн и Рассекатель душ оба повернулись к нему. Нижняя губа Чжао Юньланя все еще хранила следы крови, его лицо по цвету едва уступало темно-серой рубашке, в которую он был одет, он выглядел изможденным, и только его глаза поразительно светились - они светились всегда, словно ничто в этом мире не могло погасить их блеск.Немного помолчав, он мягко произнес:- Перед лицом смерти.Лицо Рассекателя душ все также оставалось скрытым туманной дымкой, услышав его слова он, не сдержавшись, спросил:- Разве это не означает полное отсутствие надежды? Тогда за что же смертные борются всю жизнь? Слова главы отдела слишком скупы.- Ваша Светлость, - Чжао Юньлань спокойно поднял на него глаза. - Что такое справедливость и равенство? В этом мире справедливость одних становится очевидной лишь в сравнении, когда видишь бесчестность других, и это фундаментальная основа. Если невозможно заработать на жизнь, равноправие означает сытно есть и тепло одеваться наравне с остальными, если все сыты и обуты, равенство означает иметь достоинство наравне с остальными, если все обладают достоинством, некоторые окажутся более свободными и от безделья обязательно почувствуют себя выше остальных - кто же хочет сравнивать себя с другими? Никто не успокоится, пока не окажется перед лицом смерти, в конце концов, разве может кто-то сам решить, когда этот момент настанет, равенство там или неравенство?Рассекатель душ на некоторое время оторопело замолчал, затем, тихонько рассмеявшись, произнес:- Несостоятельный аргумент.Чжао Юньлань хохотнул и вновь вернулся к теме разговора, спросив:- Сан Цзань успешно восстал, убил твоего отца, стесал имена на жертвенной табличке, с того момента у клана Ханьга больше не было рабов. Что было дальше?- Возникающие в клане дела, маленькие или крупные, все выносились главами родов от лица своих семей, затем все совещались и выбирали решение большинством голосов, - произнесла Ван Чжэн. - Это предложил Сан Цзань. Он не читал книг, никогда не покидал горы Дасюэшань, однако хорошо понимал принципы демократии, которые были приняты последующими поколениями… Очевидно, что люди даже в разные времена все равно стремятся к одному и тому же.Согнув длинную ногу, Чжао Юньлань обхватил руками колено, сев в довольно расхлябанной, свободной позе, однако его слова резали словно нож - одной фразой он словно проткнул Ван Чжэн насквозь, когда, прослушав слова девушки-призрака, внезапно спросил:- Именно так ты и умерла?Застигнутая врасплох Ван Чжэн буквально окаменела, затем ее глаза совершенно потухли.Никто уже и не надеялся услышать от нее что-то, когда Ван Чжэн вдруг снова заговорила:- Я… мне некуда было идти, поэтому только и оставалось, как жить в доме Сан Цзаня, зависеть от чужих людей, однако я ничего не умела делать, с малых лет мама научила меня лишь наряжаться и приказывать рабам, я не умела работать, не могла охотиться, даже в домашних делах лишь вносила путаницу…Одна девушка, его родственница, хотела за него замуж и уговорила отца пойти посвататься, однако Сан Цзань отверг ее предложение. Тогда она, разозлившись, сбежала одна в горы. Когда сородичи обнаружили ее, девушка была уже мертва, по их словам она оступилась и, скатившись вниз по склону, ударилась головой. Ее отец возненавидел меня, объединился с другими семьями, позвал всех, сказал, что я дочь сучьего лидера и от рождения владею магией, что они простили меня, позволили мне жить, а я совершенно не раскаялась, каждый день бездельничаю, силой захватила себе их героя Сан Цзаня да еще и, приревновав, навела темные чары на его дочь, что меня надо схватить… и отрубить мне голову.Плечи девушки-призрака неожиданно задрожали, прежде она уже всем сердцем понимала, что ее отец был неправ, ее молоденькое сердце чувствовало - люди не должны жить рабами, они тоже личности, нельзя унижать и самовольно решать, кому жить и кому умирать. Как и Сан Цзань она надеялась, что все смогут жить счастливо, надеялась на равенство и свободу, благополучие…Однако это она симпатизировала и сочувствовала своему народу - они же ненавидели ее.- Отец девушки хотел решить все поднятием рук - те, кто оставался неподвижным, либо не хотели высказывать свое мнение, либо не желали мне смерти, те же, кто поднимал руки, соглашались, что меня надо казнить, отрубив голову…Произнеся эти два слова - отрубив голову - Ван Чжэн, не сдержавшись, заплакала.В тот день присутствовали все люди клана, и на их лицах было написано удовлетворение. Почти все подняли руки, ряд за рядом, неодинаковой высоты - с высокой платформы они казались когтистыми лапами злых демонов, колыхавшимися в глубокой реке Преисподней. Закончив голосование, все уставились на привязанную девушку в центре: холодные, бесчувственные, невежественные и жестокие.Они на удивление быстро пришли к общему мнению - отрубить ей голову.Даже если в душе горят десятки миллионов ярких огней, потухнув, от них не останется даже золы.Никто не помнил, что она сделала… или же помнили, однако как для них, то она сделала это лишь с недобрыми намерениями.Слезы Ван Чжэн крупными горошинами все текли и текли по лицу, падая на землю, они превращались в дымок и растворялись в воздухе. Ее силуэт также становился все слабее и слабее - она умерла более трехсот лет назад, и изначально ее слезы также умерли вместе с ней, однако сейчас ей было настолько больно, что сама ее душа горела.- Не плачь, - Чжао Юньлань с видимым усилием протянул руку и, удерживая ее за подбородок, пальцем вытер влажные капли, затем, достав талисман для укрепления души, легонько прижал ко лбу девушки - ?слезы? Ван Чжэн тут же запечатало, и они перестали течь. Подняв свои огромные невинные глаза, девушка-призрак слегка оцепенело посмотрела в наполненные скрытой нежностью глаза мужчины напротив.Чжао Юньлань поднял руку с часами и шепнул:- Для начала, давай-ка внутрь.Ван Чжэн внезапно охватило ощущение, словно он уже знал всю правду о ней.Все еще остающаяся в оцепенении девушка почувствовала, как ее тихонько, но настойчиво затягивает в остановившееся зеркало Сути. Она услышала, как Чжао Юньлань низким голосом шепнул:- Как стемнеет, выпущу тебя обратно.С исчезновением Ван Чжэн, Чжао Юньлань и Рассекатель душ внезапно остались вдвоем в тишине.Чжао Юньлань с немного болезным видом прикрыл глаза, было видно, что он серьезно вымотался.Еще немного помолчав, Рассекатель душ вытянул руку и легонько потряс его за плечо:- Не спите пока, Вы уже были ранены конусом Шанхэ, если уснете здесь, то восстановившиеся дух и душа вновь могут быть атакованы, чуть позже сделаем передышку… В груди все еще тяжело?Чжао Юньлань, с силой помассировав межбровье, глухим голосом ответил:- Терпимо, это все из-за лекарства той соплячки, черт, весь день голова кружится!Рассекатель душ предложил:- Будет лучше, если я сначала перенесу Вас, затем вновь вернусь за конусом Шанхэ.Чжао Юньлань замахал рукой, волевым усилием показывая, что с ним все в порядке, затем, словно сдавшись, вымученно произнес:- Можно мне покурить?Рассекатель душ: ...Воспользовавшись его молчанием как согласием, Чжао Юньлань с невероятной быстротой поджег сигарету и, как заядлый курильщик, жадно затянулся, да так глубоко, что стоявший рядом Рассекатель душ даже запаха не почувствовал, все до последней капли ушло в его легкие. Наконец выдохнув, Чжао Юньлань слегка пришел в себя:- Со мной все в порядке, кровь я специально выплюнул для детоксикации, просто я не знал, что это конус Шанхэ, вот и не успел как следует подготовиться, Вашей Светлости нет нужды обо мне заботиться. Лучше поскорее забрать эту штуку и уж потом возвращаться, иначе кто-нибудь может ее прибрать, как это случилось с часами бессмертия, мне бы не хотелось, чтобы Ваша работа пострадала из-за меня.Рассекатель душ замер:- В прошлый раз вы все видели?Чжао Юньлань с легким изумлением уставился на него:- Ну я же не слепой, к тому же у посланца тьмы был ордер на убийство сумрачных скотов, мне вот интересно, кто же такой дерзкий, что разбивает землю над головой бога Тайсуя? (п.п - тот, кто провоцирует более сильного и могущественного, чем он сам, человека).Рассекатель душ не проронил ни слова, и Чжао Юньалнь, почувствовав его смущение, тут же воскликнул:- Ох, я просто болтал без раздумья, Вам незачем рассказывать мне что-то прямо сейчас, просто я отвечаю за происшествия в мире людей, поэтому, если это перекинется и на нас, Ваша Светлость, пожалуйста, проинформируйте меня заранее.Рассекатель душ тихо согласился, после чего Чжао Юньлань поднялся на ноги и замял окурок в снег - казалось, он полностью пришел в себя. Затем он нашарил в кармане смятый талисман, вытащил его и, свернув в шарик, запихал в рот:- Угх, как же трудно его жевать-то. Ваша светлость, пойдемте?Кивнув головой, Рассекатель душ убрал застилавшую их вуаль, и конус Шанхэ вновь предстал перед ними.Хотя Чжао Юньлань и проглотил талисман укрепления души, он все еще чувствовал доносящуюся от конуса Шанхэ энергию… мерзкую, леденящую душу. Засунув руку в карман, он, выпятив подбородок, уставился на громадину перед собой, на этот раз разглядев, что конус на самом деле был восьмиугольной формы, совершенно прямой, заостренный словно штырь, пронзающий центр земли.Пройдя шагов десять, Рассекатель душ остановился, сложив ладони обеих рук вместе. Через некоторое время, по земле вдруг пронесся шквальный вихрь, взметнув вверх капюшон и полы одеяния Рассекателя душ, словно в попытке содрать их с него, однако тот остался неподвижен и все также стоял, не обращая ни на что внимания.Чуть подождав, он низким голосом выкрикнул:- Духи гор!Конус Шанхэ задрожал, вслед за ним затряслась земля, а после, с громовыми раскатами в глубине вокруг них пришли в движение горы, словно под толщей покрывавшего их льда с пугающими стонами проснулись дремлющие несколько веков боги. Покрытое облаками небо потемнело, словно опустилась ночь.Внезапно, все вокруг наполнилось мелькающими тенями - Чжао Юньлань, с трудом переборов сильный ветер, раскрыл глаза и уставился на нечто, похожее на призрачный мираж.Он увидел шестнадцатилетнюю Ван Чжэн, похожую на невинного наивного ребенка, стоявшую в толпе людей, затем чуть поодаль стоявшего на возвышении молодого человека, который, словно почувствовав ее, повернулся и, встретившись с ней взглядом, неожиданно расцвел чистосердечной улыбкой на своем окровавленном лице.После этого он с громким рыком взмахнул огромной железной мотыгой и опустил ее на каменный алтарь. Склон горы под его ногами был залит кровью, тут и там валялись бесчисленные трупы.Оставшиеся в живых люди, вытянув шеи, жадно следили за каждым его движением.После того как каменная таблица была очищена, он некоторое время просто стоял в полном молчании, затем вдруг громко выкрикнул что-то хриплым голосом, и хотя Чжао Юньлань и не знал их языка, это не помешало ему понять значение его слов.Покрытый кровью и грязью человек, только что одержавший победу… Однако на его лице не было радости, лишь скорбь и гнев - тысячелетиями угнетаемый народ, только что вдохнувший первый глоток долгожданной свободы… От избытка чувств он чуть не расплакался.Молчавшие до сих пор люди внизу наконец откликнулись, и горное ущелье наполнилось воплями и рыданиями.Внезапно мираж рассеялся. Конус Шанхэ медленно стал подниматься из земли, и тогда Рассекатель душ, вновь вытянув руку, выкрикнул:- Духи вод!Чжао Юньлань стоял абсолютно неподвижно, и иссиня-черные грани конуса Шанхэ отражались в его покрасневших от северного ветра глазах. Он крепко прижал к себе руку с часами на запястье, словно утешая заключенную в них девушку, успокаивая ее страдавшую столько веков в одиночестве душу.В это мгновение в воздухе раздались резкие вопли, острыми иголками протыкающие барабанные перепонки. Не в силах вынести его, Чжао Юньлань опустил голову, пытаясь скрыться, чувствуя, как волны боли пронзают его мозг, и голова начинает кружиться. Вопли становились все интенсивнее и громче, надрывные всхлипы вонзались в уши, острыми ногтями царапая внутренности…Звуки плача становились все громче, громче, пока не достигли почти непереносимого уровня…Чжао Юньлань почувствовал, что его сейчас вывернет наизнанку.Полы одеяния стоявшего неподалеку от него Рассекателя душ вновь обратились в плотный туман, мгновенно отрезая все звуки. Конус Шанхэ медленно возвратился в исходное положение. Почувствовав странный привкус во рту, Чжао Юньлань протянул руку и, пощупав, обнаружил, что случайно прикусил язык до крови.- Что это сейчас было? - спросил он.Всегда уравновешенный Рассекатель душ на сей раз не смог скрыть тревожные нотки в голосе:- Я был слишком опрометчив, нельзя было действовать столь безрассудно. Это были вопли десятков тысяч призраков.