VII (1/1)

– Тебя ждёт кто-нибудь на Земле? – тихо спросил Майк.– Да, – Честер кивнул.Они сидели в лаборатории исследователя, то замолкая, то снова начиная говорить.

– Меня тоже ждали… когда-то, – Майк опустил голову. Он чувствовал, что становится сам не свой, потому что никогда ещё не был так близок к тому, чтобы излить кому-то душу. Исследователю хотелось говорить, и это казалось ему очень странным и вызывало в нём очередную волну противоречий.

Перед Майком сидел практически незнакомый человек, о котором он ничего не знал, и который, к тому же, жил на Земле почти вдвое меньше времени, чем он. Но отчего-то исследователь чувствовал, что готов доверить свою боль именно ему, именно здесь и сейчас, и что ему ничего не нужно взамен, ни слов утешения, ни поддержки. Только говорить и знать, что тебя слышат.Майк смотрел на космического туриста, который был весь во внимании, который действительно хотел его выслушать, и ему казалось, что впервые за долгие месяцы рядом с ним находился кто-то живой. Не живой мертвец, каким был и сам исследователь, а действительно живой человек, прикоснувшись к руке которого можно удивиться, насколько она тёплая.– Мне всегда казалось, что это самое страшное – когда тебя никто не ждёт. Когда ты остаёшься один, и никому нет до тебя дела. И ты идёшь по улице, зная, что нет разницы, когда ты вернёшься домой – сейчас или за полночь. Никто не спросит, где ты был. Тебя встретит только темнота в коридоре, – Майк остановился, тяжело вдыхая. Честер мог бы заполнить эту паузу какой-нибудь фразой, но он лишь выжидательно молчал, с тёплым блеском в глазах смотря на исследователя. Он словно знал, что именно это молчание и было нужно Майку, чтобы собраться с мыслями и продолжить.– У меня была семья. Жена и маленькая дочка. Да, я был влюблён в свою работу, но всё делал только с мыслями о них. Для них. Ради них. Моя малышка… Ей было уже шесть. Скоро она должна была пойти в школу… Знаешь, она так ждала этого… Мне даже казалось, что подрастает ещё один сумасшедший исследователь, как я.Был дождливый день. Я как всегда сидел со своими отчётами в лаборатории. Я задерживался, уже темнело, и они…решили за мной приехать. Дочка позвонила и сказала, что очень скучает и что они с мамой едут ко мне… – Майк закрыл лицо ладонями, замолкая на пару секунд.– Они погибли, Честер. Погибли. Случилась авария… И… Я плохо помню, что было… Было очень холодно и страшно, я не верил, не мог поверить… Как начитавшийся фантастики придурок… Мне казалось, это розыгрыш или сон. И только когда я увидел их, уже накрытых… Когда стал кричать и чувствовать, что меня изнутри разрывает… Когда, промокший до нитки, я в истерике качал на руках окровавленную дочку…Тогда я тоже умер.Я не могу и не хочу описывать это, я в силах только сказать, что это было, и что на этом закончилось всё. Остался только вопрос ?Почему они, почему не я??. Бессмысленный, как сама жизнь.Наверняка ты хочешь спросить, почему я не убил себя в тот же день?

Я не смог, Честер. И это стало ещё одной причиной ненавидеть себя и всех вокруг. А дальше началась череда дней, недель и месяцев, похожих друг на друга. Марево вместо мира. Существование вместо жизни.Вот так я лишился всего, но лишиться самой жизни не мог – что-то меня останавливало, держало. И, исполненный гнева, я хотел бежать. Бежать с Земли. Сюда. И вот я здесь. Но ?здесь? не принесло ничего, кроме всё возрастающих ненависти, боли и страха, – Майк говорил всё тише. – Это всё, что я в силах сказать, – его голос растворился в царящей вокруг тишине.– Майкл, я… мог бы сейчас сотней банальных фраз пытаться тебя утешить, подбодрить, но… это всё будет фальшиво и ни к чему, – Честер поднял на него глаза, в которых читалась волна переживаний и сожаления, – потому что я не представляю себе, насколько это страшно, и даже не имею права говорить ?всё будет хорошо?, ?раз так случилось – то нужно смириться?, я лишь могу всё выслушать, а ты…знай, что мне есть дело. Что я… с тобой, – космический турист осторожно положил свою ладонь на руку Майка, который сидел, ссутулившись, как будто хотел исчезнуть.– Спасибо, – прошептал исследователь, опуская голову и роняя слёзы на свои дрожащие колени, – я столько держал в себе, столько слёз сдерживал… что мне даже страшно…– Не сдерживай их больше. Послушай, я хочу сказать тебе… Знаю, будет фальшиво звучать, но… Ещё в пятнадцать я читал ваши… твои работы… и восхищался ими. Восхищался полётом и в то же время научной обоснованностью твоих мыслей, идеями, смелыми предположениями. Я и до этого увлекался всем, что связано с космосом, но именно тогда точно понял, что мечтаю сюда попасть. Но это не всё, Майк. В качестве космического туриста я мог полететь в другое время и с другой миссией. Но я осознанно выбрал именно этот полёт, потому что знал, что ты будешь в числе экипажа. И что я смогу исполнить сразу две мечты: полететь в космос и пообщаться с автором работ, которые так сильно на меня повлияли.– …И пообщался, – Майк поднял голову и улыбнулся, – наверное, я разочаровал тебя в первый же день.Честер отрицательно покачал головой, улыбаясь в ответ.– А вот насчёт меня ты во многом оказался прав. Я действительно сын богатых родителей и начитался книжек про космос.

– Я тогда очень разозлился, прости ещё раз. То, что твой полёт был вызван прочитанными книгами и оплачен родителями, ещё ни о чём не говорит и не даёт мне права давать тебе оценку, – исследователь подумал о том, что этот парень, Честер, хорошо умеет чувствовать людей, потому что поступил сейчас именно так, как нужно было ему, Майку. Не стал продолжать разговор на тему его трагедии, не стал ни о чём спрашивать, пытаться подбодрить. Он просто его выслушал и понял, что исследователь не может больше говорить об этом.– Но, должен сказать, как человек я ничего собой не представляю, – проговорил космический турист, – это правда. За меня платят родители, я… в общем-то, никто.

– Нет, Честер. Ты – человек. Живой, настоящий. Сейчас такие люди – редкость, – вдруг сказал Майк, про себя радуясь тому, что его жизнь перестала быть предметом их разговора.– Даже не знаю, да и не хочу сейчас об этом думать. Главное, что я здесь. Для меня важнее всего всегда было настоящее. Не прошлое, не будущее, а тот миг, который проживаешь, потому что только этот миг реально ощутим и может сделать счастливым. Прошлое всегда можно отпустить, не совсем, конечно, не забыть, а именно отпустить, перестать думать о ?если?, ведь в этом нет смысла, а жизнь слишком коротка… Вот что я хочу сказать тебе, Майк.Они говорили. Говорили то взахлёб, то тихо, своими словами вызывая скользящие тени прошлого и рассуждая о стремительной поступи настоящего. Их разговор был таким долгим, что, будь они на Земле, уже давно потемнело бы небо за окнами.Они говорили, и Майк начинал чувствовать что-то совсем новое для себя. Он слушал, как Честер делится своими мыслями, и эти наивные мысли словно придавали ему сил. Казалось, что во время их разговора исследователь вдруг стал жить тем самым мгновением, настоящим, о котором говорил космический турист.

Дни летели сквозь Вселенную, покрываясь тонким слоем звёздной пыли.Разговоры исследователя и космического туриста стали чем-то вроде традиции. В конце каждого условно отмеренного дня они сидели в лаборатории и говорили о космосе, о Земле, о ранах и радостях, вспоминали то, о чём забывать нельзя и рассуждали на темы, рассуждать на которые не было смысла.– Как ты?

– Кажется, больше не боюсь снова проснуться утром и понять, что я жив, – признался Майк, – а здесь всё так же пусто, – он указал на свою грудь, – да, жизнь продолжается, но хорошо уже не будет, просто… потому что не будет, и всё. Такое не заживает, Честер. Полюбить мир уже невозможно, можно только ненавидеть. И даже если хочешь вытащить себя, что-то внутри не позволяет это сделать. Я, наверное, уже достал тебя со всем этим… – произнёс Майк, смотря на космического туриста.– Совсем нет. Или ты забыл, что я сам хотел тебе помочь? И сейчас хочу. Знаю, тебе это кажется неправдой, но есть ещё люди, которым не всё равно. Мне не всё равно, Майк. Я хочу, чтобы ты жил. Это странно звучит, ведь мы друг друга знаем совсем мало времени. Но если бы не ты… то меня бы не было здесь, скорее всего. Я бы сейчас тратил деньги родителей в каком-нибудь клубе и был бы, как ты говоришь, живым мертвецом.– Спасибо тебе, – вдруг сказал Майк, – не будь здесь тебя, мне было бы совсем плохо.– Хорошо спишь по ночам? – спросила Джулия.– Не очень-то. То кошмары, то бессонница, но я давно привык.– Всё равно, так не должно быть. Давай руку, теперь нужно измерить давление.Майк проходил плановое обследование. Он неважно себя чувствовал, и пребывание в кабинете доктора Джулии делало его состояние только хуже.

– В норме, – женщина слегка улыбнулась, опуская рукав рубашки исследователя.

– Это всё?

– Да. Слушай, Майк… Так получилось, что у нас с тобой не сложилось общение. Может, зайдёшь ко мне в свободную минутку, выпьем кофе?

– Что? – исследователь удивлённо посмотрел на Джулию, замечая перемены в её движениях, и ему стало безумно неприятно от того, что он увидел. – Нет, Джулия.– Я просто подумала, что тебе… – она заглянула Майку в глаза, нервно потирая свои ладони.– Нет, – повторил исследователь. – Ты не о том подумала. Мне неприятна эта ситуация, – Майк встал из-за стола, а Джулия поднялась за ним.– Извини. Забудем, – сказала она и вдруг положила руку исследователю на плечо. Её выдавали глаза: они блестели испуганно и томно.– Да, – Майку не терпелось уйти и действительно забыть об этом моменте, как о страшном сне; как вдруг раздался быстрый стук.– Можно? – в дверях показался Честер. В его глазах промелькнуло что-то, похожее на страх, – я вам помешал, извините, – двери захлопнулись.– Забыли. Мне пора, – исследователь нервно дёрнул плечом, и Джулия быстро убрала свою руку.– Забыли. Я повела себя как дура, прости, – она сделала шаг назад.– Всё в порядке, – Майк вышел из кабинета, чувствуя тяжесть в груди.Честера уже здесь не было.Исследователь направился в свою лабораторию. Ему нужно было отдохнуть, но он заранее знал, что это не поможет.