Глава XXXIV: Не хочу, чтобы наступало завтра. (1/1)

Так невыносимо тяжело уснуть, если знаешь ты, что уже завтра предстоит бой. Барьер был снят, и появления людских войск под стенами можно было к полудню ожидать. Но не сомневался Эйрелон: не станут люди выжидать, и нападут, как только приблизятся. Вряд ли они считают, что всерьёз смогут альвы сопротивляться: почти уверен был Эйрел, что во вражеской армии лишь такие же мерзкие твари, как те, что напали на его беззащитную родную деревню. И идут они убивать, а не сражаться: не считают они собратьев его за равных, а держат за жалких щенков, которых можно запросто утопить. Что ж, альвы готовы показать им, что не так они и беззащитны. Вот только страх не отступал. Сердце противно колотилось где-то у горла, периодически сжимаясь и пропуская удары. Никогда бы Эйрелон не подумал, что страшнее самого боя может быть его ожидание. Ведь доводилось ему и сражаться, и убивать. Но сейчас противный, липкий страх становился всё сильнее и сильнее с каждым мгновением. Встав с жёсткой лежанки, служившей юноше постелью, он осторожно двинулся по залу. Остальные альвы спали, и он делал всё, чтобы не потревожить их сон. Некоторые были ему знакомы, других юноша не знал – видимо, они были из племени, которое привела на подмогу Нэрита. На одной из постелей мирно спала на спине, уложив на грудь маленького сына, Лаэрит. Бранион подрос с того дня, когда Эйрел впервые увидел его, но всё ещё почти не спускала его с рук молодая женщина: скорей всего, боялась она сына потерять. Вновь мелькнула на дне сознания мысль: ?Интересно, а где же отец ребёнка этого??. Мелькнула – и тотчас пропала, сменившись вновь мыслями о предстоящей битве. Никогда бы не подумал Эйрелон, что будут дрожать его руки: но сейчас его всего трясло от одной только мысли, что уже завтра под угрозою окажутся они все, и ничего, ничего изменить нельзя. Страшно было и подумать, что завтра в бой бросится Вираэль, который даже и оружие держать в руках толком не научился, что станет сражаться бок о бок с прочими старая Алаэсиль и другие девушки и женщины. Правда, как сказали Алаэсиль и Сабинум, Вейалтрил после должна будет отойти в безопасные подземелья вместе с детьми, и выходило так, что сестра его не окажется на передовой. А значит – нужно будет выстоять, несмотря ни на что… Во внутреннем дворе крепости никого не было: все уже спали. Молча подпирало своими каменными ветвями небесный свод дерево. А над ним, в вышине, сияли звёзды. Ах, если бы могли эти звёзды дать хоть какой-то совет!- Эйрел, ты тоже не спишь? Даже не оборачиваясь, признал Эйрелон в обладателе голоса Алейфа. Значит, и ему страшно? Впрочем, было бы странно, если бы такое хрупкое создание, как он, не боялось. В памяти ожили воспоминания о их первой ночи вместе, о том, как руки блуждали по этому хрупкому телу, очерчивая худые плечи, линию позвоночника, выпирающие рёбра… В те мгновения казалось, что одним неосторожным движением можно сломать этому мальчику тонкие кости. Впрочем, тем, кто рождён летать на крыльях, мощные кости мешали бы воспарить ввысь…- Я боюсь, Алейф. Лёгкое прикосновение к плечу. Мальчик приобнял Эйрелона сзади, утыкаясь носом в его спину:- Не бойся. Всё будет хорошо.- Алейф, - голос Эйрелона прозвучал твёрдо, - Я хочу, чтобы ты тоже оставался в подземельях вместе с детьми.- Не сходи с ума, - прервал речь любимого подросток, - Каланис тоже будет сражаться, а ведь она меня на месяц младше, да и девочка к тому же. Эйрелон прикусил губу, слегка касаясь сцепленных замочком на его груди ладоней Алейфа:- Тогда пообещай, что будешь осторожен.- Обещаю. Ты тоже, кстати, на рожон не лезь. В ночном воздухе витает лёгкий запах моря, принесённый ветром: а звёзды внимательно наблюдают за этой землёй, словно ожидая исхода всему. А исход вскоре наступит – как только кончится битва. Страх становится невыносимым, и, чтобы успокоить болезненно сжимающееся сердце, Эйрелон развернулся, крепко прижимая к себе любимого. Так обоим было спокойнее. Размеренное дыхание, постепенно успокаивающееся биение двух безумно колотящихся сердец…- Знай, ты не имеешь права умирать.- Как будто у тебя есть такое право… - лениво фыркнул Алейф, запрокидывая голову и глядя прямо в глаза возлюбленному. В следующий миг Эйрелон, утоляя невыносимую жажду, поцеловал подростка, с готовностью ответившего на поцелуй. Жар, охватывающий тела, становился всё сильнее, а осознание того, что, несмотря на все обещания, завтра их может не стать, подхлёстывало жажду подарить друг другу как можно больше тепла. Хотелось забыть обо всём: о грядущей войне, о своих бедах и горестях, о страхе… Просто отдаваться друг другу, отдаваться без остатка… Исступлённые, влажные поцелуи, полные безумной страсти. Тяжёлое дыхание, срывающееся с покрасневших губ Алейфа, который, похоже, и ожидал от Эйрела подобной ласки…- Мой мальчик, - горячо шептал Эйрелон на ухо подростку, - Мой, только мой… Никому тебя не отдам, слышишь?.. Никому… На этом осмысленные слова кончались, и юноша не осознавал, что уже в который раз повторяет одну и ту же фразу. Мягкие, податливые губы подростка сводили с ума, заставляли огонь желания разгораться всё сильнее и сильнее. Мимолётное прикосновение ладони к бедру Алейфа. Короткий выдох, срывающийся с чуть приоткрытых, влажных и чуть припухших губ. Эйрел даже не задумывался о том, что могут их увидеть или услышать: сейчас, в эти мгновения, он почти верил в то, что они одни во всём этом мире. От прикосновения к впалому животику мальчик вздрагивает, слегка щурясь. Его ресницы, даже в лунном свете отливающие золотом, чуть подрагивают, а с губ вновь и вновь срываются тихие стоны, похожие на слабое поскуливание. Эйрела уже всего трясёт от одной лишь мысли, что они могут быть вместе – здесь, сейчас… Освободив подростка от рубашки, Эйрелон развернул его к себе спиной. Алейф зажмурился: видимо, неприятно ему было осознавать, что сейчас Эйрел видит шрамы, которые мальчик всегда считал уродливыми. Юноша, стремясь успокоить и расслабить любимого, слегка коснулся губами сначала одного шрама, затем другого:- П-перестань, - Алейф закусывает губы, чтобы не закричать. На его лице одновременно стыд и желание. Завораживающее зрелище… Но Эйрел не желал останавливаться, слегка приобнимая любимого одной рукой, а другой проводя по жутким шрамам возле лопаток, быстро касаясь губами со всей нежностью, на какую был способен… В те мгновения не думал Эйрелон ни о чём. Лишь в одном он был уверен: он хотел, чтобы время навеки замерло, навеки осталось в этой ночи, ночи, где они с Алейфом могли дарить друг другу своё тепло… Но время не остановить, как сильно бы этого ни хотелось: и в урочный час начало небо озаряться неяркими рассветными лучами солнца…