Валет (1/1)

Гостиница имела дурную репутацию, в ней было полно сомнительных личностей?— от уличных девиц и их ?котов? до скупщиков краденого,?— нередко случались драки с поножовщиной, но до пальбы на памяти Михелины еще не доходило. Выглянув в окно, она увидела, что во внутреннем дворе столпилось множество людей и бегают жандармы. Не успела Михелина сообразить, что бы все это могло означать, как Васька оттащил ее в сторону:—?Сполоумела, дурища? Пуля?— дура, не глядит куда летит! Словишь еще желудя в печенку, так…Договорить он не успел: из-за двери послышался нарастающий треск и грохот. Кто-то сломя голову мчался по коридору, и гнилые доски пола скрипели и трещали на весь этаж. Васька и Михелина только переглянулись?— а старая щелястая дверь номера уже распахнулась, и на пороге вырос взъерошенный, тяжело дышащий парень лет двадцати пяти. Черные волосы его были всклокочены, а по грязной, разорванной почти до пояса рубахе расползлось алое пятно. Светлые глаза в упор, без удивления, без страха уставились на Михелину. Та так же молча смотрела на него.—?Урка али политический? —?первым обрел голос Васька.—?Урка,?— хрипло ответил парень. —?Я?— Валет…—?Какой масти будешь?—?Не знаешь Валета?! —?удивился, едва переведя дыхание, пришедший. —?Ты откеля вылупился-то, сявка подноготная?Не ответив, Васька вскочил и распахнул окно: в комнату ворвался поток сырого, холодного воздуха.—?Сигай, фартовый! Там в переулки выход есть!Валет бросился было к окну и тут же отпрянул. По его измазанному грязью и кровью лицу пробежала судорога:—?Высоко… Подбитый я, на подрыве не уйду…Васька растерянно посмотрел на Михелину, но та, не замечая этого, в упор глядела на Валета. Всего мгновение. А затем отрывисто велела:—?Снимай сапоги.Тот быстро, без возражений, стянул новые шевровые сапоги.—?Под кровать лезь.И это было исполнено мгновенно. За дверью уже слышался нарастающий топот и крики: ?Сюда бежал! В шашнадцатый!? Михелина сорвала со спинки стула свою рубашку, проворно вытерла капли крови на полу, схватила один из сапог и метнула его в окно. Прикрытая створка со звоном брызнула осколками, а Михелина вдруг толкнула Ваську так, что он мешком повалился на постель, и завопила как резаная:—?Ай, убивец, что ж твори-и-и-ишь?! Ай, поможите-е-е-е!!!Тут распахнулась дверь, и в комнату ворвалась разгоряченная толпа жандармов. Их взглядам предстало разбитое окно, испуганный парень, лежащий на кровати в одном исподнем, и дико орущая девчонка с круглыми от ужаса глазами. Дрожащей рукой она показывала на подоконник, где в россыпи битых стекол валялся сапог.—?Ворвался, как варнак! И в окно! А потом вниз! Ужасти, напугал-то как… Ой, батюшки, спасите, ой, схороните, крещеные люди! —?захлебывалась Михелина совершенно деревенским бабьим визгом. Васька, у которого за подружкиными решительными действиями с трудом поспевали мозги, все же сумел в подтверждение затрясти головой и сесть на постели так, что одеяло свесилось до пола. Преследователи кинулись к окну, уверились, что их жертва наверняка смылась по крышам (в доказательство внизу, на жестяной крыше скобяной лавки, лежал второй сапог), и, ругаясь и обвиняя друг друга, гуртом вывалились в коридор. Ни Ваську, ни Михелину никто ни о чем не спрашивал, и Михелина сама, как ни пытался Васька удержать ее, выскочила за ?служивыми?:—?Дяденьки, а кто это был-то? Скажите, страх как интересно!—?Вестимо кто, мазурик… —?неохотно выговорил старый пристав, которого Михелина поймала за рукав рыжей от времени шинели. —?Да сбежал, и бог с ним… Хоть не порешил никого боле, и тебя, дивчинка, не тронул.—?Нешто мог бы?! —?всполошилась Михелина, убедительно хлопая ресницами.—?А то! Он со своеми молодцами ювелирный на Ришельевской брали, да неудачно малость, полиция нагрянула. Те-то попались, а энтот, Валет, вывернулся да дунул переулками. Завсегда уходит, подлец, прямо песочком скрозь пальцы вытекает! Планида, стало быть, у него такая счастливая…—?Ах, ужасти… Беда-то какая… Ах, пронеси, господи… —?сокрушалась Миха в спину уходящим жандармам. Когда же коридор опустел, она вернулась в номер, быстро заперла дверь, подергала ветхую ручку, проверяя?— надежно ли, села на корточки рядом с кроватью и негромко сказала:—?Чисто, вылезай.Долгое время из-под кровати не доносилось ни звука.—?Эй, ты не помер там, фартовый? —?забеспокоился Васька.—?Живой, небось… —?послышалось в ответ, и Валет, морщась от боли, вылез из-под одеяла. Теперь его рубаха была сплошь красной, из-под кровати вслед за ним протянулась кровавая полоса.—?Подстрелили тебя? —?спросила Михелина.—?Не… осколки. Когда в витрину в ювелирном сигал.Михелина принесла таз, воды в кувшине, методично изорвала на длинные лоскуты свою рубашку, подозвала Ваську:—?Помоги.Тот нагнулся было, чтобы помочь Валету сесть на полу, но тот досадливо отстранил парня и сел сам, прислонившись спиной к кровати. Только сейчас Михелина заметила, что у нежданного гостя довольно привлекательная физиономия, которую не портили даже налет бледности и болезненная гримаса. Резко обозначенные скулы и слегка выдвинутая вперед нижняя челюсть придавали этому лицу жесткое выражение. Особенными были глаза вора: светло-серые, почти прозрачные, глядящие даже сейчас прямо, холодно и нагло. Но Михелина не смотрела в его глаза: сев на пол, она деловито задрала отяжелевшую от крови рубаху и принялась обмывать длинный, сочащийся кровью порез.—?Осторожней, шалава… —?прошипел Валет, морщась от боли.—?Мать твоя шалава,?— спокойно сказала Михелина, не отрываясь от дела. —?Терпи. Или пошел к черту.—?Язык отстрелю,?— с угрозой произнес Валет.Что-то шевельнулось в его руке. Михелина опустила глаза и увидела длинный вороненый ствол пистолета. Она смотрела на него не отрываясь, потому что впервые увидела оружие так близко. Валет принял этот взгляд за испуг и чуть усмехнулся.—?Эй, ты, как тебя… Валет! —?неуверенно встрял побледневший Васька. —?Машинку убери, маруху мне не пугай! Мы тебя не звали! Ежели моя Миха снервничает?— мало никому не будет!—?Тебя Миха звать? —?спросил Валет, даже не посмотрев в сторону Васьки. Та подняла глаза… и вдруг широко и нежно улыбнулась прямо в лицо вору. Тот всего на миг растерялся от этой улыбки… и тут же водопад ледяной воды из кувшина хлестнул ему в лицо, а пистолет, выбитый Михелининой ногой, улетел в другой угол комнаты, прямо в руки Ваське. Выругавшись сквозь зубы, Валет вскочил было, но отпрыгнувшая Михелина, держа в руках жестяной таз, очень спокойно предупредила:—?Прикусись. Ты?— раненый, а нас двое, и машинка у нас.В конце концов Валет понял, что девчонка права, и без единого слова, глядя в пол, сел на место. Михелина как ни в чем не бывало продолжила перевязку.—?Как уходить думаешь? —?закончив, поинтересовалась она. —?Коридором?—?Ага, сейчас… —?хмыкнул, не поднимая глаз, Валет. —?В окно утеку.—?Не боишься?—?Теперь уж нет. Свалили легаши, внизу ловить некому. Скажи своему коту, пусть машинку отдаст.—?Прыгай в окно, а я следом ее выкину.Возражать Валет не стал. Поднявшись на ноги, он покачнулся?— видимо, кружилась голова от потери крови,?— но все же собрался с силами и шагнул к окну.—?Подержи,?— не поворачиваясь к Михелине, приказал он. Она подошла, чтобы придержать створку окна… и в ее бок уперлось колючее острие ножа.—?А ежели так, девочка? —?тихо, улыбаясь, спросил Валет. Васька в углу комнаты обратился в соляной столп. Михелина, подняв голову, посмотрела на Валета зелеными, ничего не выражающими глазами, и тот уважительно усмехнулся:?— Что?— взаправду не боишься?—?Нет.—?А ежели зарежу?—?Зачем?—?Да так… для забавы? —?Валет больше не улыбался, и у наблюдавшего за этим Васьки похолодела спина. Да что ж за дура, зачем она его дразнит, лихорадочно думал он, пытаясь сообразить, что делать, и напрочь забыв, что в руках у него пистолет.—?Стало быть, дурак выходишь,?— пожала плечами Михелина. Спокойно отвела от своего бока лезвие, чуть поморщилась, порезав ладонь, и широко распахнула скрипнувшую створку окна. —?Тикай, голубь. Время дорого. Машинку следом отправлю.Мгновение Валет стоял неподвижно, в упор глядя на Михелину и странно улыбаясь. Затем тряхнул встрепанной головой, спрятал лезвие, негромко сказал: ?Ну, добро…??— и взвился на подоконник. Глухо ухнула внизу жесть крыши, заорала испуганная кошка. Михелина быстро взяла из рук Васьки пистолет и, примерившись, бросила его вслед Валету. Удар. Затем?— короткий свист: Валет дал понять, что оружие попало по назначению. Потом наступила тишина. На всякий случай Михелина поприслушивалась немного, но из колодца двора и с крыш не доносилось более ни звука, и она, прикрыв окно, отошла в глубь комнаты. В ту же минуту Васька завопил:—?Да что у тебя, мозги расквасились?! Тетеря! Нашла перед кем фасон давить! Ить порезал бы он тебя в лапшу, а я бы опосля веничком собрал!—?Замолчи,?— коротко произнесла она, ложась на развороченную постель и закидывая руки за голову. Порезанная ладонь слегка кровоточила, но Михелина то ли не замечала этого, то ли не обращала внимания. —?Иди куда-нибудь, а?.. Слушать тебя тошно.—?Куда я пойду, дура?!. —?опешил Васька.Михелина приподнялась. Сунула руку под ворот висящего на стуле платья, вытащила семь радужных сотенных бумажек и, не вставая с постели, протянула их Ваське:—?Ты к шалавам хотел? Вот и ступай. И… чтоб не видела я тебя больше. С богом, прощай.Васька с минуту медлил, напряженно вглядываясь в лицо лежащей Михелины и соображая: всерьез она говорит или издевается. Но смуглое лицо на подушке было безмятежным, зеленые глаза?— закрытыми, и парень, выругавшись напоследок, сдернул с гвоздя картуз и быстрыми шагами вышел вон. Оставшись одна, Михелина отвернулась к стене и, не утрудив себя уборкой в комнате и вытиранием лужи на полу, тут же уснула.Васька не явился ни через неделю, ни через десять дней. Уже сильно потеплело, в разбитое окно, которое никто не удосужился застеклить (Михелине и в голову не приходило попросить об этом, она попросту заткнула дыру подушкой), вплывал запах моря и цветущих деревьев. На одиннадцатый день Васькиного отсутствия она проснулась от жгучего солнечного луча, упавшего из окна на ее лицо. Вся маленькая грязная комната была полна солнцем, на улице звенели детские голоса, сладко пахло акацией, и даже унылые вопли точильщика: ?Ножи-нож-ж-жницы заточаи-и-им…? гармонично вплетались в картину южного весеннего утра. Михелина встала, оделась и, не задумываясь, куда и зачем отправится, вышла из гостиницы.Дойдя до угла, она взяла пролетку и уехала за город?— туда, где кончались даже одноэтажные нищие развалюшки, сложенные из песчаника и обломков бревен, где начиналась желтая степь, белые утесы, поросшие полынью, море и тропа вдоль обрывистого берега. Михелина рассчиталась с извозчиком и пошла дальше пешком. Новые ботинки, надетые в первый раз, немилосердно жали, и она, едва дождавшись, когда пролетка скроется с глаз, сбросила обувь и, взяв ботинки в руки, привычно зашагала по твердой, каменистой, прогретой почве босиком. Степь, только начинающая зацветать голубыми и золотистыми шариками гусиного лука, была пустынной, только далеко-далеко, на большаке, виднелась какая-то повозка, запряженная совсем уж крошечными коняшками; когда ветер дул в сторону Михелины, слышалась заунывная песня возчика, но и она заглушалась непрерывным треском саранчи и птичьим стрекотанием. Небо, прозрачно-синее, с чуть заметной полоской облаков у кромки горизонта, куполом опрокидывалось над степью и морем. Пронзительно, отрывисто кричали чайки, падая из этой высоты прямо в воду и тут же поднимаясь вверх. Вслушиваясь в идущий со всех сторон весенний гомон и запрокидывая голову, чтобы ощутить на лице горячее прикосновение солнца, Михелина вдруг почувствовала, что улыбается. Этого не случалось так давно, что она даже испугалась и остановилась на минуту, чтобы убедиться: да, в самом деле…Вокруг не было ни души. Белые глыбы утесов уходили к морю, между ними вилась чуть заметная тропинка, и Михелина, прыгая, как коза, цепляясь за стебли прошлогодней полыни, спустилась к самой воде. Походив босиком по мокрой полосе песка, на которую с шелестом накатывали короткие волны, она решила, что вода теплая, и захотела искупаться. Перед тем как раздеться, Михелина еще раз осмотрелась: никого. Только кричали чайки, и высоко-высоко, едва различимой точкой в режущей глаза синеве парил ястреб. Михелина сбросила платье, оставшись в одной рубашке, пристроила одежду между двумя камнями и пошла к воде.Короткий свист, раздавшийся за спиной, не напугал ее. Михелина лишь досадливо передернула плечами: все-таки принесло кого-то… Не выходя из моря, куда она уже зашла по колено, Михелина обернулась. Возле залитого солнцем выщербленного утеса стоял, широко расставив ноги и улыбаясь, Валет. Солнце светило ему в спину, а Михелине?— в лицо, и она, щурясь, не сразу узнала нежданного зрителя. А узнав, без удивления спросила:—?Ты откуда здесь?—?За тобой шел,?— спокойно, не скрываясь, пояснил он и шагнул ближе. —?Был у гостиницы, видал, как ты на коняшнике укатила, следом поехал. Потом бачу?— куда-то тронулась на своих двоих, думаю?— зачем? Пошел следом, а она?— купаться! Не холодно? Даже наши еще не лезут…—?Нет. Теплая вода.Валет подошел вплотную. Казалось, он вовсе не замечает того, что Михелина в одной рубашке. Сам он был одет как совсем не бедный городской мещанин: в летнюю пару английского сукна, из-под которой виднелась тонкая полотняная сорочка, с мягкой шляпой в руке. О грязном, перепачканном кровью, взъерошенном босяке, ворвавшемся десять дней назад в гостиничный номер Михелины, напоминали только наглейшие серые глаза на темном от еще прошлогоднего загара лице.—?Зачем приходил, чего хотел? —?немного удивилась Михелина.—?На тебя посмотреть,?— без улыбки ответил он.Михелина нахмурилась. Пожала плечами.—?Ну… смотри.Сказала?— и снова пошла в море. На глубине оно было вовсе не таким теплым, как у берега, но охоты купаться все-таки не отбивало. Михелина уже зашла по шею и обеими руками закручивала, чтобы не намочить, на затылке косы, когда услышала за спиной плеск воды и, обернувшись, увидела в двух шагах Валета.—?Слушай, девка, холодно! Куда тебя несет? Застынешь!—?Холодно?— вылезай,?— пожала она плечами и, вся вытянувшись, легла на воду.Валет тут же двумя сильными гребками догнал ее, и дальше они поплыли вдвоем.Плавала Михелина хорошо. Сейчас же плыть по спокойному, соленому, гладкому морю под жарким солнцем показалось ей до смешного легко, и она, почти не устав, уплыла так далеко, что берег за ее спиной превратился в едва различимую полоску. Валет не отставал, хотя поглядывал на Михелину с беспокойством:—?Слушай, утонешь ведь с непривычки!—?Сам не утони.—?Дело говорю, поворачивай! Обратно завсегда труднее!—?Сам поворачивай.—?Я-то выплыву, а ты?—?Я тем более.—?Да вертайся ж, скаженная, говорят тебе!—?Отвяжись! —?Михелина безмятежно гребла вперед, солнце и соленые брызги обжигали лицо, вода опять казалась теплой. Берега уже не было видно вовсе, в ушах шумело, но усталости она по-прежнему не чувствовала и не сомневалась, что без труда вернется обратно. Валет, больше не пытаясь образумить ее, молча плыл рядом.Она не сразу поняла, что случилось. Правая нога вдруг куда-то пропала: Михелина перестала ее чувствовать. Это было настолько четкое ощущение, что она с беспокойством посмотрела вниз и убедилась, что нога на месте. Но что-то все же произошло: правая, а почти сразу за ней и левая ноги перестали слушаться хозяйку, и, едва осознав это, Михелина с головой ушла в глубину. Спохватившись, девушка с силой ударила руками по воде, выскочив чуть не до пояса, но ноги не оживали, и снова голубая безмятежная вода накрыла ее с головой.На этот раз она бы не выплыла сама, но жесткий удар под лопатки вытолкнул ее на поверхность. Выплевывая воду и почти ничего не видя, Михелина едва разглядела рядом с собой мокрую, встревоженную физиономию Валета:—?Чего ты, Миха? Ноги свело?Она не смогла ответить, но Валет все понял и сам.—?Ша-а! Ша, говорю, не полошись только! Слякаешься?— наверняка утопнешь! Я ж здесь, с тобой, все путем! Вот, за плечо держись, погребли обратно! Тока не пихайся, слободно на мне виси. И дыши! Все, заворачиваем, держись!Обратной дороги Михелина почти не помнила. От давно не испытываемого ужаса судорогой свело горло, она едва могла дышать. Страшно ей было не того, что она чуть не утонула, а этого необъяснимого отсутствия обеих ног. ?Как же мне теперь ходить? —?словно сквозь сон думала Михелина, цепляясь за скользкое, мокрое плечо Валета, сосредоточенно ?режущего? сквозь волны к берегу. —?Что ж со мной будет? Милостыню теперь только просить на паперти…? Солнце било в глаза, и без того воспаленные от морской соли, но зажмуриться Михелина боялась и из последних сил помогала Валету свободной рукой, расталкивая ставшую внезапно плотной и холодной воду. Берег уже был ясно различим, когда Валет, Михелина резко почувствовала это, начал терять силы.—?Холера, ведь потонем… —?пробормотал он.—?Не бросай меня… —?попросила Михелина. Валет повернул к ней изумленное лицо, и она, поняв, что ничего подобного ему в голову не приходило, разом воспрянула духом. И начала уговаривать его?— такими словами, которых никогда в жизни не произносила вслух:?— Миленький, родненький, сердечко, ну еще немножко… Вон уж берег виден, сейчас потихоньку доберемся, ты не рвись, не рвись… Мальчик мой хороший, давай понемножечку, я тебе помогу, мы вместе… мы… Вот так, еще маленько, ненаглядный мой, еще немножечко, яхонтовый… У нас получится, уж близко совсем, не спеши, я тоже плыву… Руками плыву же…Валет смотрел на нее совершенно дикими глазами, но молчал, сохраняя силы, и, яростно оскалив зубы, разрезал сильными гребками воду. Михелина не почувствовала сведенными судорогой ногами дна и завопила от страха, когда Валет вдруг встал. Она упала бы, не поймай он ее на руки. Шатаясь, Валет вышел из воды, без всякой нежности сбросил Михелину на полосу гальки и повалился рядом. Несколько минут они лежали не шевелясь, словно выброшенные на берег медузы. Сверху палило солнце, пронзительно кричали чайки, но Михелина не слышала их: в ушах по-прежнему шумела вода.Все же она первая пришла в себя и, морщась от боли во всем теле, уселась. Испуганно уставилась на свои ноги, в которых не виделось ничего необычного. Михелина осторожно потрогала правую ногу ладонью и чуть не взвыла, не почувствовав собственного прикосновения.—?Да что ты ее мацаешь, рази так надо… —?послышался сиплый, недовольный голос рядом, и Валет, с трудом поднявшись на руках, сел напротив. Он взял в ладони Михелинину ногу и начал тереть. Тер он сильно, не жалея, это было видно по напрягшимся желвакам на его скулах, но прошло несколько долгих минут, прежде чем Михелина слабо, а затем все сильней и сильней начала ощущать этот массаж. Вскоре она зашипела от боли:—?Да потише ты… Оторвешь!—?Ну вот, оживела! —?с удовлетворением сказал Валет и тут же взялся за другую ногу. Наконец, Михелина, морщась, смогла сама подтянуть обе ноги к груди и усесться. Несмотря на жару, ее колотило от озноба, и, как ни старалась она стискивать зубы, они все равно выбивали барабанную дробь. Валет, заметив это, усмехнулся, встал и отошел к брошенной на камни одежде, вернувшись с маленькой плоской фляжкой.—?Пей давай.—?Это вино?..—?Метакса. Пей, зараз прошибет.Что такое ?метакса?, Михелина не знала, но послушно хлебнула темной, показавшейся ей маслянистой жидкости и чуть не задохнулась от неожиданной горечи. Но Валет замахал рукой?— пей, мол,?— и она через силу сделала еще несколько глотков. По телу пошла теплая живая волна, озноб отпустил, зубы перестали стучать. Валет, взяв у Михелины фляжку, двумя большими глотками допил остатки, с шумом выдохнул и растянулся вниз лицом на песке:—?Да, мать, впору свечку ставить…—?Что это такое было? —?спросила Михелина, все еще с подозрением глядя на свои ноги. —?Они вдруг куда-то делись…—?Известное дело, судорога. Вода-то весенняя, поверху теплая, а внизу еще холодно, вот ноги и схватило. Я тебе сколько разов говорил: ?Вертайся!??— а ты?!Михелина молча потянулась к нему и, прежде чем Валет догадался о ее намерениях, закрыла ему рот поцелуем. Спроси ее в тот миг, зачем она это делает, Михелина не смогла бы ответить. Самой поцеловать Ваську ей ни разу не пришло в голову за все полгода их знакомства, да и его ласки особенной радости тоже не доставляли. Не было большого желания заниматься этим и теперь, но она не знала, как еще поблагодарить своего спасителя. Растерявшийся сначала Валет очень быстро пришел в себя, ответил на поцелуй, и вскоре Михелина обнаружила, что она лежит на песке, что в спину колются ракушки, что небо и море загородил склонившийся над ней мужчина с серыми холодными глазами и что его руки очень уверенно путешествуют по ее телу. Протестовать не было смысла, и Михелина не стала это делать. К ее удивлению, ей оказались очень приятны прикосновения твердых, теплых, соленых от морской воды губ Валета. С Васькой она такого не испытывала и сейчас даже не замечала, что отвечает на эти поцелуи все сильнее и сильнее, обхватив мужчину обеими руками и чувствуя, как напрягаются под ее пальцами его твердые мускулы плеч и спины. А потом по всему ее телу медленно поползла незнакомая горячая судорога, и Михелина, словно со стороны слыша собственный низкий, звериный стон, прижалась к Валету намертво.—?Как ты это сделал? —?спросила она, когда к ней вернулась способность говорить.Оба лежали на гальке у самой воды, чудом не укатившись в море: Михелина?— на спине, Валет?— ничком, его встрепанные черные волосы оказались сплошь засыпаны песком. Вокруг по-прежнему не было ни души, сверху тревожно кричали чайки, раскалившееся добела солнце отражалось от утесов.Валет, не поднимаясь, повернул к ней еще усталое, но довольное лицо.—?Понравилось, что ль?—?Да,?— честно призналась Михелина. —?Что это такое?Валет пристально, без улыбки посмотрел в глаза Михелины, и она не поняла, что значит его долгий, напряженный взгляд. Наконец, мужчина отвернулся. Глядя в сверкающее море, спросил:—?Годов тебе сколько?—?Шестнадцать.—?Этот шкет из гостиницы тебе кто?—?Васька? —?Михелина даже не сразу сообразила, о ком он говорит. —?Никто.—?Почему ты с ним?—?Так надо было, —?Внезапно Михелина умолкла. И тут же сказала, глядя на живот Валета:?— У тебя кровь.—?От холера… —?без испуга произнес он, проследив за ее глазами и заметив, что десятидневной давности царапина разошлась и по коже его ползет узкая лента крови. —?Ничего. Это пустое, зараз кончится.Михелина придвинулась и, прежде чем Валет успел остановить ее, ловко и быстро, как животное, зализала царапину. Несколько раз он вздрогнул от боли, но не отстранился. Затем обнял Михелину за худые смуглые плечи и притянул к себе. Она не сопротивлялась. Подняв к Валету лицо, заинтересованно спросила:—?Почему ты там, в номерах, в меня ножом тыкал? Я ведь тебя сдавать не собиралась, напротив…Михелина задала вопрос лишь потому, что ей действительно было интересно: никакого логического объяснения тому поступку Валета она не нашла, хотя несколько дней кряду думала об этом. И сейчас, внимательно глядя в его глаза, она с изумлением заметила, что вор покраснел.—?Ну… Ни к чему оно, конечно, было… —?отворачиваясь от ее пытливого взгляда, проворчал Валет. —?Ты смотри, не кажи никому. Тогда вот, ей-богу, в самом деле убью!—?Но почему?! —?еще больше удивилась она.—?От дура… —?натянуто рассмеялся Валет. —?Да меня вся Одесса знает, опозоришь по всей стати… Я тогда и так со страху вскрученный был, шобла легашей на хвосте висла, а тут еще девчонка сопливая моей же машинкой мне в рыло тычет… Ежели кто из урканов узнает?— со стыда помру.Михелина пожала плечами, так ничего и не поняв, но серьезно пообещала:—?Хорошо, я никому не скажу. Да я ведь тут и не знаю никого.Валет, приподнявшись на локте, внимательно взглянул на нее.—?Ты по-господски говоришь. Не из простых, что ль?—?Я по-всякому говорить могу. Но ты прав. Я дочка Соньки Золотой Ручки.Михелина не настаивала на своем, но, когда он минуту спустя, гладя ее перепутавшиеся, жесткие от соли волосы, попросил: ?Расскажи, откель взялась-то на мою голову?, спокойно и без утайки поведала все. Начиная с маменькиной судьбы и заканчивая ограблением Мартыновского приюта. Валет выслушал, ни разу не перебив, и если бы Михелина посмотрела на него, то заметила бы, как напряжено его жесткое лицо. Но она не смотрела. А закончив, сразу же, без перехода, заявила:—?Слушай, я есть ужасно хочу.—?Мидию схряпчишь? —?спросил Валет, расколов о камень сизую раковину и протягивая Михелине перламутровые створки. В тюрьме она могла питаться даже подгнившей морковью, но сейчас, покосившись на моллюска, в ужасе отшатнулась. Валет захохотал, съел мидию сам, за ней?— вторую и третью, мимоходом заметив, что еще бы посолить, и цены б им не было, и, быстро вскочив на ноги, начал одеваться:?— Дойдем до города?— в ресторан двинем!В ресторан Михелине, никогда прежде там не бывавшей, вовсе не хотелось, но спорить она не стала и попросила Валета:—?Помоги крючки застегнуть.