Глава 17. Слушать, но не услышать (1/1)

Этот май оказался первым настолько необычным месяцем из всех, что Манами провел в Хогвартсе. Разнообразие эмоций, которые он испытал, скорость их смены друг друга — все переходило допустимые границы, которые он был способен выдержать, все грозилось вывести из равновесия окончательно. Манами, в принципе, так себя и чувствовал — нестабильным. Даже если ему каким-то чудом удавалось забыть о финале квиддичного сезона, рано или поздно что-то или кто-то резко напоминал об этом, и все начиналось сначала. Мысли снова шли по кругу, норовя довести до паники, а потом оставляли опустошение и столько горечи, что не вздохнуть. Она заполняла изнутри все, кажется, — становилась кислородом, непригодным для жизни, перемешивалась с чувством вины и давила. От нее не было спасения.И даже если Манами старался верить словам Тодо и принять его поддержку, никому не было известно, когда придут хоть какие-то изменения, потому что с каждым разом боль возвращалась прежней, а иногда даже с удвоенной силой. Трансформированная из восторга и радости, эта боль казалась противоестественной, ненастоящей, ведь все должно было закончиться не так, и логический финал не выглядел правильным. Где-то среди всех событий и ощущений была запрятана критическая ошибка — Манами чувствовал ее, но не мог найти, и в этих мыслях загонял себя лишь глубже на дно.Пару недель спустя после происшествия, перевернувшего все, он пока еще не думал, что может продолжать с квиддичем. Разочарование в себе и своих поступках все еще было ощутимым, и порой забыть о нем не помогала даже подготовка к экзаменам, которая должна была завладеть главным вниманием всех учеников. Манами, если честно, не хотел этим заниматься, он заставлял себя ходить в библиотеку и учиться только для того, чтобы не подводить свой факультет еще и в плане оценок, — разве недостаточно он натворил, когда потерял квиддичный Кубок? Гриффиндорцы благодаря своей победе неплохо поднялись — рубинов в их песочных часах стало гораздо больше, и теперь факультет находился на заслуженном втором месте, лишь немного не догоняя умных ребят с Рейвенкло. Слизерин был на третьем месте, и Манами уже не рассчитывал, что его собственный факультет сможет вырваться на первое и получить школьный Кубок. Единственное, что он мог сам, — не усугубить ситуацию своим отставанием по учебе, из-за чего и приходилось преодолевать себя и заниматься тем, к чему уже иссяк всякий интерес.Но это касалось не только уроков. Все было гораздо хуже, ведь Манами понимал, что не хочет делать вообще ничего. К комнате для метел он больше не подходил, гулял только пешком и в одиночестве, а после ужина всегда оставался в спальне, чаще всего безрезультатно пытаясь впихнуть в голову теорию из учебников. Все реже и реже он разговаривал с ребятами из команды — тренировки на этот год были закончены, благодаря чему необходимость видеться и общаться с товарищами по квиддичу отпадала, и Манами испытывал от этого лишь облегчение, на самом деле, потому что говорить с кем-то из них все еще было непосильно тяжело.С Онодой они хоть и пересекались на совместных уроках, поболтать теперь получалось еще труднее, потому что профессора заваливали информацией с первых минут до самых последних, и к тому же нечастыми выпадающими возможностями Манами просто не пользовался, а Онода не настаивал.На фоне всего этого Манами начинало казаться, что его забросили в другое тело и теперь он проживает чью-то чужую жизнь, но точно не свою. Она ему не нравилась, но и к прежней он вернуться не мог и с каждым днем все больше убеждался в том, что, видимо, не сделает это и в следующем году, когда будет уже третьекурсником. Так может, оно и было к лучшему? Играть в квиддич его никто не заставит, команда найдет ему замену получше, а он станет тем, кем и должен быть, — просто парнем, которому не повезло с родословной. Если он сможет к этому привыкнуть, то когда-нибудь все на самом деле наладится?Такие мысли уже начинали казаться в каком-то смысле спасительными. Манами раз за раз обнаруживал, что снова думает об этом, и чаще всего это происходило за выполнением домашней работы или в кабинете заклинаний. Интуиция словно подталкивала к новому решению — попытаться найти себя в чем-то другом, и в один момент она была услышана.Если почитаю дополнительную литературу и потренируюсь, смогу колдовать еще лучше, — предположил Манами, когда во время окна пришел в библиотеку и раскрыл на свободном столе учебник, намереваясь доделать задание по истории магии, которое опять оставил напоследок.Преподаватель заклинаний не раз с неприкрытым восхищением говорил ему, что у него потрясающие способности, — Манами, улыбаясь, кивал и забывал об этом уже через пять минут, потому что голова была забита лишь одними полетами и квиддичем, но что, если его сильные стороны заключались совсем в другом? Может быть, стоило посвятить себя тому, что хорошо получается и что не приносит разочарования? Даже если заниматься магией было теперь не так интересно, как раньше, Манами мог попробовать привыкнуть к этому и вернуть своему таланту ценность. Он мог, по крайней мере, заработать так лишние баллы и хоть как-то выплатить свой долг перед факультетом.Осознав, что снова вспомнил о проигрыше, он обреченно вздохнул и уткнулся лбом в книгу, чувствуя, как удушающий запах страниц ударил в нос. Это было действительно каким-то замкнутым кругом. Жестоким и не отпускающим, а Манами не знал, как вырваться. Ему начинало казаться, что все, о чем он думает, или все, что он делает, приводит обратно к непростительной ошибке, которую он вроде хотел исправить и вроде не мог. Он старался забыть, но в итоге снова возвращался к тому, от чего пытался сбежать, и, как остановить это, не было никаких идей. Может быть, когда экзамены закончатся и он уедет домой, с этим станет проще?Пытаясь сосредоточиться только на домашней работе, Манами вытащил из сумки пергамент и чернильницу и какое-то время даже вполне успешно работал. Он слышал, что спустя пять минут после его прихода стол, отделенный от его собственного высоким стеллажом, заняли незнакомые парни, — они переговаривались между собой о чем-то, но недостаточно громко для того, чтобы это сильно отвлекало, и Манами решил не уходить, хотя чуть позже все-таки подумал, что зря.— Читал сегодня в ?Пророке? о том, как Трансильвания разгромила французов? — спросил один из парней, сменив тон на воодушевленный. — Мой кузен сейчас в Америке, посетил эту игру и обещал мне письмо с подробностями матча!— Ага, — бодро ответил ему второй парень. — У трансильванцев были крутые результаты в групповом этапе — не удивлюсь, если они и в финал пройдут на этом Чемпионате.— Я, пожалуй, определился, за кого буду болеть.— Осталось определиться, за кого болеть в школьном квиддиче, — послышался смешок и следом разочарованный голос:— О чем ты вообще? Болей за нашу команду. Они были чемпионами — одна потеря Кубка еще ничего не решает. Выиграют в следующем году.Манами поежился, определяя в этих парнях слизеринцев. Да, повезло ему, что они выбрали именно это место для разговора о квиддиче…— Не знаю, — скучающе ответил один из парней. — Ловца им другого надо, мне кажется. В первом матче он не очень себя показал, а про финал я вообще молчу. Ему всего-то нужно было потянуть время, раз уж сам поймать не мог. Нарушил бы правила хотя бы — какая разница, если на кону стоял Кубок? Гриффиндорцы обошли нас всего на десять очков, ты же понимаешь.— Ага. Было бы неплохо, если бы тот Онода играл за нас. — Снова смешок. — Он же только новичок — представь, каким он будет в следующем сезоне?— Смотри не проговорись об этом при других — еще подумают, что ты поддерживаешь Гриффиндор.— А сам-то.— Ну я согласен немного.Слушая их, Манами едва удержал себя, чтобы не вскочить со стула и не сбежать. Это было бы ужасно — ему бы пришлось пройти мимо них, чтобы уйти, и попасться на глаза. Меньше всего он хотел сейчас этого — напомнить о себе, подогреть интерес к обсуждению. Почему они просто не могли забыть? Почему не могли догадаться, как невыносимо ему знать об их мыслях?К удаче, ребята ушли, как только где-то вдалеке послышался сигнал об окончании урока, а Манами так и сидел над своим недоделанным заданием. Он не мог больше сосредоточиться на истории магии — его мучило желание обучиться заклинанию, стирающему память, и проделать это со всеми учениками школы до единого, чтобы никто больше никогда не поднимал тему его проигрыша. Как, серьезно, в таких обстоятельствах он мог забыть об этом и прийти в себя?Аппетит был потерян окончательно. Манами так и не пошел на обед, попытался дописать задание, но получилась, казалось, полная ахинея, хотя это было большее, на что он был способен сейчас.В итоге сразу после библиотеки он отправился на историю магии, но появился довольно рано — за пятнадцать минут до начала занятия. Профессор где-то отсутствовал, хотя кабинет был открыт, и несколько учеников Рейвенкло уже заняли свои места, уткнувшись в книги или пергаменты. Манами прошел внутрь и сел на свободный стул возле Мияхары, которая шумно переворачивала страницы, что-то нервно ища в учебнике.— Ни минуты без зубрежки? — спросил он, лениво бросив сумку под парту.Мияхара едва ли отвлеклась от своего занятия.— Я хотела немного почитать в Большом зале, но там так шумно — невозможно сосредоточиться. Вот, нашла! — взбодрилась она, перестав листать страницы.— Ты можешь и отдохнуть — у тебя и так будут высшие баллы за все экзамены, — сказал ей Манами, силясь улыбнуться, но вышло, наверное, скверно.— А вот и нет, если буду меньше готовиться! — возразила Мияхара, все-таки посмотрев на него, и тут же резко замолчала. — Сангаку…— Чего? — спросил Манами и отвернулся, глядя вперед, на пустую темную доску.— Ты нормально спишь? И тебя сегодня снова не было на обеде, — обеспокоенным тоном спросила Мияхара.— А что, я уже не такой красивый, как раньше? — саркастично усмехнулся Манами, подперев щеку ладонью. — Не нравлюсь тебе?— Я не к тому! — почти обиженно ответила Мияхара. — И я просто удивлена!— Чем же?— Ты до сих пор… расстроен из-за квиддича? Или случилось что-то еще? — осторожно и уже намного тише спросила она.— Да ничего больше не случилось, — вздохнул Манами. — Это я просто дурак, да? Застрял на одном месте.— Вовсе нет, — не согласилась Мияхара. — Я просто не понимаю… Ты выиграл все остальные свои игры. Да и в финале вашей команде не хватило лишь немного.— Я плакал в тот день, — признался Манами, опуская взгляд, и Мияхара издала такой звук, будто поперхнулась. — И после него тоже. Я уже не знаю, сколько раз это случилось.— Почему? — спросила она, в тревоге повысив голос.— Это на самом деле так странно? — снова усмехнулся Манами, взглянув на нее.— Ну конечно, — кивнула Мияхара. — Это ведь просто квиддич. Просто одно поражение. Не конец света. Вы сможете выиграть в следующем году.— Команда из-за меня лишилась чемпионства, — тихо сказал Манами, потеряв всякое желание насмехаться над собой.— Они очень злятся на тебя? — погрустнела Мияхара.— Да нет, — отрицательно мотнул головой Манами. — Вообще не злятся.— Потому что это правильно. Нужно двигаться дальше. Это на тебя не похоже, — сказала Мияхара. — Не похоже на человека, который справился со всеми тяжелыми испытаниями. Ты преодолел предвзятое отношение к тебе от других ребят, ты преодолел свое разочарование, когда ожидания от квиддича не оправдались. Ты все равно попал в команду и отлично справился для своего первого раза. Я не могу поверить, что теперь ты можешь быть настолько разбитым. Разве ты не стал сильнее?— Похоже, не стал, — пришел к выводу Манами.— Ладно, ладно, — неловко проговорила Мияхара, видимо почувствовав себя виноватой. — Дай себе больше времени. Все обязательно наладится. Если хочешь… не знаю… если хочешь, давай пойдем после уроков и полетаем на метлах? Может, это взбодрит тебя?— Ты? — чуть удивленно переспросил Манами. — Экзамены на носу. Забьешь на подготовку и пойдешь со мной летать?— Ну, — покраснела Мияхара. — Конечно! Я хочу поддержать тебя, если ты в таком состоянии! Ты же любишь полеты — это должно помочь.— Извини, — снова отвернулся Манами. — Спасибо за предложение, но я не хочу летать. Если честно, не хочу и о квиддиче разговаривать.— О, — понимающе произнесла Мияхара и совсем стихла.— Может, лучше поговорим о чем-нибудь другом? Рассказать тебе о звере, которого ты осенью сначала приняла за оборотня, а потом за Грима? — спросил Манами.— Что? — оживилась Мияхара. — Тот самый? Оно снова появлялось?— Да нет, — пожал плечами Манами. — Просто я узнал, что это такое вообще было. И здорово удивился, представляешь. Даже немного разочаровался. Это просто трансфигурация.— Трансфигурация? — озадаченно спросила Мияхара. — Изменение формы и размера или…— Превращение неживого в живое, — ответил Манами. — Наш охотник из команды, Шинкай, сделал его. Пытался кота, вообще-то, но получилось что получилось.— Вот же, — растерянно проговорила Мияхара. — А о трансфигурации я совсем не подумала. Боже, как глупо. Это ведь был самый простой и правдоподобный вариант — он первым должен был прийти в голову.— Мне еще мама об этом сказала во время рождественских каникул, но я не послушал, потому что это показалось слишком скучным, — улыбнулся Манами.— Да, неловко вышло, — тоже улыбнулась в ответ Мияхара.Манами хотел еще добавить про историю с Аракитой, но в кабинет со звонком вошел профессор, и пришлось молча доставать из сумки учебник и неважно сделанную домашку. Задумавшись о своих старших товарищах, Манами снова почувствовал себя подавленным и тихо спросил:— Можно я поеду в Хогвартс-экспрессе с тобой?Удивившись, Мияхара посмотрела на него, ее лицо стало обеспокоенным, будто она собиралась отказать и вразумить, что ехать с кем-то со своего факультета правильнее, но она не стала.— Хорошо, поедем, — шепотом ответила она, потому что профессор уже начал урок, и Манами с облегчением кивнул.Он хотел и одновременно нет ехать в привычной компании. Если он собирался забыть, ему нужно было хотя бы на время оградить себя ото всех, кто как-то был связан с квиддичем.* * *Даже если теперь Манами казалось, что время замедлилось и тянется почти невыносимо, приближался июнь, первая неделя экзаменов, но до этого момента должно было произойти кое-что еще — день рождения. Манами совсем о нем не вспоминал, а когда случайно вспомнил, то почувствовал себя еще хуже, чем было в последнее время. День рождения означал внимание, подарки — внимание в первую очередь. В такой период, когда хотелось просто исчезнуть.Зная ребят из квиддичной команды, зная Оноду, Манами предполагал, что они, возможно, решат устроить для него что-нибудь необычное (отдельно друг от друга, естественно), и этого настолько сильно не хотелось, что к концу мая, словно по велению волшебной силы, он просто заболел. Это было, наверное, в первый раз, когда из симптомов присутствовала только высокая температура, но Манами было так плохо, что он едва не падал в обморок, и профессор трансфигурации сама отвела его в больничное крыло, где ему тут же прописали постельный режим.Целительница, мадам Бланд, конечно, снова пробовала дать ему волшебные лекарства, но Манами на этот раз даже не хотел поправляться, хотя раньше он всегда поскорее старался покинуть лазарет.Так и вышло, что в итоге он все еще был прикован к постели в свой день рождения. В больничное крыло здоровых особо не пускали, но Тодо все равно пришел с утра и, поздравив, положил на прикроватную тумбочку сладости от себя и от остальных ребят. Мадам Бланд окинула эту пеструю кучу неодобрительным взглядом, хотя и ничего не сказала, а Манами просто завернулся в одеяло и попробовал снова уснуть, чувствуя, как от температуры и от трогательного внимания со стороны товарищей печет щеки. Они не забыли о нем и даже, возможно, хотели, чтобы он снова начал проводить с ними время, но Манами еще не был к этому готов.Он пообещал себе, что настроится за время летних каникул, хотя бы попробует, — и пусть они, скорее всего, больше не будут играть вместе в квиддич, можно было продолжать общаться, потому что все они — Тодо, Фукутоми, Аракита и Шинкай — были классными и занимали в сердце Манами большое место.После середины дня в лазарет через приоткрытое окно влетела Слипи и принесла записку ясно от кого, но Манами пришлось сделать над собой усилие, чтобы развернуть ее и прочитать. Онода писал: ?Я не видел тебя на уроках. Прогуливаешь? Хочешь встретиться вечером?? Манами обреченно простонал в подушку, после чего доковылял до кабинета мадам Бланд и попросил у нее перо.Ответ он написал на обратной стороне записки, извинившись и объяснив, что плохо себя чувствует, и отправил Слипи обратно к хозяину. Манами и правда чувствовал себя кошмарно из-за этого — словно он врал, хотя на самом деле говорил правду. Но он что, правда не хотел видеться и с Онодой теперь? С человеком, который, по сути, стал половиной его мира уж точно.Это казалось даже смешным, но отрицать обе эти вещи было просто глупо. Манами не знал, как относиться к этому новому изменению, и, пока он думал, Слипи почему-то прилетела назад — чуть позже, конечно, стало понятно почему. Она принесла подарок. Красивую, мастерски выполненную фигурку единорога. Манами поставил ее на тумбочку и понаблюдал за движениями — единорог бесшумно бил передним копытом землю, а еще взмахивал серебристой гривой. Видимо, Онода попросил кого-то из старших купить этот сувенир в Хогсмиде, — подсказала интуиция, и Манами тяжело вздохнул, потому что точно такого единорога он видел в Запретном лесу, когда сбежал туда после своего проигрыша.Ты что, был там или читаешь мои мысли, Сакамичи? — мысленно спросил он и рухнул на подушку, добавив про себя: ?Какая ирония?.Будет ли в его жизни день рождения хуже, Манами не знал и запомнил его таким. Впереди еще ждали, похоже, такие же ужасные экзамены, потому что он едва ли смог догнать программу после своего безалаберного отношения к учебе на протяжении всего года. Он посвящал себя квиддичу, рассчитывая выиграть Кубок, но теперь, кажется, у него не будет не только Кубка, но еще и нормальных оценок. Если и провалиться — так во всем сразу?Именно с этой неоптимистичной мыслью после выписки из больничного крыла Манами сдавал свои вторые экзамены в Хогвартсе, некоторые из которых, вроде истории магии, зельеварения или астрономии, стали настоящей пыткой. Одно радовало — после двух недель аттестации занятия до конца учебного года становились гораздо легче и спокойнее. Учеников освободили от домашнего задания, предоставив больше времени для отдыха, и оставалось только дождаться объявления результатов экзаменов.В прошлом году Манами перед каникулами наверстывал полеты на школьной метле, тайком тренировался вместе с Тодо на квиддичном поле, а в этот раз до сих пор даже не вспоминал о возможности полетать на своей крутой ?Молнии? и по большей части либо просто бездельничал, либо сидел в совятне, либо действительно отрабатывал заклинания.За полторы недели до окончания семестра случилась забавная вещь. Манами шел на субботний завтрак, когда еще издалека услышал знакомый громкий голос — это Наруко стоял возле входа в Большой зал. У его ног была большая картонная коробка, откуда доносилось тонкое кошачье мяуканье, а вокруг столпились ученики совершенно разных возрастов и с разных факультетов.Котята! — осенило Манами, и он вспомнил, что еще до матча Рейвенкло и Хаффлпаффа Онода рассказывал о том, что кошка у Наруко ждет потомство. Точно. Котята, видимо, уже пару месяцев как родились, а Манами так и не спросил о них.Поддавшись любопытству, он подошел поближе, чтобы тоже заглянуть в коробку, и увидел там четверых котят, так сильно напоминающих свою маму (которая сидела рядом с коробкой и, кажется, с серьезностью оценивала каждого претендующего обзавестись питомцем). Расцветка была рыжая, у всех четверых, и это означало…— Не получилось определить, кто их отец, — послышался рядом голос, и Манами почти вздрогнул, когда повернул голову и встретился со взглядом Оноды.Тот неловко усмехнулся и указал пальцем в коробку:— У нас два месяца в спальне творился бардак по вине этих детей, но сегодня Шокичи наконец решил их раздать.— Ух, они милые, — растерянно ответил Манами, снова посмотрев на котят.Та самая девушка с Хаффлпаффа — ловец из квиддичной команды — выбрала себе одного и уже держала его на руках, слушая наставления Наруко о том, как следует заботиться о котенке. Вид у него при этом был до ужаса важным и самодовольным тоже.— Хочешь взять? — спросил Онода, и Манами с улыбкой отступил назад, отрицательно мотнув головой.— Не думаю, что Шокичи согласится на это. Да и я, как теперь кажется, больше люблю птиц все-таки.— Ну ладно, — пожал плечами Онода. — Думаю, они все найдут себе хороших хозяев.Манами кивнул и уже рванулся уйти, как Онода окликнул его:— Сангаку. Что-то не так?Остановившись и мысленно выругавшись про себя, Манами неохотно развернулся и попытался снова улыбнуться.— О чем ты? — спросил он.— Мне кажется, ты странным стал в последнее время, — обеспокоенно сказал Онода, подойдя ближе. — Как будто избегаешь меня.— Вовсе нет! — соврал Манами, неловко посмеявшись. И Боже, ему стало так стыдно за свою ложь, что щеки полыхнули жаром. — Я просто был занят. Я ужасно отстал по учебе, и мне приходилось все наверстывать, чтобы сдать экзамены и не остаться на второй год.— Ну да, — слабо улыбнулся Онода, опуская взгляд. — Мне тоже пришлось нагонять. Честно говоря, боюсь услышать свои оценки.— Все будет хорошо, — мотнул головой Манами. — Ты все сдал — поверь моему предчувствию.— Ладно, — оживился Онода, явно обрадовавшись. — Это отлично, если так, потому что волшебник из меня, кажется, все еще не очень.— Ты просто строг к себе, — ответил Манами, к своему сожалению слишком ярко ощущая желание, чтобы этот разговор быстрее прекратился. Он действительно хотел этого.Хотел сбежать, не видеть Оноду, потому что все в нем… напоминало. О том злосчастном дне, о проигрыше, о том, что Манами сам привел себе противника, которого не смог одолеть. Противника, который сказал ему после всего ?спасибо?. Неужели он совсем не понимал, как прозвучали его слова? Как мог улыбаться, когда их обещание обернулось катастрофой для одного из них? Боже, они были такими идиотами, когда заключали эту нелепую договоренность.Думая об этом, Манами едва не задохнулся и с большим трудом не выдал себя эмоциями, когда Онода вдруг предложил:— Может, прогуляемся сегодня? Полетаем или просто. Погода отличная.— Нет, — тихо сказал Манами, опуская взгляд. — Извини. У меня есть кое-какие дела. Давай лучше как-нибудь в другой раз?— Ну… хорошо, — ответил Онода, и его тон, кажется, погрустнел.Манами прикусил губу, развернулся и миновал двери, так и не взглянув на него снова, — не было сил, а мысли путались. Все становилось таким странным и неприятным. Онода, по сути, был ни в чем не виноват — он сделал все, что Манами от него хотел, он выиграл, потому что так сложились обстоятельства, потому что он оказался немного сильнее в итоге, но тогда почему… Почему вопреки здравому смыслу в сердце поселялось это неприятное, отталкивающее чувство? Манами ранил себя сам, наступив на грабли, а теперь собирался обижаться на эти грабли? Бред.Но как бы он себя ни уговаривал, ничего не менялось даже спустя время. Когда объявили оценки за экзамены, он немного успокоился, узнав, что сдал все более-менее хорошо. Не так хорошо, как в прошлом году, но вполне терпимо и даже удивительно с учетом его состояния. Мияхара смогла набрать больше всех баллов по всем предметам, наконец исполнив свою мечту, а вот Имаизуми в этот раз оказался только вторым по оценкам, на что, как предполагал Манами, повлияло его вступление в квиддичную команду.Таким образом, об учебе можно было забыть до конца лета (если закрыть глаза на то немногочисленное домашнее задание, данное некоторыми профессорами). Второкурсники мысленно могли уже считать себя переведенными на третий год обучения, но, пытаясь заглянуть в будущее в своих предположениях, Манами честно не знал, чего ему ждать от следующего года. Чем он будет заниматься в школе? Найдет ли для себя новое занятие по душе? Сможет ли хоть иногда садиться на метлу, чтобы немного полетать и вспомнить ощущения?В этой тревожной неизвестности прошли оставшиеся учебные дни, а потом и праздничный ужин, на котором директор по обычаю объявил победителя в соревновании факультетов. Рейвенкло все же взял школьный Кубок, а Гриффиндор со Слизерином каким-то образом разделили второе место. Это было, конечно, не лучшим результатом, но слизеринцы воспитанно не выказывали своего недовольства. Победи они в финале квиддича, могли бы и первое место занять по очкам факультета, но реальность была такой, какая есть, и Манами тоже ничего не оставалось, кроме как принять ее.На следующий день всех учеников ждала дорога до станции Хогсмида — первокурсники отправлялись на лодках, остальные ехали в экипажах, и какое-то время Манами все же пришлось сидеть среди своих товарищей, но даже так он выбрал одноклассников, а не Тодо с его друзьями, потому что с соседями по спальне он хотя бы чувствовал себя немного комфортнее.Сразу же после экипажей Манами нашел Мияхару, чтобы, как и договорились, поехать в Лондон в одном купе, и уже в поезде он почувствовал, что этот год действительно закончен. Он был насыщенным, стоило сказать, и даже слишком. Столько всего было пережито, что, прокручивая в голове самые яркие моменты, Манами едва не дрожал. Он помнил, с каким энтузиазмом ехал в школу, помнил, как волновался, когда просил Оноду пойти с ним в квиддич. Его и свои отборочные, потом первые игры. Все начиналось так здорово и многообещающе. Они оба делали удивительные успехи, но потом один из них оказался на шаг впереди — и воздушный замок рухнул, развеялся пеплом по ветру. Почему Манами этого не предвидел? А если бы и предвидел, то что? Отказался бы от решения позвать Оноду с собой? Смог бы побеждать, без знания, что они вместе и что они встретятся на поле?Раздумывать сейчас об этом было, конечно, глупо — прошлого не вернуть, и Манами не очень-то и хотел бы проверить, что было бы, поступи он иначе. Стараясь больше не забивать себе голову, он устроился на одном из сидений купе и проспал большую часть дороги под умиротворяющий стук колес.К вечеру они прибыли в Лондон. Манами взял свой багаж, попрощался с подругой и пошел искать маму среди встречающих. Когда он ее увидел, волна радости затопила без предупреждения, и понимание, что он ужасно скучал, показалось даже удивительным. Рядом с мамой все было словно другим — Манами почувствовал себя защищенным от всего и от своих негативных чувств по поводу квиддича тоже, потому мама была словно из другого мира, но, как выяснилось позже, этого оказалось недостаточно.Она ничего не знала, конечно, — не знала, что напрягающую тему лучше не поднимать, потому что Манами не сообщал ей о результатах своей последней игры, и было бы наивным ждать, что рано или поздно она не спросит о том, как прошел финал.Это произошло уже дома, когда во время ужина Манами рассказал о том, какие оценки получил и чем все-таки закончилась история с непонятным зверем. Он так умело обходил все возможные упоминания о квиддиче, будто учился этому весь год, но в тот момент, когда мама все же поинтересовалась о финальном матче, Манами быстро сник и отодвинул от себя почти опустевшую тарелку.— Свой финальный матч я проиграл, мам, — сказал он, не поднимая взгляда, и мотнул головой, когда почувствовал, что мама собирается спросить что-то еще. — Я совершил ошибку и хочу попробовать забыть о ней. Иначе я просто застряну, понимаешь?И мама ничего больше не сказала. Когда Манами все-таки посмотрел на нее, на ее лице была мягкая поддерживающая улыбка, которая смогла согреть сердце. Стараясь улыбнуться в ответ, Манами поблагодарил за ужин и впервые за этот вечер поднялся к себе в комнату, куда мама сразу после машины отлеветировала его чемодан и метлу.?Молния? теперь стояла в углу спальни, завернутая в плотную бумагу и припертая к стене. Манами не почувствовал ничего, когда посмотрел на нее, а потом случайно уловил взглядом свою старую psp, которая лежала на заправленной кровати, подключенная к розетке, — мама поставила ее заряжаться перед его возвращением.— Самое время, — усмехнулся Манами.По щеке скатилась одинокая горькая слеза.