Глава 13. Ночные посиделки (1/1)

— Эстефания! — предостерегающе воскликнула Паулина, видя этот недобрый взгляд.Женщина вздрогнула и, будто опомнившись, процедила сквозь зубы, резко вставая с места:— Я, наверное, зайду позже...— Стоять бояться! — рявкнула Паулина, вскакивая с постели и беря впавшую в оцепенение золовку за руку. — Рассказывай, что стряслось?— При этой,— презрительно скривилась Эстефания, кивнув на сидевшую на кровати с самым безразличным видом Паолу — я и слова не скажу.Паулина, только сейчас понявшая масштаб проблемы, закатила глаза и едва не застонала, борясь со жгучим желанием запустить в упрямицу подушкой.— Эстефания, Паола— моя сестра, и нравится тебе это или нет, но она моя гостья. И я требую к ней уважения,— как можно более спокойно проговорила она.— Не надо, сестренка...— мягко попросила Паола— Эстефания права.— Видишь, она сама это понимает,— не удержалась от ехидства Стефани.— Так, стоп... — не выдержала Паулина и, чеканным шагом подойдя к секретеру, достала из него три бокала и початую на треть бутылку вина. Поставив все это добро на стол, миротворица задумчиво посмотрела на метающую громы и молнии Эстефанию, так и не решившуюся сдвинуться с места, и со вздохом достала еще одну бутылку и коробку шоколадных конфет:— Давайте-ка выпьем по бокальчику?Вид у хозяйки комнаты был настолько дружелюбный и гостеприимный, что даже ершистая Эстефания не решилась отказаться и только уточнила:— А кроме конфет есть что?— Найдем,— пообещала Паулина, едва сдерживая ликование, и бодро посеменила на кухню, предварительно взяв с обеих женщин обещание не поубивать друг друга, пока ее не будет.— Постараемся,— обнадежила ее Эстефания.Прокравшись на кухню, Паулина, стараясь не шуметь, открыла холодильник и схватила первое, что попалось под руку: кусок сыра и копченую грудинку. Наспех нарезав продукты довольно толстыми кусками и положив их в глубокую тарелку, женщина стремглав кинулась наверх, думая о том, что и так отсутствовала слишком долго.Однако, пулей влетев в комнату, застыла на пороге в полном изумлении глядя на сестру и золовку, мирно попивающих вино за неспешной беседой.— Тебя только за смертью посылать, ей- богу,— неодобрительно воскликнула Паола, мигом соскочив с кровати забирая из рук обескураженной сестры закуску.— В общем, что я нашла в этом блондинистом недоразумении тогда — сама не понимаю! Судя по тому, что Паола при этих словах оглянулась через плечо на забравшуюся с ногами на кровать Эстефанию, последняя фраза предназначалась именно ей. — О чем речь? — заинтригованная Паулина заперла дверь на ключ и плюхнулась в стоявшее рядом с кроватью глубокое кресло, застеленное белым покрывалом.Паола благоразумно промолчала, выразительно кивнув на Эстефанию, дескать, чья история, та пусть и рассказывает со всеми подробностями.Эстефания набрала воздуха в грудь, чтобы начать рассказ, как вдруг Паола выставила ладонь вперед, жестом прося женщину немного подождать, после чего против этикета почти до краев наполнила бокал вином и протянула его Паулине.— Спасибо, — улыбнулась женщина и пригубила рубиновую жидкость, выжидательно глядя на золовку.— В общем, дело касается Вилли,— резко, словно ныряя в омут с головой и желая отрезать все пути к отступлению, выпалила та.Паулина, решившая в этот момент сделать еще один глоток, поперхнулась и зашлась надсадным кашлем.С аппетитом уписывающая грудинку Паола подлетела к сестре и, забрав из ее рук бокал, который Паулина чудом не опрокинула на себя в приступе кашля, похлопала ту по спине.Снедаемая кашлем Паулина, на глазах которой выступили слезы, энергично замотала головой, и попыталась что-то сказать, машинально прижав ладонь к груди, однако изо рта вылетали только отдельные слоги, скрадываемые кашлем. — Ну ничего себе "не беспокойся"! — возмутилась Паола.— Милая, если это называется "в порядке", то я царица Савская! Эстефания, воды!Вышедшая из странного оцепенения, усиленного алкоголем, Стефани залпом опустошила свой бокал и наспех плеснула туда воды из стоящего на прикроватном столике пузатого кувшина, протянув его Паоле, за что тут же словила брезгливый взгляд последней, но предпочла его проигнорировать и безразлично повести плечами, как бы говоря, что других вариантов все равно нет. Сделав пару судорожных глотков, Паулина сипло выдохнула: — Спасибо... — Нашла, за что благодарить— Фыркнула Эстефания и, забрав из рук Паолы свой бокал, порысила в ванную.Наблюдающую за золовкой Паулину охватило жгучее любопытство, смешанное с настороженностью, поскольку она помнила, что скользкое, похотливое, алчное, беспринципное и циничное "блондинистое недоразумение" в свое время попортило немало нервов всем обитателям дома Брачо, включая и ее саму."С чего вдруг Эстефания вспомнила о нем? Неужели решила дать еще один шанс?" От такой перспективы по спине побежал неприятный холодок, и женщина машинально поежилась, кутаясь в лежащий под рукой клетчатый плед.Впрочем, чего-чего, самообладания Паулине было не занимать и потому, решив, что паниковать раньше времени не стоит, женщина села прямо, машинально отзеркалив излюбленную позу сестры, закинувшей ногу на ногу. По алым губам, помаду с которых Паола так и не стерла, поскольку, оставаясь верной своим привычкам, расставалась с боевым раскрасом исключительно поздней ночью, когда весь дом уже спал, скользнула усмешка, перешедшая в заливистый смех. Видя, что Паулина не понимает, что ее так развеселило, кокетка мазнула по ней выразительным взглядом, проследив за которым Паулина невольно прыснула. — Дурной пример заразителен, а, сестренка? — подмигнула Паола.— Что я пропустила? — вклинилась в веселье сестер Эстефания, садясь рядом с Паолой и наполняя свой бокал.— Абсолютно ничего интересного, милая,— продолжая улыбаться, резюмировала Паулина и, сплетя пальцы в замок, подалась чуть вперед, готовая слушать. Настроение резко взлетело вверх и стало настолько чудесным, что женщина почти физически ощущала, как за спиной от вырастают крылья, готовые в любой момент поднять ее на седьмое небо. В конце-концов, теперь, когда сестра и золовка вроде бы поладили, можно было если и не расслабиться до конца, то по крайней мере не опасаться, что своды роскошного особняка Брачо, построенного еще прадедом Карлоса-Даниэля, обрушатся, не выдержав постоянных скандалов двух столь темпераментных особ. А это главное. Конечно оставался еще вспыльчивый и с виду чертовски упрямый хозяин дома, но Паулина прекрасно знала, что при должном подходе, орудуя где лаской и хитростью, а где твердостью и все тем же пресловутым упрямством, из доброго и отходчивого мужа можно вить веревки. К ее чести нужно признать, что в последнее время она почти не пользовалась этими "запрещенными приемами", которыми в свое время овладела в совершенстве, но прекрасно помнила, что вода камень точит. А уж если совсем туго будет, так бабушка Пьедат, судя по тому, что завуалированно заступилась за Паолу, не дав разгневанному внуку придушить ее, тоже настроена не столь категорично, как пытается показать, и следовательно, заручиться ее поддержкой в случае крайней надобности особого труда не составит. Однако чем дольше воодушевленная этими мыслями сеньора Брачо слушала сбивчивый рассказ нервно ломающей пальцы Эстефании, тем больше улетучивалось хорошее настроение и счастливая улыбка поневоле уступала место тревоге и пресловутому холодку меж лопаток.Закончив свой рассказ, Эстефания виновато посмотрела на севшую в какой-то момент прямо, точно балерина, Паулину, и, потупившись, прошелестела:— Я все еще его люблю...Сказано это было так тихо, что в первый момент спущенная с небес на грешную землю сеньора Брачо подумала, что ослышалась, однако взглянув на сестру, округлившую глаза и открывшую рот в немом изумлении, поняла, что со слухом у нее все в порядке."Приехали!" —мысленно простонала Паулина и залпом опрокинула почти полный бокал вина.Дыхание на миг перехватило, поскольку рубиновая жидкость огнем обожгла горло и заструилась по телу приятным хмельным теплом. С трудом сделав вдох, Паулина сочувственно посмотрела на готовую разрыдаться Эстефанию и осторожно сжала ее нервно подрагивающие пальцы в своей ладони, понимая, что не знает, как поступить. До зуда в подушечках пальцев хотелось как следует встряхнуть вновь попавшую под чары бывшего мужа дуреху и отвесить ей пару оплеух, чтоб опомнилась. Но с другой стороны, разве можно винить женщину за то, что она любит и, похоже, как огня боится своей безоглядной любви, единожды уже сыгравшей с нею злую шутку.— Осуждаешь меня? — по-своему истолковала затянувшуюся до неприличия паузу жертва любовных стрел, нервно кусая губы.— Я не Бог, чтобы судить тебя, Эстефания, — мягко отозвалась Паулина, одарив ту грустной улыбкой — Но я прошу тебя вспомнить, до чего довел тебя Вилли в прошлый раз. На лицо Эстефании набежала тень, а в черных как ночь глазах на миг появилась странная смесь из страха, ненависти, отвращения и всеобъемлящей жалости, из чего наблюдавшая за ней Паулина сделала леденящий душу вывод: Эстефания не просто помнит все— каждый миг тех страшных событий, каждый день проведенный в лечебнице с нервным срывом, когда выбитая из реальности сильным стрессом женщина считала себя христовой невестой и думала, что живет в монастыре, намертво впечатался в память.— И...что мне делать?— с трудом шевеля прилипшим к небу языком, спросила Эстефания, едва сдерживая слезы.— Записывай рецепт, — со смешком в голосе сказала Паола и, откусив кусочек сыра, запила его вином.— Нечем, — растерялась женщина, в глазах которой помимо воли блеснула искорка надежды.— Запоминай, — тоном смилостивившейся королевы сказала Паола, и, встав с кровати, принялась размеренно расхаживать по комнате, заложив руки за спину и деламируя в такт шагам:— Нужно взять ведро литра этак на три, а лучше сразу на пять.— А материал?— дотошно уточнила Эстефания, тщетно пытаясь скрыть мелькнувшую в голосе надежду.— Неважно,— отмахнулась Паола, и, воспользовавшись тем, что стоит спиной к своим слушательницам, на миг закусила губу, чтобы не расхохотаться и не выдать себя, после чего продолжила:— Налить в него воды, взять деревянную палку и начать методично помешивать ею воду до тех пор, пока жидкость не загустеет. Паола немного помолчала и, обернувшись к Эстефании, на лице которой было написано недоумение, припечатала:— Как только вода загустеет, Вилли изменится, как и обещал.Эстефания, до этого с замиранием сердца внимавшая лекции, схватила с кровати небольшую думочку с изображением розовых Лилий и беззлобно запустила ее в Паолу:— Да ну тебя!— А если не поможет,— со смехом продолжила шутница, ловко увернувшись от подушки и швырнув ее отправительнице,— нужно вынуть палку из ведра и как следует отходить ею этого голубоглазого лапшевеса.— С этим я могу попросить помочь Родриго или Карлоса,— оживилась решившая подыграть сестре Паулина.— Спасибо, с этим я сама справлюсь,— с наигранной мстительностью проговорила Эстефания, глаза которой уже смеялись и с веселым гиканьем кинула подушку в Паулину.— Правильно, Стефани, так ей и надо, нечего помогать, когда не просят!— шутливо подначила Паола.— Ах так?!— с притворным возмущением воскликнула Паулина и, вскочив с кресла, взяла еще одну подушку— ну, держитесь обе!С этими словами она запустила подушки по очереди в обеих красоток, которые тоже в долгу не остались, и комната наполнилась дружными визгами и заливистым смехом трех взрослых дам, решивших вспомнить детство, который, казалось перекрывал даже грохот громовых раскатов за окном.Степенная и серьезная Эстефания, к удивлению сестер, хохотала громче всех, закидывая подушками золовку и малость обалдевшую Паолу, едва успевающих уворачиваться и выставлять подушечные щиты. И даже когда распаленная игрой женщина с раскрасневшимся, но донельзя счастливым лицом потеряла равновесие и ойкнув свалилась с кровати из-за прилетевшего ей в грудь от расхристанной Паулины "снаряда", она не растерялась и швырнула подушку в ответ. Сколько продолжался бой, никто из женщин точно сказать не мог, но когда все трое весело хохоча без сил повалились на кровать, в воздухе, кружась, летали "снежные хлопья", а возле кровати лежали пушистые сугробы из перьев.— А если серьезно, Эстефания,— отдышавшись, сказала Паулина, заложив руки за голову — я бы на твоем месте поостереглась сигать в омут с головой, но и говорить ему категоричное нет тоже бы не стала, ведь может статься и так, что Вилли правда решил измениться.— И что делать? — устало откликнулась вымотанная Эстефания, с самым пофигистичным видом разглядывая потолок.— Наблюдать за действиями и поступками и пропускать мимо ушей слова и клятвы,— хмыкнула вместо сестры Паола и, когда ослепительно яркая вспышка молнии в очередной раз разрезала черный бархат неба, резко села на кровати, тоном змея-искусителя спросив:— А может, еще по бокальчику, девчонки?Сладкое вино под непринужденную беседу со множеством шуток и взаимных дружеских подколов пилось на удивление легко, и вскоре три богини потеряли счет выпитым бокалам.— Девочки, верите ли вы в Бога так, как верю в него я? — с глубокомысленным видом изрекла Эстефания, осоловело глядя на близняшек и лениво потянулась за бутылкой, желая плеснуть себе еще немного хмельного напитка.— Тебе уже хватит,— мягко пресекла Паулина, положив ладонь поверх руки Эстефании, крепко сжимающей узкое горлышко из зеленого стекла.Эстефания что-то прохныкала в ответ ни то обиженно ни то возмущенно и нехотя убрала руку, сопроводив сие действо протяжным вздохом.— Девчата, идемте спать?— улыбнулась Паола, лениво закуривая сигарету.Эстефания скорчила выразительную гримасу и глухо застонала, всем своим видом выражая протест.— Ноги в руки и спать,— устало сказала Паулина.— иначе завтра будем как три сонные мухи.Эстефания не нашла, что возразить, и потому с тяжким вздохом, в котором явственно слышалось страдание всех народов мира, встала с недовольно скрипнувшей кровати и...согнулась в три погибели, обхватив икры руками, чем ввела обеих сестер в ступор.— Э-Эстефания, а что ты делаешь?— робко спросила обескураженная Паулина.— Ты же сама сказала: "ноги в руки и спать"— пояснила начинающая гимнастка, попытавшаяся сделать пару шагов к двери, и, повернув голову в сторону невестки, жалобно спросила:— А можно я просто пойду, а? Так шагать жутко неудобно!— Иди,— махнула рукой та и весьма умело замаскировала разбирающий ее смех кашлем.Распрямившись с тихим стоном, Эстефания, шатаясь, будто моряк на палубе попавшего в шторм корабля, побрела в спальню. Выйдя из комнаты сестер, женщина старалась идти как можно более бесшумно, однако получалось это у нее крайне плохо: все косяки в доме радостно приветствовали хозяйку, отчего от богато отделанных стен особняка то и дело гулко отлетали отборные нетрезвые ругательства в очередной раз ударившейся женщины.Когда все стихло, сестры легли на кровать и, не сговариваясь, уткнулись в подушки, разразившись гомерическим хохотом. ***С трудом подняв казавшуюся чугунной голову и разлепив глаза, Карлос-Даниэль недоуменно огляделся по сторонам и к своему немалому удивлению понял, что сидит за столом в гостиной. "Какого черта?!"— возмущенно подумал мужчина, потирая затекшую шею, и невольно поморщился от ноющей боли в висках. Впрочем, едва его взгляд, по-прежнему подернутый легкой дымкой, наткнулся на два пустых бокала, сиротливо валявшихся чуть в стороне, как все вопросы разом отпали, поскольку затуманенная алкоголем память тем не менее услужливо подсунула весьма яркую картинку их с Дугласом вечерних посиделок, а логика подсказала сеньору Брачо, что он, в отличие от свояка, сумевшего по всей видимости добраться до своей комнаты самостоятельно, малость перебрал и вырубился прямо в гостиной. А вот почему он вдруг утратил чувство меры, молодой мужчина, к своему стыду, вспомнить так и не смог. Справедливо решив, что ответы на волнующие его вопросы лучше искать на свежую, а главное — трезвую голову, Карлос-Даниэль с трудом поднялся со стула, тяжело опираясь на стол обеими руками, и, тряхнув гудящей головой в тщетной попытке прогнать легкое хмельное головокружение вкупе с внезапно навалившейся сонливостью, на подламывающихся ногах поплелся в свою комнату.Толкнув дверь, Карлос-Даниэль ввалился в спальню и, не потрудившись включить свет, рухнул на кровать, даже не раздеваясь, и крепко обнял лежавшую рядом женщину, сонно промурлыкав:— Любимая...— Ты знаешь, Карлос-Даниэль меня любимой уже лет этак десять никто не называл...— раздался в ответ тихий смешок.Карлос-Даниэль, с которого разом слетел сон, забрав с собой остатки опьянения, резко открыл глаза и вскочил с кровати, точно ужаленный, ошарашенно воскликнув: — Бабушка?!Раздался тихий щелчок, и спальня озарилась приглушенным светом стоявшего возле кровати ночника. — Я тебя тоже очень люблю, милый, но кажется, ты немного ошибся дверью,— склонив голову на бок, сказала старушка, в синих глазах которой плясали бесенята.Карлос-Даниэль глухо застонал, хлопнув себя ладонью по лбу.— Паулина с Паолой спят в вашей комнате,— решила добить внука Пьедат— поэтому туда тоже заглядывать не советую.— Хорошо. Спокойной ночи, бабушка, — сконфуженно проговорил мужчина и поспешил вернуться в гостиную, где клубком свернулся на неудобном узком диване и мгновенно провалился в сон.