Глава 18. Я отрекаюсь от престола (1/1)

Скряб?н?— Спи соб? сама У Валика дела на любовном фронте обстояли не лучше. Он постарался собраться как можно скорее, однако прийти в себя оказалось нелегко. Выходя из квартиры, юноша напоминал разбившуюся вазу, чьи осколки снова склеили в нелепой попытке воссоздать предмет декора. В университете перед второй парой по коридорам стайками сновали голодные студентишки, зевали, роняя сонные взгляды в конспекты и книжки. Вопреки откровенно скверному самочувствию Валик не мог не заметить в этом огромном муравейнике белокурую макушку возлюбленного пятикурсника. Синее пятно, горящее на щеке юноши, резко выделяло его среди остальных студентов. Валик замер, увидев некрасивый синяк на лице возлюбленного, однако чутье подсказало ему не подходить к Косте. ?Неужели это из-за меня???— с опаской подумал парень, притаившись за колонной. Даже предположение о том, что он мог ударить друга, вызывало горечь и ужас. Уже после учебы в общежитии Влада в подробностях рассказала юноше о случившемся. Смертельно белый от поражения, Валик слушал девушку и не мог поверить её словам. Он долго сидел на диване в гостиной, размышляя о том, как загладить вину перед несправедливо раненным Костей, однако чувство стыда затмило его разум, и ничего толкового в голову так и не пришло. Валик кусал локти. Страдая в раздумьях, он пропустил момент, когда в общежитие вернулся Андрей с какой-то коробкой в руках и зашел в мужскую спальню. В тот день Лузану пришла посылка от родителей. Там было много одежды, в которой Андрей в действительности не нуждался, письмо от матери, две тетради и новенькие кроссовки. Тетради в этом наборе были лишними, и юноша нашел объяснение их нахождению в коробке в мамином письме. Мать писала, что на её памяти Андрюша всегда любил каллиграфию, и именно в этих старых тетрадках Лузан упражнялся в каллиграфии в двенадцатом классе. Юноша тяжело вздохнул, отложив письмо, и устало потёр переносицу. Он не нуждался в новых вещах, половина из которых были тёплыми. Кроссовки были малы?— родители не удосужились даже уточнить его размер. А каллиграфию он никогда не любил?— он терпеть её не мог. С тоской на душе Андрей сел за стол и раскрыл первую тетрадь. Юноша всем сердцем презирал безразличие матери, скрываемое под маской заботы. Заглядывая в первую тетрадь, он предощущал собственное отвращение. С первой страницы на стол слетело несколько маленьких фотокарточек. Андрей отложил ненавистную тетрадь и принялся рассматривать фотографии. ?Я вовсе забыл, что оставил их тут?,?— подумал юноша. С фото на него смотрели двое улыбающихся парней, укутанных в колючие шарфы и большие шапки, из-за которых лица было видно довольно плохо, однако оба они излучали искреннее счастье. Андрей невольно улыбнулся. Яркое воспоминание поразило его мозг и разлило теплоту в душу. Звонкий смех, скрип снега, санки и каток?— воспоминания картиной за картиной возникали в голове юноши, возвращая во время первой наивной влюблённости. Здесь была фотография, где они втроём с Валиком, и она особенно грела душу. На третьей фотокарточке они с Колей дурачились у ёлки, на четвёртой?— сидели на диване деда Вани, а на пятой был запечатлён их поцелуй. Последней фотографией Андрей всегда дорожил больше всего. Его руки чуть не дрожали, когда он спустя два года держал её в руках, сердце болезненно сжималось, как будто вот-вот собиралось разорваться, к глазам подступали слёзы. Юноша вспомнил всю бурю эмоций и впечатлений, подаренных ему Колей, вспомнил, что никогда дотоле в своей жизни он ничего подобного не испытывал, и вмиг его охватила ужасная тоска. Андрей не заметил, как в комнату через открытую дверь вошел Валик. Он подошел к младшему, сидящему спиной к выходу. Лузан резко накрыл руками фотографии, но эта мера была излишней. Валик молча рассматривал его раскрасневшееся лицо, чуть не плачущие глаза и дрожащие губы, и Андрей хотел начать оправдываться, но Михиенко его перебил:—?Скучаешь по нему?Валик произнёс свой вопрос тихо и без придирки, почти сочувственно, и Лузан тотчас стушевался, убирая ладони и беря в руки одну из фотографий. Он понял, что лгать бесполезно. Недолго рассматривая те же счастливые лица, юноша ёмко ответил:—?Очень.—?Так почему не скажешь ему об этом? —?таким же спокойным тоном осведомился Валик. Андрей тяжело вздохнул, и Михиенко отчетливо услышал дрожь в его вздохе.—?Потому что мы не можем быть вместе. У нас слишком разные судьбы.Каждое слово давалось Лузану невыносимо тяжело. Он по-прежнему смотрел не на собеседника, а на милую фотографию в руках.—?Ясно. Хочешь вернуться в Корею? —?продолжал расспрашивать Валик. Андрей был очень рад, что у него наконец-то появилась возможность поделиться с кем-то наболевшим. Валику он доверял как старшему брату. Однако насчет ответа юноша сомневался.—?Я всё равно рано или поздно вернусь туда,?— без прежней уверенности произнёс Андрей и, взяв себя в руки, положил фотографию на стол тыльной стороной вверх. Он наконец-то оглянулся на друга:?— Эти отношения бессмысленны.Валик действительно переживал за Андрея и готов был поддержать его, если бы Коля снова повёл себя так безобразно, как полтора месяца назад, но личные наблюдения подсказывали ему, что Лузан был неправ.—?Они буду казаться тебе такими только до тех пор, пока тебе не захочется изменить положение вещей. Всё в твоих руках,?— Валик положил руку на его плечо, надеясь, что парень ему внемлет. Андрей посмотрел на товарища, который вернулся на свою кровать, окинул взглядом вещи в коробке, после?— фотографии на столе, быстро спрятал их в тетрадь, тетрадь положил в стол. Он отправил коробку под кровать и стремительно вышел из комнаты. Валик был напуган его импульсивностью, однако не стал мешать юноше: он был уверен в его благоразумии и надеялся, что Андрей решился на правильный поступок. Лузан наспех надел лёгкую ветровку и вышел из квартиры. Скоро он покинул общежитие. На улице не было ветрено, однако весна в этом году была, очевидно, поздней и теплом пока не радовала. Андрей стремительно шел по местами побитому тротуару, громко стуча подошвами ботинок о тропу, огибая лужи, оставшиеся после недавнего дождя. Хлёсткий звук шагов нарушал спокойствие вечерней улицы, разрезая влажный воздух. Андрей стремился в неизвестность, его глаза и разум затмевала непередаваемая тоска. Его шаг был таким настойчивым, будто дорога, какой бы длинной она не была, рано или поздно приведёт его в место, где удастся спрятаться ото всех. Внезапно открывшаяся старая рана причиняла невыносимую боль. Никогда ещё Лузану не хотелось забыться, исчезнуть из мира хоть на часок так, как сейчас. Его глубоко задело безразличие родителей; тщательно скрываемое и подавляемое отвращение к ним и его потаённая влюблённость оголились. Всё это вкупе привело Андрея в захудалый бар через десяток кварталов от университета. Громкие басы перекрывали навязчивые воспоминания. Место среди танцующей в полумраке толпы в столь поздний час было крайне непривычным для Лузана, однако он быстро протиснулся к барной стойке. Темноволосый бармен окинул его нечитаемым взглядом, хотя сразу разгадал юношу. Андрей отчаянно рассматривал цветистые бутылочки позади него, будто был завсегдатаем в подобных заведениях. Вдруг на стойку навалилась молодая девушка с взвизгом: для неё вечер был в самом разгаре. Она сделала заказ и шумно упала на место рядом с Андреем.—?Андрей? Это ты? —?Лузан встрепенулся, впервые за долгое время услышав корейскую речь. Он пораженно уставился на девушку, сидящую рядом.—?Хваёнг? Почему ты здесь? —?весёлой незнакомкой оказалась троюродная сестра Андрея.—?Я в Украине больше трёх лет, если ты не знал,?— мило хохотнула она, заправляя прядь за ухо. К ней подошел бармен с напитком.—?Андрей, будешь что-то? Даже не думай об отказе, я хочу угостить тебя за свой счет. У студентов наверняка маленькая стипендия.Андрей сдержанно улыбнулся. Радость неожиданной встречи немного притупила боль душевной травмы. Забрав напитки, сестра повела его сквозь толпу к большому дивану, на котором расположилась компания её друзей. Лузан улыбнулся: ?То, что нужно?. Хваёнг была пятью годами старше Андрея. Она рассказала ему, что уже несколько лет работает в Киевской IT-компании с неплохим окладом. Однако воспоминания об их редких встречах в детстве были яркими, и Лузан был уверен в том, что её родители такие же строгие и требовательные, как его мать и отец.—?Как они позволили тебе остаться здесь? —?удивлялся юноша. Хваёнг была порядком пьяна и рассказывала всё, не кривя душой и смеясь:—?Конечно, они препятствовали моему переезду, даже до ссор доходило. Но что они могут сделать? Это моя жизнь, и я в праве распоряжаться ею так, как захочу. Я просто купила билет на самолёт и улетела! Это было три года назад. И посмотри, где я сейчас. У меня хорошая работа, квартира и весёлые друзья. Я счастлива! Когда я уезжала, мне было невероятно страшно, но я ни разу не пожалела об этом.Андрей болтал стакан с каким-то алкоголем, разбавленным апельсиновым сиропом, на его лице застыла эмоция серьёзного умственного усилия. Он не считал напитки, чтобы наутро не корить себя, но казалось, что юноша выпил ещё не слишком много и был в состоянии мыслить здраво. Слова Хваёнг заставили его задуматься.—?Разве всё так просто? —?спросил он вслух, но девушка не услышала его слов из-за громкой музыки. Осуществить мечту вопреки желанию родителей, несомненно, было трудно. Но теперь стало понятно, что это возможно. Андрей снова посмотрел на сестру. Она заливисто хохотала над шуткой подруги, бухаясь спиной о спинку фиолетового дивана, и улыбалась, как ребёнок. В её улыбке, действительно, играл и алкоголь, но Хваёнг была точно такой же, когда подошла к нему впервые. Она определённо была счастливой. Девушка пришла сюда за весельем. Тем временем Андрей был глубоко ранен, почти подвержен истерике, несчастлив. Он же забрёл в это место в поисках средства подавления личного горя. Элементарная истина свалилась на его голову, она поразила Лузана. Андрей запивал горечь, запивал тревогу и волнение, пробуждённое нежданными идеями и мыслями. Он так долго был угнетён своим полурабским состоянием, скован сомнениями и жестокой бесчеловечной дисциплиной, что оказался не в состоянии поверить в такое простое решение всех проблем. Андрею было невдомёк, как он сам не пришел к этой понятной, но важной и необходимой мысли: что они могут сделать? Юноша ужасно разочаровался в своей прежней жизни с учетом всех положительных сторон, чье существование нельзя отрицать из-за маленького количества, и обида на собственную глупость душила его, заставляя опустошать стакан снова и снова. Хваёнг совершенно погрузилась в пьяное веселье вместе с друзьями и не обращала внимания на брата, который красными опухшими глазами, налитыми болью и слезами, напоминал забытого богом пьяницу из такой же забытой богом деревни. Громкие басы жутко давили на изнемогшее тело, прижимая его к хлипкому столику. Жгучее тепло в пищеводе, какой-то ягодный вкус на языке, чудовищная боль в голове и холод стекла под щекой были последним воспоминанием Андрея за вечер.