15 октября 2009 года. День двадцать третий. ?Сказка, которую не написали?. Часть 2. (1/1)

Писалось под песню Rammstein - Mein Herz brennt. Рекомендую включать песню, чтобы была нужная атмосфера.* * * ?А теперь, милые детишки, прошу внимания.Я — голос из подушки.Я вам кое-что принёс,Я вырвал это из своей груди.С этим сердцем я властенСмыкать ваши глазки.Я буду петь вам до самого рассвета.И ярким светом на небосводеГорит моё сердце!..?** * *?Я никогда в жизни не боялся никаких привидений — я был убеждён, что их просто-напросто нет; все эти сказки, которыми так усердно пичкал брат, отложились в памяти, как глупые и совсем не холодящие кровь рассказы про ужасного и опасного Бугимэна, про ведьм и вампиров — согласитесь, эти выдумки стары, как сам мир. И совершенно не интересны. Возможно, они были популярны и страшны в том поколении, в котором жили мои родители, ибо именно они пудрили брату и сестре мозги этим бредом. Я, будучи ещё маленьким мальчиком, всё, что мог ответить на очередное предложение брата о страшилке, — это фыркнуть, накрыться одеялом с головой и отвернуться к стене. Вообще, я не любил страшные истории потому, что ещё в детстве, когда Темари рассказывали их на ночь, она очень сильно боялась, вследствие чего у неё развилась паранойя и навязчивый страх. Она до того боялась оставаться в комнате одна, что даже будучи десятилетним ребёнком просилась ночевать в комнате наших родителей. Когда стали отправлять к психиатру, я был слишком мал, чтобы помнить то время, но вот мой брат Канкуро отлично помнит, как сильно ругались родители. Мама, разумеется, во всём винила отца, который всеми силами старался помочь сестре справиться со страхом: он насильно запихивал её в чулан, находящийся под лестницей, и не выпускал её до того момента, как она не перестанет кричать и ломиться в двери. Он просил считать её до десяти: один... два... три... четыре... Он крепко-накрепко держал двери, пресекал все попытки Темари выбраться; брат слышал её вопли, слышал, как она кричала, а затем, захлёбываясь в слезах, она сползала по стенке чулана на пол и тихо, прижав по-детски хрупкие коленки к груди, дрожащим голосом считала. Брат рассказывал, что отец, всё это время стоявший по ту сторону чулана, нашёптывал ободряюще: ?Давай-давай, вот умница. Помнишь, как папа тебя учил?? (Всё — слово в слово — рассказал мне брат).Темари тогда было не больше десяти лет; она была маленькой девочкой, которую до смерти напугал собственный отец; но, не подумайте плохого: он же не со зла. Он был убеждён, что никакого вреда эти безобидные страшилки не принесут — ни его сыну, ни дочери. Потому что когда-то в детстве его отец сам рассказывал ему о Бугимене — и ничего. Но мама была другого мнения; она так сильно кричала на папу, что пугала тогда и маленького меня. Я не верил в призраков хотя бы потому, что до меня, к счастью (или к сожалению), не дошли рассказы отца. Я не был подвержен натиску постоянных страшилок, наверное, мне было даже проще в этом плане. В смысле, в моральном, так как после постоянных историй о Бугимене моя сестра загремела в психушку. Ей тогда было от силы лет одиннадцать, но она уверяет, что помнит каждый день по минутам. Впрочем, она провела там недолго — всего лишь три месяца, но для неё (я просто уверен) они были подобны трём годам. В общем, привидения казались мне чем-то до того абсурдным, что, когда мы заселились в ?Амитивилль?, я даже не обратил внимания на немного нервное выражение лица сестры. Нельзя было не догадаться, что она напугана. Она сама не знала чем, но та аура страха преследовала её везде. Так как мой личный психолог, к которому я ходил после смерти моих любимых родителей, посоветовал мне вести свой дневник, я запишу сюда всё, что происходило со мной в этом доме. Если честно, я даже не думал, что дневник понадобится, так как каждый день записывать одно и тоже я не хотел; уверенность в том, что ничего интересного и тем более захватывающего здесь не случится, так плотно засела в моём сознании, что когда начали происходить по-настоящему пугающие вещи (разумеется, сначала по мнению моей сестры) я не обратил на это должного внимания. Первое, что действительно напугало сестру, — чулан, который стоял в её комнате. Она жила в комнате, которая располагалась на втором этаже и была самой последней по счёту, неподалёку от лестницы на третий этаж. Она с самого первого дня начала жаловаться на эту несчастную каморку, всеми силами уверяла, что жить в такой комнате не намерена и что сейчас же она переселяется в комнату для гостей. Мы с братом, конечно же, восприняли эту её новость более чем скептически, но сильно возражать мы не стали — всё-таки её детская психическая травма была связана именно с чуланами, и пусть Темари, будучи женщиной сильной как духом, так и физически, старалась всеми силами прятать свою жуткую фобию, мы с Канкуро видели, как с каждым днём проживания в ?Амитивилле? ей удаётся это труднее и труднее.В первое утро, которое мы встретили в ?Амитивилле?, она напугала нас и очень неплохо. Всё дело было в том, что брат рано утром, не потрудившись включить свет (была осень, поэтому в четыре утра было ещё темно), пошёл на кухню выпить воды. Я проснулся из-за громкого вскрика Канкуро, и сразу же спрыгнул с кровати, быстро выскочил на кухню, но не увидел ничего, кроме брата, прижавшегося к стене, и Темари, которая безвольно валялась на полу. В то раннее утро я решил, что это всего лишь недоразумение. Возможно, сестра ходила во сне (пусть никогда и не страдала лунатизмом), а Канкуро просто увидел её ночные прогулки. Но брат уверял, что никакой это не лунатизм. Когда мы отнесли Темари в её комнату, он сказал, что был просто уверен — её кто-то держал на руках. (С этого момента пишу с его слов): ?Я вошёл на кухню, чтобы выпить воды; было уже раннее утро, и так как я знал, что вставать мне уже примерно через полчаса, я решил не заморачиваться и поставить вариться кофе сейчас. Я спустился вниз по лестнице и стал нащупывать рукой включатель. Я не сразу заметил фигуру около двери. Я подумал, что это просто-напросто куртка, висевшая немного странно. Но я всё-таки решил приглядеться. Я не стал включать свет, так как глаза мои уже привыкли к темноте и отчётливо могли видеть очертания предметов. Но этот предмет показался мне немного странным. Я решил включить фонарик, который в нужное время оказался у меня в кармане — думаю, ну, посвечу, пойму, что это всего-навсего груда одежды и успокоюсь. Но когда я нажал на кнопочку, я отчётливо увидел Темари. Она висела в воздухе, словно невеста на руках у жениха. Я даже среагировать не успел. Всё, что я увидел рядом с ней, — размазанное облако то ли дыма, то ли непонятно чего ещё. Я не мог двинуться с места — боялся, но оно, как только моя рука коснулась выключателя и включила свет, бросило сестру на пол и растворилось в воздухе?. Я в тот момент брату, конечно же, не поверил. Всё это звучало бредом полнейшим; я всё списал на то, что ему могло показаться — чего только не привидится в темноте. Но он чётко настаивал на своём. Спустя день мы закрыли эту тему. Самое интересное было то, что я не видел ничего — ни белого облака дыма, ни то закрывающихся, то открывающихся дверей чуланов и комнат. Всё это видела сестра. Когда прошла неделя после заселения, она стала оборачиваться на каждый шорох. Честно сказать, она поменялась. Она очень часто проводила своё время в библиотеке — её оттуда было почти не вытащить. Что она там делала около старого зеркала — никто не знает. Я не осмеливался туда ходить — не потому что боялся, а потому что не хотел видеть, что там видит сестра. Я был атеистом и скептиком. Я боролся со страхом до последнего. Я не боялся той хрени, что была в доме — я боялся сестры. Её странных взглядов, её голоса, который стал более холоднее, её фраз, которые стали резче. И хотя бы того, что она больше не боялась чуланов.?Наруто ещё раз покрутил в руках тетрадь, ещё раз перевернул её вверх тормашками, ещё раз присмотрелся к засохшему красненькому пятнышку, находящемуся на корке дневника. Он вчитывался в строки ещё раз, пытался понять, где располагалась комната Темари. Узумаки встал со своей кровати и вышел в коридор. Его комната была самой последней, неподалёку от той двери, которая выводила на третий этаж. Она была плотно закрыта, а ключ от неё надежно спрятан Кушиной. Наруто круто развернулся и посмотрел на свою комнату из дверного проёма. Она была почти такой, какую описывал Гаара в своих рассказах. Наверное, это даже могла быть комната Темари. Что случилось с той девушкой, Наруто даже предположить боялся. Он вылавливал из общей массы описаний те, что случались и с ним — те же двигающиеся предметы, сами по себе открывающиеся двери. Это наводило такой ужас, что становилось совсем не по себе; без Саске было так тоскливо и одиноко, а теперь ещё и страшно. Вдруг это нечто всё ещё живёт в доме? А вдруг это тот самый ?ОН?, про которого Саске упомянул в своём рассказе? Узумаки чувствовал, как и сам он начинает шарахаться от каждого звука, доносящегося до него. * * * Узумаки лежал на кровати и продолжал гипнотизировать взглядом дверь чулана. Было уже темно, на улице — глубокая ночь; глаза парня понемногу привыкли ко мраку, царящему в доме; Наруто не смел шевелиться, так как боялся, что иллюзия присутствия кого-то в комнате пропадёт. Послышались тихие шаги — прямо рядом с кроватью, и Наруто неосознанно резко повернул голову на звук. Никого. Снова послышались шаги, но уже в другой части комнаты. Они были резвые, быстрые, лёгкие. Словно шаги маленького ребёнка. Они эхом отдавались в ушах парня, заседали там на некоторое время; он попытался выхватить из густой темноты силуэт, но ничего не вышло. Дверь чулана заскрипела, но оттуда никто не показался. Наруто привстал и потянулся к тумбочке. Он вдруг понял, что совершенно ничего не видит. Кругом была темнота и мёртвая тишина. Такая страшная, что давила на слух. Парень пытался нащупать светильник, но ничего не выходило. Он вглядывался в тьму; вдруг ледяным холодком по спине прошёл страх. Сердце заухало уже где-то в горле. Узумаки почувствовал множество взглядов на своём теле, на своём лице. Он привстал в сидячее положение и, придвинувшись к самому изголовью кровати, уже распахнутыми глазами вглядывался во тьму. Страх пробирался под его ночную рубашку. Все звуки вдруг замерли. Тьма поглощала, заставляла сердце выпрыгивать из груди от страха, а кровь в жилах холодеть. — ?Саске...? Одно-единственное слово билось в его голове. И это не было слово ?Господи!?. Это было имя человека, на которого он надеялся. Наруто, вдруг овладев странной смелостью, потянулся снова к тумбочке. Он кое-как нащупал фонарик, лежащий в первом отделении. Достав его, он направил фонарик на комнату и дрожащим пальцем нажал кнопочку.Жёлтый луч озарил тусклым светом всю комнату.От страха Наруто лишился дара речи. В комнате, сгруппировавшись огромной кучкой, стояли дети. Они были бледные, под их глазами виднелись впадины синеватого цвета, словно у покойников. Они были маленькими — все на вид годиков пять. Они исподлобья смотрели на Наруто. Девочки, мальчики... Их глаза были закатившимися, а зрачки словно заволокло белой плёнкой; они стояли везде, заполоняли всю комнату, были так близко к кровати, что протяни руку хоть немного и наткнёшься на их тела. Они все были одеты в ночнушки, а в руках у некоторых по игрушке - медведь с оторванным ухом, то зайчик с кое-как пришитым глазом. Рука затряслась. Он смотрел на детей большими напуганными глазами, они на него — мёртвыми и дикими. Сколько времени прошло, прежде чем они стали подходить ближе к кровати, - неясно. Наруто помнил лишь их ледяные руки, которые стали хватать его, чтобы стащить с кровати. Кричать не получалось. Наруто глянул в ту сторону, где должна была быть дверь, но там была лишь плотная стена. Окно было, но за ним не виднелись ни ветви близ стоящих деревьев, ни небо. Там была абсолютная тьма и луна - алая, она красным пятном выделялась во мраке. Наруто зажмурился. ?Саске!!?Вдруг двери чулана резко распахнулись, да так, что побелка с потолка посыпалась. Дети испуганно отскочили от кровати. Наруто всё ещё сидел, съёжившись, и смотрел вокруг глазами, полными ужаса. Вдруг дети стали кричать. Будто от боли. Они начали падать на пол, и во тьму, в чулан, их что-то тянуло. Они хватались за доски пола, за ножки кровати — только лишь бы удержаться. Но неведомый магнит тянул их с такой силой, что ничего не помогало. Комната наполнилась криками. Наруто заткнул уши. В голове раздавались эхом вопли детей. Это продолжалось неизвестное количество времени; фонарик давно упал на пол и сломался. Наруто вдруг открыл глаза и, когда последнего ребёнка утащило в чулан, дверь его резко захлопнулась - снова на пол посыпалась побелка, а настольная маленькая лампа, стоявшая на тумбочке, упала на пол. Всё, что Наруто успел увидеть перед тем, как двери захлопнулись, - это алые глаза со странным узором на радужке. И... тишина. Когда Узумаки снова открыл глаза, на улице уже светлело. Он вскочил и глянул на дверь. Та была на своём месте. Наруто хотел подумать, что всё ему приснилось. Но когда спустил ноги на ледяной пол, то увидел валяющейся фонарик и длинные царапины на досках пола, побелку, опавшую с потолка.— Ложись спать, — послышался голос за спиной, и Наруто, резко обернувшись, увидел Саске. Тот стоял около окна и смотрел куда-то в небо, которое приобретало уже более светлый оттенок. На его щеке виднелась алая полоска засохшей крови, которая брала своё начало в правом глазу. — Ты спас меня? — тихо спросил Узумаки, но Саске не ответил. — Спи, Наруто, — он подошёл к нему и, проведя рукой по макушке, надавил на плечи, чтобы парень лёг назад на кровать. — Спи... * * * ?Они приходят к вам по ночам: Демоны, Духи, злые феи.Они выползают из подваловИ заглядывают к вам под одеяло. А теперь, милые детишки, прошу внимания.Я — голос из подушки.Я вам кое-что принёсИ ярким светом на небосводеГорит моё сердце!? * - Слова из песни Rammstein - Mein Herz brennt* * * От автора: Глава получилась чуть скомканная, но хоть что-то я выдавила из себя хД Следующую главу планирую ближе к следующим выходным. Надеюсь увидеть отзывы. ^^