14 октября 2009 года. День двадцать второй.?Сказка, которую не написали?. Часть 1. (1/1)

?Я не могу заснуть, потому что глубоко в душе сгораю,Словно бензин, разжигающий неистовое пламя.Больше никакого страха, ведь я приближаюсь к своей цели...Это так нереально, но мне всё равно это нравится?.* Наруто рассеяно провёл рукой по короткой чёрной шёрстке маленькой собачки, которая, только что вернувшись с кухни, забралась к нему на кровать и сейчас ластилась, при этом смешно повиливая хвостом. Пару дней назад Кушина упрямо настаивала на том, что им в дом нужно купить какую-нибудь живность: собаку или кошку. Мадара долгое время пытался отговорить жену, уверяя, что это ни к чему, но та была совершенно непреклонна. В итоге выбор семьи остановился на маленькой породистой собачке, которую глава семейства привёз из Конохи. Сам Учиха сказал, что взял животное у своего коллеги, который совсем недавно обзавёлся несколькими щенятами. В доме Молли признала только женская половина; Нинэль носилась с ней повсюду, благо, та была маленькой. Но Молли совершенно не отвечала взаимностью ни Кушине, ни младшей девочке: собака с радостью приходила в комнату Наруто и подолгу сидела там, задумчиво глядя вокруг. За пару дней Узумаки привык к постоянному клубку шерсти, тихо свернувшегося в его ногах. С того дня, как Наруто вернулся из больницы, прошло пару суток. Саске по-прежнему не появлялся, и Наруто казалось, что каждая минута его жизни погибает совершенно напрасно без Учихи. Узумаки не скрывал, что считал секунды и постоянно поглядывал на часы, чтобы посмотреть, сколько ещё осталось до ночи, и тогда, возможно, Саске придёт к нему. Но всё молчало; третью ночь Наруто засыпал один, и того тепла, пусть и холодного, к которому он привык, не было рядом; кровать не прогибалась где-то в конце, и ледяные руки не лежали ни на бедре, ни на талии. Было непривычно. ?И на самом деле меня нет. Меня вообще нигде нет. Я лишь плод твоего воображения?. Наруто понимал, что всё это лишь глупые слова, которые не стоит воспринимать всерьёз, но они то и дело прокручивались в голове, и это было так больно — чувствовать, что даже возразить не можешь. Наруто понимал, что сказать против ничего не может, но он возражал — он говорил, что всё это ложь, на самом деле Саске существует, просто тогда, в 1912 или каком там году, случилась какая-то неразбериха, а сейчас всё это выплыло наружу. Узумаки, безусловно, хотел разобраться: что за чёрт? И что за чертовщина творится с этим домом. Но у него не было ничего, кроме папок с делами столетней давности и информации, которую поведал ему мёртвый по документам человек. Мало того, что Наруто не мог сам доказать существование Саске, так он и не мог показать его родным. Возможно, если бы они видели его, они бы помогли. Но всегда, когда была возможность представить родителям своего возлюбленного, Учиха пропадал: уходил, исчезал, испарялся. И Наруто тихо молил Бога, чтобы он послал ему какой-то знак. Какую-то информацию, которая поможет разобраться со всей этой чертовщиной. Кожа всё ещё горела в тех местах, где побывали его губы; Наруто каждый раз дотрагивался до своих губ, до плеч, до ключиц. Они хранили холод Саске и его тепло. Холодное тепло — звучит глупо. Но так и было на самом деле; и вся любовь Узумаки — одна сплошная глупость, он в этом уверен. И, наверное, даже точно, в этом уверен и Учиха. Просто признавать это вслух не хотел ни один из них. Впрочем, в прошлый раз Саске сам заявил ему: ?Ты не можешь меня любить, в то время как я не смогу и не буду любить тебя?. Не буду, не смогу. Ключевым словом было даже не ?не могу?, а ?не буду?. Это больнее резало по слуху, заставляло жмуриться и повторять, как молитву, что всё это ложь: это просто враньё самому себе, потому что даже Узумаки понимал: Саске бы не пришёл, не чувствуй он к нему хоть что-нибудь. Хоть малую частицу того, что сам Наруто чувствует к Учихе. * * * ?Когда я умру, серебряная нить с гладкими жемчужинами порвётся и они покатятся через всю землю и погрузятся на дно моря к своим мамам-ракушкам. Кто будет нырять за моими жемчужинами, когда меня не станет? Кто догадается, что когда-то целый мир был у меня на шее??* Наруто закрыл книгу и поставил её обратно, на то место, где она стояла ранее. Парень уже второй час бесцельно скитался по библиотеке, то и дело подходя к зеркалу, которое после того случая закрыли большой чёрной занавеской, что скрывала всё стекло и не давала заглянуть в отражение. Было так скучно и тоскливо, что Наруто показалось, будто часы и вовсе остановились; время шло просто ужасно долго, будто издевалось. Уйти за горизонт солнце ещё даже не планировало, стрелка часов показывала без четверти два дня. Дневной свет пробивался через клетчатые занавески, висевшие на одном-единственном окне, находившемся в библиотеке. Вдруг Наруто услышал, как позади что-то с глухим стуком упало. Это произошло как раз тогда, когда он собирался отойти от двери. Он обернулся и увидел, как прямо под зеркалом лежит папка. Узумаки подошёл ближе и, нагнувшись, поднял с пола документы, которые чуть было не вывалились на пыльный, ледяной пол. Они были не такими старыми, как те, что парень нашёл на чердаке, но тоже были не новыми. На папке было написано: ?Дело семьи Сабаку?. Наруто подумал, что такой фамилии среди тех папок, что повествовали о печальной судьбе детей приюта ?Амитивилль?, - не встречалось. Предположительно, эти бумаги попали в эту библиотеку много позже. Даже буквы в документах были напечатаны. Наруто раскрыл папку и достал оттуда листы, небольшую коробочку и тетрадь. Она была старая, листы обветшали и пожелтели, почерк чёрным выделялся на общем грязно-жёлтом фоне. Наруто взял её в руки и, открыв первые страницы, прочитал фразу, написанную мелким, неразборчивым почерком: ?Сабаку но Гаара. 1963 год?. Дальше шли долгие, заполненные буквами, листы. Вся тетрадь была исписана, и Наруто заметил, что на самой корочке её виднелись маленькие, чуть заметные грязно-алые пятна. ?Сегодня двадцать четвёртого сентября 1963 года я и моя семья, брат и сестра, переехали в новый дом. Мне он сразу не понравился: находился где-то в лесу, далеко от больших городов, единственное цивилизованное население — маленькая деревушка бог весть в каком состоянии, к тому же находилась она далеко за десять километров на запад. Дом носил немного устрашающее название ?Амитивилль?, был назван в честь городка, который стоял неподалёку от Конохи. Было здесь неуютно - это я понял сразу, ещё до того, как переступил порог этого дома. Холодно, слишком просторно, и для моей маленькой семьи — сестры Темари и брата Канкуро — было слишком много места. До этого мы ютились в маленькой квартирке на окраине Суны, нашего родного города. И вот выпала такая возможность: купить большой дом. Денег хватило, так как до этого мы копили, а от наших родителей нам досталась небольшая сумма. Никаких проблем не было, а бывшая хозяйка дома, Шизуне, приняла нас в свой двор с милой улыбкой. Самое интересное было то, что дом стоил сущие копейки. Мы просто поражались, как за пару недель, с того момента как его выставили на продажу, никто его не купил. Сестра и брат не обращали ни малейшего внимания на все странности дома, словно старались утешить себя, будто им просто повезло. Но я всё-таки решился оставить мои комментарии по этому поводу до лучших (или, как чует моё сердце, скорее уж худших) времён. Чтобы доучиться, и мне и брату приходилось ездить в Коноху. Сестра, так как была старшая, уже стала работать. Со стороны дом казался просто подарком судьбы. Там было несколько спален, зал, кухня. Жить было просто прекрасно. Большая просторная жилплощадь — у нас такой никогда не было. Даже тогда, когда мама и папа были живы. Я потихоньку радовался, что наконец мечты моей сестры, которая всегда хотела выбраться из тех трущоб, где мы жили, сбылись. Хоть я и совсем не горел желанием жить здесь, я понимал, что для Темари это очень важно. Правда, она такого не замечала, но в душе я всегда радовался за неё. Ей было уже двадцать пять, но у неё не было ни мужчины, ни ребёнка. Темари и Канкуро — единственные, кто не отвернулся от меня; они были со мной всегда. И я знал, на кого по-настоящему могу положиться. Первый день в ?Амитивилле? был спокоен и тих; мы приехали, затащили свои большие чемоданы в дом и кое-как расположились. Сестра готовила ужин, а Канкуро с противным смехом ей мешал, подгонял и подшучивал. На первом этаже располагались зал и кухня, на втором — три спальни и несколько комнат для гостей, совсем маленьких. А вот третий этаж на протяжении всего проживания в ?Амитивилле? оставался для меня загадкой?. Наруто отложил тетрадку и ещё раз взглянул на её обложку. Написанное было похоже на дневник. Повествование шло от лица некого Гаары, который сорок шесть лет назад жил в ?Амитивилле?. И как Узумаки понял, жил он именно в этом ?Амитивилле?, так как тот был единственным в своём роде дом с таким названием. Наруто, сунув тетрадь себе под мышку, взял кассету и быстро вышел из библиотеки. На экране телевизора замигали помехи; Наруто нетерпеливо смотрел на картинки, которые появились сразу после них. - Темари, встань поближе к Гааре! - послышался голос откуда-то из-за кадра. - Вот, это наш новый дом! - обратился некто к камере, и вскоре в кадр попал ещё один парень. Он улыбался и помахал руками в объектив. - Такой огромный! - Канкуро, хватит дурью маяться, идём! - блондинка укоризненно посмотрела на парня, но тот, отвернувшись к камере, только передразнил девушку, а когда та ещё громче позвала режиссёра ролика, тот посмеялся и пошёл в дом. Снова начались помехи. - Наруто, ты чего там делаешь? - послышался стук каблуков о паркетный пол; в дверь зашла мама, но Наруто, нервно дернувшись, успел выключить телевизор и спрятать папку с ценными находками. Он улыбнулся - что делал нечасто, поэтому решил, что это ее задобрит - Кушине и покачал головой. Та улыбнулась в ответ и, позвав к столу, вышла из комнаты. Наруто ещё вертел в руках бумаги и кассету, но потом, надёжно спрятав их в своей комнате, отправился на кухню. * * * *(1) - Within Temptation - Faster* (2) - Строки из книги Юстейна Гордера "Зеркало загадок".