Глава 8. Тайна водяной лилии (1/1)

Гости покинули Бейкер-стрит уже затемно. Порядком уставшая от небывалого наплыва народа миссис Хадсон ушла отдыхать, в то время как Ватсон сам собирал со стола чашки и прочие столовые приборы. Холмс молча наблюдал за ним, держа во рту не зажжённую трубку.Когда доктор закончил с посудой и собирался идти к себе, его догнал голос сыщика:- Почему вы не сказали мне о Мэри и вашем ребенке?Ватсон остановился. К горлу привычно подкатил тяжёлый комок, мешающий дышать и говорить. Он был готов к чему угодно сегодня, но не к разговорам о нём самом.Он не стал гадать, как Холмс узнал. Он мог вычислить это дедукцией, а может, ему просто рассказала миссис Хадсон - какая разница? Он даже почувствовал облегчение от того, что не придётся сообщать об этом самостоятельно.- Я не думал, что вам есть до этого дело.Вышло не очень-то любезно, но на большее он сейчас был не способен. Из приличия, он повернулся к сыщику и сел напротив него в кресле.- Вы делаете ошибку, мой дорогой. Вы решаете за меня, до чего мне есть дело, а до чего - нет.- Вы её никогда не любили, - сказал Ватсон.- Нет, не любил, - согласился Холмс. - Но это не значит, что я обрадовался бы её смерти. Мне очень жаль, что всё так вышло. Примите мои соболезнования.Ватсон кивнул. Холмс раскуривал трубку, а доктор отстранённо смотрел на газовый фонарь за окном. Его ноздрей коснулся терпкий запах табака, и он тоже достал свои сигареты, закурил. Они провели в тишине некоторое время.- Я облажался, Холмс. Я не смог спасти их. Поэтому я попросил перевести меня в анатомы. Я не хочу больше никому причинить вреда.- Это всё пройдёт, - меланхолично заметил сыщик. - Сейчас вам хочется наказать себя, унизить. Почувствовать лишь малую толику того, что в последний миг испытали они. Но это не будет длиться вечно, иначе человечество давно захлебнулось бы в самоистязании и раскаянии. Поможет работа, общение с людьми. Какие-то мелкие радости бытия. Время лечит.- Поразительно, - пробормотал Ватсон. - Вы говорите как один мой знакомый викарий.- Я был мертв, Ватсон. И не единожды, - Холмс задержал на нем свой взгляд. - Понимаю, я - плохая альтернатива вашим близким, и всё же именно благодаря вам я сейчас сижу в этом кресле и несу чушь.- Не чушь, Холмс. Вы как всегда правы. - Ватсон ткнул сигаретой в пепельницу, ставя точку в этом разговоре. - Но вы обещали мне что-то рассказать.- Ах, да. Настало время сказок на ночь... Что ж. Это история о двух молодых девушках, запретной любви и семнадцати шиллингах пяти пенсах. - Он заново набил и раскурил трубку, и устроился удобнее в кресле. - Жила-была девочка Астория Олдридж, дочь нефтепромышленника из Северной Америки и британской подданной. Жила богато, с шиком и блеском, была окружена заботой и вниманием слуг. На пятый день рождения Астории подарили личную служанку - её ровесницу, мисс Молли Неньюфар. Служанка была сиротой и с младенчества воспитывалась в приюте. Руководство этого учреждения не гнушалось продавать своих воспитанников всем желающим. Так, рассуждали они, дети были хоть куда-то пристроены, а иначе всё равно попадут на улицу. Никого не волновало, что девочек часто выкупали бордели... да и мальчиков тоже.- Цена малышки Молли была семнадцать шиллингов пять пенсов. Почти билет в оперу или мешок картошки. Девочка была тихой и послушной, симпатичной и умненькой. Приют мог бы выручить за неё фунт или даже полтора, но недостатка в беспризорных детях заведение никогда не испытывало, так что торговаться и набивать цену они не стали.- Несмотря на социальную пропасть и положение, Астория и Молли поладили. Постепенно, из года в год их дружба крепла. И вот уже взрослая совершеннолетняя Астория собирается через океан к отцу. Родители её давно не живут вместе. Мать категорически против путешествия дочери, и главный аргумент в споре - это отсутствие сопровождающего. Юной леди не пристало совершать вояжи на другой край света в одиночку, без родственников. Тогда Астория, унаследовавшая бунтарский нрав отца-американца, заключает со своей служанкой "бостонский брак", как это принято называть за океаном: союз, не подразумевающий интимных отношений, а созданный ради сохранения доброго имени одинокой дамы. Для Астории это лишь эффектный способ сбежать от строгой матери, а для Молли... Для Молли этот союз - всё.- Девушка давно одета не в лохмотья, а в скромный костюм по последней моде, и получает жалование, в два раза превышающее ее стартовую цену. Она давно могла бы выкупить себя, но уходить от Астории не желает. Вслух она логично рассуждает, что идти ей всё равно некуда - ни семьи, ни дома. Да и привыкла уже за столько лет к Олдриджам. А по ночам плачет в подушку от неразделённой любви к своей хозяйке... Юная Молли давно и преданно любит Асторию, но сказать ей, понятно, не может. Да и как бы это выглядело - вещь признаётся в любви к человеку? Поэтому она хранит свою неудобную тайну, сходя с ума одна в своей постели, и верно служит Астории.- В статусе наперсниц и компаньонок девушки без проблем приобретают билеты на пароход и отчаливают в Новый Свет. Они пересекают Атлантику и ступают на свободную американскую землю. Астория, добравшись до papá и ночной жизни Нью-Йорка, уходит в отрыв: веселится, закатывает вечеринки, кутит с кандидатами в женихи. Молли приглашают быть с ними наравне, и она изо всех сил старается показать, что ей тоже весело.- Однажды она ведёт домой пьяную в дым Асторию, и там между ними случается непредвиденная близость. С этих пор девушки становятся тайными любовницами, и хотя Астория по наставлению отца продолжает выбирать себе жениха, Молли думает, что теперь они всегда будут вместе. Роман длится несколько недель и заканчивается, конечно, помолвкой Астории с выбранным для неё кандидатом: он родом из Старого Света, уже не молод, но невероятно богат. Владеет мануфактурой в Штатах и живёт на два континента. Родители, понятное дело, в восторге - они в первые за долгие годы сошлись во мнениях, и согласия дочери никто не спрашивает.- Свадьбу решают играть через месяц и бурно готовятся к торжественной церемонии. В радостной суматохе никто не замечает исчезновения Молли. Даже Астория поначалу не обращает внимания на столь близкую ее сердцу пропажу, однако через двое суток после помолвки начинает бить тревогу. Поиски по горячим следам ни к чему не приводят. В полиции отвечают, что состава преступления нет, а значит, и работы для них - тоже. Мало ли куда могла податься служанка. Нью-Йорк большой, а Америка и подавно.- С этого момента на арене появляется ваш покорный слуга. В тот момент я как раз проживал в Нью-Йорке под своим именем, больше не скрываясь от людей Мориарти и Морана... С которыми, признаться, мне изрядно пришлось повозиться, отвлекая их от вас с миссис Ватсон. Я уже собирался отчалить в Англию. Меня буквально сняли с корабля и сразу отправили на бал, вместо хрустальных туфелек вручив фотокарточку пропавшей. Однако след беглянки в итоге привел меня в приют святой Магдалены, в Лондон: туда, где она выросла, откуда ее продали в богатую семью. И хоть это место сложно было назвать домом, больше идти ей было решительно некуда.- Я встретился с ней поздним вечером на лавочке у пруда, на территории приюта. У её ног лежал объемный и тяжелый на вид рюкзак, а простая и удобная одежда навела меня на мысль, что она собирается уехать. Молли меня не знала, поэтому я представился и объяснил, зачем разыскивал её. Она не стала прогонять и разрешила сесть рядом. Тонкая, невысокая девушка, кареглазая, с густыми темными волосами - такой она запомнилась мне, и такой я видел её в своих кошмарных видениях, из которых не было выхода... Мы поговорили. Я спросил, не хочет ли она объясниться с мисс Олдридж. Молли отказалась. Ее худое лицо выражало абсолютную скорбь, невосполнимую утрату, с которой она не смогла смириться. Она честно рассказала мне всю свою историю, будто мы были добрыми приятелями. Упоминая имя Астории, она каждый раз печально улыбалась и тут же говорила, что та ни в чём не виновата. Что наша жизнь - это свод правил, и никто не живёт так, как нам хотелось бы на самом деле.- Поскольку моё задание было выполнено, а аванс за него уже давно грел карман, мне не оставалось ничего другого, кроме как проститься с бедной девушкой. Было уже темно. Я предложил поймать для нее кэб, чтобы добраться до вокзала, ведь свой огромный рюкзак она вряд ли бы дотащила сама. Молли сказала, что ей хотелось бы ещё немного посидеть в тишине, и на этом мы попрощались.- Спустя минуту или около того, когда я неспешным шагом удалялся прочь, за спиной я услышал всплеск и бульканье. Чудовищное озарение пронзило меня как выстрел. Я бросился назад, полез за ней в воду, но сколько ни нырял, не нашел и следа бедной девочки. Она просто исчезла. Водрузила на спину рюкзак, полный камней, и буквально ушла на дно. Я никогда ничего подобного не видел, Ватсон. Я был свидетелем того, как люди бросаются с моста в Темзу, пытаясь свести счёты с жизнью. Как тонут, цепляясь за жизнь и моля о помощи. Но чтобы вот так, просто идя по дну до тех пор, пока вода не заполнит лёгкие и вытеснит воздух... Это была одна из самых страшных смертей, что мне довелось видеть. На лавочке, где она только что сидела, остались лежать семнадцать шиллингов и пять пенсов. Молли никому не осталась должной.- В смятении и расстройстве, весь мокрый и замёрзший я добрался до Бейкер-стрит. Согреваясь алкоголем, я всё прокручивал в памяти её историю, и чем дольше думал, тем чаще вспоминал вас.Ватсон вздрогнул. Он бросил на Холмса осторожный взгляд. Быть может, он только что ослышался? Но детектив грустно улыбнулся в ответ.- Да, Джон... Я подумал, что мы тоже поступили друг с другом по-идиотски. Не поняли, не попытались понять, а ведь всё могло быть иначе. Я захотел найти вас, немедленно. В ту же ночь я отправился по вашему адресу, но там мне сказали, что вы давно уехали куда-то на окраину города... Алкоголь велел мне следовать туда, и я поехал. Лишь утром я прибыл на место - Биггин Хилл, богом забытая деревенька... Ломиться в дом не было смысла, вы стояли на крыльце и, улыбаясь, говорили с молочницей. Потом к вам вышла Мэри, с округлившимся животом и сияющая счастьем. Я смотрел на вашу идиллию несколько минут, и понял, насколько лишним и неудобным станет для вас моё появление. Шерлок Холмс умер - по крайней мере для вас, и вы даже смогли забыть об этом. Значит, так тому и быть, решил я.- Вернувшись в Лондон, я осуществил эксперимент, который берёг на крайний случай: максимально допустимая доза наркотических препаратов и ее воздействие на человеческий мозг. Всегда, знаете ли, хотелось узнать пределы своих возможностей.Ватсон сидел тихо-тихо, пытаясь осознать и переварить услышанное. История о любви, которая не может быть названа*, и мысли Холмса о ней... И то, что это был никакой не эксперимент, а настоящее самоубийство - всё это с трудом укладывалось в его голове.Теперь он начал понимать, что Холмс в действительности испытывал к нему. Что его мнимая смерть, оказывается, спасла их с Мэри от преследования прихвостней Мориарти; что молчаливый побег в Северную Америку был не лицемерным поступком взбалмошного детектива, а благословлением новобрачных. Холмс понял, что стал третьим лишним, и принял этот факт.Что, в итоге, идиотом был он сам - Ватсон.- Вы чуть не убили себя, - хрипло выдавил доктор.- "Чуть" не считается, - парировал Холмс. - Я выжил и получил бесценный опыт.- Вы были в коме больше месяца, а потом потеряли память и говорили с животными, - злясь на этого болвана, сказал Ватсон.- Я был в норме, - сухо ответил Холмс. - Как я уже объяснял вам, всё это время я видел происходящее как фильм на экране кинотеатра. И в итоге нашел способ выбраться оттуда.- Чуть не умерли, - вздрогнул доктор.- И снова - не считается, - усмехнулся сыщик.Его легкомыслие просто выводило из себя. Мысли об утоплении принесли другое, ещё более тяжелое воспоминание... О клокочущей пучине водопада и двух фигурах, исчезающих в ней: его дорогого друга и их заклятого врага.- Я чуть с ума не сошёл, когда потерял вас, Холмс, - признался он наконец, пряча лицо в ладонях.- ...А я сошёл, - тихо донеслось до него.Они сидели молча, каждый погруженный в свои мысли. Холмс докурил трубку, не спеша вытряхнул ее в пепельницу и поднялся, чтобы уйти к себе.- В Бетлемском госпитале вы повторяли одно имя: Лили Дулиттл. Почему? - остановил его вопрос доктора. - Ведь девушку звали Молли.- Да, - подтвердил сыщик. - Но фамилия у неё была Неньюфар, что с ирландского переводится как кувшинка...- Или водяная лилия, - понял Ватсон.- Именно. А do little... Это часть девиза над входом в приют. Детали врезались в память, а потом смешались в одну бредовую историю.- Невероятно, - искренне удивился доктор. - Лейстред был близок к разгадке ещё несколько недель назад!- Возмутительно! - воскликнул Холмс в притворном ужасе. На лице его появилась усмешка. - Я надеюсь, он об этом не знает?Ватсон качнул головой:- Понятия не имеет.- Слава богу, - успокоился Холмс, посмеиваясь.Он почти ушёл, когда Ватсон остановил его, взяв за руку. Доктор молча притянул его к себе и заключил в такие крепкие объятия, что они почти стали одним целым.- Мои рёбра, Ватсон, - шепнул ему Холмс. - Кто-то снова танцевал на них.- Это был я.Он зарылся носом в его шею и совсем не по-дружески поцеловал за ухом, отчего детектив едва слышно охнул.Холмс с усилением отстранился, придерживая друга за талию.- Всё ещё танцуете, как медведь, - попытался пошутить он, разглядывая родинку на левой щеке доктора.- Придётся преподать мне урок, - в тон ему ответил доктор, с восторгом наблюдая, как Холмс смущается.- Я проверю своё расписание.Детектив отступил, и Ватсон не стал его останавливать. Они уже сказали достаточно, чтобы обрубить половину канатов на этом корабле, и в перспективе намечалось его торжественное отплытие. В совершенно новое, удивительное приключение...