2 (1/1)

Он знал, что это не конец, а только самое начало. Не думал, что стоит ему забрать себе Кирилла, и тому этого хватит, чтобы выкарабкаться. Ничего не позволило бы ему выбраться из ямы. Ничего, кроме терапевта и желания выкарабкиваться. Денис все чаще вспоминал цитату своего выпивательного друга тезки Дениса. Он не помнил, где они познакомились, и встречались ли не в интерьера клуба с красно-синими от цветных софитов лицами. Кажется, нет. Так вот выпивательный Денис любил повторять, что “Твоя любовь не вылечит ничье психическое заболевание”. Откуда этот пройдоха тонко шарил в психологии, ясно не было, но Денис вспоминал его все чаще. Порой разные люди полуоскорбительно полунеобъяснимо заявляли Денису, что он подорванный, спрашивали, куда это он подорвался и говорили, что он взрывной. Он двигался – постоянно. Ему постоянно нужно было что-то делать и куда-то ехать, он не понимал, зачем люди принимают кокс и спиды – он всегда был бодр и на ногах. Даже вынужденное двухмесячное лежание, пластом и без движения, по его мнению, позволило ему подтянуть скилы и так же лежа найти работу, а потом встать с постели и сразу выйти в офис. Раньше он освобождался в шесть, а после ехал в зал, бассейн или на массаж, оттуда домой, а потом опционально ехал пить, танцевать, кататься на баги или ебаться с Кириллом. Утром успевал побегать и сделать себе смузи с сельдереем. На выходных улететь в Сочи, в Прагу, в воскресенье вечером с аэропорта поехать к матери в Долгопрудный жарить шашлыки с дядькой из Тулы или забрать Кирилла и увезти к себе ебаться. Денис был человеком, которому было не сложно завести Феррари после секса в три часа ночи и оттащить Кирилла в Медведково, раз ему припекло. Его мать была точно такой же, таким она его и воспитала, потому что семь дней в неделю она искала, где заработать, что продать и перепродать, чтобы было на что его растить. И, немного страшно, но мать так и осталась единственным человеком, с которым он делил быт. У него были женщины, с которыми он долго встречался. Но они никогда не оставались дольше, чем на сутки-двое. Так что он не знал, что бывают люди с другим ритмом жизни. И не знал, что у них бывают настолько вязкие дни. Кирилл приехал и привез с собой свою жизнь, с ее скоростью и акцентами. В некотором роде он был очень цельный, несмотря на то, что поломанный. Он правда дохера работал – уходил в восемь утра, а приезжал хорошо если в девять. А в свободное время, если его не занимал Денис, он будто не существовал. Был молчаливый и пространный. Порой Денис заставал его просто сидящим и смотрящим в пустоту, стоял в двух метрах и ждал, когда же он моргнет. Но Кирилл не моргал – его глаза задумчиво сужались, потом расширялись, а уголок рта дергался – он жил своей внутренней жизнью. Никак с реальным миром не пересекающейся. В этом он был цельным – деятельная лихорадка Дениса не заражала его. Он оставался в своем коконе. Наивная ошибка Дениса в этом и состояла – он думал, что у него под боком это пройдет. Но ничего не проходило. Как-то раз он уехал в зал в субботу утром – Кирилл сидел на полу в гостиной с книгой, которую нашел в его шкафу – наверное мать дарила на какой-то “мужской” праздник. А когда вернулся после обеда – Кирилл все еще был на полу, только лег на живот. Его ритмом жизни было не существовать часами. Иногда Денис думал: “Вот настолько мне придется его препарировать?” И да, пришлось препарировать и нормировать вообще все – каждый поход в Крошку Картошку, ресторан в “Савое”, съеденный бургер и устрицу. Денис придумал и закрепил понятие “это не вопрос”, то есть он просто приказывал, и Кирилл на секунду задерживал дыхание, потом раздувались ноздри, и он делал, что велено. Так что он ел, пил, ездил по магазинам с Денисом и покорно надевал то, что тот ему покупал. Если старт-слова не было, он продолжал яриться и брыкаться, если ему что-то не нравилось. Денис на него не налегал, забирать Кирилла в клетку из приказов не хотелось. Только жизненно необходимые действия. Потому что Кирилл, просиживающий задницу в колл-центре, за такое убил бы. Денис не был толком знаком с тем Кириллом – его Кирилл запихивал их в кабинку туалета в “Савое”, чтобы потрахаться, мог сказать вышибале в клубе “Отойди блять” и кайфовал от того, что Денис снимал с него любую ответственность за происходящее, когда отдавал приказ, что делать. Но Денису что-то подсказывало, что новый Кирилл появился не от хорошей жизни и нормой не был. Совсем не был, что уж там говорить. Так что Денис заставлял его есть, спать и выходить из дома не только на работу. Он садился на пол напротив, когда Кирилл уже пятый час подряд лежал с книгой на полу, поднимал его лицо к себе за подбородок и спрашивал:– Может тебе с читалки удобнее будет читать? – Нет, – отвечал Кирилл сумрачно, – я бумажные люблю. – Ну тогда собирайся, поедем в “Москву” тебе книжки покупать. Он обожал эту метаморфозу, когда у Кирилла по-взрослому съезжались брови, он становился таким серьезным, как когда-то, мол, фыр-фыр, я тебе не девочка, и даже не мальчик. И как легко его можно было потом вернуть в стадию покорности одним простым “это не вопрос”. Но в тот раз он подтянулся, сел на полу напротив и очень серьезно спросил: – Это какая-то часть твоего отъезда кукухи, правда? У него задумчиво сузились глаза, как когда он вел с самим собой вот эти бесконечные немые диалоги. И Денис вдруг отчетливо понял – так оно и есть. И, возможно, то что они сидели тут на полу, что Кирилл тут вообще был в этой квартире вместе со своей полупустой сумкой и ноутом, который уже не работал без зарядки, – тоже часть съезда кукухи Дениса. И ему стало как-то неуютно. – Тебе не просто надо покупать вещи, это еще обязательно должно быть очень дорого, – добавил Кирилл, большими пальцами погладил его скулы и бороду, – ты бы мог сказать “Читай-город”, но ты решил, что это будет “Москва”. Сколько стоит мой спортивный костюм? Денис немного подумал, подставляясь под касания и вспомнил: – Не знаю, тысяч пятьдесят?– Я в нем таблетки вожу в Химки, – сообщил Кирилл, растолковывая, как маленькому.– Замечательно, – рассмеялся Денис и сгреб его в охапку, откинулся на спину и затащил на себя.Кирилл брыкаться не стал, потому что запутался в руках и ногах, и после короткой возни нечаянно стукнул его лбом в нос, и откатился на ковер, тяжело дыша. – Так что, я могу продолжать? – спросил Денис, глядя в натяжной потолок. Кирилл подумал – хорошо так подумал, так долго, что Денису пришлось перевернуться на бок и понаблюдать за ним пару минут, подперев голову рукой. – Продолжай, – кивнул Кирилл. – Только в рамках разумного. – У нас могут быть разные рамки разумного, – Денис обхватил его голову руками и фальшиво укусил куда-то в лоб. – Все, я ушел собираться. Натягивая в спальне джинсы, он осознал, что так и не заявил, что “это был не вопрос” – книжек Кириллу уж больно хотелось, сам пошел.Так что ему пришлось провести в “Москве” четыре часа. Благо, в отличие от шоурума со спортивными костюмами, там был и пуф, и диван, и кофейня наверху, где девушка в красивом юбочном костюме приносила чашечку американо. С верхнего полуэтажа она наблюдал, как Кирилл внизу бродит между стеллажей – сначала Денис даже ходил следом, но ему это быстро надоело. А тот выглядел как слепой, впервые увидевший мир, осторожно ощупывал то тут, то там и выглядел растерянно. Так что Денис кивнул девушке, что вернется, и спустился в книжное море. Кирилл торчал в отделе современной прозы и встретил его водянистым бессмысленным взглядом. – Что? – спросил Денис. – Не знаю, – ответил Кирилл и натянул капюшон толстовки на голову, – у Пелевина три книги уже вышло. Я их все в глаза не видел. Там на табличке написано, что Лимонов умер. Когда он умер-то, День? Денису стало очень тоскливо. И он не знал, чем тут помочь – жизнь протекала мимо рекой, не задевая Кирилла, а обтекая. С лета 2014-го, наверное. И не мудрено, и не стыдно, но очень тоскливо. – Я даже не знаю, кто это, – честно признался Денис и обнял его медвежьим захватом, уже предчувствуя апокалиптический секс ночью. – Купи всего Пелевина. Купи все, что захочешь. Догони их. Кирилл поднял голову и посмотрел на него из-под капюшона не выкручиваясь из объятий и кивнул. А потом встал на цыпочки и клюнул в губы. Ряд был пустой, но по центральному проходу курсировали семьями. Денис задержал его и отвоевал себе настоящий поцелуй. – Мне таскаться за тобой? – спросил. – Исчезни, – проворчал Кирилл и пошел собирать книги. Домой они возвращались с горой книг на заднем – Денис специально вытряхивал их из пакетов. Потом заехал в винный и поверх вытряхивал из пакетов бутылки испанского белого вина и портвейна. Кирилл вывернулся на переднем сидении, чтобы посмотреть, что он делает, и ответственно заявил: – Ну ты блять и позер. Ты же это специально сделал. Денис сел на водительское и заявил: – Конечно специально. Ты меня вообще видел? Мы вообще знакомы? Для тебя это открытие? Он повернул ключ в замке, Феррари зарычала под ними, а потом он обернулся и посмотрел на Кирилла. Тот глядел на него и улыбался. Совершенно точно впервые – ему. Денис следил. Ему в очередной раз поплохело от того, каким Кирилл ему показался красивым. Ну, наконец, думал Денис. Ну, наконец улыбается. Апокалиптического секса не было – Кирилл забился в угол между диваном и стеной в гостиной с книгой и бокалом вина и не вылезал оттуда, пока Денис не досмотрел грандиозный матч Арсенала с Баварией. А потом отложил книгу, отставил бокал и пошел с ним спать. Просто спать, на боку. Денис от этом маленькой победы так ошалел, что не мог уснуть тонну времени – думал, как сильно развилась его компульсивная трата денег после теракта в Глории. Она появилась в тот момент, когда он, наконец, начал зарабатывать. Покупка вещей делала его счастливым, покупка дорогих вещей дорогим людям – очень счастливым. Так что он купил матери дом, и все в дом, и еще те серьги, и ту путевку, и вот те туфли. А после теракта теперь то же самое делал с Кириллом. Было ли это плохо? Да нет, пока зарабатывал деньги. Утром он проснулся от того, что Кирилл на срыве с напряженными лопатками и хищными глазами делал ему минет. До победы было еще далеко.