2.2. белая обезьяна хватает добычу (1/1)

Денис не представляет, как с этим справляться?— всё медленно и верно превращается в цирк с конями. Он буквально ощущает себя каким-то богом из машины для Кати: поебались?— катарсис?— занавес. Она уходит на кухню, оккупированную Кириллом, и словно забывает о существовании Дениса, воркуя и перешучиваясь со своим женихом. Господи. Господи. Они все сидели за столом, ужиная?— непонятно откуда взявшийся милый маленький ритуал?— и молчали, поглощенные едой, когда она тихо спросила Кирилла, хочет ли он всё ещё. Тот, конечно, не понял, о чём она. ?Ты замуж меня возьмёшь? Или уже расхотел??И были объятия, и поцелуи, и смех, как в дурацких мелодрамах, а Денис сидел и ощущал всем нутром липкое стекающее отвращение. Но ему всё равно пришлось тоже улыбаться и спрашивать, возьмут ли его шафером или подружкой невесты?— он согласен и на то, и на то,?— и пожимать Кириллову руку, поздравляя.И вот теперь он застрял в этом безумии, в котором Катя впадает в истерики и рыдает, а он пытается починить не сломанное?— разрушенное. Понятно, откуда взялись старинные представления о женской истерии. Денис хочет выгнать их обоих к чёртовой матери, запереться в одиночестве и, наконец, выдохнуть спокойно, но каждый раз, когда случается приступ панической атаки и лёгкие вакуумирует, Кирилл оказывается рядом и бережно мерит ему воздух. Денис, честно, боится физически задохнуться без него. Конечно, они уже обсудили с психотерапевтом порядок действий, но… Каждый раз, как это случается, в голове не остаётся ничего, кроме шума крови и механического смеха мамы-папы-долбаной-твари. И считающий вслух голос Кирилла, конечно:—?Ты вальс танцевать умеешь? —?спрашивает его как-то Денис, приходя в себя.—?В смысле?—?Ну, ты считаешь, будто вальсируешь, и мне так подумалось, что, типа… —?делится Денис этой своей глупой ассоциацией.Кирилл улыбается ему своей солнечной улыбкой и отвечает:—?Едва ли.Они говорят друг с другом, размеренно и спокойно, порой долго, порой не очень?— зависит от того, как Катя позовёт. Дни идут за днями, и Денис всё больше теряет в своей влюбленной ненависти к Кириллу, и прежнее чувство глухого раздражения сменяется бестолковой привязанностью. Он перестаёт подмечать про себя все эти восхитительные мелочи в поведении и внешности Кирилла, потому что они прорастают внутрь самого Дениса, и вот он уже пьёт цикорий вместо кофе и заказывает себе велосипед, чтобы ездить на нём. Это всё чёртов цирк с конями, безумие, в котором он захлёбывается и никак не может отплеваться. Кирилл прорастает из него зёрнышком в груди, а Катя обламывает ветви.Денис ненавидит Катю, сжимает её за шею во время секса, надеясь сломать хрупкие позвонки, бьёт наотмашь по щекам. Катя это обожает.***Она сидела в его кабинете?— разбитая, размазанная колесами жизни тонким слоем по собственным иллюзиям. Денису было по-человечески жалко эту девочку?— ну, кто бы назвал её женщиной? Катя утирала распылывшуюся тушь, делая только хуже, сдерживала всхлипы, прикусывая губы. Ему было жалко её?— но ещё сильнее было удовлетворение, мурчавшее ему простую истину: Кирилл не смог ей помочь. И она уйдёт от него, и он будет страдать, может, уйдёт в запой, несмотря на то что он такой хороший и правильный мальчик. Денис почти не слушал, что она там выкорчёвывала из своего покореженного сознания, не давал ей ответов: он был занят. Он представлял, как Кирилл набьёт ему морду, когда узнает, что Катя ушла именно к Денису, как он выплеснет весь свой гнев на него?— на него одного-единственного, целенаправленно и чётко. Денис хотел этого, и потом согласился помочь Катюше.И он забрал её из родительского дома, и отвез на встречу с фсбшником, и увёз обратно, а в перерывах слушал её, поддакивал, распалял её ненависть и даже успел с ней сродниться. Когда она полезла на него, он ощутил почти древнегреческий катарсис: через ужас предательства и ощущение, словно трахаешь свою сестру, он пришёл к блаженству. Денис действительно хотел разрушить жизнь Кирилла и внушил эту же мысль и Кате, послушно принявшей это эдемское яблоко. Они оба, обманутые этим чёртовым Романчуком, были готовы изничтожить его. А потому она отдавалась Денису со всем пылом изменяющей жены, а он брал её, очарованный сходством их ненависти. ***И вот Катя всё так же стонет под ним, а Кирилл так и не ударил Дениса?— ни разу. Ну что за ублюдство. И сегодня это раздражает особенно сильно, потому что она рыдает и скулит, как будто ей всё это на самом деле не нравится, как будто это всё помимо её воли. Кирилл стоит в дверном проёме, смотрит на них, как тогда, в больнице. Денис не знает, что делать с захлёстывающей ненавистью и переливающейся через край нежностью: он в шаге от того, чтобы свернуть Кате шею. Безумие. Его начинает пробирать смешком?— похоже на истерику. А Кирилл смотрит и смотрит, как будто это всё?— грёбаный цирк. Ну да, с конями, точно. Он подходит сзади, кладёт свои прохладные руки Денису на глаза, прикрывая их: кончики пальцев не подрагивают даже самую капельку. И он держит свои руки, и говорит:—?Всё нормально,?— пока Денис застывает, не выходя из Кати. И она как будто перестаёт плакать, и дышит уже глубже и спокойнее,?— хватит вам на сегодня. Кролики,?— Кирилл улыбается, Денис слышит это в его голосе и будто чувствует улыбку затылком.Кирилл убирает ладони, возвращая Дениса в реальный мир, где его всё ещё чуть-чуть потряхивает от нервов, и продолжает:—?Нам стоит немного выпить.У Дениса на кухне стоит початый виски, и он не знает, надо ли говорить об этом слух, или Романчук и так знает. Кирилл молча уходит на кухню, и они остаются с Катей вдвоём. Она отворачивается лицом на подушку, обессиленная.—?Я тут побуду,?— сипит она,?— не хочу вставать. Ничего вообще не хочу.Денис скатывается с неё, натягивает домашние шорты. Хорошо, здорово, спасибо?— спасибо, Катя, что даёшь времени наедине. Он идёт на кухню, хотя на самом деле хочет разве что упасть на кровать и забыться сном. Кирилл сидит на кухне, залитой светом лампочки: свет яркий и отчего-то больничный. Он протягивает Денису широкий квадратный стакан, в котором плещется совсем немного виски:—?Ты это называешь ?выпить??— ухмыляется блондин.—?Я же сказал выпить, а не напиться,?— Кирилл салютует своим стаканом,?— выпьем же за исцеление.Денис мрачно отхлёбывает, хмурится.—?Хреновый какой-то тост. Несбыточный.—?Ну нет,?— в стену улыбается Кирилл: не Денису, а той, что лежит за бетонной перегородкой,?— мне кажется, всё наконец-то пошло на лад.—?Серьёзно? Ты серьёзно? Мне кажется, стало только хуже,?— ну что за хрень несёт этот Романчук, а?—?Абсолютно. Ну ты сам посуди?— вы наконец-то поняли головой, что это всё,?— Кирилл запинается, словно не привык,?— пиздец полный. Поняли, что это не нормально?— вот так вот… Решать проблемы. Наконец-то здравые мысли нормальных людей.Денис смотрит на него поражённо: он удивлён и сражён в самое сердце, и ему остаётся разве что затаить дыхание.—?А вы были против похода к врачу,?— заканчивает Кирилл и делает ещё один малюсенький глоток из своего стакана. —?Я рад. Это ужасно, знаешь? Подкладывать свою девушку под какого-то мудака.Он как будто не боится, что Денис свернёт ему челюсть одним уверенным ударом, и сам Денис понимает: конечно, не свернёт. Раньше мог бы, а теперь?— теперь он робеет, как школьница, неспособный выразить отношение к Кириллу. Или хотя бы понять до конца, где кончается благодарность за спасение и начинается собственное безумие.—?Неужели я и впрямь такой мудак? —?Жалко оправдывается Денис.—?Ты трахаешь мою невесту, какого ответа ты ждёшь, а?—?Мне это тоже не очень нравится,?— честно говорит Денис, не пытаясь задеть Романчука,?— я делаю это для тебя. Для Кати. Ты же сам говорил, что ей это нужно.Кирилл хмыкает, заглядывает в глаза?— перелопачивает всё в Денисовой душе, разбрасывает и громит там всё:—?С такой полемикой можно много куда уйти. Смотрел ?Крематора?? Это такой старый фильм, знаешь, ещё советских времён, про директора крематория. И вот он был искренне уверен, что души сожжённых им перерождаются, трансформируются,?— Кирилл облизывает губы, вглядывается куда-то за глубину Денисовых глаз, в самые глубокие колодцы,?— а потому он убил своих детей и жену, когда пришли фашисты. Ну, убил, вообще, чтобы карьеру сделать, но себя убеждал, что помогал им. Так, верно? Знакомый сюжет получается, не находишь?—?Я никого не убиваю.—?Уверен? —?Кирилл серьёзный, но не агрессивный.Денису снова мерещится этот тёмный блеск в его глазах: манящий, обещающий что-то? Непонятный. Это просто невозможно, жить вот так, словно камнем преткновения у них стала Катя?— бесполезная, глупая ложь, от которой Дениса тошнит.—?Разве что себя, раз уж мы ведём высокопарные серьёзные разговоры,?— плюется Денис со всей жёсткостью уставшего человека.Кирилл хмурится:—?Тебе что, на Катю совсем наплевать?—?Да,?— выдыхает впервые за всё время это признание из себя Денис.Он чертовски устал нести за неё ответственность, трогать её тело, смотреть ей в глаза; он устал от того, что она есть и от того, что она оказалась лучше, чем ему думалось. Он даже не может ненавидеть её, а потому ему плевать на неё. Пропади она, эта Катя, пропадом.—?Ну тогда зачем,?— у него в голосе тоска и непонимание,?— ты вообще это всё начал, День, а? Ну нахрена?—?Тебя позлить хотел,?— встаёт и смотрит сверху вниз Денис, нависая над своим собеседником. Ухмыляется беззлобно.—?Получилось.Денис не представляет себе другого?— лучшего?— момента, потому что Кирилл смотрит на него своими злыми потемневшими глазами: не в сторону, не на Катю, не на чёртового психолога с пушистыми ресницами. Уставший не меньше самого Дениса, домашний Кирилл смотрит на него, и больше ничего нет: разве что обветренные шелушащиеся губы, которые даже сейчас отдают солью. Денис наклоняется всем корпусом, закрывая собой яркий свет лампочки, заслоняя от всего, что творится в их жизнях. Секунды растягиваются, пока они застревают на этом пороге нерешительности. Сухое прикосновение губ к губам, дающее понять: нет, нихрена ничего на лад не пошло. Всё только хуже и хуже, дружочек. Денис чувствует, что ещё чуть-чуть?— и будет паническая атака, потому что беспричинная паника верещит ему, что они сейчас умрут, их разорвёт монстр с лестничной площадки, им не хватит воздуха, господи, господи, они сейчас абсолютно точно умрут! Он не может оторваться от Кирилла, потому что это последний буёк реальности, в которой всё нормально.Потому что Кирилл?— и есть нормальность, к которой Денис стремится. Но за всё это время он не приблизился ни на шаг, и чем сильнее он старается?— тем дальше оказывается то обычное, житейское, к чему хочется вернуться. Однополюсные заряды.Наверное, он был больше в порядке, когда сходил с ума из-за Кирилловых глаз в офисе?— сейчас он просто не видит своей жизни без него. А Романчук не двигается, и его сухие шершавые губы греют похолодевший рот Дениса. Он отклоняется и не выдерживает. Он смеётся и задыхается, и плевать, что Катя может услышать и выползти из своего угла, потому что его корчит в ничто:—?Я… Ахххах… Я… —?Денис давится смехом, и ему страшно, так страшно. Кирилл и поцелуй ни при чём: Денис чувствует ошейник у себя на шее, слышит в висках пиликанье, и ему в тысячу раз страшнее, чем было в ?Глории?, -…Я… попутал чёто… Кир… Мне нех-хшо…Кирилл всё ещё смотрит на него, хочет что-то сказать?— приоткрывает рот, делает громкий вдох. Денис смотрит на это, цепляется за эти детали-якори, но Романчук захлопывает по-рыбьи рот и молчит, молчит, молчит. Денису страшно смешно. И он хохочет в голос, как будто под веществами, и чувствует ток крови в заледеневших руках: сейчас всё прекратится, он уверен. Сейчас, сейчас, сейчас он умрёт…—?Пойду поем,?— говорит Кирилл, будто всё происходящее?— будничный вечер, но его голос дрожит.—?Прия-ахаха-тного аппетита… —?Денис выцепляет каждое слово из плена этого истерического смеха, зачем-то пытаясь подыграть Романчуку.А он достаёт из морозилки мороженое, берёт ложку и оставляет Дениса одного. И Денис опирается на стол, неспособный держаться в пространстве. Нулевая точка координат мельтешит мухой?— вверх-вниз-вверх-влево-влево-или у него просто сильное головокружение. Сил нет больше ни на что, и смех медленно сходит на нет. Сил. Нет. Вообще. Он медленно оседает, кладя щёку на холодящую плоскость стола, позволяет рукам безвольно свисать. Хах, думает Денис, похоже на хреновый оргазм.Из комнаты, куда ушёл Кирилл, слышится Катин голос, но нет ни желания, ни сил прислушиваться, что она там говорит.***-…А мне показалось, что всё продолжается, потому что, ну, понимаете, это же сюр какой-то. И похоже на дешёвые мелодрамы, типа тех, что она смотрела… Наверное.—?И что же Вы сделали?—?Я,?— улыбнулся Кирилл,?— ушёл. Если получилось уйти, значит, никто не контролирует,?— он улыбнулся ещё шире,?— и всё в порядке.—?Ни к чему создавать иллюзию контроля, когда всё действительно нормально, Кирилл. Что Вы ощутили, когда ушли?..Денис ненавидит этот кабинет с удвоенной силой: и этот грёбаный мужик, смотрящий на всех сразу и никуда, и эти давящие стены, и разговор о том, как он поцеловал Кирилла. Катя как будто и не удивлена, Кирилл как будто расценил всё как-то неверно. Денис ненавидит этот кабинет с удвоенной силой?— эффективное перенаправление ненависти к самому себе. Он слышит, что Кирилл обсуждает свои переживания по этому поводу с раздражающим мужиком, который завоевал доверие и Кати, и Романчука. Денис его недолюбливает?— сам не знает, почему. С другой стороны, он слушает его, и дает не самые плохие рекомендации, а этого вполне достаточно: доверять не хочется никому… Денис слышит, что разговор свернул на тему объяснений, что произошло, и даже слушает внимательнее: ага, значит, событие-триггер, значит, Кирюшу тоже крючило, значит, проекции событий…—?Что заставило Вас, Денис, сделать этот шаг? —?Отвечать не хочется совершенно, но нужно.—?Мне стало… Нехорошо.—?Паническая атака?Денис сглатывает. Ну зачем вечно называть вещи такими некрасивыми, такими унижающими именами? Он коротко смотрит на Кирилла, ища поддержки. Находит её в линии скулы, в завитке кудрей, и говорит честно:—?Да. Именно. Мне показалось, что всё вокруг нереально, кроме… Этого.—?О,?— удивлённо вздыхает человек напротив, делая пометку в своём блокноте,?— и насколько всё было нереально?—?Монстры мерещились. Где-то. Я их не видел, но они были.Кирилл смотрит на него очумело, чуть не виском у пальца крутит, и это заставляет замолкнуть, затолкать этот страх куда-то внутрь.—?Продолжайте,?— говорит психолог-психотерапевт-эзотерик-кто-он-там.—?Кирилл мне здорово помогает, вот и всё. Наверное, меня просто переклинило.—?Вы не хотите об этом говорить?—?Не вижу смысла. Я был не в себе и сделал то, что показалось мне логичным.—?Зацепились за якорь, я так понимаю?—?Именно.Денис не хочет говорить больше ни слова, потому что ему тяжело списывать это всё на одну лишь панику или истерику, от вранья слипаются уголки губ. Он бы поцеловал Кирилла снова, если бы мог сделать это, не создавая патовой ситуации.Кирилл держит Катины пальцы в своей ладони, внимательно слушает специалиста, советующего что-то. Денис не может больше слушать всё это: он просто хочет домой и чтобы это закончилось.—?Наилучшим решением в этой ситуации стало бы жить отдельно,?— говорит этот неприятный мужчина с пушистыми ресницами,?— и дать себе шанс двигаться дальше.Ага, как же.