1.2. белая обезьяна готовится к погоне (1/1)

—?Девять… Девять с иголочкой… Девять с ниточкой… —?отсчитывает где-то внутри детский насмешливый, ехидный голос: его голос. Денису не смешно.Он хочет удариться головой об стол, приложиться хорошенько виском, чтобы вылететь из реальности, в которую его закинуло. Ему совершенно не нравится происходящее, но он как выставочная собака на случке: хозяева сказали, а значит, надо. Что-то в штуковине на шее то ли хрустит, то ли чпокает, и звук напоминает захлопнувшуюся мышеловку?— Денис слышит только этот звук и издевающийся детский голосок в собственной голове. На языке?— солоно-солёно, потому что Кирилл грёбаная плакса и губы у него шелушатся: шершаво царапают Денису рот, а потому он непроизвольно подается языком, проходится по кожице, пытаясь смягчить колющее ощущение. Солоно-солёно. Как Катя его целовала?Денису кажется, что его сейчас стошнит, потому что он просто невозможно ненавидит, когда в поцелуе ему дышат в лицо, а Кирилл дышит размеренно и глубоко, обдавая теплом до самых щёк; Денис ненавидит этот привкус ?Листерина? и невозможность его слизать. Романчук напряжён под его руками, он словно оголённый искрящий провод, и Денис чувствует, что его самого начинает потряхивать где-то внутри, и на кончике языка горчит. Как можно целовать человека и не слизнуть эту соль?.. Катя, Катя…Денис едва проводит языком глубже?— у Кирилла слегка кривой резец справа. Господи. Господи. Его действительно мутит. Он не слышит счёта ребят, но знает, что время подходит к концу: это настоящая катастрофа.Наконец все замолкают, и Денис отшвыривает самого себя от Кирилла, а ощущения как от сопливой мелодрамы типа ?Сумерек?: ходил с бывшей в кино на эту дребедень. Денис обтирает рот рукавом, но призрачное касание чужих губ никуда не уходит, лишь глубже втирается внутрь. Реально ?Сумерки?: стыдно и глупо, но хочется ещё (ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста). Денис вспыхивает, как газовая плита с открытой конфоркой: да что за херня. Нахрен эти ваши экраны с Мамой и Папой, кто вы вообще такие?— и он швыряет в экран первое, попадается под руку. Нахрен этого Кирилла и его шершавые губы?— целуется как говно, да и вообще бесит неимоверно?— Денис пинает воздух. Нахрен всех и всё?— он в полном порядке, выберется отсюда и первым делом уедет в Турцию?— ловить курортных амазонок. И всё будет хорошо. Всё будет…Пуля прошивает его болью немногим сильнее, чем от столбняковой прививки. Может, ничего уже и не будет. Никогда.Денис прикрывает глаза и концентрируется на собственных ощущениях. Он ничего не может сделать с творящимся вокруг хаосом?— и эта беспомощность укрывает его с головы до ног тёплой волной Средиземного моря. Он ни-че-го не может сделать. Наконец-то. Слышатся окрики, все снуют туда-сюда, и громче всех говорит Кирилл, перекрикивая кудахтанье остальных. Теперь ответственность на нём. Денис уверен, что Романчук не станет помогать ему: сам Денис Викторович не помог бы себе. Особенно после этого солёного поцелуя.Но он всё равно привлекает к себе внимание, кричит и подначивает. ?Я умру и буду, падла, являться тебе во снах?,?— думает Денис. Это был бы настоящий реванш.Кирилл носится туда, обратно, отдаёт короткие и чёткие инструкции; Кирилл серьёзен и собран, и ему плевать на детские подначки Дениса.Спустя бесконечно долгие минуты Денис лежит на этом столе, залитый светом панорамного окна?— почти библейский символ, и в его бок о проникают Кирилловы пальцы, холодные и дрожащие. Денис чувствует, как они врываются в него, готовые рвать и жалить, слышит свой сдавленный писк, свой рык, чувствует нарастающую дрожь: это он или пальцы Кирилла? Денис чувствует, что становится всё холоднее: это он холодеет или кондиционер заработал?..Окровавленный и перепуганный, Кирилл словно олень: в ночной тишине леса на него налетел автомобиль, сбил с ног, запугал светом фар. Денис хочет утешить бедное животное, он даже чувствует запах леса и готов протянуть руку…Он теряет сознание. В ушах шумит лес. Когда он открывает глаза спустя несколько секунд, лес уже отступает, и глаза у Кирилла не такие печальные и напуганные, как прежде. Денису хочется думать, что Романчук опьянел от власти над жизнью, ошалел совершенно. Как животное. Дикое лесное животное. Но Денис не думает вообще.Руки?— бледные, с заусенцами?— не дрожат. Кирилл отходит тяжёлым шагом, припадает к одному из столов и сползает медленно на пол. Хочется съязвить или спросить, как тот, но сознание снова уплывает: уже медленно, дремотно. Ребята чему-то радуются сквозь толщу воды, Катя что-то говорит, ей отвечает издалека голос, похожий на Кириллов: слов не разобрать. Тёплые ладони обхватывают его затылок, и всё окончательно меркнет, неотвратимо медленно и мягко.И снова он приходит в себя на этом столе, и снова в его теле руки Кирилла: ледяные, они трогают его самыми кончиками пальцев где-то в грудине. Денис не может дёрнуться, и ему смертельно больно: настолько, что кричать нет никаких сил, потому что крик как будто вывернулся наизнанку, с такой силой он рвётся из горла, и на изнанке только давящая пустота. Его всего выворачивает, а Кирилл смотрит на него своими испуганными глазами, а пальцы сжимаются и дрожат прямо в грудной клетке Дениса.—?Ты ч… Чё… творишь? —?Шепчет он одними губами, потому что звук не идёт из горла.Только сипение.—?А ты,?— спрашивает Кирилл с укором и непониманием,?— чего ты натворил?И Денис чувствует, как пальцы в его груди нащупали, наконец, искомое. Они сжимаются вокруг сердца, и это похоже на какой-то приступ: и давит, и обдаёт холодом… Он ощущает, как это сердце выкорчёвывают из груди: медленно и с трудом, словно сил в руках не хватает. Денис пытается дышать, но ничего не выходит. Всё в груди рвётся, и последний хлюпающий отрыв звучит почти умиротворяюще. Кирилл смотрит на сердце оценивающе: как гранат на рынке выбирает. Он оглядывает его и откидывает на пол, смотрит Денису прямо в глаза. Улыбается.?Ну что за дурной символизм?,?— думает Денис, умирая в этой камере Обскура, болезненно ощущая пустоту в груди и влажное тепло, заливающее его до краёв.—?Просыпайся?— говорит ему Кирилл с ледяными пальцами и переборчивым вкусом в гранатах, но ничего не меняется, и Денис лежит, ощущая всем своим существом бесконечный спазм, в эпицентре которого?— дыра в грудине. Очень больно, когда пустоту сводит судорогой.Денис просыпается во всё том же офисе, медленно приходит в себя, и самой последней проходит ноющая боль в сердце. Остаётся лишь пульсация и жжение в боку и Катя рядом, которая гладит его по вискам, такая маленькая и сильная женщина. Если они выберутся?— надо будет её слить, потому что таких людей надо держать подальше. А она всё гладит его по голове, успокаивая и баюкая. Спать Денису не хочется сейчас совершенно. Он рассматривает стены, столы, пялится в потолок: пытается понять, какие из всех этих фрагментов были реальны. Отчего-то кажется, что взаправду он только умирал.Время тянется неумолимо долго, когда лежишь без движения, и оставшиеся часы кажутся такими бесконечными, что чужой страх и волнение как будто обходят его стороной. Денис начинает понимать, как работает дзен-буддизм: каждая секунда состоит из множества моментов, и он ощущает каждый из них. Жизнь растягивается в бесконечном пузыре и схлопывается в одну точку: кажется, её можно снова пережевать и выдуть розовым Орбитом. Почти смешно. Всё так просто и понятно, что Денис уже не думает, что раз Кирилл спас его, то надо жить, ведь не просто же это так. Он ощущает это как опыт, как дверь в другие моменты, которые он мог (не) прожить, и его философское настроение заставляет его закрыть рот и просто смотреть на то, какие взгляды Катя бросает на Романчука. Влажные, преданные. Нежные.Какие-то доли секунды Денис не ревнует ни Катю, ни Кирилла, пребывая в благостном вакууме. А потом он просто выпадает из своего просветления?— и всё. Его захлестывает злость от собственного бессилия, абсурда ситуации, от их беспомощности. Всё возвращается на круги своя?— и не сходит с них, пока они не выбираются наружу.В начале конца он летит по трубе, и в лёгких пустота, как во сне: Денис падает в толщу воды бассейна фитнес-центр. Бок прошивает резкой болью. Он не представляет, как ему выплыть, потому что сил?— едва ли стоять на ногах. Адреналин в крови заставляет биться рыбой, брошенной на лёд, но мышцы всё равно слишком устали, чтобы вытащить его на поверхность. Его подхватывают Давид и Яна. Вот уж от кого не ожидал. Он выбирается на бортик бассейна, скользкий по скользкому, нелепо семенит между людьми в купальниках, пытаясь поскорее выбежать из чертовой ?Глории?. Катя?— рядом. И Кирилл. Рядом.Подъезжают скорые, пожарники, какие-то наряды?— ОМОН? нет, вроде?— и всё вокруг обрастает паникой, идущей по воздуху, как рябь от брошенного в воду камня. Денис стоит посреди этого безумия: люди носятся, орут, кричат, всё вокруг плывет, а в голове только одна мысль: ?Обещали же, что снесёт всё здание…?Он не задумывается о том, насколько это цинично.***Виу-виу. Виу-виу?— всё-таки Романчук плохо его прооперировал, раз скорая несётся с включённой сиреной.—?Я же говорил, он меня угробить… Хочет… —?слабо вырывается из горла, почти хрипит.Кирилл фырчит, как недовольная лошадь, и Денис, которому уже вкололи какое-то седативное обезболивающее, непроизвольно выдает:—?Ну ты чего, Кир. Хочешь яблочко?Катя сжимает сильнее его ладонь, гладит второй рукой по щеке.—?Тихо, тихо. Береги силы,?— воркует она.Кирилл фыркает ещё сильнее: он предпочел бы свалить подальше от сладкой парочки, но команда скорой потребовала, чтобы он проехал с ними. Объяснил, какие манипуляции и как он их проводил с пациентом. Длинный, длинный Катин язык. Теперь ему могут впаять статью за осуществление несанкционированной медицинской деятельности: здорово, прекрасно, замечательно. И если суд?— то докажи ещё, что помог, а не навредил. Верещит сирена, и они несутся в ближайший стационар: проверять, не забыл ли Кирилл в Денисе лишних скрепок.Сам Денис смотрит в потолок, и ему не видно, как Катя кладёт голову на плечо своему бывшему.—?Ты его прости, он просто нервничает. Кирюш, спасибо.—?Ты реально думала, что я его убью?Катя молчит: не скажешь же, что да, боялась, потому что Денис бы так поступил, и сама бы она, наверное, тоже…—?А, пофиг,?— отмахивается Кирил,?— хотя бы заяву на меня не пишите, ладно? И будем квиты.—?Такой ты… Дурак, вот честно,?— Катя бодает его головой, несильно, ласково. Как раньше.Настоящим дураком оказывается фельдшер, поймавший их в коридоре, не слушающий Кирилла и требующий приходить в приёмные часы. Мол, кто они такие, их никто не звал. Ошарашенные ребята даже не могут объяснить происходящее, но Катя не выдерживает и отвешивает ему настоящую оплеуху:—?Лечащего врача?— сюда. Больше ни с кем говорить не будем.Врач, как оказывается, тоже их искал, и фельдшер этот вообще заниматься другими делами должен был, и всё благополучно сходится в одну точку, где удивлённый доктор хлопает глазами и задает всего два вопроса:—?Кто из вас додумался в скорую заскочить? Молодцом. И почему ещё не прошли осмотр? У вас же выброс адреналина?— Вы, Кирилл, как врач должны понимать, чем это грозит. Срочно в палату, пострадавших немного, вам особое внимание.Катин длинный язык, выложивший всё об инициативности Кирюши и его подвигах приводит их в отдельную палату, выделенную этим самым врачом: зав.отделения. Денис уже лежит там, абсолютно нормально заштопанный руками Кирилла, приходящий в себя после операции.—?Мы, конечно, будем мониторить его состояние. И Ваше. Вы прекрасно справились, хочу Вам сказать.Кирилл улыбается механически?— поднятые уголки губ не касаются мимики глаз. Они стоят на больничном лестничном пролёте: столкнулись случайно, когда доктор куда-то спешил по своим делам, а Кирилл искал, где курилка: хотелось хоть как-то успокоить нервы после всего произошедшего.Вывих лодыжки, ключ в желудке, вот и все его травмы. Ну и сломанная в очередной раз жизнь, конечно. Как можно было об этом забыть?—?Спасибо,?— Кирилл кидает на врача опасливый взгляд, прикусывает губу,?— я хотел спросить… Я ведь не врач…—?А были бы прекрасным, между прочим.—?Ещё раз спасибо, но я хотел спросить насчёт ответственности… За то, что я, ну…—?Изрезали своего товарища, не имея диплома? —?он смеётся, в глазах добродушие человека, не уставшего жить свою жизнь. —?Не переживай. Ничего, что на ты? Мы в нём уже поковырялись и никому не скажем, как всё было.Кирилл выдыхает, откидывает голову назад: бьётся несильно затылком о бетон стенки.—?Учился на врача, значит? —?Доктор улыбается, и Кирилл не помнит его имени, хотя тот уже представлялся. Крепкие крупные зубы светятся белизной, как в рекламе пасты.—?Ага.—?И какой профиль?—?Хирургом,?— непроизвольным смешком заканчивает ответ Кирилл. Он как будто хотел стать космонавтом?— и оказался на корабле с Чужими, вроде того.—?Если решишь вдруг закончить обучение, приберегу тебе местечко хотя бы в ординатуре,?— продолжает улыбаться доктор,?— нечасто встречаешь человека, так ясно мыслящего в критических ситуациях. Молодцом.Закат за окном всё темнеет, но Кириллу не хочется идти в палату: вне её стен он может делать вид, что ничего не произошло. Чертова физиология: усталость берёт своё, и он стоит ещё минуту, разглядывая свои ноги, а потом прощается:—?Ужасно тяжелый день, извините. Доброй ночи.—?Доброй, Кирилл,?— улыбка врача, покровительственная и тёплая, гаснет.Романчук уже отрывается от стены и поворачивает к двери на этаж, но оборачивается всё же и спрашивает неловко:—?А как Вас зовут? Как-то прослушал, простите…—?Фёдор Львович.—?Доброй ночи, Фёдор Львович,?— открывает Кирилл дверь.В палате совсем темно, и Катя лежит на кровати, которую уже вроде как забил Кирилл. Денис спит, похрапывает тихо, но ощутимо.—?Вставай,?— говорит Романчук притулившейся на краю кровати девушке, слегка потряхивая её за плечо.—?Кир… —?Катя внезапно не спит, -…можно я с тобой посплю? Мне без тебя вообще не спится.Она смотрит на него влажными глазами, и он не знает, как ей отказать; ложится на бок, обнимает её, горячую и напряженную, гладит большим пальцем по плечу.—?Есть же распорядок больницы, Кать, ну…Она всхлипывает.—?Вечно ты…Они засыпают вместе, в одежде, на одной кровати. Катя заползает в ночи на Дениса, садится ему на бёдра: тяжело. В темноте её глаза едва заметно бликуют, отражая свет за окном, и она проходится ладонями по его груди, несильно нажимая. Катя просто с ума сходит: ей нужно сильнее, больше, глубже?— и прямо сейчас. Ей плевать, больно ли Денису, хочет ли он её?— по умолчанию должен хотеть?— и готов ли он к марафону экстремального секса: в больнице, при посторонних спящих, с раной в боку. И главная задача: заткнуть Кате рот, чтобы не стонала на весь этаж. Она притирается медленно и волнительно, и кровь медленно поднимает член, и стоит Кате почувствовать, что ей тут рады?— она срывается. Катя двигается на нём не то чтобы аккуратно, и он свистит сквозь зубы?— выдох контролируемой боли и короткое ?ы? в конце, потому что рана в боку действительно болит и, кажется, кровоточит. Неадекватная, если он сдохнет из-за её больных желаний?— будет даже не обидно, а смешно.—?Чего? —?слышит Денис с стороны Кирилловой кровати. Катя, кажется, не слышит ничего. —?Вы совсем охренели?Скрипят пружины матраса?— попадает в такт скрипу Денисовой кровати, и Кирилл идёт к ним. Член Дениса моментально встаёт окончательно, но ему кажется, что больше уже не встанет никогда: настолько сейчас стыдно, неловко, болезненно. Денису хочется исправить как-то ситуацию, потому что Кирилл уже стоит над их кроватью, и в его глазах нет блик?— чёрные дыры, поглотившие весь свет. Денис не представляет, как это вообще возможно. А Кирилл смотрит и смотрит на них с Катей бесконечные секунды. Денис чувствует, что ещё немного?— и он кончит.А Кирилл подхватывает Катю подмышки, приподнимает и тянет на себя. Она стекает бесформенной безвольной массой, даже не протестуя.—?Я вроде бы неплохо справлялся… —?Денис мямлит, пытаясь отвлечься от воздуха комнаты, резко обволокшего его плоть, от того, что он лежит голый и возбуждённый перед Кириллом. Ночной кошмар какой-то.—?Вы охренели? —?И Кирилл говорит самую неожиданную в мире вещь,?— а если швы разойдутся? Дебилы.—?Но она…Кирилл вздыхает недовольно, а затем наклоняется и выговаривает Денису прямо в ухо, опаляя мочку настолько, что даже больно?— или у Дениса уже галлюцинации:—?Я не дам тебе сдохнуть, пока мы отсюда не выйдем, ты меня понял?Катя видит окружающий мир сквозь пелену, и её уже начинает трясти?— ей необходимо чем-то заполнить пустоту внутри себя. Романчук смотрит на неё: Денис хотел бы различить этот взгляд, но Кирилл отвернулся от него, да и глаза его всё такие же непроницаемо тёмные. Матерится тихонько, под самый нос. Денис слышит это, потому что пытается вслушаться в эту ночь, чтобы хотя бы немного прийти в себя. Кирилл запускает в Катю пальцы, как заправский гинеколог, и, не отходя от кровати Дениса, трахает её этими руками, которые несколько часов назад спасали жизни. Девушка давится стонами и слезами, и когда всё заканчивается, она на трясущихся ногах прижимается к Кириллу и шепчет довольно громко: ?Прости, прости, прости?. Охуеть, ну просто охуеть?— от ситуации и того, что у Дениса всё это время стоит.Кирилл отводит Катю к кровати, а сам высовывается из палаты, вертит головой. Не найдя никого, выходит, а возвращается уже с медсестрой: она дает Кириллу и Кате какие-то таблетки, добавляет что-то в капельницу Денису: благо, он успел натянуть на себя трусы и одеяло, пока Кирилл отходил. Сон обволакивает медленно и тяжко.—?Это что было? —?Вытаскивает из себя слова Денис, надеясь на нормальный ответ.—?Заткнись,?— отвечает Катя.Романчук молчит: то ли спит, то ли не хочет отвечать.***Спустя четыре дня они все сидят в палате, потому что ходить далеко Денис ещё не может, а ребята пришли его навестить. Ему хочется во двор?— там деревья, и декоративные утки с забавными рыжими грудками, и прудик… Воздух! Но пока что ему рекомендованы прогулки по коридору: ребятам не доверяют проводить его на улицу. Денис даже не может злиться?— больничные будни так скоро выматывают, что сил остаётся только на выполнение врачебных рекомендаций и томные фантазии о Кирилле. В больнице полным-полно пострадавших во время теракта, и забыть о случившемся попросту невозможно: из каждого угла слышатся догадки о произошедшем и всякие сплетни о том, что хозяева бизнес-центра помогали террористам. Что же, близко к правде. Каждая мысль возвращает Дениса к Кириллу?— всё в том злополучном офисе снова сходится к нему. Всё началось с него и всё закончилось им, сидящим в той же скорой, что полудохлый Денис.И Денис приходит к тому, что это всё как-то связано. Потому что не может быть всё так просто: совпадение факторов. Конечно, как же, именно поэтому Кирилл продолжает ходить к нему и проверять, как там его состояние.—?У тебя всё хорошо? Тебе делают перевязки? —?Кирилл спрашивает его с таким озабоченным лицом, будто ему действительно не всё равно.—?Ага, нормально,?— хмыкает Денис. Что ещё он скажет?—?А чувствительность нормальная? Некроз не пошёл?—?Какой ещё некроз? —?Денис повышает голос помимо своей воли, потому что… Ему, честно, страшно. Он понимает, что его оперировали чуть ли не голыми руками, а ещё он слышал о сепсисе. Надо было меньше читать Википедию.Кирилл серьёзен и сосредоточен. Он смотрит в глаза, высматривая из Дениса душу. ?Он сейчас скажет, что я труп?,?— Денис отчего-то верит Кириллу намного больше, чем всем врачам этой больнички. Кирилл не оправдывает доверия и неприятно тычет пальцем в бок:—?Тссс! За что?—?Ну, чувствительность сохранена,?— Кирилл так и смотрит ему в глаза,?— а значит, всё хорошо. Наверное. Докуда доходишь без поддержки о стену?—?Да пошёл ты, и куда подальше, конченый. Я бы тебя прямо сейчас и здесь уделал, да не хочу медсестёр беспокоить.Денис не сдерживается?— он зол и хочет убить Кирилла за такую фамильярность. Он хочет ударить того, но, правда, не хочет создавать проблем медсёстрам. Поэтому он просто отпихивает Кирилла двумя руками, надеясь, что он не станет лезть обратно.—?Ну, раз огрызаешься, то в порядке,?— Кирилл пожимает плечами.—?Я и не сомневалась. Ден у нас здоровяк,?— подталкивает Катя Романчука локтем,?— он у нас молодцом, да?—?Да. Он очень… Хорошо переносит это всё,?— смотрит холодно, почти невидяще. Кирилл прикусывает губу, словно пытается удержать что-то в себе.Денис смотрит на них и видит, что Катя не совсем в себе?— она какая-то экзальтированная, дёрганая. Он смотрит на Кирилла, переводит аккуратно взгляд на Катю, поднимая бровь: ну и что с ней, чувак? В ответ Кирилл сжимает плотно губы, поднимает глаза в потолок: ну да, вот такая хрень. Нахмуренные брови?— а это вообще как, нормально? Кирилл отрицательно качает головой, и в этом коротком кивке столько тоски, бессилия, что Денис уже не может больше на него злиться.—?А давайте в карты сыграем? —?Предлагает Романчук.И они играют.Так проходит день за днём, и иногда Катя накидывается на него в палате, но Денис?— вот чёрт, чёрт, чёрт?— следует указаниям Кирюши и не позволяет себе ничего, кроме поцелуев. Язык у Кати настойчивый, она стучит зубами о зубы Дениса, агрессивная и не просящая?— требующая. Денис в такие моменты смотрит на Кирилла: тот или отворачивается куда-то, прикрывая лицо рукой, или смотрит на них с нескрываемым презрением. У Дениса сердце ухает в пропасть.—?Зачем ты вообще это… Позволяешь? —?Не выдерживает он как-то, когда Катя убегает вниз, к автомату с кофе.—?Твои выпады?—?Катины измены.Кирилла ощутимо коробит, он даже морщит на долю секунды нос в каком-то отвращении, словно его тыкнули в ведро чужих помоев.—?Это не измены.—?А что тогда? —?Денис хочет, наконец, понять.—?Не твоего ума дело.Они сидят в молчании, и Денис уже хочет прервать его извинениями?— он чувствует себя безмерно виноватым, и никакой радости от того, что Кириллу плохо, он не испытывает. Хотя, казалось, он этого и добивался?.. Извинения уже готовы вырваться неловким покашливанием, когда Кирилл произносит:—?Она плачет после секса. И во время. Она вообще почти всё время плачет,?— он смотрит на Дениса без злобы или упрёка,?— и только тут вот нормальная. Я ей предлагал разойтись?— истерика ещё сильнее. Сказала, что не будем сюда ходить больше, если я не хочу. Я не знаю, что это, но это не измены.У Дениса в горле застревают любые слова. Он сглатывает извинения.—?Ну, а почему вы… Не перестали… Ходить? —?Хочется услышать что-то вроде ?мы беспокоимся о тебе?.—?Так лучше для Кати. И я хочу знать, что ты не умрёшь, пока не выйдешь отсюда. Я вообще хочу понять,?— говорит Кирилл спокойным тоном,?— зачем ты живой.В Денисе ломается вообще всё, что может, он почти физически ощущает эту ненависть: где-то в хребте тянется тонкая тягучая струйка. Кирилл ненавидит его. Кирилл его ненавидит. Не-на-ви-дит.Именно это слово и осознание его смысла тянутся по позвоночнику Дениса, болезненно прохрустывая каждый позвонок.—?Я нам всем взяла! Там сироп ореховый можно было добавить, я ни разу не пробовала, да и вообще с ванилью люблю… —?Катя влетает вихрем в палату,?— так что я тебе, Денис, взяла с ореховым. А тебе как обычно,?— протягивает она стаканчик Кириллу и целует его в щёку.Денису хочется просто не быть. Но он отхлёбывает из своего стаканчика на удивление приятный напиток, смотрит на ребят и принимает решение, от которого эти двое не откажутся: может, у него получится что-то исправить? Только бы вышло, только бы, только бы… Он протягивает стаканчик Кириллу:—?Попробуй, это очень вкусно.—?Спасибо, не хочется.—?Меня через два дня выписывают,?— продолжает Денис протягивать стакан,?— и мне нужна будет помощь. Вы не переедете ко мне ненадолго? Я не уверен, что готов нанимать сиделку.Кирилл, на его удивление, светлеет, улыбается несильно.—?Конечно, мы согласны. Заберём тебя через… Когда?—?Через два дня,?— тихо подаёт голос Катя, которую слегка трусит.—?Договорились,?— заключает Кирилл,?— через два дня забираем тебя.