Глава 13. Fire and Whispers (1/1)

?Обещаешь быть со мной, Когда я умоляю на коленях? В моём мрачном настроении, Сквозь личные войны??Карсон напряжён. Его ладони покалывает, как и кончики пальцев, а низ живота горит от ощущения испытываемого возбуждения; он не был так заведён с того вечера, когда они с Куртом принимали душ вместе, и то, что его бельё топорщится по вине близнеца, который снова действовал непозволительно прекрасно и непривычно искусно, возбуждает ещё больше. Порой, когда они вместе смотрят телевизор или завтракают, касаясь друг друга, или когда мужчине выпадает возможность чувствовать нежные и сладкие поцелуи младшего брата на коже своих щёк и шеи, он удивляется, как резко меняются его желания: от повседневных и обычных, сосредоточенных на том, что их отношения — только лишь братская связь, до глубоких и потаённых, откровенных, подталкивающих его к той черте, расположенной на границе понятий ?братская связь? и ?нечто глубокое?. И не то чтобы он был из тех, кого волновало наличие подобных черт в принципе. Вовсе нет. Карсон не был человеком, чтящим мораль превыше всего; он привык брать то, чего ему хотелось, не заморачиваясь над последствиями и правилами, но раз речь шла об их с Куртом близости, шатен многое в себе вынужден был притуплять. Взять хотя бы прошлое утро: огромных усилий ему стоило удержать себя в руках и не опрокинуть близнеца на спину, продолжая то, что этот маленький провокатор начал вытворять, своим подтянутым телом прижимаясь к его собственному и губами лаская кожу груди и шеи. Филлипс не мог понять до сих пор, что его извращённый и без того мозг думал насчёт их с Куртом отношений — было ли это слишком неправильным и стоило ли винить себя за то, что всё его естество желало собственного брата, или эта пресловутая неправильность могла иметь место при других обстоятельствах и с другими людьми, но не с ними? Во всяком случае, он видел и откуда-то знал точно, что и близнец не забавы ради ластится к нему так, словно котёнок, ищущий ласки и тепла.Так нужно ли ему себя удерживать?Потирая пальцами медленно обмякающий член сквозь ткань боксеров, Филлипс игнорирует увеличивающуюся громкость стука в дверь и натягивает домашние брюки, вскоре покидая спальню. Одного взгляда на смятую постель и одинокой мысли о проведённой в нежных и согревающих объятиях близнеца ночи достаточно, чтобы ощутить очередную волну приглушённого тепла, отдающую в пах и заставляющую его поморщиться. Видит бог, нежданный визитёр сам нарвался на немилость и раздражение.Когда Карсон минует кухню, мимолётным взглядом окидывая помещение, брата там уже нет. Медля, он дожидается, пока стук стихает, и распахивает дверь, даже не пытаясь скрыть недовольство при виде сдержанно улыбающегося Юэна.— Слишком тактичен, чтобы воспользоваться собственными ключами? — ехидно и иронично интересуется он, отходя в сторону и пропуская бывшего партнёра внутрь квартиры. — Кстати, верни их мне.Шатен закрывает за ним дверь и протягивает ладонь, игнорируя любопытный взгляд, которым Кирстейн смотрит на него.— Всего-то не хотел отрывать тебя от чего-нибудь, чем ты мог заниматься, — выуживая из кармана дутой куртки ключи, Юэн, не обращая внимание на протянутую ладонь, тянется в сторону и возвращает их на предназначенное место около тумбочки. Он выпрямляется, расстёгивая молнию, и живо хлопает в ладоши. — Что же, я не займу у тебя много времени. Заберу свои вещи, пока ты не успел их сжечь.— Валяй, — Карсон, не желая более тратить время на бессмысленный разговор, взмахивает рукой в неопределённом жесте, — ты в курсе, что и где лежит. Только не испугай своей физиономией моего младшего брата, будь любезен.Оставляя мужчину одного, Филлипс возвращается в кухню, действительно не имея никакой тяги вести с ним беседы, какими бы они ни были. К тому же, в тот вечер они решили всё предельно чётко: ещё будучи трезвым, шатен приехал в квартиру Юэна и высказал всё, что думал относительно его гулянок и измен, продолжавшихся, как выяснилось, уже около двух месяцев. Разумеется, Карсона задело то, что мужчина, которому он доверял и к которому испытывал уважение, начал спать с кем-то незадолго до того, как в собственной его жизни произошли слишком значимые изменения; дело было не столько в поддержке, которой Юэн не оказывал, но в том, что он мог хотя бы сделать вид, что его волнует происходящее в жизни партнёра. Но, насколько теперь мог судить Карсон, этот мужчина был не таким уж и надёжным, каким он когда-то его считал.Примерно те же мысли тотчас посещают и Курта, который расправляет одеяло и поджимает губы, думая о том, что несколько лет назад ему пришлось прочувствовать примерно то же, что сейчас чувствует его брат-близнец. Предательство, надломившее его. Кончиками пальцев проводя по деревянной поверхности одной из прикроватных тумбочек, Хаммел нервно оборачивается на шорох, раздающийся за спиной. Так вот он какой.— О. — На лице Юэна появляется странно-насмешливая улыбка. — Это даже забавно, — он с интересом рассматривает Курта, который, не удостаивая его и тенью улыбки, приподнимает одну бровь.— Прости? — он вспыхивает. — Забавно то, что ты предал доверие Карсона, когда привёл мужчину в его дом? Пожалуй, не очень забавно, Юэн.На лице мужчины проскакивает удивление, стоит ему услышать своё имя, но он тут же мастерски возвращает ему отстранённое выражение. Пожимая плечами, словно защищаясь или желая оставить все неприятные разговоры, он сдвигается с места, подходя к шкафу и открывая его.— Курт, верно? — он оборачивается через плечо. — Мы с Карсоном всё решили, так что... не стоит ненавидеть меня так уж сильно.Хаммел наблюдает за ним, не отрываясь. Он прослеживает все его движения, когда тот вытаскивает те или иные вещи, и хмурится.— Ненависть — слишком громкое слово и яркое чувство. К тебе я его не испытываю, — Курт медлит, — ты безразличен мне.— В отличие от Карсона? — с улыбкой оборачиваясь, интересуется Юэн. — Он для тебя слишком ценен?В груди Курта ёкает. Если бы только этот человек мог представить, насколько для него ценен Карсон.Сохраняя молчание, шатен, наконец, отворачивается. Внутри снова вспыхивает горящая потребность касаться близнеца и чувствовать тепло его тела, и Курт, более не желая вмешиваться не в своё дело, намеревается покинуть комнату.— Курт, — он останавливается в дверях, оборачиваясь к мужчине вполоборота, — я вижу, что вы с Карсоном совершенно разные, и мне бы не хотелось ссориться ещё и с тобой при первой же встрече. Не очень лестно, когда в отношении тебя негативно настроен незнакомец. Лёгкая и снисходительная улыбка Курта теряется в приглушённом смешке. Он убирает ладони в карманы брюк, придирчивым взглядом осматривая Юэна, держащего в руках несколько футболок, и вновь серьёзнеет.— Что посеешь, то и пожнёшь, так, кажется, говорят?Опуская голову вниз и ухмыляясь, Юэн кивает.— Ладно. Я тебя понял.Не удостаивая его больше и взглядом, Курт размышляет о состоявшемся только что разговоре, пока не оказывается в кухне, находя близнеца там. Карсон, одетый уже и в футболку, сидит за столом, вилкой ковыряя поджаренный ломтик бекона. Он выглядит как человек, который ушёл в себя, и шатен, приближаясь, нежно улыбается, когда яркой синевы взгляд устремляется на него. Обходя стол, Хаммел встаёт позади стула, на котором сидит брат, и склоняется, губами тычась в волосы на его макушке, а руками обнимая его за плечи так крепко, как позволяет положение их тел. Он задумчиво мычит, вдыхая запах привычно спутанных прядей, и улыбается дрожащей улыбкой, стоит Карсону отложить вилку и сжать его ладони своими.— Ты в порядке? — Курт трётся щекой о щёку мужчины, когда тот, расслабляясь в его руках, откидывает голову на его плечо, и целует тёплое ушко.— В полном. Прости, что не представил вас друг другу должным образом.Карсон чувствует себя в безопасности. Всегда, когда Курт обнимает его и особенно, когда он обнимает его так. Даже дышать становится тяжело, а чувствовать — тем более. Словно это и есть цель, которую преследует его близнец — показать ему, что он может не только ворчать и закатывать глаза, но и наслаждаться теплотой; такой силы, что иногда в ней можно потерять себя самого.— Мы вроде как... познакомились, — тон Курта нейтральный, но Филлипс прекрасно знает, что брат зол. Один раз ему даже показалось, что измена Юэна гораздо больше задела близнеца, чем его самого. — Вижу, ты приготовил для меня салат, — мужчина чувствует скулой улыбку, с которой Курт переводит тему, и тихо смеётся.— И ужасно устал, — он сотрясается теперь в беззвучном смехе, пока шатен не прикусывает край его ушной раковины, и оборачивает голову в его сторону. — Любишь кусаться, правда? Ведя от запястья Курта к внутренней стороне его локтя и ногтем царапая тонкую кожу там, он без смущения смотрит в глаза спокойного моря. Никогда раньше Карсон не думал о том, что в них запросто возможно утонуть.Стискивая брата в объятиях сильнее, Курт медленно кивает.— Кусать тебя, — тихо поправляет он и спешно отстраняется, когда рядом с кухней раздаются тихие шаги.Поднимая голову и пальцами сжимая плечи Карсона, Курт, замечая Юэна, хмурит брови. — Карсон, — произносит мужчина, — Курт, — застёгивая молнию своей спортивной сумки, он неловко мнётся и, не говоря больше ни слова, уходит. Курт полагает, что это верное решение с его стороны, ведь они с Карсоном во всём разобрались и их больше ничто не связывает, и теперь, когда Юэн покидает эту квартиру навсегда, шатен может обнимать брата, не боясь, что кто-то прервёт это хрупкое уединение.Всё то время, пока они завтракают, и после, когда собираются посетить центр Лондона, Курт не может не возвращаться воспоминаниями в те минуты, когда близнец вздрагивал в его объятиях, когда жарко и надрывно дышал и бесконечно оборачивался, кожей ловя его поцелуи. Жалеет ли шатен, что повёл себя подобным образом, поддавшись продиктованному желанием порыву? Жалеет ли обо всех секундах, проведённых настолько близко к брату-близнецу, что возможно было едва ли не под собственной кожей чувствовать, как по его телу расходится тепло, жар, возбуждение? Жгучее, терпкое, разрастающееся. Обволакивающее их обоих. Разумеется, нет; не жалеет. Курт твёрдо убеждён в одной вещи: неправильно бояться того, чего желаешь всем сердцем, неправильно зарывать чувства в себя, как в посредственных и скучных мелодрамах, неправильно решать за двоих, и обещает себе этого не делать. Прежде всего, из уважения к Карсону.К слову, именно Карсон берёт в свои руки составление маршрута их прогулки и именно он настаивает на поездке на автобусе, убеждая брата, что этим видом транспорта они доберутся до места назначения быстрее. Он уговаривает Курта надеть тёплый свитер и шерстяной шарф, мотивируя это тем, что там, куда они направляются, укрыться от ветра будет негде. И совсем скоро Хаммел понимает, почему.Место, в которое Карсон решил его привезти — это Вестминстерский дворец[1]. Шатен ещё из окна автобуса увидел возвышающийся вдалеке Биг-Бен, известный также как визитная карточка Лондона. Совсем недавно он бы и не поверил, что увидит всё это воочию, как не поверил бы и в то, что волей судьбы окажется в этом пёстром и живом городе; не поверил бы, что его ладонь, бережно спрятанную под тканью тёплой перчатки, то и дело будет сжимать родной брат, время от времени рассказывающий что-то о достопримечательностях и истории своего города.— Раз уж ты вынужден терпеть моё общество, пусть от него будет польза, — Карсон довольно улыбается, одной рукой легко обнимая талию близнеца, пока они идут вдоль мостовой перед дворцом. — Так вот, — втягивая носом морозный воздух, мужчина бросает в сторону брата серьёзный взгляд и кивает собственным мыслям, — на самом деле, Биг-Бен — отнюдь не часы, а колокол. Часовая башня. — Придирчиво оглядывая кучку туристов впереди них, он продолжает. — Кстати говоря, помимо большого Бена, дворец венчают ещё и четыре маленьких. Прямо праздник для извращенцев, как по мне, — Карсон издаёт приглушённый смешок, краем глаза замечая, как близнец закатывает глаза и сдерживает смех. — А я было успел понадеяться, что ты собрался побыть джентльменом, — Курт качает головой, на несколько секунд устраивая её на плече близнеца, и с жаром выдыхает теплоту из лёгких, вдыхая свежий и холодный воздух и крепче обвивая его руку своими руками. Как же он обожает этот тягучий, интересный и мелодичный акцент, с которым говорит Карсон. — И здесь действительно холодно. Что вынуждает меня греться твоим теплом.Заглядывая в родные глаза, шатен медлит, ловя на себе нерешительный взгляд. Он мягко отстраняется и подходит к краю моста, рассматривая теперь открывающийся вид на тёмные воды Темзы. Курт ощущает странное чувство принадлежности к этому городу. Быть может, это покажется громким, но он ощущает себя здесь на своём месте, несмотря на всю свою любовь к Нью-Йорку и его шуму, несмотря на свои корни и планы на будущее. Стоя над водой, уносящей все его сомнения вместе с течением, мужчина как никогда понимает, что не нужно строить на будущее планов, если не знаешь, куда это будущее может тебя привести. И он не знает. Однако, рядом с Карсоном будущее не пугает; рядом с Карсоном оно отдаётся в сердце тлеющим предвкушением.Смахивая с рукава пальто снежные крошки, Курт втягивает голову в плечи, когда близнец подходит к нему и снова обнимает. Будто чувствует, что ему стало холоднее.— Стоит ли мне опасаться этого молчания? — Филлипс трёт ладонью в перчатке бок брата, стараясь согреть его, а вторую ладонь устраивает на широком тёмно-зелёном ограждении. Он опускает голову, рассеянно рассматривая снег, падающий в воду и моментально исчезающий в ней, и разворачивается в сторону близнеца, когда тот жмётся ближе, сталкивая их бёдра.— Нет, тебе не стоит, — Курт дарит ему полупрозрачную улыбку, и на дне его глаз, только хорошо присмотревшись, можно заметить залёгшую там грусть. — Я лишь думал о том, как непостоянна жизнь. Как... зависим мы от обстоятельств, от времени. Друг от друга, — он поджимает губы, — как я завишу от тебя. Теперь, когда всего через неделю мне нужно будет сесть в самолёт и вернуться домой, я понимаю это как никогда остро. И самое паршивое то, что я не знаю, там ли теперь мой дом или нет.Лицо Карсона преображается. Светлеет, выражая изумление, понимание, открытие. Он облизывает губы, не боясь того, что от ветра и мороза они могут потрескаться, и не может понять, чем, каким чудом смог заслужить такого человека. Почему Курт смотрит трепетным взглядом на него, всегда угрюмого и неблагодарного, и почему он обнимает именно его, до их встречи не придававшего тактильным ощущениям особого — особенного — значения.В глазах близнеца читается ещё что-то, чему Карсон пока не может дать название. Но каждая догадка — словно неровная линия ножом по окаменевшему за долгие годы сердцу.— По-моему, — нарушает он молчание, игнорируя подступающее чувство неясного страха, — рановато для таких речей, не думаешь? Нам ещё нужно попасть в кучу мест, о которых ты грезишь, так что не унывай, мышонок, — прижимая погрустневшего близнеца к себе, Филлипс целует его висок смазанным поцелуем. — И так как завтра мне придётся выйти на работу, нам стоит поторопиться. Идём? Посмотрим на площадь перед дворцом.Видеть Курта задумчивым и расстроенным, погрузившимся в себя и тоскливым, становится больно именно сейчас. Мужчина не может точно сказать, с чем связаны эти перемены, но и он тоже боится отпускать его, боится вообще думать об его отъезде. Поэтому, словно за бронёй, остаток прогулки проходит в компании острых шуток и звонкого переливчатого смеха, который Карсон уже давно считает своим любимым звуком. ***Определённо, Курту стоило догадаться, что будние дни без присутствия рядом близнеца станут... тусклыми. Кажется, он даже пытался силой оставить его в постели утром, сонно обнимая руками и ногами и никак не желая выпускать из тёплого плена одеяла, за что в конечном счёте получил успокаивающий поцелуй в висок и шёпотом сказанное прощание.Впрочем, справиться со скукой шатен старался всеми своими силами. Днём написал Карсону несколько сообщений с просьбой рассказать, где поблизости раздобыть свежих овощей, но не магазинных, а рыночных, и после вдоволь насладился процессом их покупки, найдя замечательный базарчик недалеко от обители брата. Вразрез с его представлениями туристов здесь было довольно много и, наверное, ничуть не меньше, чем в Нью-Йорке, разве что в Лондоне дело с их прогулками и туризмом в принципе обстояло более организованно. По пути домой Курт наткнулся на уютную пекарню, потратив в ней без малого десять фунтов[2] совершенно бездумно: сладкие, цепляющие запахи буквально заполнили лёгкие ароматами печёных яблок, ванили и душистого перца, и он не мог выйти оттуда ни с чем. И не столь важно, если им с Карсоном не удастся съесть всю эту выпечку в ближайшие несколько дней.Воскрешая в памяти увиденное сегодня, он задумчиво улыбается, смотря на часы, и заканчивает с приготовлением лёгкого ужина как раз к тому времени, когда вот-вот должен вернуться близнец. Курт соскучился по нему слишком сильно за весь день, а сейчас почти семь вечера, и ему необходимы надёжные и крепкие объятия родного человека. Устраиваясь на диване в гостиной, он включает телевизор, находя один из музыкальных каналов, и подкладывает под голову подушку, вытягивая ноги и чересчур часто обращая внимание на дисплей часов, показывающих время в левом нижнем углу экрана. Как открывается входная дверь, Курт не слышит. Не слышит он и того, как Карсон отнюдь не тихо раздевается и разувается, снимая верхнюю одежду, и того, как задевает тумбочку бедром, чертыхаясь и наверняка потирая ладонью ушибленное место. Он дремлет, убаюканный звуками фортепиано, и только когда близнец появляется в гостиной, тихо устраиваясь с краю дивана и кладя ладонь на его бедро, шатен, вздрагивая, открывает глаза, впрочем, быстро расслабляясь вновь под взглядом тёплой, но уставшей синевы.Сонно потягиваясь, Курт улыбается, а Карсон садится удобнее и откидывает голову на спинку дивана.— Как прошёл первый рабочий день? — устраивая ноги на коленях близнеца, Хаммел подкладывает под голову руку и дёргается, когда прохладные пальцы касаются его обнажённой стопы и оглаживают выпирающую косточку.Не спеша отвечать, мужчина протяжно выдыхает, расслабляясь после долгого дня, и массирующими движениями растирает кожу стоп и пальчики Курта.— Довольно посредственно, — Карсон кривит губы, — без меня в редакции явно было получше, — он насмешливо фыркает и смещает голову с подушки так, чтобы видеть лицо близнеца. — А как твой?Курт нежно улыбается. Наконец-то он не один.— Я ужасно без тебя скучал, — честно признаётся он, шевеля пальцами левой ноги и улыбаясь тому, как юркие пальцы брата бегают вверх и вниз по коже его стопы и голени, — а теперь мне щекотно.Карсон на это закатывает глаза, с усилием принимаясь щипать тонкую тёплую кожу, и смеётся искренне и легко, когда Курту всё-таки удаётся выдернуть ногу из его крепкого захвата. Закусывая нижнюю губу и приподнимаясь на локте, он посылает в сторону старшего брата преувеличенно угрюмый взгляд, который почти сразу сменяется добрым и ласковым.— Недотрога, — беззлобно заявляет Карсон, принимаясь терзать щекоткой теперь вторую ногу близнеца и с удивлением и замиранием сердца наблюдая за тем, как Курт двигается ближе, а после и вовсе седлает его бёдра. Губы Хаммела иронично изгибаются, а ладонями он сжимает запястья брата, вынуждая его прекратить эту игру. Карсон замирает, всматриваясь в непривычно горящие глаза, и сглатывает.— Я боюсь щекотки, — тихо объясняет Курт, ослабляя хватку и вовсе отпуская его ладони. Он медленно ёрзает, не отрывая взгляда от глаз напротив, и кладёт левую ладонь на его правую щёку. Карсону сложно вдохнуть. От неожиданности, от обилия чувств и ощущений, от предвкушения, жгутом скручивающего внутренности. Курт, настолько близкий и реальный, снова действует подобно искусному соблазнителю, и всё, что мужчине остаётся — впитывать в себя каждую его провокацию и оставлять в сердце каждый хитрый взгляд.Прочищая горло, он с улыбкой интересуется:— Значит ли это, что ты ревнивец?Удивлённый и лукавый взгляд, которым награждает его Курт, светится желанием. Снова. Подушечкой пальца касаясь местечка под глазом брата, он нежно оглаживает его, прежде чем под напором сильных ладоней, касающихся поясницы, прижаться ближе. Ближе так, что глаза Карсона на какое-то мгновение становятся единственным, что он видит ясно и чётко.— Не только, — загадочно замечает шатен, свободной ладонью касаясь ослабленного галстука на шее близнеца и намереваясь развязать узел окончательно. — Я бы назвал себя... собственником.Настроение в комнате меняется. От слов Курта, который выглядит так невинно, словно не он прямо сейчас жмётся к его груди своей, живот Филлипса скручивает, а ладони раздражающе потеют. Они прижаты к пояснице близнеца, и он давит на кожу, скрытую тканью белой футболки, ещё немного, вынуждая его оказаться к собственной груди ближе ещё на несколько сантиметров.— Собственником... — эхом повторяет Карсон, — посмотрите-ка. Дьявол в обличии ангела.Приподнимая брови, Курт смущённо улыбается. Он прячет эту улыбку в коже шеи брата и ладонями скользит по его груди.— Считаешь меня ангелом? — жаркий выдох опаляет тонкую кожу, оставляя после себя горящий след. — Считаю, что у меня нет души, чтобы я мог продать её дьяволу.С этими словами Карсон медленно и ненавязчиво сдвигает ладони с поясницы Курта ниже, задерживаясь в районе края его брюк и цепляясь за него большим пальцем, и опускает касание ещё, грубоватым жестом сжимая пальцы на подтянутой коже ягодиц. Курта на нём едва не подбрасывает: он послушно льнёт к пылающему телу и носом упирается в пахнущий морозом и мускусом висок, закрывая глаза и обеими ладонями сжимая обивку дивана позади Карсона.Это безумие. Всего несколько минут назад Курт почти спал, а теперь его прижимает к себе родной брат-близнец, пальцы которого касаются ягодиц так собственнически и настырно, без страха быть отвергнутым, что перед глазами плывёт, а уши закладывает. Он слышит игру фортепиано теперь совсем приглушённо, находясь как будто под толщей воды или слоем ваты, и заводится сильнее с каждым выдохом, оседающим на коже обнажённого плеча. Курт приподнимается, упираясь коленями по обеим сторонам от бёдер близнеца, и садится обратно, но теперь близко настолько, что совсем немного — и растущее возбуждение станет явным и для Карсона, когда упрётся в его живот. Поднимая голову с его плеча и отводя бёдра назад, он трётся щекой о щетинистую щёку, одновременно с этим слишком ощутимо и слишком медленно подаваясь вперёд пахом. Хаммел сипло выдыхает, когда Карсон, реагируя на его движения, спускает ладони непозволительно низко — подхватывая его под ягодицами и подушечками пальцев оглаживая упругую кожу — и подаёт вперёд корпус, роняя голову обратно и губами прихватывая мочку его ушка, обласкивая несмелым мазком самый её кончик.— Курт?.. — спина Карсона прямая, и она напряжена, как и он весь. Курт сейчас выглядит таким нуждающимся и невинно-развратным, каким шатен не видел его до этого ни единого раза, и одно лишь это подвергает испытанию его самоконтроль. — Что мы делаем?.. — вопрос звучит глухо и неестественно глупо. Филлипс бы усмехнулся, если бы мог.Когда податливый и послушный Курт поднимает голову, устремляя непривычно тёмный взгляд в его, наверное, такие же дымчатые глаза, мужчина давится воздухом. Губы брата покраснели, как если бы он, помимо касаний к его коже, кусал и облизывал их, а его скулы порозовели, да так сладко, что Карсону приходится в который раз пожалеть об их родственной связи. Впрочем... они зашли слишком далеко, чтобы вообще думать о ней или о том, что будет после.Хмуря брови и прокручивая заданный ему вопрос в голове снова и снова, Курт опускает взгляд к губам брата и томно спрашивает:— А на что это похоже? — его голос груб и отчасти даже резок, а пальцы, сжимавшие всё это время обивку дивана, слабеют под натиском уверенных действий близнеца.Филлипс не отвечает, не хочет отвечать. У него нет ответов ни на один из вопросов, терзающих голову уже который день, но есть желание, жажда и глубоко засевшее чувство непреодолимой тяги к Курту. Чувственному и нежному Курту, пальцы которого прямо сейчас порхают над пуговицами его рубашки, в перерыве между резкими движениями откладывая снятый с его шеи галстук в сторону и чувственным поцелуем в место под подбородком подстёгивая Карсона совершить первый и пока единственный толчок навстречу его возбуждённой плоти.Кажется, этого Курт не ожидал. За те долгие-долгие секунды, за которые Филлипс успевает возненавидеть самого себя и мысленно упасть в его ноги с извинениями, взгляд близнеца из тёмно-синего превращается в ядовито-синий, а зрачок расширяется настолько, что практически заслоняет собой радужку. Карсон даже ловит себя на мысли, что готов пойти на дно в этом чёрном омуте, готов делать всё, что угодно, только бы видеть Курта таким как можно чаще. И когда он, возвращаясь на землю и коря себя за несдержанность и импульсивность, готовится убрать руки, близнец заводит собственные за свою спину и собственные пальцы вплетает в его, взглядом прося сжать их крепче; сжать крепче свои ягодицы, стать ещё ближе.— Ты возбуждён, — смотря прямо в его глаза, констатирует Курт. Он по-прежнему сжимает его ладони и двигает их, смещая ткань брюк то выше, то ниже, тем самым оголяя ямочки на пояснице и знатно подрывая терпение брата.Карсон знает, что его дразнят. Как и Курт знает, что у него обязательно получится сорвать самоконтроль близнеца с петель. Он читает его всего, нагло пользуясь отображением каждой из проявляющихся на родном лице эмоций: горящий взгляд, закушенная губа, дрожащие ресницы... — Ты возбуждён... — шёпотом повторяет Курт, дыша прямо в раскрасневшееся ушко. В его голосе улыбка, шелестящая переливами яркого волнения и нежности в одном флаконе, а пальцы, скользящие по пальцам брата, вскоре исчезают, уже через секунду оказываясь прижатыми к участкам обнажённой кожи его груди — там, где он успел расстегнуть несколько пуговиц. — Стоило прихватить пару сигарет.Карсон, не желающий больше терпеть этих провокаций, телом подаётся ближе, левой рукой обнимает талию брата и сжимает его в объятии, а правой проводит по его подтянутому упругому бедру. Его желание накалено, а спрятанная глубоко мечта узнать, почувствовать кожу Курта без преград ткани, кажется, вот-вот станет явью. Раскрывая ладонь и крепче впиваясь в ткань пальцами, мужчина опускает голову вниз, цепким взглядом осматривая соблазнительный и аппетитно-выпирающий под брюками бугорок. Он облизывается, лишь только представляя тело Курта обнажённым и идеальным, и несколько мгновений даже видит перед собой те рельефные очертания мышц и изгибов, которые в тот вечер на сцене скрывала лишь атласная ткань трико. Это видение настолько яркое и реальное, что сдержаться становится невыносимо трудно: Филлипс кладёт ладонь на скрытый тканью член близнеца, едва не теряя слух от томного и чувственного стона, которым тот тут же его награждает.— А ты болтаешь слишком много, — не узнавая собственного голоса, Карсон раскрывает ладонь, смещая её ниже и дальше, и, кончиками пальцев касаясь напрягшихся ягодиц близнеца, самой серединой ладони сдавливает его возбуждение, вынуждая задрожать.Наверное, не удерживай брат его талию, Хаммел потерялся бы, исчез. Его губы, тесно прижатые к шее Карсона, скользят по горячей коже, а бёдра медленно движутся взад и вперёд под чужим напором: страстным, жадным и эгоистичным. Курту всегда было интересно, как близнец действует со своими любовниками и как проявляет себя, и то, что он сейчас чувствует, делает его принадлежащим. В какой-то момент, разорванный сиплым дыханием и тихим вскриком во влажную от слюны кожу, он ускоряется вместе с тем, как Карсон сжимает его крепче, большим пальцем массируя головку и указательным надавливая на ложбинку между ягодиц. Он почти прижат к напрягшемуся животу и почти чувствует под собой зажатый плотными брюками член брата, и этого становится достаточно, чтобы задвигаться быстрее, но так же мягко и изучающе.— Ты хотел этого? — гудит Курт, отрывисто целуя ушко брата и от неожиданности прикусывая его, когда давление на член становится невыносимым. — Карсон... ты... хотел?..Шатен с силой вцепляется в ласкающие его пальцы Карсона, сдавливая себя ещё и ещё. Он туманно улыбается, ощущая, как сбивается брат с ритма, и прогибается в спине, когда тот, минуя предупреждающий и интенсивный толчок бёдер вверх, заползает под ткань брюк.Теперь пальцы Филлипса ещё теснее к плоти близнеца, а его собственный член дёргается от одних только картинок, мелькающих перед глазами. Мягко отстраняя Курта от себя и стараясь игнорировать, насколько это возможно, своё возбуждение, он кивает.— Да.Единственное слово, ломающее все тормоза. Единственное слово, что-то значащее сейчас, когда куда важнее ощущения и чувства, что на пределе, чем безразличные буквы. Единственное слово, благодаря которому стираются все грани и забываются предрассудки.Если бы Курта спросили, как они к этому пришли, он бы не ответил. Если бы об этом спросили Карсона, он бы послал спрашивающего к чёрту.С каждым вздохом уходят стеснение и оставшаяся робость; с каждым вздохом, сиплым стоном — исчезает страх; с каждым укусом, оставленным на белоснежной коже шеи и с каждым тёплым и идеально влажным мазком кончика языка пропадает часть остального мира. Он не нужен, не важен, так глуп. Музыка звучит громче, к фортепиано присоединяется скрипка, флейта, что-то ещё, звучания чего Курт не в силах разобрать сейчас. Он может лишь видеть глаза, смотрящие в его собственные с обожанием, желанием, любовью. Ведь это она? Не может быть иначе. Кладя голову на плечо близнеца, ласкающего его сквозь ткань, но так умело и так долгожданно, шатен с шумом втягивает воздух, кончиком носа упираясь в висок, чёлку Карсона, место за его ушком. Курт дышит густо и звонко, цепляется за вздымающиеся мышцы живота и груди брата, движет бёдрами в быстром темпе, лижет его ушную раковинку и стонет во взмокшую кожу. Ладонь Карсона потеет, становится влажной от липнущей к ткани смазки, выделяющейся из горячего и тяжёлого члена близнеца; его глаза блуждают по прекрасному телу, скрытому тканью почти, чёрт побери, везде. Позволяя Курту двигаться на себе, мужчина целует его плечи, шею, волосы, щёки... разве можно быть таким хрупким, но проявлять настолько доминирующую над ним силу? Силу желания, соблазнения, тяги. Он слышит неясные звуки — такие ничтожные в сравнении со стонами Курта, его дыханием и сиплыми вздохами. Он слышит биение его сердца напротив собственного, слышит, как скользят тонкие пальцы по ткани рубашки, упираясь, наконец, в пах и сжимая, сжимая так, как он давно мечтал. Он слышит, как падает каждая стена, каждый кирпич, как рассыпается пылью каждый камень.Курт движется быстрее, но не теряет присущей ему чувственности. Движения его бёдер становятся смазанными одновременно с тем, как дыхание Карсона срывается в бездну. Напрягаясь в последний раз и сжимая пальцы на ширинке близнеца, шатен, замирая, резко вздрагивает, треснувшим мычанием и звонким стоном сводя Филлипса с ума, и кончает под яростную игру скрипки. Не вынимая ладони, Карсон продолжает ласкать его, мягко обводя пальцами головку и водя сжатым кулаком по всей длине, отодвигая чувствительную кожицу то вверх, то опять вниз. Курт по-прежнему дрожит и по-прежнему движется на нём, но теперь медленнее, и когда его пальцы смыкаются на промежности близнеца мягче и когда он подкручивает кисть, Карсон отпускает себя, изливаясь липкой тёплой спермой в собственные боксеры и брюки. Словно озабоченный студент, не иначе. Он откидывает голову назад, жмуря глаза, и крепче прижимает брата за талию, ощущая тёплые дрожащие поцелуи на ключицах, поднимающиеся к шее и влажностью оседающие на подбородке. Облизывая губы и наслаждаясь горячностью тела Курта, он расплывается в насмешливой улыбке, за что тут же получает лёгкий и ласковый укус в плечо.— И вовсе я не болтун, — надтреснутым голосом замечает Хаммел, щекой прижимаясь к его груди и отрывисто подрагивая каждый раз, когда пальцы близнеца задевают чувствительный член.Филлипс молчит, сосредотачиваясь на жаре, в который они погружены, и рассеянно поглаживает спину Курта ладонью, расслабляя его. Вскоре он вынимает другую ладонь из его белья и с тихим всхлипом потирает собственный пах. Ткань там влажная, и это, если не сказать больше, до дикости волнующе. Курт до дикости волнующий, и мужчина пока не имеет понятия, как ему жить теперь._________________________1. Вестминстерский дворец или Дом Парламента (Palace of Westminster, Westminster Palace) — дворец на берегу Темзы в лондонском районе Вестминстер, где проходят заседания Британского парламента. Здесь размещается оплот английской демократии, Парламент Великобритании: палата лордов и палата общин.2. Речь идёт о фунтах стерлингов — национальной валюте Соединённого Королевства Великобритании и Северной Ирландии. Если перевести потраченную в пекарне Куртом сумму в доллары и рубли, получится 14,89$ и около 855 рублей по нынешнему курсу.