Глава 9. Think of England (1/1)

?Я просто не могу думать об Англии,Не могу видеть её.Я всё ещё спасаюсь от огня.?Всё утро Карсона мучает неясное чувство тревоги, которое явно не связано с предстоящим визитом в квартиру покойной матери. Хотя он и ощущает волнение и отчасти даже жалеет, что согласился съездить туда вместе с братом (Курт, наверное, как и обычно, прав, а он ведёт себя по-детски), но нежелание в какой-то степени оказаться к Розмари ближе точно не относится к лёгкому чувству ностальгии и необычной тоски, которой он не чувствовал никогда до этого. Эта тоска не имеет отрицательной эмоциональной окраски — она скорее приятная и тянущая, нежели причиняющая дискомфорт; она усиливается всякий раз, когда рядом оказывается Курт, и ничуть не утихает, когда шатен всего лишь думает о нём. Словно привязанность, которой он успел проникнуться и к которой успел привыкнуть, продолжала расти, преобразовываясь во что-то более глубокое. Вот только во что — мужчина не знал.Прошлой ночью, когда Курт принимал ванну и касался его кожи, волос и дразнил ушную раковину игривыми щипками, всё, о чём мог думать Филлипс — это тепло. Тепло, непременно присутствующее во всех действиях близнеца и в нём самом; тепло, к которому мужчина так быстро (и это было необычно для него) привык и которому не сопротивлялся; тепло, которого было недостаточно, мало; тепло, постепенно лишающее его здравых мыслей каждый раз, когда Курт был особенно нежен. Порой Карсону казалось, что брату подобные проявления эмоций привычны: коснуться за ушком, уткнуться носом в шею, вдохнуть запах его кожи (лишить чувств), провести по волосам пальцами, путая их... но со временем он стал замечать кое-что. Когда Курт думал, что за ним не наблюдают, он был ещё более открытым: если он о чём-то задумывался, при этом массируя кончиками пальцев кожу головы близнеца, то почти всегда, стоило ему вновь обратить своё внимание на Карсона и заглянуть в его глаза, в его взгляде мелькало что-то резкое, яркое, незнакомое и словно тщательно скрываемое ото всех, включая его самого. В такие ставшие нередкими за последние пару дней моменты мужчина гадал, что именно могло стать причиной этих вспышек, появлявшихся лишь тогда, когда Курт смотрел на него, заглядывая едва ли не в душу.Затягиваясь в очередной раз и наполняя лёгкие сигаретным дымом, мужчина хмурит брови. Он передёргивает плечами, начиная замерзать, и прикрывает кухонное окно, в оставшуюся тоненькую щёлочку выдыхая несколько дымчатых колец.— Ты снова губишь своё здоровье, — Курт, появляющийся в кухне в длинном шёлковом халате, недовольно морщится, проходя мимо брата и открывая холодильник.— Извини, — Филлипс тушит сигарету и оставляет её в пепельнице. Он выпрямляется и оборачивается, наблюдая за действиями брата и складывая руки на груди. — Я курю либо когда волнуюсь, либо когда мне очень хорошо.Его красноречивая ухмылка вынуждает Курта закатить глаза и понимающе покивать головой.— Прошлой ночью ты выкуривал уже третью, когда я вышел из ванной, — шатен складывает в блендер несколько ягод и пару яблок, поднимая на Карсона невинный взгляд. — Было хорошо или волнительно? — он добавляет ещё некоторые ингредиенты и накрывает ёмкость крышкой, нажимая на кнопку и попеременно, пока работает прибор, поглядывая на лицо близнеца.И, стоит признать, Курту нравится смотреть на такого растерянного и даже в какой-то мере испуганного брата. Как будто своими вопросами или предположениями он сам попадает в не известные ему цели. Как будто те ощущения, что испытывал он вчера, пока Карсон нежился под его прикосновениями, а он сам едва мог думать о чём-то, помимо теплоты его кожи и мягкости глаз, принадлежали не ему одному. Как будто таким образом он натыкался уже не на стены, а на что-то важное, значимое, глубокое.Курт облизывает губы, выключая блендер и переливая в стакан получившийся фреш, и, не отрываясь, наблюдает за тем, как брат подходит к нему ближе, выглядя при этом до смешного очаровательно. Он немного скован, как и большую часть времени, но загадочная улыбка сглаживает неуклюжесть, с которой, останавливаясь совсем близко, Карсон берёт стакан и делает пару глотков кисло-сладкого напитка. Язык задерживается в уголке губ, и он прикрывает глаза, наслаждаясь вкусом.— Волнительно, но хорошо, — он вручает близнецу стакан и медленно моргает, смотря на то, как движется его кадык, когда Курт сглатывает. Его халат тёмно-серого цвета придаёт ярким глазам ещё больше синевы и голубого, и Филлипс, засовывая ладони в задние карманы домашних брюк, смущённо мнётся. — Я... хм, оденусь и буду ждать тебя в гостиной, ладно? Хаммел, бедром прислоняясь к шкафчикам, с улыбкой кивает. Он протягивает руку вперёд и пальцами касается виска близнеца, заправляя выбившиеся из-за его ушка короткие пряди.— А я выпью вот это и скоро буду готов.Карсон, поворачивая голову навстречу этому касанию, взглядом прослеживает траекторию движения большого пальца Курта, который подушечкой напоследок проводит по ямочке на подбородке, и тогда он почти неощутимо оглаживает его кисть воздушным прикосновением ладони. В груди становится тесно, а в горле пересыхает, и мужчина, смыкая губы тонкой полоской, шумно выдыхает и поднимает голову как раз к тому моменту, когда и брат заглядывает в его глаза.— Не задерживайся, — просит Карсон перед тем, как покинуть кухню, оставляя брата наедине с уничтожающим его чувством нехватки чего-то, чему он пока не решается дать определение.Курт лишь неосознанно и до боли прикусывает губу и ладонями упирается в стол перед собой. Ему нужно какое-то время, чтобы понять. Понять, что ускользает от него.***Квартира, в которой Курт прожил восемнадцать лет, пока не приобрёл собственное жильё, тоже находится на Лонг-Айленде, но в Квинсе. Дорога к ней от его дома занимает около получаса без пробок, но Нью-Йорк и отсутствие оных — вещи едва ли совместимые. Впрочем, именно сейчас, когда и у него, и у брата появляется время многое обдумать, мужчине этот факт становится даже симпатичен. По задумчивости Карсона, который смотрит в окно, изредка пожёвывая нижнюю губу и так же редко оборачиваясь в его сторону со сдержанной улыбкой, можно понять, что он волнуется. Его нервозность Хаммел ощущает буквально кожей, как и всегда чувствует особенно яркие эмоции близнеца. Думает ли Карсон о возможных открытиях, от которых их отделяют минуты, или о том, что совсем скоро окажется в доме, который должен был быть и его домом? Быть может, он вовсе не здесь мыслями? Быть может, в силу своего упрямства и ставшего постоянным игнорирования всех разговоров об их родителях он даже сейчас отгораживается от них? Как бы Курт ни был благодарен ему за согласие составить компанию в этой поездке, ему совершенно не хотелось, чтобы из-за неё брат замыкался в себе и снова думал о детстве, проведённом без матери. Хаммел вдруг задумывается, что было бы, если бы тогда с отцом остался он. Какими были бы их отношения и сходились бы мнения; были бы они близки или, как в случае с его близнецом, бесконечно ссорились, не понимая друг друга как отец и сын. Кем бы он, в конце концов, стал, если бы Грэг возлагал надежды на продолжение семейного дела, не интересуясь его личными стремлениями?Шатен вздрагивает, когда совсем рядом раздаётся сигнал о пришедшем смс-сообщении, и поворачивает голову в сторону Карсона, который, выглядя по-прежнему задумчивым, достаёт свой мобильный из кармана пальто и читает присланный текст. Он приподнимает брови и горько усмехается, а Курт, облизывая губы, устремляет взгляд обратно на дорогу.Филлипс, качая головой и убирая телефон обратно, фыркает снова, но теперь ядовитее и громче.— Кто это был? — Курт сбавляет скорость, въезжая на одну из улиц с жилыми домами, и обеспокоенно смотрит на брата. Меньше всего сейчас ему нужны посторонние раздражители и явно безрадостные новости.Но шатен и правда выглядит раздражённым.— Тот, кто решил испоганить моё настроение, — Карсон издевательски улыбается и отстранённо осматривает место, в которое они приехали, — Юэн, — добавляет он.И этот ответ звучит для Хаммела предсказуемо. Он останавливает машину и заглушает мотор, а после, откидываясь на спинку сидения и полубоком разворачиваясь к близнецу, кладёт ладонь на его колено, мягко сжимая пальцы и заглядывая в глаза волнующегося моря. Это не его дело. Он знает, что не его. Но вместе с тем жизнь брата как будто является и его жизнью тоже, и то, что волнует Карсона, непременно волнует и Курта. На какой-то короткий миг он даже признаётся себе, что дело не только в волнении: дело в том, что у Карсона есть Юэн.— Что между вами происходит? — от него не укрывается взгляд близнеца, которым он осматривает сжимающую собственное колено ладонь. Курт сжимает её крепче и вновь смотрит на брата. — Это из-за меня?Филлипс открывает рот, чтобы ответить, но не решается. Он отворачивает голову к окну и накрывает своей ладонь Курта, большим пальцем поглаживая его тонкую мягкую кожу и кусая губу. Каждый раз, когда близнец делает что-либо подобное, Карсон теряется, потому что как бы быстро он ни привыкал к присущему Курту трепету и тем ощущениям, что тот в нём вызывает, каждое новое такое мгновение всегда неожиданное, другое, сильно на него влияющее.— У нас всё нормально, — начинает он, — и я не страдаю. Наверное, рано или поздно наши отношения всё равно зашли бы в тупик. Хотя откуда я могу знать, если ни черта не смыслю в отношениях? — Филлипс, не придавая значения своим действиям и мыслями витая не здесь, вплетает свои пальцы в тёплые пальцы брата, заставляя его замереть и неслышно выдохнуть. — И это не из-за тебя. Ведь ты не виноват в том, что твой брат-близнец такой закрытый придурок, а его парень превратился в ревнивую истеричку. — А разве... — Курт опускает взгляд и улыбается смущённо, одним только уголком губ. — Разве это не приятно, когда тебя ревнуют? — его ладонь зажата ладонью брата, и от одного лишь этого прикосновения по всему телу волнами расходится тепло. Обжигающее тепло.— Ревность в мою сторону подстёгивает меня к тому, чтобы закрыться в кабинете и никогда из него не выходить. Я не...— Не привык к привязанностям, — заканчивает Курт за него.— Да.Карсон не понимает, почему вдруг ощущает вину перед братом. Он замечает, как потухает его лёгкая улыбка, а яркие глаза делаются... разочарованными. Курт молчит, не отрывая взгляда от их сплетённых ладоней, и легко движет пальцами, будто таким образом желая, чтобы близнец сжал их крепче.Медленно ведя ладонью выше, к бедру брата, Курт смещает прикосновение к внутренней его стороне и останавливает руку. Карсон не двигается, а его пальцы так и остаются переплетёнными с пальцами близнеца. — А если бы это я ревновал тебя к кому-то? Его вопрос удивляет Филлипса. Не потому, что Курт может ревновать его и, не таясь, говорит об этом, а потому, что вообще задаёт такие вопросы. Ведь Курт — это не кто-то другой, и как бы мужчина ни успокаивал себя тем, что их растущая связь и притяжение друг к другу — всего-навсего следствие обретённых родственных отношений, отрицать существование обратной стороны этой медали он был не в силах. Как и отрицать то, что к нему его тянуло слишком сильно. Не быть вездесущим старшим братом, оберегающим на почве волнения и страха, но быть кем-то, кто гораздо больше всего этого.Эти мысли рассыпаются вместе с тем, как Хаммел, ожидая ответа, продвигает ладонь ещё дальше, пальцами теперь касаясь обивки кресла между чуть раздвинутыми бёдрами близнеца. Он поднимает глаза, натыкаясь на его взволнованный и запутавшийся взгляд, и шумно выдыхает, когда пальцы Карсона стискивают его собственные сильнее.— Я бы заверил тебя, что это лишнее, — вкрадчиво сообщает Филлипс полушёпотом. Всё его тело напряжено; оно словно вибрирует изнутри от того, что пальцы брата прямо сейчас касаются места выше колена, а его глаза непривычно-тёмные. Такие, какими они были во время его первого танца прошлым вечером. В них ни капли смущения, и от мысли о том, что Курт не ощущает неловкости, сидя в таком положении с рукой, расположенной едва ли не между его ног, Филлипсу становится ещё жарче. Он сглатывает образовавшийся в горле ком и закрывает глаза, пальцами свободной руки впиваясь в собственное колено и облизывая губы.Звонкий гудок автомобиля, проезжающего мимо их машины, приводит его в чувство. Как, видимо, и Курта, который вздрагивает и ощутимо расслабляет ладонь, теперь более нежно проводя ею обратно к колену брата и осторожно высвобождая пальцы из его захвата. Он отводит взгляд и закусывает нижнюю губу, пытаясь сдержать лукавую улыбку.— Что ж... приятно быть особенным, — он говорит это шутливо, но Карсона накрывает понимание того, насколько правдиво это слово в отношении брата — особенный. — А теперь пойдём. Если будешь послушным, я по всем правилам приготовлю для тебя ростбиф по-английски, — Хаммел смеётся и, прежде чем покинуть салон, посылает Карсону обожающий взгляд.С неба сыплется белая крупа, а ветер заметно усилился с того момента, как они сели в машину возле дома Курта. Карсон не отстаёт от него ни на шаг, с любопытством и слабо-ощутимым предвкушением осматривая трёхэтажный дом, к которому они подходят: он построен из красного кирпича, опрятен и выглядит довольно солидно, а пожарные лестницы, ведущие к балконам, в хорошем состоянии, несмотря на возраст всего построения. Мужчина даже задумывается, бывал ли он здесь раньше, и если да, то помнит ли хоть что-нибудь?Курт достаёт ключи из кармана пальто и оборачивается, встречая спокойный взгляд близнеца. Если Карсон и испытывает что-то сейчас, то очень хорошо это скрывает, поэтому шатен, слабо улыбаясь, вставляет один из ключей в замочную скважину и открывает дверь. В нос ударяет запах ванили и корицы, и он морщится, потому что никогда не любил этот запах. Зато его любила Розмари. В каждый свой пирог она непременно добавляла корицу, считая её своим секретным ингредиентом, и Курт, припоминая это, снова улыбается, но с долей грусти на этот раз.— Я не был здесь со дня похорон, — он оборачивается вокруг своей оси, нелепо озираясь по сторонам, и смотрит на брата растерянно. Эта квартира всегда нравилась Курту. Она напоминала ему о детстве и об его собственном мире, в котором он жил: маленький хрупкий мальчик, занимающийся балетом и такой далёкий от всего, чем увлекались дети его возраста. Наверное, уже тогда он был половинкой своего брата-близнеца, который был точной его противоположностью.Думая примерно о том же самом, Карсон стягивает пальто, перекидывая его через руку, и подходит к близнецу со спины, вставая рядом и приобнимая его за талию другой рукой. Он склоняет голову, заглядывая в лицо Курта, и прижимает его ближе к себе.— Идём. Я здесь, — и Курт кивает, адресовывая брату благодарную улыбку и отстраняясь от него, чтобы избавиться от верхней одежды.Эта квартира ясно отражает характер и вкусы женщины, которая жила здесь. Карсон видит это хотя бы по тому, как подобраны цвета интерьера (сдержанные и ненасыщенные) и расставлена мебель: кажется, что у каждого предмета всегда было и есть своё законное место, и, поменяй хоть что-то местами, — испортишь впечатление. Он вспоминает каждый из рассказов брата о матери, о том, каким человеком она была и что любила, и буквально чувствует, как попадает в чью-то прошлую жизнь. Они входят в гостиную, и Курт по-доброму хмыкает, кивком указывая на множество расставленных по всем поверхностям фотографий. Рамки расположены на журнальном столике, на тумбочке около кресла, на шкафу и даже между коллекцией дисков и кассет, и сердце Филлипса больно сжимается: он никогда не был так важен. На всех фотографиях запечатлён Курт. В детском возрасте, подростковом, юношеском; в мантии на выпускном вечере в колледже и, судя по всему, на своём первом выступлении в театре в атласном светло-голубом трико. Здесь есть даже фотографии с его тренировок и с множеством других людей, и это на самом деле обидно, потому что семья Карсона всегда ограничивалась одним лишь отцом и его родителями, которые считали парня закрытым и закомплексованным внуком.Курт, в самом себе ощущая чувства брата, подходит ближе. Он подхватывает его под руку и кладёт голову на плечо, устремляя взгляд на одну из полок.— Я бы хотел, чтобы ты был там, — осторожно говорит он, смотря на фото, сделанное в день его первого выступления. Настоящего выступления. — Я волновался так сильно, ты себе не представляешь, — Карсон даже по голосу брата чувствует, что тот ностальгически улыбается, и улыбается тоже.— Меня бы вывели из зрительного зала за слишком громкие вопли, — он хмыкает, губами касаясь прядей на макушке брата, и переводит взгляд на рамку с фото слева от той.Узнавание настигает его моментально. Карсон подходит ближе и берёт её в руки, поднося к глазам. Он видел эту фотографию раньше. Точно видел. Вернее, только лишь одну её часть.— Она говорила, что этот день был исключительным, — отзывается Курт, вставая рядом. — День её рождения, — поясняет он, — но сколько раз я смотрел на это фото, столько же раз думал о том, что на нём я не такой, как на других. Если бы детям давали алкоголь, это бы всё объясняло, — он тихо посмеивается, рассматривая снимок.На нём изображена светловолосая женщина с голубыми глазами и маленький темноволосый мальчик, которого она обнимает так крепко и сильно, что даже сквозь время чувствуется эта энергетика. Малыш зажимает в кулачке край цветастой юбки матери и пухлой щёчкой прижимается к её щеке, в то время как она, улыбаясь по-особенному светло и искренне, выглядит самой счастливой женщиной на всём белом свете. Сердце Карсона стучит слишком быстро. В уголках его глаз щиплет, а к лицу приливает жар. Он облизывает губы, всматриваясь в глаза матери.— Потому что на фото не ты, Курт. У меня... было точно такое же, но его часть была оторвана. Та часть, на которой была она, — шатен тихо произносит эти слова, медленно моргает, возвращая рамку на место, и пальцами проводит по её краю. — Были лишь я и чьи-то руки, обнимающие меня. Я потерял этот снимок, когда перевозил вещи в Кембридж.Он умолкает, давая возможность им обоим переварить открывшуюся информацию. Значит, всё это время у матери был его снимок? Среди всех снимков с Куртом, среди десятков фотографий с ним. Единственное фото. Это похоже на шутку. Это похоже на что угодно, кроме правды. Глупая выдумка, чтобы позлить его в очередной раз.Карсон горько усмехается, отпуская ладонь брата, сжимающую его собственную, и трёт губы ребром указательного пальца, отходя к окну и стараясь справиться с потоком разом нахлынувших на него мыслей. Он оборачивается к Курту, смотрящему на него с грустью и болезненной тоской, и нерешительно проговаривает:— Мне... ты бы...И близнецу не нужно ничего больше, чтобы понять его. — Я буду в кладовой, — Курт кивает, игнорируя боль, растущую в груди при виде растерянного и опустошённого брата, и направляется к выходу из гостиной.Карсон, не двигаясь, стоит у окна несколько долгих минут. Может быть, десять. Может быть, пять. Он рассматривает открывающийся вид на небольшой парк недалеко от дома, размышляя о том, мог ли он бывать в нём. Могли ли они с Куртом играть там в детстве? В том детстве, когда их ещё не разлучили. Он думает о скрытых временем воспоминаниях и о кожной памяти; о запахах, о вкусах, о том, что помнить можно и с помощью глаз, и пытается отыскать хоть одно воспоминание, связанное с матерью или их тогда ещё полной и счастливой семьёй. Были ли они счастливой семьёй? Были ли они семьёй вообще? Были ли они хоть чем-то?К тому времени, как в комнату возвращается Курт, Филлипс снова стоит у стены с множеством фотографий. Он старается представить всю жизнь брата покадрово, улыбаясь вместе с ним или хмурясь, если и Курт хмурится на фото. Шатен оборачивается, когда позади него раздаются шаги, и переводит взгляд на старую кассету в руках близнеца.— Я нашёл кое-что, — неровным голосом проговаривает Хаммел. — Она была в одной из коробок, в которых хранились все её рецепты и прочие старые вещи. Не знаю, зачем я туда полез, но здесь... — он прочищает горло, разворачивая ребро кассеты, на котором синим выцветшим маркером выведена надпись, к брату. — Здесь написано кое-что, — он нервно облизывается, а Карсон читает написанное про себя. ?Третий День Рождения моих драгоценных пташек.?Курт не помнит, чтобы когда-либо видел её. Да, их мать любила консерватизм и предпочитала кассеты дискам даже тогда, когда их перестали продавать в свободном доступе, но именно эту он видел впервые в жизни. Или видел, но не придал значения?..— Я хочу её посмотреть, — говорит он, и даже если бы Карсон хотел, то не стал бы спорить с братом сейчас. Ему вообще казалось, что гораздо сильнее открытие с фотографией подействовало на Курта, нежели на него, и тот факт, что близнец снова оберегал его (пусть даже мыслями), не оставлял равнодушным.Забирая кассету из его рук, Карсон подходит к аппаратуре, расположенной у противоположной от дивана стены, и включает видеопроигрыватель и телевизор. Он по своей юности помнит, как обращаться с этим, поэтому довольно скоро вставляет кассету в специальное отверстие и берёт в руки пульт управления. Подходя к устроившемуся на диване Курту и опускаясь рядом с ним, шатен включает видео.Сначала картинка дёргается, а в кадре видны лишь лужайка, залитая солнечным светом, и расставленные по периметру маленькие детские столики со стульями и столы побольше, для родителей. Хаммел, бросая на близнеца волнующийся взгляд, привычным жестом кладёт ладонь на его колено и с силой сжимает. Спустя секунд десять за кадром раздаётся бодрый мужской голос, в котором Карсон мгновенно узнаёт голос отца. Он явно моложе и веселее, и в нём можно различить... счастье? Шатен не может понять так сразу. Он напрягается, как и брат рядом, и накрывает пальцами его ладонь. Вновь.— И где наши именинники? О-о-о, а вот и они! И их мамочка! Хэй, ну-ка, помашите папе!В кадре появляется Розмари, держа за руки своих сыновей. Она счастливо улыбается мужу и приседает на корточки, указательным пальцем щёлкая по носу одного из мальчишек. — Карсон! Карсон, обними своего младшего братика, давай же!За кадром слышится добрый и тёплый мужской смех их отца, а Карсон в настоящем слышит, как учащённо начинает дышать Курт рядом с ним. Он стискивает его ладонь крепче, даже не представляя, как схожи их мысли сейчас, и продолжает смотреть. На видео Розмари, устраиваясь на коленях на траве, обеими руками обнимает сыновей, а мальчонка, что ведёт себя сдержаннее, следуя просьбам своего папы, подходит к братику и тянет к нему ручки. На маленькой футболке второго мальчика нарисован мышонок из мультика ?Том и Джерри?, и Курт в настоящем, улыбаясь сумасшедше-счастливой улыбкой, тихо произносит:— Мой любимый мультфильм.Карсон поворачивает голову, ловя каждую эмоцию близнеца, и свободно выдыхает.— И мой.В какой-то момент он забывает про видео, смотря только на профиль Курта. На его ресницы, дрожащие от яркости эмоций, что он испытывает сейчас, на его губы, растянутые в невероятно тёплой улыбке, на его кончик носа, который шатен так любит морщить, когда ему хорошо. Карсон видит всё это и тонет в понимании одной простой истины: он никогда больше не сможет отпустить его. Возможно, так было суждено — прожить так много лет, не имея ничего важного, чтобы в один момент найти для себя едва ли не всё.— Ты мой мышонок.С экрана раздаётся детский смущённый голосок, и Филлипс, сосредотачивая на нём своё внимание, успевает увидеть себя самого, целующего родного братика в кончик носа и крепко обнимающего его за шею. Так крепко, что, случись это сейчас, Курт бы точно съязвил что-нибудь про свою укладку или идеально выглаженную одежду. Маленький Курт на экране в это же время обхватывает шею брата в ответном объятии и носом утыкается в его макушку, а Хаммел в настоящем, прикрывая глаза, прижимается к щеке брата собственной, носом ведя к его виску и вдыхая запах собственного шампуня.— Ты назвал меня мышонком, — с улыбкой цитирует он, руками обнимая талию брата и выдыхая в его шею, стоит Карсону сжать его предплечье ладонью и прижаться ближе.— Назвал, — он улыбается неверяще, в то время как на экране его детская версия обнимает братика под умилительные возгласы родителей. Через пару минут видео кончается, потому что Грэг выключает камеру, ссылаясь на ждущее его барбекю, и комната погружается в тишину. Курт дышит шумно, как будто сдерживает слёзы, а Карсон позволяет себе обнимать его так крепко, как только может. Он никогда раньше не чувствовал себя принадлежащим кому-то настолько, но сейчас, когда брат прижимается к нему так тесно, губами касаясь шеи, а дыханием согревая висок, — перспектива быть чьим-то больше не кажется пугающей. — Карсон? — Курт не открывает глаз и не двигается с места. Только прижимается ближе и дышит с каждой секундой всё ровнее. — Я хотел бы... познакомиться с ним.Мужчина чуть поворачивает голову, целуя брата в лоб, и кивает. Как бы сильно ему не хотелось, чтобы Курт узнал их отца и разочаровался в нём, он понимал, что рано или поздно близнец захотел бы их встречи. И даже несмотря на то, что эта идея не нравится ему и вынуждает тут же мысленно представить варианты развития событий, единственное, что ему остаётся — быть рядом.