Глава 7. Dance With Me (1/1)

?Танцуй со мной на белом пепле,Беги со мной сквозь пламя.Прутья клеткиСогнутся, но останутся на своём месте.Всегда есть боль, всегда есть боль...?Сон приходит не сразу. Карсон не может не думать о вечере, проведённом с братом. О том, например, каким беззащитным казался Курт, когда позволял растирать свою стопу мазью, или о том, каким нуждающимся в теплоте и защите он был после, когда прижимался к нему всё то время, пока они смотрели телевизор. Филлипс не был уверен, что способен дать ему тепло, защиту и ласку. Он вообще всегда считал себя чопорным эгоистом, заботящимся только лишь о себе, но с Куртом всё было, казалось, иначе. Совершенно иначе. Курт заставлял его ощущать в самом себе то, чего он никогда не чувствовал: от желания помочь до сильнейшей необходимости быть рядом и иметь возможность оказать поддержку в любой момент. Дело было не только в том, что совсем недавно шатен потерял близкого человека, а в том, как сильно и масштабно влияет на Карсона их с близнецом связь. Непривычная и пугающая поначалу, но такая необходимая и естественная уже сейчас.Для мужчины, который всегда сторонился привязанностей и боялся даже показаться (не говоря о том, чтобы быть) мягче, чем он есть, знакомство с братом-близнецом, словно сотканным из хрупкости и искренности, стало решающим. Карсон, привыкший находиться в своей скорлупе и закрываться ото всех, почти сразу понял, что отталкивать Курта не сможет. Он и не хотел этого, потому что брат был, наверное, единственным человеком в его жизни — прошлой и настоящей — которому без труда удавалось быть ласковым рядом и оставаться тем, с кем не хотелось быть мрачным, саркастичным и всем недовольным типом. То, как любил Курт касаться кончиком носа его шеи или местечка за ухом, или когда он всего лишь укладывал голову на его плечо, стало таким привычным и нужным, что без этого Карсон больше, кажется, и не сможет прожить. Этим вечером он уже не тушевался так, как в первый день своего нахождения здесь: почти не удивился, когда близнец коснулся губами его скулы, благодаря за то, что тот принёс для него фрукты из кухни, и не испугался той ласковости, с которой Курт гладил его предплечье пальцами в течение всего того времени, пока они смотрели фильм. Складывалось впечатление, будто брат с самого детства был ребёнком очень и очень открытым, будто шёл ко всем и не боялся того, чем обычно взрослые пугают своих детей. Внутри него было такое количество чуткости и хрупкости, что все стены Карсона трещали по швам под одним лишь взглядом нежно-голубых глаз, которые становились ещё ярче, когда Филлипс улыбался: словно это и было планом близнеца — заставлять его улыбаться как можно чаще, чтобы привязывать к себе сильнее.И он, надо сказать, привязывался. К тому трепету, с которым Курт смотрел; к той осторожности и нежности, с которой прикасался; к той уверенности, а не навязчивости, с которой говорил или подшучивал над ним, но непременно утыкался носом в его шею после, как будто прося Карсона не обижаться. Но он и не думал обижаться. Он думал о том, как бы не пропасть в этой лавине чувств, каждый раз, стоило брату появиться рядом, накрывающей его с головой и заставляющей забывать обо всём и всех на свете; и эти чувства, что благодаря Курту рвались наружу, были слишком сильными, чтобы им сопротивляться, и слишком манящими, чтобы не поддаваться им.С этим пониманием приходит и сон, медленно обволакивающий сознание. В какой-то момент Карсон вспоминает об Юэне и о том, что за эти несколько дней количество их звонков и смс-сообщений друг другу едва ли составило десяток, и понимает — этот факт больше не тревожит его так, как мог тревожить раньше. Мысли о партнёре вообще посещают его теперь гораздо реже, и последним, на чём он заостряет внимание прежде, чем окончательно уснуть, становится мимолётное, но кажущееся верным желание что-то изменить.Карсону снятся странные сны. Сначала в них присутствует Курт, который выглядит счастливым и улыбчивым, а после, когда брат исчезает, единственное, что видит шатен, — кирпичная стена напротив него самого. Она старая на вид и не очень прочная по его догадкам, но подойти ближе он не решается, стоя перед ней, наверное, несколько часов и гипнотизируя взглядом каждый кирпич. В груди разрастается чувство тревоги, а зуд под кожей наводит на неприятные мысли, и последнее, что он видит перед пробуждением, — то, как тёмно-бордовые кирпичи начинают осыпаться один за другим.Мужчина резко дёргается от жужжащего звука, источник которого находится где-то недалеко. Он мычит, выказывая протест, и только через несколько мгновений осознаёт, что это Курт, должно быть, орудует блендером, делая себе один из тех утренних злаковых коктейлей, которые невозможно пить. Карсон порывается подняться с дивана и хотя бы пожелать близнецу доброго утра и хорошего дня перед его уходом в театр, но снова проваливается в сон, когда звук стихает, а квартира погружается в тишину. Даже сквозь по-утреннему крепкую дрёму он чувствует знакомое прикосновение чего-то тёплого к собственной щеке и проворного — к волосам на макушке, а когда окончательно просыпается, Курта рядом не застаёт.Филлипс сонно улыбается одним уголком губ и потягивается, откидывая одеяло в сторону и переворачиваясь набок. Он замечает на журнальном столике записку, написанную от руки, и, дотягиваясь до неё, подносит к лицу.?Знаю, ты просил тебя разбудить, но спал так сладко, что я не смог. В кухне твои любимые блинчики с яблоками, а ещё я привёл в порядок твой костюм, который оставил на кровати в спальне. Не забудь, пожалуйста, билет и не опаздывай. хохо?И в который раз Карсон удивляется, почему его брат до сих пор одинок в романтическом плане. Хотя, если быть откровенным, эта деталь его скорее радует, нежели огорчает, и он передёргивает плечами, не дожидаясь того момента, пока эти мысли заведут его ещё дальше, чем уже завели.Время до вечера Филлипс решает занять работой, потому что на улице слишком холодно и снова идёт снег. Он, наконец, отправляет одну из готовых раньше срока рукописей своему начальнику и обсуждает с ним некоторые детали договора с клиентом, а затем связывается с Юэном. Они перекидываются парой дежурных фраз: он рассказывает о предстоящем спектакле брата, а Кирстейн, в свою очередь, весьма сухо и смазанно рассказывает о своих планах, но едва ли Карсона это заботит. Всё, о чём он может думать весь день — это здоровье брата, ведь Курт слишком ответственен и упорен, чтобы позволить несерьёзной и привычной (как говорит он сам) травме перечеркнуть один из наиболее важных дней в своей карьере.Карсон понимает, что пора бы ему начать собираться, когда часы в гостиной показывают около пяти вечера, а ладони от волнения начинают потеть. Он не знает, почему ощущает поднимающуюся изнутри тревогу, ведь не за его выступлением сегодня будут наблюдать несколько сотен пар глаз, но может сказать точно, что это чувство не из приятных. Оно как будто и не его вовсе, и Филлипс, входя в спальню и осматривая лежащий на постели Курта костюм, достаёт мобильный. Впрочем, написать близнецу он не успевает, потому что в ту же секунду получает сообщение от него самого.?Если ты не перестанешь нервничать, то я провалюсь.? Карсон приподнимает брови и присаживается на край кровати.?Ты бы не нервничал на моём месте???Я бы знал, что ты справишься.?Он поджимает губы, чувствуя укол вины, и откидывается на спину.?Дело не в этом, Курт. Вчера ты едва мог репетировать и наступать на ногу.??А сегодня я в полном порядке и сейчас как раз разминаюсь. Правда, Карсон, перестань. Со мной всё будет хорошо, я ведь обещал вчера, помнишь? Так что если это попытка отвертеться от массажа, то неудачная.?Филлипс прыскает, закатывая глаза, и чувствует облегчение от слов брата. Может быть, Курт и говорит всё это только для того, чтобы его успокоить, но волнение всё-таки отступает на задний план.?Иногда ты бываешь ещё более вредным, чем я.??Очень надеюсь, что тебя это не задевает, милый. Теперь подними свою задницу и оденься, потому что до жутких пробок на дорогах остался всего час. А взрослым нужно готовиться.??Я-то думал, что вся язвительность при рождении досталась мне.?Откладывая мобильный в сторону и улыбаясь себе под нос, Карсон берёт в руки пригласительный, который лежит рядом с карманом его выглаженного пиджака, и открывает его. Из кармашка выпадает билет на сам спектакль, а с плотной глянцевой бумажки на него смотрят знакомые глаза, выражающие не свойственную им твёрдость и даже, кажется, совсем не знакомую Карсону страсть. Помимо Курта, на пригласительном изображены несколько других членов труппы, но он стоит почти в середине, в вытянутой руке держа изящную ладонь своей партнёрши, как видно по фото.Филлипс до сих пор не видел Курта танцующим. Он всегда закрывался, когда репетировал или тренировался здесь, в квартире, а настаивать и лезть в личное пространство шатен считал лишним. Но того, как сильно ему хотелось увидеть его во время работы, вовсе не скрывал.На бумаге значится, что выступление начинается ровно в семь, а после него — в начале одиннадцатого — состоится вечеринка с коктейлями. Карсон хмурится, предполагая, что лишь тогда и увидит брата, и поднимает с покрывала билет, возвращая его обратно и откладывая всё в сторону, чтобы начать собираться к выходу из дома.***Чем ближе к Линкольн-центру[1] приближается такси, в котором едет Карсон, тем больше постеров с изображением брата он замечает из окна машины. Его снова начинает волновать самочувствие Курта, но это волнение при мысли об их связи и её влиянии быстро улетучивается, потому что больше всего он не хочет сейчас всё испортить и поставить родного человека под удар.По просьбе, написанной на пригласительном, Карсон надел чёрный винтажный галстук, оставленный для него Куртом и принадлежащий ему же. Поначалу мужчина не был уверен, что такой изысканный аксессуар подойдёт к его костюму, но, посмотрев в зеркало и затянув узел потуже, пришёл к другому выводу. Он уже давно заметил удивительную способность близнеца идеально подбирать вещи порой самых разнообразных стилей, но впервые прочувствовал это на самом себе именно сегодня.Когда водитель такси останавливает машину и оборачивается к Филлипсу полубоком, сам шатен медлит, осматривая местность из окна. Он оплачивает поездку и вскоре выходит, проверяя наличие билета и ступая по одной из дорожек. Вся территория с несколькими огромными зданиями, светящимися огнями и особенно выделяющимися на фоне блестящего снега и сыплющихся с неба снежных хлопьев, выглядит весьма масштабно. Филлипсу даже думается, что это и есть тот самый дорогостоящий Манхэттен со всей присущей ему богемой в придачу. Ориентируясь на стиль и убранство, о которых рассказывал ему Курт, он довольно быстро находит Театр Дэвида Коха[2]. Это здание центральное, оно пестрит вывесками с театральными представлениями и растянутыми вдоль входа постерами, и мужчина, на ходу расстёгивая пальто, входит внутрь. Людей здесь слишком много, а атмосфера чересчур праздничная, что для Карсона, не терпящего вычурности, является несколько раздражающим, но совсем скоро, когда его верхняя одежда отправляется в гардероб, а корешок билета остаётся в руках пожилой женщины, стоящей около одного из центральных входов в зал, впечатления об окружающей обстановке снова несколько изменяются.Как и принято в большинстве театров по всему миру, этот зал выполнен в тёмно-красных и бордовых тонах. Огромное количество мягких кресел, десятки рядов, несколько балконов в пяти уровнях и довольно большая оркестровая яма, из которой раздаётся невообразимая какофония самых разных по тональности звуков. Карсон, минуя других людей, протискивается к своему месту — центральному креслу в четвёртом ряду от сцены, и устраивается там, проводя по мягкой ткани галстука пальцами и вытаскивая из кармана пиджака программку, любезно предложенную ему на входе. До начала представления остаются считанные минуты, и это время он решает потратить на изучение всех предстоящих номеров артистов. Курт говорил, что его выступления растянуты по всему действу, и Карсон почти уверен в том, что эти три танца будут единственным, что по-настоящему его заинтересует. Однако, когда после нескольких сигналов зал погружается в темноту, гул приглушённых голосов стихает, а занавес медленно поднимается под аплодисменты, требующие выхода на сцену танцоров, этот вечер удивляет Филлипса в очередной раз.За первыми двумя танцами он наблюдает с неподдельным интересом, внезапно открывая в себе доселе неизвестное ему самому наслаждение театральными постановками. Во время каждого из танцев на сцену выходят лишь балерины, пленяя зрителей мастерством и лёгкостью, с которой выполняется каждый из сложнейших, как может судить Карсон, элементов. Ему даже начинает казаться, что люди, посвящающие свою жизнь балету, уже рождаются в пуантах и пачках, но поток этих мыслей прерывается вместе с очередными аплодисментами, стихающими как раз перед тем, как зал наполняет гнетущая и с первых нот завораживающая мелодия.Карсон ёрзает на своём месте, опуская взгляд к программке, но словно по чьей-то невербальной просьбе возвращая его обратно. Он замирает, а всё его тело напрягается; по внутренностям проносится жар, потому что вид выходящего на сцену Курта воистину невероятен, и Филлипсу даже приходится выдохнуть, всматриваясь в наряд близнеца и его глаза — сверкающие и опасные.Хаммел облачён во всё чёрное. Лишь блестящие элементы его костюма отливают серебром, и шатен отмечает про себя, как невероятно они сочетаются с серо-голубыми в данный момент глазами брата. Кажется, словно он смотрит на всех сразу и в никуда одновременно. Его взгляд из опасного делается чуть более мягким, а движения остаются по-прежнему ненавязчивыми и томными, пленяя почище тех балерин, выступавших перед ним, и Карсон теряется окончательно, когда музыка становится ещё более напряжённой, а дирижёр, как видно на каждом из экранов, расположенных по обе стороны от сцены, принимается жестикулировать яростнее. Глаза Курта обрамлены плотным слоем чёрных теней, делая его образ ещё более туманным и пугающе-манящим, а его руки как будто живут отдельной от тела жизнью, отзываясь на каждую ноту в звучащей мелодии.Постепенно танец становится всё более быстрым, неожиданным, цепляющим. Шатен движется по сцене хаотично, кружась в одному ему известном ритме, словно совершенно не сочетающимся с самой музыкой, но от этого кажущимся идеальным. Структура его движений превращается в почти бешеную, быструю и грубую, а глаза выражают злость и дикое желание при каждом взгляде в зрительный зал. Он не танцует, а борется, и Карсон впервые видит близнеца таким откровенным в действиях, замирая вместе с собственным сердцем всякий раз, когда он подпрыгивает особенно высоко и по-опасному сложно. Энергетика, исходящая от сцены, давит, подчиняет, а резкие движения и прыжки сменяются плавными выпадами ладоней и осторожными движениями пальцев. Курт будто манит к себе, взглядом выражая нежелание слышать отказ.Филлипс не может оторваться от вида крепкого, но стройного тела близнеца, буквально съедая его всего: рельефные мышцы, лишь сильнее выделяющиеся благодаря атласной ткани и блестящим элементам, крепкие голени, обтянутые так эстетично, что хочется ощутить их под подушечками пальцев, надавить, коснуться, царапнуть. Узкие, но сильные и наверняка упругие бёдра Курта и ямочки на его ягодицах снова и снова приковывают к себе взгляд темнеющих синим цветом глаз. Кажется, в какой-то момент их взгляды пересекаются, и Карсон, не чувствуя ни капли неловкости, продолжает бесстыдно наблюдать за всем, что дарит публике его брат-близнец. Выдыхает он лишь тогда, когда музыка резко стихает, а Курт замирает вместе с ней, останавливаясь в откровенно-невероятной позе, наполненной истинной красотой танца. Его грудная клетка вздымается и опускается, пока звучат громкие овации и аплодисменты, и Карсон лишь спустя секунды приходит в себя, присоединяясь к другим зрителям и аплодируя.Неужели возможно танцевать так с травмированной стопой? Неужели возможно совершать такие не поддающиеся описанию прыжки и движения, являющиеся чем-то, что за гранью человеческих возможностей?Карсон не имеет понятия. Он лишь ощущает жуткое чувство сильнейшей необходимости в собственном близнеце сейчас, в его близости и взгляде, который смог бы всё прояснить. Прояснить для него, потерявшегося в этом выступлении, во всех до боли под рёбрами хищных взглядах знакомых глаз, которые на протяжении этих шести минут, пока звучала музыка, казались чужими, но притягивающими и властными.За всеми этими мыслями шатен пропускает несколько танцев, слыша вокруг себя только шум, и возвращается на землю только тогда, когда на сцену снова выходит Курт. На этот раз он одет в цветной фрак, но его глаза всё ещё подведены чёрными тенями. Позади него трое танцовщиц, одетых на царский манер, а музыка, звучащая из оркестровой ямы, подошла бы для любого средневекового бала и его главных гостей.Этот танец совершенно не похож на первый. Он изысканный и игривый, по-своему лёгкий и откровенный лишь в некоторых элементах: тех, когда Курту приходится ловить собственную партнёршу, подкидывая её вверх под синхронные движения двух других танцовщиц позади них, и тех, когда он склоняется над ней, имитируя предвкушение поцелуя. Движения брата под чарующую музыку переносят Карсона в другое измерение, подвергая его испытанию просто сидеть, не имея возможности прикоснуться к тому, что он видит.Улыбка, посылаемая Куртом в сторону одной из девушек, слишком лукавая и легкомысленная, а действия самой танцовщицы зазывающие, соблазняющие и искусно-цепкие. Если бы Филлипс не знал, что это только представление, то точно подумал бы, что это флирт и что танцор непременно соблазнится действиями искушающей его дамы. Впрочем, когда две балерины покидают сцену, оставляя на ней лишь Курта и его партнёршу, задумка танца становится ещё более прозрачной.Кажется, Карсон начинает аплодировать первым, когда действие кончается. Он покидает зал после объявления об антракте и корит самого себя за то, что не взял сигареты, оставшиеся в кармане пальто.После того, что он увидел, его сердце до сих пор бьётся чуть чаще, чем положено, а подушечки пальцев горят как следствие грёз о том, чтобы прикоснуться к телу собственного брата. Наверное, при обычных обстоятельствах это должно было бы пугать его, но то, что испытал шатен, пока смотрел оба выступления Курта, не кажется обычным вовсе. Он даже представить боится, что ждёт его в финальном танце близнеца, и вздрагивает от неожиданности, когда, выходя из уборной, чувствует вибрацию мобильного в нагрудном кармане пиджака.?Тебе понравилось?? Невинный вопрос отдаётся в голове шатена совсем не невинными мыслями, и Филлипс прикусывает губу, направляясь обратно в зал.?Ты и представить себе не можешь.? И это правда.Оставшаяся часть представления проходит в предвкушении одного-единственного истинно-значимого танца. Курт ещё раз появляется на сцене во время одного из групповых выступлений, но слишком быстро покидает её, напоследок бросая взгляд в сторону места, на котором сидит брат, и одними только глазами улыбаясь так довольно, словно ему известно обо всех его тайнах. Сердце Карсона пропускает несколько ударов вместе с тем, как танцоры расходятся, в конце действия падая на сцену и замирая. Он смотрит на наручные часы, отмечая, что до конца всего действия осталось пятнадцать минут, и отсутствующим взглядом наблюдает за танцем ещё одной пары, изображающей, по-видимому, первую влюблённость.Когда Курт выходит на сцену в третий раз, вставая посреди неё об руку со своей партнёршей, шатен оживляется. Одет близнец во фрак, но уже совсем другой — выглядящий чуть проще по отношению к предыдущему. Танец начинается с мимолётного прикосновения ладоней балерины к щекам танцовщика, продолжаясь действиями, кружащими её вокруг него, будто привлекающими внимание. Она похожа на бабочку в лёгкой балетной пачке, тогда как Курт кажется принцем, борющимся за внимание своей принцессы. В какой-то момент из-за сцены появляется третий человек, облачённый в тёмные одежды и луком целящийся в танцующую балерину. Когда он натягивает тетиву и стреляет, исчезая под безмолвный крик танцовщицы и ужас, выражающийся через движения танцовщика, музыка становится громче и ярче. Сам Карсон чувствует всю боль, которую его близнец показывает и доносит до зрителя посредством движений — отчаянных, болезненно-прекрасных, изящных и музыкальных. Мужчина уверен, что даже будь он глух, то непременно услышал бы каждую ноту и каждый звук, под которые танцует Курт, под которые раскрывает свою душу перед сотнями людей, в собственной голове.Шатен падает на колени на сцене, подхватывая умирающую по сюжету партнёршу на руки и прижимая её к собственной груди, и замирает вместе с тем, как утихает музыка. Зал наполняют аплодисменты, а Карсон вскакивает на ноги, аплодируя стоя и до сих пор находясь в вакууме от того, какие чувства и ощущения подарил ему брат вместе с неземными танцами.Вскоре после того, как занавес опускается, а все танцоры выходят на финальный поклон, он покидает зал, следуя за непрекращающимся потоком зрителей, там и тут переговаривающихся и обсуждающих увиденное. Восхищённые возгласы женщин вторят одобрительным репликам мужчин, а в голове Филлипса единственно-важной мыслью крутится мысль о желании увидеть близнеца и сказать ему, каким невероятным он был. Каким невероятным он был с первой их встречи.Где-то неподалёку от него компания элегантно одетых дам обсуждает предстоящий приём-вечеринку с коктейлями, и шатен останавливается, не зная, что ему делать дальше. В кармане снова вибрирует телефон, и он уже знает, кто пишет ему.?Придёшь в мою гримёрную??Карсон облизывает губы, озираясь по сторонам, и прочищает горло.?Приглашаешь на огонёк? Куда идти???Поймай кого-нибудь из работников театра, скажи, что ты мой брат, и попроси тебя проводить.? Карсон так и поступает, закатывая глаза в привычной манере, когда в его сторону направляется ошарашенный взгляд одетой в рабочую форму женщины, и спеша объяснить ей, что понятие ?брат? включает в себя возможность быть братом-близнецом.В закулисье оказывается слишком много комнат и несколько коридоров, в которых он непременно потерялся бы, если бы решил искать гримёрную Курта в одиночку. Оказываясь рядом с нужной дверью, на которую указывает женщина, тут же растворяясь в бегающих туда и обратно танцовщиках и работниках театра, Филлипс, поправляя галстук, прикладывает к ней костяшки, стуча и хватаясь за ручку. Он входит внутрь, не замечая близнеца, и оглядывает небольшое помещение с одной дверью, ведущей, должно быть, в уборную. — Карсон? — мелодичный голос раздаётся как раз оттуда, а в следующую секунду из комнатки выходит Курт, по-детски подпрыгивая на месте и преодолевая разделяющее их расстояние. Он вешается на шею Карсона, крепко его обнимая, и издаёт тихое довольное мычание, больше походящее на мурчание кота. — Наконец-то ты здесь, — он говорит тихо, почти шёпотом, и шатен лишь крепче сжимает его талию, оберегая ответным объятием.— Привет, — тихо откликается Карсон, утопая в тепле и долгожданном чувстве спокойствия, непременно появляющимся каждый раз, когда Курт оказывается рядом.Кожа его шеи совсем близко к губам Филлипса, и он с трудом подавляет желание прикоснуться к ней и поцеловать, потому что страх показаться слишком мягким всё ещё присутствует где-то на поверхности сознания. Вместо него это делает Курт, который кончиком носа ведёт по его скуле в сторону и зарывается за ухо, едва-едва касаясь губами местечка чуть ниже мочки и тихо выдыхая. Он немного отстраняется, пальцами оглаживая боковые стороны шеи брата, и улыбается ему доброй и ясной улыбкой, будто и не было всей той страсти и доминантности его взглядов на сцене.— Ты выглядишь так, словно увидел привидение, — Хаммел хмыкает и щёлкает близнеца по носу.На его лице до сих пор виднеются остатки дымчатого сценического макияжа, а одет Курт в обычный махровый халат. Он улыбается мягко и знакомо, а Филлипс старается привести мысли в порядок, понимая, что до сих пор не сказал ни слова о его выступлении. — Ты... — он облизывает губы, опуская взгляд к растянутым в нежной улыбке губам близнеца, и тоже улыбается ему — немного нервно, но искренне. — Это было самое необычное и яркое, что я когда-либо видел в своей жизни. Курт приподнимает брови, отходя к трюмо, и поясницей опирается о край стола.— Это значит, что тебе правда понравилось, как я танцую?— Я ведь уже сказал, что ты не представляешь, насколько, — Карсон подходит ближе, останавливаясь в шаге от него, и кивает, подтверждая свои слова. — Никогда не думал, что можно танцевать настолько... воздушно.— Воздушно? — Курт, кажется, получает удовольствие от того, как близнец смущается, и совершенно нечестно этим пользуется. Он протягивает ладони вперед и касается его галстука пальцами, поправляя узел и ведя по ткани вниз.— Я не силён в комплиментах, ты же знаешь, — Филлипс смотрит на него умоляюще и несколько туманно, когда пальцы брата останавливаются у низа его живота, касаясь самого края галстука, — но ты был чертовски невероятен.Он умолкает, давая возможность брату возразить, и перехватывает его ладонь, сжимая прохладные пальцы и рассматривая пятна от чёрных теней на коже. Но Курт молчит, с искренним интересом наблюдая за действиями брата, и совсем неслышно выдыхает, стоит Карсону несмело и медленно переплести их пальцы, второй ладонью накрывая теперь сплетённые ладони и поднимая взгляд к родным глазам.Шатен медлит, потому что нечасто видит Карсона таким трепетным (вернее, видит его таким впервые), и всё-таки заглядывает в его глаза, отвечая на растерянный взгляд своим уверенным.— Поедем домой? — Курт гладит кожу ладони брата большим пальцем и расслабляется в уюте от его присутствия.— А как же приём? Там тебя наверняка готовятся сожрать репортёры и все эти театральные критики, — Филлипс выглядит удивлённым, но от шатена не укрывается то, как он оживляется, когда слышит предложение отправиться домой.— К чёрту его. У меня болит нога и нет никакого желания общаться со всеми этими людьми. Так что, если ты не против, я бы не отказался от ванны, бутылки вина и шуточек своего брата-близнеца, который, я уверен, припас несколько острот после того, что увидел.Карсон фыркает, но кивает, ощущая себя счастливым и целым здесь и сейчас. Он всё ещё чувствует мягкое, теперь ставшее приятным волнение, и сдержанно улыбается, когда брат сжимает его ладонь крепче.— Конечно, Курт. Поедем домой._________________________1. Линкольн-центр (Lincoln Center) — ведущий мировой культурный центр, который объединяет следующие организации в области исполнительского искусства: джазовый оркестр Линкольн-центра (Jazz at Lincoln Center); музыкальный театр Линкольн-центра (The Metropolitan Opera); балетная труппа, организованная в 1948 году Джорджем Баланчиным и Линкольном Кирстейном в Нью-Йорке (New York City Ballet); филармонический оркестр Нью-Йорка (New York Philarmonic); городская публичная библиотека исполнительских искусств (The New York Public Library for the Performing Arts); школа американского балета (The School of American Ballet); киноцентр (The Film Society of Lincoln Center); театр Линкольн-центра (Lincoln Center Theater); зал камерной музыки (The Chamber Music Society of Lincoln Center); высшая музыкальная школа ?Джуллиард? (The Julliard School); центр исполнительского искусства в Линкольн-центре (Lincoln Center for the Performing Arts).2. Театр Дэвида Коха (The David H.Koch Theater) — театр, в котором выступают балетные труппы и на сцене которого ставятся оперные постановки. В 2013 году деятельность театра была приостановлена, так как нью-йоркская городская опера объявила о банкротстве (в работе этот факт, разумеется, опущен, так как не имеет места).