Глава 6. Oh Beautiful Town (1/1)

?Я рос слепым, как и все дети,В тепле от молока и обмане;Меня душили любовь и ядовитая пыль.?Ощущения совершенно иные. Мягкие, тёплые, тягучие волны, прокатывающиеся по грудной клетке, низу живота, всему телу. Обычно такое бывает, когда тебе говорят что-то приятное, когда ты видишь что-то масштабное или трогательное, или когда ты спустя время получаешь то, чего так невероятно хотел.Курт, чуть сощурившись, смотрит на окно, лишь наполовину зашторенное лёгкой занавеской. Он лежит на боку: одна его рука под подушкой, а ладонь другой он устроил под щекой, как только, проснувшись, сменил положение тела. За окном, кажется, разыгралась метель, и теперь шатен не уверен, что ему удастся воплотить в жизнь план по посвящению брата в ряды туристов Нью-Йорка. Хотя Карсон, скорее всего, будет этому только рад.Он улыбается, снова думая о близнеце. Задумываясь о том, что он находится от него всего в паре кирпичных стен и в нескольких треснувших стенах, которые Карсон выстроил сам, всю жизнь отгораживаясь от всех, кто пытался их миновать. По крайней мере, именно это видит Курт каждый раз, когда смотрит в его глаза: броню, готовую отшвырнуть в любую секунду, но всегда пропускающую его глубже, в то уязвимое, что прячет брат — и шатен догадывается, что это. Догадался почти сразу. Это нежность, искренность, мягкость. Как бы брат ни старался выглядеть саркастичным, неприветливым и жёстким, Курт видел в нём совсем другое. Он видел, как за всеми этими вымышленными стенами прячется мужчина, парень, который просто настолько устал от придирок отца и отсутствия рядом кого-то, кому бы он смог довериться, что перестал пропускать внутрь себя солнечный свет и то тепло, без которого живёт уже многие годы; тепло, которое необходимо для ясности зрения и осознания своей важности — если не для кого-то, то хотя бы для самого себя.Хаммел вспоминает, как напрягся брат, стоило ему уложить голову на его колени прошлым вечером; как изменился он в лице, словно увидел что-то такое, чего не видел раньше. Неужели нежность и такие проявления привязанности — редкость для него? Курту с трудом верится, что Карсон закрыт так сильно и что даже весьма продолжительные отношения с Юэном не раскрепостили его. Насколько он понял из рассказов близнеца об его партнёре, тот, как и сам Филлипс, был непростым человеком с таким же характером. Ему было сложно угодить, у него на всё было своё мнение, и он нередко прятал истинные чувства внутри себя. В тот день, когда они говорили об этом по телефону, Курту даже показалось, что двум настолько похожим людям должно быть невыносимо в отношениях, ведь каждый из них непременно перетягивал бы одеяло на себя. Позже он узнал, что как раз это и держало в тонусе Карсона, который на патологическом уровне не умел и не мог меняться, а Юэн от него этого и не требовал, прося того же для себя, и вот тогда-то Хаммел и понял, что их отношения были своеобразным компромиссом о независимости друг от друга; но ему хотелось большего для человека, лишённого стольких духовных вещей с самого детства. Возможно, Юэн был хорошим и надёжным мужчиной, но он не давал Карсону того, чего тот заслуживал.Эти мысли заводят Курта на запретную территорию, с которой он считает верным ретироваться. Переворачиваясь на спину и прикрывая уставшие от количества света ещё сонные глаза, он коротко выдыхает, хватаясь за одеяло обеими ладонями и рывком натягивая его на голову. Сейчас не позже девяти утра, и валяться в кровати в такое время — роскошь, которую он может позволить себе лишь по воскресеньям. Стягивая одеяло обратно и делая глубокий вдох, Курт сползает с постели, тёплыми стопами касаясь прохладного пола. Он вытягивает руки вверх, переплетая пальцы, встаёт на носочки и закрывает глаза, вздёргивая подбородок и чувствуя, наконец, как просыпается всё его тело. Мышцы приятно ноют, и это расценивается им как удовольствие, текущее по венам жаром и желанием размяться как можно лучше. Однако сегодня его планы несколько иные, нежели обычно, и мужчина, издавая тихий стон и возвращаясь в прежнее положение, направляется к выходу из спальни. Он бы поставил десятку на то, что Карсон ещё спит, если бы рядом был человек, с которым можно было бы на это поспорить.Идя по коридору и теребя шёлковую пижамную штанину, он замирает около входа в гостиную. Курт делает шаг назад и поворачивает голову в сторону дивана, на котором расположился брат. Он не знает, что движет им, но подходит ближе, обходя его с другой стороны и с удивлением обнаруживая Карсона разлёгшимся на спине и скинувшим одеяло на пол. Одна его нога согнута в колене и прислонена к спинке дивана, а вторая вытянута вдоль; правая рука покоится на оголённом животе, футболка на котором задралась выше, а пальцы левой почти касаются спутанных волос у виска. Кусок одеяла зажат диваном и телом Карсона — под поясницей, — и Курт в самом деле не знает, почему просто не накроет его им полностью, потому что в его квартире всегда прохладно по утрам. Вместо этого он продолжает смотреть, пользуясь возможностью увидеть тело брата, узнать, сильно ли отличается их кожа, разное ли у них расположение родинок и у него ли одного тёмное родимое пятнышко слева от пупка.Курт сжимает ладони в кулаки и разжимает их, когда кожа начинает потеть от волнения. Она чуть покалывает на подушечках, и мужчина нервно сглатывает, обтирая влажную кожу о прохладный шёлк брюк и замечая, как дёргается во сне кончик носа Карсона. Это выглядит очаровательно, как если бы близнец почувствовал какой-то запах, и шатен ловит себя на том, что снова улыбается — нежнее на этот раз и с пониманием того, что в любой момент брат может проснуться и застать его за этими глупыми смотринами. Это необычно и, быть может, ненормально, но Курт не чувствует смущения или неловкости от того, что рассматривает собственного брата; шатен лишь в одних боксерах, он лежит в открытой позе, — расслабленной и манящей — а Хаммел совсем не думает о том, как может выглядеть со стороны. Его взгляд блуждает от обнажённого низа живота вниз, чертит лёгкие линии от кончиков пальцев ног близнеца к его сильным и подтянутым голеням, а дальше — снова перебирается наверх.Он закусывает губу и хмурит брови, чувствуя себя отражением в зеркале, когда и Филлипс хмурится во сне, и как можно медленнее, чтобы не побеспокоить его сон, вытягивает одеяло из-под расслабленного тела, расправляя его. Курт заботливо накрывает им брата, подталкивая края ближе к нему, и склоняется, даже лишним выдохом боясь разбудить. Шатен медлит, осознавая подступающее к нему чувство ностальгии, и садится на колени на пол, кончиками среднего и указательного пальцев правой руки касаясь виска близнеца, мягко ведя подушечками по его волосам ниже; очерчивает скулу и касается подбородка, а после движется обратно, но теперь медленнее и почти не касаясь. Он едва дышит, всем естеством сосредотачиваясь в этом моменте и тепле, исходящем от человека, называющего себя холодным. Курт коротко машет головой, опровергая эту мысль, и опускает взгляд, с долгожданным тяжёлым выдохом поднимаясь на ноги и отступая в сторону.Он покидает гостиную, прикрывая дверь, чтобы дать близнецу выспаться после изматывающего перелёта и вечера, и направляется в ванную комнату. Шатен ощущает потребность в том, чтобы освежиться как можно скорее и приготовить для Карсона что-нибудь милое и вкусное на завтрак: блинчики или вафли, которые он сам так сильно обожал в детстве, упрашивая маму готовить их чуть ли не каждое утро.Курт наскоро принимает душ, обмывая наполовину сонное тело тёплой водой, и выбирается из ванны, попутно обтираясь мягким махровым полотенцем и зарываясь ладонью во влажные пряди волос, чтобы зачесать их назад. В помещении становится душно, и шатен, надевая домашнюю одежду, оставленную здесь прошлым вечером перед сном, перемещается в кухню. За окном, расположенным напротив обеденного стола, падает пушистый снег: не такой редкий, как вчера, а похожий на вату или пух. Ему вдруг хочется оказаться по ту сторону и запрокинуть голову к небу, поймать кожей щёк несколько снежных хлопьев и ощутить на самом себе свежесть и чистоту зимы, ведь, если напрячь память, в жизни Курта давным-давно не было вот таких обычных радостей — по-детски глупого поедания снега в мороз или игры в снежки.Он задумчиво улыбается, доставая из холодильника и шкафов всё необходимое для вафель, и мысленно переносится в то время, когда ещё не потерял надежду на будущего братика или сестричку. Розмари редко встречалась с мужчинами, когда он был совсем ребёнком, но каждый раз Курт надеялся, что очередной мамин ухажёр — это его настоящий отец; что однажды дверь в его детскую откроется, а щетинистый, но улыбчивый человек скажет ему, что никогда не хотел его оставлять, и усадит к себе на плечи, разрешив болтать ногами и оттягивать волосы маленькими пальчиками. Но, конечно же, никто не приходил, а тема с мольбами о сестре или брате оставалась закрытой.Курт и представить себе не может, насколько тяжело было его матери, когда он просил её о таком. Взгляд женщины в такие моменты менялся, делался задумчивым и напуганным, загнанным, а он сам не мог понять, что делает не так и почему расстраивает маму этими разговорами. Но теперь понимает.Теперь, когда в соседней комнате лежит его брат-близнец: такой близкий и родной, словно они были рядом друг с другом всю их жизнь и никогда не разлучались ни на минуту. Словно каждый раз, когда Курт в одиночестве играл с плюшевыми медведями и остальными своими игрушечными друзьями, рядом фантомом был и Карсон, воспоминания о котором наверняка были спрятаны в глубине его сознания, в самом значимом закутке.Мужчина замирает, держа в руке деревянную лопатку. Перед его взором снова предстаёт полуобнажённый Карсон, спящий так сладко, что разбудить его было бы преступлением. Курт приподнимает крышку вафельницы и достаёт ещё одну готовую вафлю, перекладывая её на тарелку и зачерпывая нужное количество теста специальной ложкой. Он выливает его на поверхность с пустыми квадратными кармашками и снова закрывает крышку, откладывая ложку в сторону и упирая ладони в столешницу.— И всё это ради меня? — раздаётся чуть хриплый, но тёплый голос Карсона сзади. Курт поспешно оборачивается и натыкается на до безумия милую улыбку. В уголках глаз брата залегли морщинки, потому что сейчас он сонно щурится и почёсывает пальцами свой подбородок, поглядывая то за спину шатена, то на него.— Не вижу здесь ещё кого-то, — Хаммел заводит руки назад и сжимает край столешницы пальцами, опираясь о неё поясницей. Карсон до сих пор в одних только боксерах и футболке, словно так и надо, и мужчина качает головой, подавляя желание насмешливо ему улыбнуться.— Никто из мужчин никогда не заботился обо мне так, — Филлипс хмыкает и подходит ближе, стягивая с тарелки одну из ягод черники. — Ты собирался принести мне завтрак в диван? Если что, я могу уйти и притвориться спящим.Курт на это только фыркает и закатывает глаза, пихая близнеца под рёбра двумя пальцами. Он избегает взглядов ниже его груди и достаёт последнюю вафлю, которая успела немного подгореть.— Ты должен перестать подкрадываться ко мне так тихо, — ворчит Курт, в это время доставая шоколадную пасту и расставляя приборы и тарелки на столе. — И, хм, тебе помочь найти брюки? — он разворачивается к близнецу и, выжидающе улыбаясь, всё-таки опускает взгляд к его тёмно-серым боксерам.Карсон прослеживает траекторию взгляда брата и с шумом выпускает воздух из лёгких.— Да брось. Мы близнецы, чего ты там не видел? — Филлипс делает серьёзное выражение лица, сохраняя его до тех пор, пока в глазах Курта не отражается удивление и нечто, похожее на смех. Тогда, кладя обратно очередную украденную с тарелки ягоду и поднимая руки в знак капитуляции, он послушно кивает и легко касается подбородка брата пальцами. — Я шучу. Сейчас оденусь, приведу себя в порядок и вернусь.Он выходит из кухни и возвращается обратно спустя пятнадцать минут. Курт в это время как раз заканчивает разливать чай и усаживается за стол, поднимая глаза и замечая близнеца.— Не знаю, какой чай ты пьёшь, поэтому здесь сливки, молоко и сахар, — он подтягивает к себе кружку с зелёным чаем и делает один осторожный глоток.Карсон коротко улыбается, кивком благодаря близнеца, и берёт одну из вафель, кладя её на тарелку. Он приподнимает брови, когда замечает на тарелке брата немного шоколадной пасты.— Мясо ты себе запрещаешь, а вредный шоколад — нет? — его улыбка становится широкой и наглой, и стопой он касается стопы брата под столом.— Я люблю сладкое, нельзя меня за это винить, — Курт жмёт плечами и обмазывает один из краёв вафли пастой, откусывая его и с негромким мычанием прожёвывая. Он пинает ногу брата в ответ и бесшумно смеётся.— Тогда какого чёрта ты не разрешаешь мне есть бургеры и размороженную пиццу? — от Хаммела не укрывается то, как сверкают тёмно-голубые глаза брата. Карсон выглядит так, будто возмущён, но шатен знает, что он всего лишь дурачится.— Потому что это отвратительная гадость, может быть? Потому что это невкусно и противно, и я вообще не понимаю, как твои вкусовые рецепторы живы после стольких лет подобного питания. Выбери любой вариант ответа на свой вопрос и больше не спрашивай меня об этом.Карсон на это лишь недовольно и обиженно поджимает губы, чувствуя себя отчитанным ребёнком. Он стягивает с тарелки вторую вафлю и показывает Курту язык, быстро пряча его, когда близнец поднимает голову и смотрит на него в упор. У Хаммела от этого зрелища приятно сжимаются внутренности, и он только улыбается, заботливо подсыпая в тарелку брата ещё немного ягод.Остаток завтрака проходит за уютными разговорами о погоде и о предстоящем выступлении Курта, которым они с труппой закрывают зимний сезон и заодно провожают одного из режиссёров, с которым работали последние несколько лет. Филлипс очень переживает за брата, потому что времени на репетиции у него остаётся всего ничего, — три дня, если считать с сегодняшним — а один из танцев, как признаёт сам Курт, не поддаётся ему, сколько бы часов в репетициях он ни проводил. Карсон не знает, чем и как может помочь, поэтому касается лежащей на столе ладони брата, накрывая её собственной и неуверенно сжимая пальцы. От этого прикосновения по телу Курта расползается тепло, а осознание того, что это близнец тянется к нему, а не наоборот, внушает уверенность не только в неустойчивом ?сейчас?, но и в том, что под взглядом этих родных глаз его выступление пройдёт успешно. Шатен склоняет голову набок и смотрит на брата нерешительно, потому что не знает, как Карсон отреагирует на предложение, которое он собирается озвучить.Прочищая горло, Курт решает заговорить.— Знаешь, я... — он касается указательным пальцем свободной руки края кружки, проводя по бортику подушечкой, и опускает глаза. — Езжу к матери каждое воскресенье. Может быть, ты хотел бы составить мне компанию? А после мы могли бы прогуляться по магазинам и купить продуктов к ужину. Что скажешь? — Курт вновь следит за лицом Карсона, прослеживая буквально каждую его эмоцию. Оно становится грустным и виноватым, и шатен уже заранее знает, какой ответ его ждёт.— Я думаю, что мне лучше остаться здесь, Курт. Если только в отместку ты не заставишь меня жевать овощи и не лишишь мяса, — он нервно усмехается и убирает руку с ладони близнеца, виновато ему улыбаясь и поднимаясь из-за стола.— Конечно, — Хаммел кивает и встаёт следом, помогая Карсону убрать грязную посуду. — Всё хорошо.И он серьёзно не может и не хочет винить мужчину за то, что тот отказывается навестить собственную мать на кладбище. В конце концов, Курт чувствовал бы себя точно так же, отказываясь признаваться даже самому себе в том, что такие глубокие и давние обиды рано или поздно нужно отпускать.Курт покидает квартиру около одиннадцати, оставляя брата в одиночестве и сообщая ему о том, что после визита к могиле Розмари ненадолго заедет в театр, чтобы примерить один из своих костюмов, который пришлось срочно ушивать. Сначала Карсон собирается позвонить Юэну и узнать, как его дела, и рассказать о своих, но вовремя вспоминает о чёртовой разнице во времени и откладывает телефон, устраиваясь на диване и натягивая на себя одеяло. Он берёт ноутбук, но на работе сосредоточиться не может, вновь и вновь возвращаясь мыслями к прошедшему утру.Шатен не имеет понятия, как ему удалось не выдать себя, когда Курт касался его лица сегодня, думая, что Филлипс спит, как не знает и того, почему не открыл глаз тогда, прервав тем самым его действия. Это было приятно, по-новому и особенно значимо, потому что прикосновения пальцев близнеца несли с собой что-то большее, чем просто забота. Будто его жалели, будто показывали, что он нужен, и одно только это приводило мужчину в ужас и восторг одновременно. До встречи с братом он даже представить себе не мог, что его персона может вызывать в ком-то столько нежности и мягкости, а сейчас даже этих случайных (или же нет?) действий Курта ему было мало, словно где-то глубоко внутри него проснулся жирный пушистый кот, голодавший всё то время, что он был лишён близости своего брата-близнеца. И Карсон не может понять, в чём нуждается больше: в ответах на вопросы о своих внутренних демонах или в том, чтобы их с братом отношения становились всё более доверительными.***За два дня, которые проходят в спешке и суматохе, Карсон ясно понимает одну вещь: брат решил показать ему, похоже, все достопримечательности в Нью-Йорке (которые, говоря начистоту, оказываются очень даже интересными и любопытными), иногда забывая про собственные дела и необходимость тренироваться. Курт всё-таки покупает ему знаменитую шапку-сувенир и упрашивает его надеть её прямо посреди их прогулки, на что Филлипс соглашается с тем условием, что близнец приготовит ему что-нибудь особенное на ужин. У них даже появляется своеобразный ритуал по просмотру телевизора вечерами: вернее, Курт его смотрит, а он всеми силами старается не отвлекаться на восторженные возгласы брата об игре того или иного оркестра или харизме одного или другого театрального актёра.Такого же вечера Карсон ждёт и от вторника. Он готовит солёный попкорн для близнеца и устраивается на диване с ноутбуком, открывая почти полностью отредактированную рукопись и сосредотачиваясь на работе до прихода Курта из театра.Сегодня у него должна была быть генеральная репетиция, и Филлипс надеется, что проходит она хорошо. Судя по времени, сейчас они как раз должны заканчивать и разъезжаться по домам, но неясное и нехорошее предчувствие то накатывает, то исчезает, и мужчина в конечном счёте от него отмахивается. Он не замечает того, как за работой пролетает почти час, и приходит в себя лишь тогда, когда со стороны коридора раздаётся звук открывающейся двери.Задумчиво улыбаясь и исправляя кое-какой речевой оборот, Карсон поворачивает голову к дверному проёму как раз в тот момент, когда мимо спешно проходит брат. Он не здоровается, что заставляет шатена нахмуриться, и всего через несколько секунд Филлипс слышит, как на этот раз захлопывается дверь в ванную комнату.— Курт? — он приподнимается на своём месте и удивлённо смотрит на сброшенное посреди коридора пальто. — Ты в порядке? — Карсон откладывает ноутбук на журнальный столик и снимает очки, засовывая их в карман. Он вскакивает на ноги и выходит из гостиной, поднимая брошенную на пол вещь, вешая её в шкаф и вскоре приближаясь к двери в уборную. — Курт! Что за чёрт произошёл и почему ты мне не отвечаешь? — он повышает голос, когда слышит, как за дверью включается душ, и левой ладонью берётся за ручку. Заперто.— Карсон, я выйду через десять минут, не паникуй, — голос близнеца тихий, но чёткий и твёрдый.Филлипс, гипнотизируя дверь ещё с полминуты, возвращается в гостиную, но к ноутбуку так и не притрагивается. Он ощущает тревогу и нервничает, силясь понять, почему Курт рванул в душ сразу же по приходу домой. Может быть, у него что-то случилось? Если так, то не грех прямо сейчас выломать дверь в ванную и потребовать объяснений. Карсон откидывается на спинку дивана как раз в тот момент, когда вода в душе стихает, а квартира погружается в тишину. Он напрягается, прислушиваясь, и суетливо поднимается спустя пару минут. Курт, должно быть, выходит, если судить по характерному щелчку, свидетельствующему о том, что дверь больше не заперта.— Курт, — шатен идёт к уборной, но брата там не застаёт. Вместо этого он слышит, как тот чертыхается и шипит, роняя на пол что-то металлическое.— Я в спальне, — Хаммел, наконец, подаёт признак жизни, а Карсон, минуя дверь в его небольшой тренировочный зал, останавливается на пороге. — Ты не мог бы... помочь мне с этим?Спина Курта напряжена, а когда он оборачивается, шатен видит эластичный бинт и какой-то тюбик в его руках, и только после замечает, что правой стопой брат практически не касается пола, держа её на весу. Его губы плотно сжаты, словно он сдерживает злость, а пальцы рук легко подрагивают, как если бы он слишком сильно волновался.Карсон, не говоря ни слова, подходит ближе. Он наклоняется, подбирая с пола ножницы, которые уронил Курт, и помогает ему лечь на кровать, забирая бинты и тюбик из его ладоней.— Что произошло? — мужчина обходит постель и забирается на неё с другой стороны, коленями упираясь в матрас и подползая ближе к близнецу. Хаммел морщится, кое-как взбивая подушку и откидываясь на неё, и шумно сглатывает.— Недостаточно хорошо разогрелся, неудачно приземлился на стопу в самом начале репетиции, а к концу едва мог наступать на неё. Чёрт подери, — он стискивает зубы и откидывается на подушку головой, закрывая лицо ладонями и замирая в таком положении.Карсон медлит, обдумывая свои действия, и садится удобнее, вытягивая ноги вперёд и раздвигая бёдра. Он с осторожностью, чтобы не причинить боли, касается голени близнеца пальцами, мягко перетягивая его ногу чуть на себя, так, чтобы стопа была точно меж его бёдер, и, бросая взгляд на скрытое ладонями лицо, задирает вверх серую штанину его домашних брюк.Курт, отнимая руки от лица и смотря на брата удивлённым и трепетным взглядом, облизывает губы, по-прежнему храня молчание. Он подаётся чуть вперёд, наблюдая за всеми действиями Карсона, и переводит разочарованный взгляд на припухлость, образовавшуюся в районе голеностопного сустава.— Мне нужно?..— Нанести мазь и обмотать ногу эластичным бинтом, — на губах Курта появляется едва уловимая улыбка, которую брат всё-таки замечает. Он кивает, кончиками пальцев касаясь опухшего места, и берёт тюбик с мазью, выдавливая немного на ладонь.Карсон не имеет понятия, как правильно наносить её, потому что больше всего боится сделать близнецу больно. Он решает начать с легких прикосновений, распределяя прохладную массу по припухлости, и мягко ведёт вдоль стопы большими пальцами, размазывая мазь и там тоже. Он никогда не делал и даже не пытался сделать кому-либо массаж, но на данный момент мысль попробовать кажется правильной, и мужчина продолжает. Кожа близнеца тёплая после душа, мягкая и очень нежная, и Карсон повторяет движения пальцами по его стопе, подушечками надавливая сильнее и растирая мазь от носочка к пятке и обратно. Курт выглядит уставшим и разочарованным, но его глаза выражают доверие. Он дёргается, когда брат с хитрой улыбкой щекочет тонкую чувствительную кожу, и легонько ударяет по его бедру ладонью, сдерживая порыв подсесть ещё ближе к нему.Спустя несколько минут Карсон забывает про весь остальной мир и игнорирует то, что мазь уже полностью впиталась в кожу. Он со всей аккуратностью оглаживает припухшее место пальцами, выводит на нём круги, массируя и растирая, и улыбается, стоит Курту шевельнуть пальчиками на ноге, обращая на себя внимание.— Та-а-ак приятно, — негромко мурчит он, полностью расслабляясь и отдаваясь во власть теплоте, исходящей от родного человека.Карсон поднимает глаза, задерживаясь на приоткрытых губах близнеца взглядом, и облизывает собственные, прочищая горло.— Значит, завтра ты...— Буду выступать, — заканчивает за него Курт. — Это не впервой. Наглотаюсь обезболивающих, попрошу Кэтрин не сдавать меня режиссёру и выйду на сцену с гордо поднятой головой.Он поджимает губы, когда Карсон выдыхает, явно не согласный с ним, и тянется вниз правой рукой, ладонью накрывая его ладонь и заглядывая в глаза цвета морской глади.— Карсон, я буду в порядке. Обещаю, — шатен сжимает пальцы брата и старается вложить в свой взгляд всю уверенность и решимость. — После спектакля сможешь, если захочешь, всю ночь делать мне массаж и носить меня на руках, — он тихо смеётся и чувствует облегчение, когда и брат сдаётся, посылая ему свою фирменную насмешливую улыбочку.Филлипс массирует стопу Курта ещё какое-то время, после чего как можно плотнее обматывает её эластичным бинтом и закрепляет его. Он по-прежнему придерживает его ногу, когда близнец приподнимается на кровати повыше, и откладывает ножницы и прочие принадлежности на тумбочку.— Мне оставить тебя? — Карсон поднимается на ноги, пальцами проходясь по испорченной водой укладке брата, и щекочет теперь местечко за его ушком.Хаммел, фыркая и перехватывая его кисть, садится в постели, спуская стопы на пол и опираясь на здоровую с помощью подставленного плеча близнеца. Он подхватывает его под руку и носом тычется в кожу шеи сбоку, вдыхая такой знакомый и так сильно полюбившийся ему мужской запах.— Лучше давай что-нибудь посмотрим. Я соскучился по тебе за весь день.И это те слова, которым Карсон, наверное, никогда не сможет сопротивляться.