Глава 2. Ghosts of Utopia (1/1)

?Вас преследует суматоха ваших жизней,Идёте по кругу, пересекая линии.И ваши души разрывает от ярости,Преодолеваете препятствия, потому что так надо.?В эти секунды меняется всё.Пока Карсон смотрит в глаза брата, стоит тому обратить на него взгляд, его голову атакуют мысли. Они разные, совершенно не похожие: они наскакивают друг на друга, не позволяя сосредоточиться на чём-то определённом, они жужжат в черепной коробке, движутся, словно опарыши, отравляют его изнутри, потому что, в самом деле, думал ли он, что всё обернётся подобным образом? Разумеется, нет. Филлипс и представить не мог, что натолкнётся на такое открытие.У него был не просто брат, у него был брат-близнец. Его точная копия; мужчина, настолько похожий внешне и, шатен уверен, абсолютно другой внутренне. Ведь обычно так и бывает: две стороны одной медали, добро и зло, небо и земля, вода и суша.Взгляд брата был хрупким. Он сам был хрупким на вид. Карсону, непременно, стало бы интересно, чем он занимается и чем живёт, если бы они не стояли посреди кладбища, если бы он не сжимал его запястье и не смотрел в голубые глаза так испытующе, загоняя в угол их обоих. Он понимает, что просит очень многого, ведь, кто знает, хочется ли этому мужчине узнавать его и находиться рядом, но чувствует какую-то необъяснимую тягу не оставлять всё так, как есть сейчас. На самом деле, Карсон слишком часто всё отпускал раньше, чтобы сейчас сжечь этот мост, на который так неожиданно натолкнулся.Филлипс всю свою жизнь думал, что он один, что одинок. Что он из тех детей-эгоистов, которые были единственными у собственных родителей. Он даже никогда не задумывался о том, что было бы, будь у него брат или сестра, ведь расти в одиночестве (в прямом смысле этого слова), когда твой отец постоянно занят на судебных слушаниях и встречах с клиентами, было для него нормой. Теперь же, когда перед ним стоял родной брат, жизнь с которым была бы полнее, ярче и беззаботнее, он осознаёт, насколько жалким были его детство и юность в попытках доказать отцу свою самостоятельность и независимость от его мнения, в попытках показать, что он чего-то стоил вне зависимости от отцовского капитала и его насмешек касательно никчёмности и неспособности стать чем-то большим, чем он всегда был для Грэма.Карсон выдыхает и качает головой, отгоняя воспоминания и отпуская руку брата. Он не знает, что на него нашло и почему он схватился за него, как за соломинку, но взгляд напротив вдруг становится мягче. Неужели он выглядит настолько жалким, что ему сочувствует незнакомый человек?— Мне нужно ехать, — спокойно произносит шатен. Он кусает губу, а Карсон приподнимает брови, понимая, что и это действие знакомо ему по самому себе. — Все родственники и знакомые уже собрались, должен идти и я, — Филлипс кивает. Вероятно, незнакомец говорит о встрече, которые традиционно организовываются непосредственно после похорон, куда каждый тащит что-то из своей стряпни и где приносит соболезнования. — Я бы очень хотел просить тебя присоединиться, но...— Я понимаю, — и он правда понимает. Карсон бы сам до ужаса боялся, чтобы кто-то ещё узнал об его брате-близнеце... так скоро. Он невесело улыбается, сжимая и разжимая пальцы правой руки, и ступает в сторону выхода с кладбища, шагая в ногу с братом.Он находит глупым то, что они до сих пор не представились друг другу. Однако, гораздо глупее выглядело бы их знакомство сейчас, после стольких лет разлуки. Отчего-то Карсон думает именно так и молчит, твёрдо уверенный в том, что шатен, идущий от него по правую руку, своими мыслями сейчас где-то очень, очень далеко.Филлипс на самом деле не может себе представить, что чувствует его брат. Он не знает, какими были их отношения с Розмари: были ли они доверительными или конфликтными, как его отношения с Грэмом, но в одном он точно уверен — этим светло-голубым глазам чертовски больно. Его брату больно находиться здесь, больно даже от мыслей о том, что мать похоронена где-то совсем рядом, и в какой-то момент Карсон останавливает себя, удивляясь этим догадкам и тому, что он пытается не анализировать человека, как делал всегда, а словно... чувствует его. Он всегда был реалистом и терпеть не мог приукрашивать действительность, потому что твёрдо был убеждён в том, что, как бы люди ни старались её приукрасить, рано или поздно на них сваливалось очередное дерьмо, которое отбрасывало их от так называемого прогресса на несколько шагов назад. Некоторых и вовсе отбрасывало в пропасть, и Карсон не мог позволить себе быть уязвимым и строить воздушные замки относительно реальной жизни. Реалистов не жаловали в обществе, всем нужны были мечтатели, творческие личности, каждый выход в свет надевающие маски и треплющиеся о непременном улучшении всеобщего существования. Но Филлипс видел эти улучшения лишь от труда, упорства и трезвого понимания грядущего, посему и не сходился во мнениях с большинством людей из своего окружения. Он останавливается, когда они оба выходят за ограждение, и хмурится, оглядывая пустеющую обочину. Здесь осталась лишь одна машина тёмно-синего цвета, скорее всего, принадлежащая его брату.— Чёрт, я не предупредил таксиста о том, что меня нужно подождать, — мужчина зло фыркает и оборачивается вокруг своей оси, ища возможность убраться отсюда. Он поворачивается к брату, который останавливается рядом, и достаёт из кармана пальто мобильный, кончиками пальцев касаясь смятой пачки сигарет и вспоминая о тяге выкурить парочку как можно скорее. — У тебя нет номера такси? Был бы признателен.Шатен напротив колеблется, кажется, всего несколько секунд. Его глаза озаряются присутствием некой идеи, и он кивает самому себе, ещё одним кивком головы указывая на собственный автомобиль.— Я тебя отвезу. Полагаю, ты остановился в отеле? — у Карсона создаётся такое впечатление, что каждое слово брату приходится из себя буквально выдавливать. Он не думает, что это происходит из-за него, скорее знает точно, что таким образом мужчина сдерживает свои чувства, обострившиеся после потери матери.Филлипс кивает, взглядом задерживаясь в глазах брата, и строит догадки о том, что, будь этот мужчина счастлив, они светились бы ещё ярче, чем сейчас. Секундная мысль заставляет засосать под ложечкой, и он всерьёз думает, что хотел бы увидеть это счастье в отражении глаз напротив, потому что никто не заслуживает того, что испытывает его брат.Не двигаясь с места и продолжая рассматривать его, Карсон всерьёз задумывается, что шатен уже жалеет о своём предложении. Но эта догадка растворяется в уйме таких же глупых, когда брат протягивает ему ладонь. Его губы приоткрыты, словно он вот-вот что-то скажет, а ещё Филлипс может видеть, как левой ладонью он комкает ткань внутри кармана пальто.— Это нелепо и безумно, знаю, но ещё нелепее было бы не узнать, как зовут того, кого мне так не хватало всю жизнь, — он легонько шевелит пальцами, в то время как Карсон тупо пялится на его руку — кожа брата бледнее, чем его собственная, что немного странно, ведь это Филлипс живёт в Туманном Альбионе. — Курт, — представляется шатен, и мужчина, наконец, поднимает взгляд, находя себя застывшим.Он облизывает губы, мысленно проговаривая имя близнеца ещё раз и ещё, и поспешно кивает несколько раз, отвечая на рукопожатие и сжимая прохладные пальцы Курта. Если тогда, когда они стояли у могилы Розмари, они были действительно горячими, то сейчас его брат, скорее всего, попросту замёрз.— Карсон, — с едва уловимой улыбкой произносит шатен.Он успевает провести по запястью брата большим пальцем, встречая ответное нежелание размыкать их ладони, и всё же обрывает это касание, с сожалением смотря в светлое лицо, озарённое столькими эмоциями сразу.— Пойдём? — спрашивает мужчина. — У тебя руки холодные, не хочу быть виновным ещё и в том, что ты можешь заболеть, — Филлипс нелепо усмехается, встречая непонятливый взгляд, и следует за Куртом, вскоре забираясь на пассажирское сидение и захлопывая дверь, прерывая тем самым поток холодного воздуха.В салоне тепло, что никак не удивительно, и Курт, заводя мотор и бросая на Карсона очередной пытливый взгляд, трогается с места. С новыми людьми, появляющимися в его жизни, он старается быть осторожным поначалу, держать дистанцию и не подпускать слишком близко к себе, но с братом, и это никак не должно удивлять, такого нет. С братом ему хочется говорить, пусть сейчас разговоры и даются ему с трудом, но Курт уверен, что ему всего лишь нужен отдых и немного времени наедине с собой, чтобы привести в порядок мысли и оправиться (хотя бы отчасти) от потери.Он ничуть не лукавил, когда говорил, что всю жизнь ему не хватало брата рядом. Скорее, это было даже приуменьшением.С детства Курт ощущал чьё-то фантомное присутствие, будто внутри себя; он неоднократно спрашивал маму, не хотела ли она подарить ему братика или сестрёнку, на что всегда получал резкий отказ и наказ больше не спрашивать об этом. Впоследствии он перестал задавать подобные вопросы и понял, что эта пустота, которую словно нужно было чем-то — кем-то — заполнить, не позволяла ему открыться друзьям и помочь хоть кому-то проникнуть глубже, чем он всегда допускал. Со временем он стал забывать, игнорировал, предпочитал не чувствовать этой тяги и нехватки и, в конце концов, просто смирился, решив, что эту пустоту сможет заполнить его любимый человек.Но годы шли, счастливый и полный надежд двадцатилетний возраст был позади, а Курт перебивался короткими романами и иногда даже мимолётными связями. Стоит признать, что и времени на отношения у него никогда не было; занятый построением своей карьеры танцовщика, он ни разу не продвинулся дальше, чем на несколько свиданий и полгода отношений, вследствие чего разочаровывался в людях, но по-прежнему верил в лучшее в них. Ему не нужна была пустая констатация отношений — он хотел, чтобы его ждали, понимали и принимали со всеми заскоками с прицелом на совершенство и с дурацким, до жути плотным графиком тренировок в театре и неизменных тренировок дома.Но никто и ни разу не понял, не принял и не смирился с его заскоками полностью, и к двадцати шести годам он перестал искать, предпочтя плыть по течению, куда бы оно ни грозило его унести.Они останавливаются на светофоре перед въездом на мост, и Курт поворачивается в сторону брата-близнеца, в глубине души до сих пор не веря, что нашёл то самое, от отсутствия чего пустота в нём становилась лишь больше. Он задерживается взглядом на ладонях Карсона, лежащих чуть выше колен, и выпрямляется на сидении, прочищая горло.— Что ты имел в виду, когда сказал, что не хочешь быть виновным ещё в чём-то? — Курт облизывает губы и сжимает руль крепче. — Разве ты виноват передо мной? — он внутренне напрягается, слыша тяжёлый выдох сбоку, и трогается с места, когда вновь загорается зелёный свет.Карсон бросает на брата серьёзный взгляд и отворачивается к окну.— Мне ничего не нужно, — негромко проговаривает Филлипс. — Ничего из того, что она могла мне оставить, — он откидывается назад, затылком вжимаясь в подушку сидения, и качает головой. Это правда, он ни на что не претендует; это стало ясно как день, когда он увидел перед собой брата-близнеца. — Наверное, я лишь хотел побыть ей нужным хотя бы после смерти, — и это звучит так жалко, что Карсону становится противно от самого себя.Он хлопает ладонями по собственным коленям и поворачивается в сторону Курта, ведущего машину. Брат сужает глаза, смотря на дорогу, и ощущает боль от той боли, что слышит в голосе Карсона.— Она бы хотела, чтобы ты был рядом. Всегда. Я знаю это, потому что знал её и, как мне кажется, ты и сам понимаешь, что всё не так просто. Но если быть честным... — Курт заглядывает в глаза брата. — Это слишком тяжело — чувствовать обиду на умершую мать. Ещё час назад я ничего этого не ощущал, а сейчас не знаю, что хуже: то, что я обижен на неё, или то, что за эту обиду на неё ненавижу себя. И как бы я ни искал оправданий, у меня не получается их найти. Голос Курта звучит ровно, но Карсон всё равно может чувствовать те неприятные волны, что исходят от него. Он прекрасно понимает, что если бы не прилетел сюда, то брат не ощущал бы ничего из этого, не злился бы, не пересматривал бы отношение к матери. Но он здесь, и даже если бы можно было повернуть время вспять, Филлипс не отказался бы от этой встречи.Когда они минуют мост, Карсон называет брату название отеля и улицу, в названии которой совсем не уверен. Курт выглядит всё ещё напряжённым, но усмехается, глядя на брата и его попытки вспомнить всё точно. Надо признать, что он почти сразу же обратил внимание на его характерный акцент. Это по-своему привлекательно: то, что они настолько разные при абсолютной внешней идентичности.Странно, что Филлипсу понадобились две поездки на такси и половина поездки в машине брата, чтобы понять одну вещь: в Америке правостороннее движение. Он закатывает глаза и с ужасом смотрит на ведущего Курта, ворчливым тоном, чтобы разрядить гнетущую обстановку, замечая:— Обещай, что не позволишь мне сесть за руль в этой стране.По мнению Курта, близнец сейчас выглядит даже очаровательно, пытаясь показаться ему независимым патриотом собственной страны.Спустя двадцать минут автомобиль паркуется около отеля Филлипса. Он смотрит в окно, искренне не желая высовываться наружу и находиться в толпе туристов и зевак, и поворачивается в сторону брата, замечая на себе очередной мягкий взгляд. — До завтра? — Карсону не хочется покидать общество Курта, но вместе с тем он понимает, что сейчас ему больше всего необходимы одиночество, мини-бар в номере и сигареты. — Я постараюсь не заблудиться и прийти вовремя.Курт кивает, даря ему свою, кажется, фирменную по-тёплому насмешливую улыбку, пусть и усталую в уголках губ, и тянется вперёд, накрывая ладонью тыльную сторону ладони брата и совсем легко сжимая её пальцами. То, что в его квартире уже давно собрались родственники и знакомые, дабы почтить память Розмари, совершенно не важно сейчас, и Курт игнорирует очередной звук вибрации собственного мобильного, лежащего в кармане.— Будь осторожен, Карсон, — просит он прежде, чем убрать ладонь, и взглядом провожает шатена, который вскоре скрывается в дверях отеля.Когда Филлипс входит в свой номер, то снимает пальто, сбрасывает ботинки и проходит в комнату. Он ослабляет галстук, не заботясь о переодевании, и падает на кровать, оказываясь, наконец, в тишине и спокойствии, в безопасности от слишком пронзительного взгляда брата и его самого. То, что Карсон чувствовал, пока находился рядом с Куртом, кажется ему несправедливостью. Ему непонятно, почему он ещё ни разу не ощущал ничего подобного и почему жизнь действительно преподносит что-то хорошее, когда всё идёт хуже некуда.Мужчина садится, ладонями упираясь в свои колени, и смотрит в одну-единственную точку на ковре. Усталость от перелёта и всего произошедшего в одно мгновение, стоит вспомнить о ней, наваливается на его плечи, и Карсон не выдерживает. Он поднимается с постели и выуживает из кармана пальто пачку сигарет, доставая одну и подходя к окну, чтобы чуть приоткрыть его. В номерах таких отелей запрещено курить, здесь везде (и даже в ванной комнате) расположены пожарные датчики, и шатен не находит ничего лучше, чем подымить прямо на улицу с риском заболеть. Он щёлкает зажигалкой и прикуривает сигарету, протискиваясь за плотную штору и делая первую затяжку. Не то чтобы он не следил за собственным здоровьем; скорее, сигареты были способом отвлечься от гнетущих мыслей и проблем.Филлипс с наслаждением затягивается, левой ладонью взлохмачивая спутанные пряди, и торжественно прощается со всей своей прошлой жизнью и приоритетами, которые в одну секунду улетают в никуда вслед за сизым сигаретным дымом.