Глава 1. An I for an I (1/1)

?Мы обязаны этим жаждущим душамЗа белый свет.?Карсон покидает аэропорт Джона Кеннеди около восьми утра. Он то и дело поглядывает на циферблат наручных часов, отодвигая рукав пальто, и зябко ёжится, стоя в стороне от ряда жёлтых машин такси и с некоторым опасением поглядывая на людей, слишком шумно переговаривающихся в такую рань. Его голова раскалывается, в носу свербит, и глупая и почти даже детская мысль о том, что из Хитроу он вылетел в шесть утра, а здесь очутился почти в восемь (при том, что полёт длился около восьми часов), не даёт ему покоя[1]. Он лишь искренне надеется, что пробудет в Нью-Йорке не дольше двух-трёх дней, чертовски опасаясь за собственный режим сна, который и без смены поясов был ни к чёрту.Молодой шатен, хмурясь, стискивает ручку чемодана крепче и не вовремя вспоминает о блоке сигарет, который упаковал на самое его дно. Чёрт побери. Неужели нельзя было догадаться, что без сигаретки здесь не обойтись?Он проклинает самого себя за многие вещи в целом и за отсутствие перчаток в частности. Филлипс уже сейчас чувствует себя в этом городе незваным и нежданным гостем. Он не ощущает его, не живёт с ним на одной волне и уж точно не очарован тем, что видит. Даже когда, сидя в такси и пытаясь согреть замёрзшие пальцы, может в полной мере оценить истинную стать центральных улиц и толп людей.Чересчур много людей.Карсон снова морщится, не придавая никакого значения болтовне водителя, и откидывает голову на спинку старого и потёртого сидения. До похорон, назначенных на десять утра, у него есть время на то, чтобы зарегистрироваться в отеле и переодеться; возможно, даже принять бодрящий душ. Несмотря на долгий и нудный полёт, в его голове до сих пор витают мысли о Розмари; мысли о его возможном весёлом и беззаботном детстве, мысли о загадочном брате, которого Карсон не представляет, как узнает на кладбище, ведь даже его имя ему неизвестно. Мысли о том, что всё детство и юность ему не хватало дружеской поддержки — да что там, у Карсона до сих пор не было друзей, которых он подпустил бы к себе ближе, чем курьера из суши-бара. Поэтому мысли о брате и злят, и вселяют надежду одновременно: шатен не имеет понятия, как вести себя с ним и с любым, кого он увидит всего через пару часов, ведь он так отчётливо и ясно понимает, что у его матери все эти годы была своя жизнь, не доступная ему и не известная. К концу поездки мужчине отчаянно хочется заткнуть уши ватой и отключить сознание. Побыть вне ?здесь и сейчас? и понять, как действовать дальше, о чём думать, ненавидеть ли себя или весь остальной мир.Филлипс без труда регистрируется в отеле по предварительной договорённости, не дожидаясь полудня и хваля себя за прагматичность. Он поднимается в номер, затаскивает чемодан, доставая оттуда всё необходимое, и идёт в душ, сильнее всего сейчас желая смыть с себя нервозность и раздражительность, которые, впрочем, являются почти постоянными спутниками его настроения. Вода лишь отчасти приносит с собой спокойствие; Карсон пару минут разглядывает собственное унылое отражение в зеркале и неровно выдыхает, качая головой и возвращаясь в комнату.Он развешивает вещи в шкафу, даже при столь коротком сроке пребывания здесь не намереваясь ходить в мятых рубашках и брюках, и надевает строгий чёрный костюм, дополняя его чёрным же галстуком и снова вспоминая о цели своего визита в Штаты. Карсон в очередной раз задерживается взглядом на своём отражении — теперь в полный рост — и опускает руки по швам, смотря как будто сквозь зеркало. Это странно — осознавать потерю близкого (так ли это?) человека, но не чувствовать скорби. Должно быть, с ним действительно что-то не так, потому что любой другой человек на его месте, вероятно, сошёл бы с ума; любой другой на его месте потерял бы часть себя и не чувствовал бы больше внутренней целостности, но Карсон... для Карсона слово ?мать? — уже давно всего лишь слово.Ещё раз сверяя адрес, он спускается в холл отеля и выходит на улицу, неприятно морщась от резкого порыва ветра, раскрывающего полы пальто. Филлипс запахивает их, никакого внимания не обращая на окружающие его здания и людей. Какое ему дело, чем живёт этот город?Он покупает в магазинчике неподалёку букет жёлтых роз на коротких стеблях — просто потому, что так принято — и ловит такси, усаживаясь назад и называя водителю адрес. Немолодой мужчина приподнимает брови и смотрит на Карсона в зеркало заднего вида, прокашливаясь и качая головой.— Ушёл кто-то из родных? — с сочувствующими нотками в голосе интересуется он, вызывая на лице шатена недоумение. — По этому адресу находится только кладбище, — поясняет водитель, выезжая на проезжую часть.Карсон опускает взгляд и кивает.— Да, — негромко отвечает он, толком и не зная, зачем.Последующие сорок минут проходят в абсолютном молчании. Молодой мужчина смотрит в окно, ни во что толком не всматриваясь, и думает об отце. Ведь он так и не сказал Грэму о том, что уехал; не сказал ему ни о чём, потому что уж точно не смог бы сейчас видеть его лицо. Его волевое выражение и проницательные глаза.Когда машину подбрасывает на очередном ухабе, Карсон приходит в себя. Он провожает взглядами несколько машин, отъезжающих от ворот кладбища, и подаётся вперед, осматривая теперь группку людей, одетых во все чёрное и, кажется, прощающихся друг с другом. В таких местах на ум приходят порой неожиданные и странные мысли, и шатен, оплачивая проезд и выбираясь из машины, спешит пройти через ворота, чтобы как можно скорее покончить с этим.В проходах и на полянках, к огромному удивлению Карсона, нет ни души. Лишь старый уборщик или садовник, суетящийся около одной из раскопанных могил и поправляющий цветы. Странное ощущение сковывает тело мужчины; ему вдруг кажется, что он опоздал. Но этого быть не может, сейчас ещё нет десяти.— Простите? — Филлипс подходит ближе, правой ладонью сжимая цветы, а пальцами левой нервно теребя пуговицу на пальто. — Здесь должна быть служба через пятнадцать минут, я никого больше не вижу, — он озирается по сторонам, словно подтверждая свои слова, и останавливается в метре от старика.— Здесь сегодня была лишь одна служба, больше не будет, — скрипит старик, и внутренности Карсона неприятно сжимает. — Вы родственник усопшей? Всё перенесли на восемь утра, потому что обещали дождь. Сами понимаете, работать в дождь... — он морщится, пожимает плечами и кивает, возвращаясь к своему занятию и отходя к другой могиле.Карсон сглатывает, провожая его спину потерянным взглядом. Он до боли сжимает цветы пальцами и, не моргая, делает несколько шагов вперёд. Там, внизу, виднеется тёмно-коричневая крышка гроба, и шатен жмурит глаза, стискивая зубы и срываясь на тяжёлый выдох.Разом его одолевает уйма чувств: от злости до беспомощности. Почему ему не сообщили о переносе времени? Какого чёрта так произошло? Внезапно Карсону становится стыдно за себя самого. Он тяжело дышит ртом, наверняка рискуя заработать простуду, но думает лишь о том, что его мать — женщина, из чрева которой он появился на этот свет — лежит прямо здесь. Думала ли она, что он приедет? Знала ли, что её сын будет ненавидеть себя в эти минуты? У него нет ответов. Ни единого ответа, который смог бы хоть что-то прояснить.До боли прикусывая щёку изнутри, Карсон склоняется, чтобы положить букет роз рядом с краем могилы, и выпрямляется, делая один маленький шаг назад.— Извините? — раздаётся тёплый и грустный голос совсем рядом. — Я могу помочь? Шатен медлит, ещё раз осматривая блестящую крышку, и слабо выдыхает, оборачиваясь, чтобы...Сердце молодого мужчины с грохотом крови в ушах падает вниз. Его лицо начинает гореть, а ладони мгновенно потеют, потому что напротив него — в метре, даже ближе — стоит точная его копия.Карсон открывает рот, не в силах поверить в то, что видит. Голову с новой силой разрывает мигрень, а в висках стучит так, будто всю прошлую ночь он пил, не просыхая.Этого не может быть. Нет, не может, не может, не...Незнакомец (знакомый?) смотрит на него с выражением страха, удивления и открытия на лице, и Филлипс не двигается, замирая вот так: с открытым ртом и дрожащими руками. Это невозможно. Как они могли? Как же они могли?Кажется, время замедляется. Карсон выныривает на поверхность лишь тогда, когда начинает шумно дышать, так, словно ему не хватает воздуха. Шатен, что стоит напротив, сжимает губы в тонкую полоску, и чёрт знает, как, но он узнаёт в этом жесте себя. Он делает шаг вперёд и замедляется, в то время как сам Карсон не двигается по-прежнему. Боится, не верит, не может поверить.Незнакомец ступает ближе, ещё ближе. Он становится почти вплотную и широко распахнутыми глазами изучает лицо Филлипса, который сжимает ладони в кулаки, мысленно достраивая ту самую прерывистую ещё пару минут назад цепочку собственной жизни.Он облизывает губы и качает головой, в то время как его копия, осторожно и медленно поднимая руки, мягким касанием обнимает ладонями его лицо. Это необычно, Господи, до жути необычно; это касание ледяное, но горячее одновременно, и Карсон неосознанно расслабляется под его действием.Незнакомец (его брат-близнец?..) ведёт большими пальцами по его подбородку, а ладонями сжимает щёки и скулы. Он всё ещё удивлён, растерян и, кажется, растроган, и Карсон вздрагивает, когда он начинает говорить.— Как такое возможно? — свистящим шёпотом спрашивает он. В уголках ярко-голубых глаз (не таких тёмных, как у Карсона) собралась влага, и для Филлипса остаётся загадкой, по какой именно причине. Он поджимает губы и закрывает глаза, жмурясь изо всех сил, и неспешным касанием накрывает тыльные стороны ладоней брата собственными ладонями, снова и снова отчаянно качая головой. Он не знает, как.Как возможно разделить людей, настолько сильно необходимых друг другу.— Как? — повторяет мужчина, и Карсон открывает глаза, всматриваясь во взгляд напротив. Он поджимает губы, чувствуя, как в горле застревает ком от огромной, чудовищной обиды на собственных мать и отца. Ему не хочется в это верить, не хочется знать, что его — их — собственные родители поступили вот так.Карсон читал о связи между близнецами достаточно много. Он знал, что она особенная, почти священная, не поддающаяся здравому смыслу и не имеющая аналогов. Ему было известно множество случаев, когда близнецы чувствовали то, что происходило с братом или сестрой на дальних расстояниях; они могли ощущать тревогу задолго до какого-то происшествия, могли за километры думать об одном и том же... И всего этого их с братом лишили родители?— Я... я не знаю, что сказать, — едва слышно отвечает Карсон. Он немного склоняет голову набок, рассматривает яркость глаз напротив, находя в них так много нового, и ощущает словно вакуум вокруг себя. Неужели так на него действует прикосновение брата? Немыслимо. — Я и подумать не мог, — тихо продолжает он, в какой-то степени до сих пор не веря собственным глазам.То, что происходит дальше, не вписывается в его понимание ?нормальности?. Незнакомец встаёт ещё ближе, не разрывая их своеобразного объятия, и с явной борьбой внутри себя подаётся вперёд, лбом касаясь лба Карсона и замирая. Он даже ощущает чужое дыхание на собственных губах, щеке и подбородке; от этого тёплого дыхания пробирает, мурашками прокатывая щекочущее ощущение по всему позвоночнику.Филлипс не привык к таким проявлениям чувств. Он не привык ещё больше, чтобы незнакомые люди вели себя с ним подобным образом. Не привык к таким сценам, не привык выползать из своей ворчливой и циничной зоны комфорта, но то, что он чувствует в эти минуты, не поддаётся описанию. Создаётся ощущение, что все эти годы он жил в каком-то панцире, который в один миг раскололся; его мир взорвался в один миг, разрываемый вот этими пытливыми глазами.Они оба хранят молчание. Карсон не хочет думать ни о месте, в котором они стоят, ни о том, что, наверное, им стоит друг друга ненавидеть. Он хочет и может думать только о том тепле, которое обрушилось на него так внезапно и которое он не хочет больше терять. О том, что жизнь ещё никогда не делала ему таких подарков.От шатена, что прижимается к его лбу собственным, веет чем-то знакомым. Потерянным, далёким, но до боли в рёбрах знакомым. Он сам выглядит мягким и трепетным, и Карсон вдруг осознаёт для себя отчётливо и ясно, что брат — первый человек за долгое время, от которого не хочется отгораживаться неприступной стеной. Он чувствует, что ему нужна эта поддержка, нужен этот момент, и не смеет отрицать, что и сам нуждается во всём этом сильнее, чем в чём-либо ещё.Когда он всё же отстраняется, то выглядит смущённым, но всё таким же шокированным. Филлипс находит себя тянущимся за близостью родного человека, которая неспешно рассеивается, когда незнакомец делает нерешительный шаг назад и поворачивается к нему спиной. Им обоим страшно, непонятно и гнусно от мысли, которая сейчас, он уверен, одна на двоих: как их могли разлучить? Почему?— Она никогда ничего о тебе не рассказывала, — тихо говорит шатен. Его пальто, как и костюм, как сейчас может рассмотреть Карсон, выглядят куда более элегантно, чем его собственная попросту практичная одежда, и факт того, что из этого и должны складываться отношения между братьями-близнецами — из неуловимых отличий — заставляет его тяжело сглотнуть. — Ничего... не рассказывала, — он оборачивается, и Карсон снова видит сухо сжатые губы и пронзительно-стеклянный взгляд.— Мой отец, — Филлипс невольно вздрагивает от взгляда оборачивающегося шатена, который ловит на себе при словах об отце. Ясное дело, в брате упоминания о нём вызывают такие же чувства, какие вызывают в нём самом упоминания о Розмари. — Наш отец тоже ничего не говорил. Никогда. Я узнал о существовании брата, — он усмехается, — от её адвоката.— Как и я, — вторит незнакомец. Он прожигает Карсона взглядом около минуты, пока оба они молчат, а после вновь отворачивается, бросая последний взгляд на могилу позади Филлипса, и медленным шагом направляется к дорожке. Шатен не знает, что делать ему. Жалеет ли брат о том, что касался его лица ещё несколько минут назад и хочет ли он продолжения разговора. Не оборачиваясь, Карсон следует за ним, вскоре нагоняя его и ладонью обхватывая тонкое запястье. Он смотрит на мужчину, стараясь без вопросов понять, как быть им обоим. Но не понимает.— Не сбегай, — пронзительно шепчет Карсон, теряя зрительный контакт, когда брат отводит взгляд. Он не знает, как просить о таком и стоит ли. — Я и сам не понимаю, почему не сбежал до сих пор, но... не оставляй меня со всем этим дерьмом один на один. Пожалуйста. Нам обоим нужна помощь.И только когда незнакомец расслабляется, Карсон впервые за утро выдыхает свободно. Если раньше он думал, что эта поездка не принесёт никаких больших потрясений, то теперь шатен точно уверен в том, что ему не справиться с этим в одиночку._________________________1. Имеется в виду то, что разница во времени между Лондоном и Нью-Йорком составляет +4 часа по Гринвичу. Часовой пояс Лондона: UTC0, летом UTC+1; часовой пояс Нью-Йорка: UTC-5, летом UTC-4.