8 (1/1)

Маша валялась на кровати, уставившись в темноту. Кристина подарила ей ночник в виде звёздочки, светившийся мягким жёлтым цветом, но Маша его не включала: привыкла к тому, что ночью темно. В голове у неё плавали, перемешиваясь, яркие цветные картинки сразу из всех мультиков, перемежаясь с не менее яркими образами полок магазинов. Как-то так получилось, что за всё время здесь Маше не довелось ни в магазин выбраться, ни посмотреть мультики. Кристина несколько раз включала ей любимые фильмы с Любовью Орловой, но те были черно-белые, хотя на огромном экране в гостиной качество картинки было куда лучше, чем на морщащейся простыне в сельском клубе. Обилие цветов и их яркость поразили Машу и никак не давали ей уснуть. Оказывается, она ещё совсем не привыкла к этому будущему. То есть дом сам по себе был яркий и светлый, очень светлый, но все цвета в нем были мягкие и сбалансированные, что ли. Уравновешивали друг друга. А в магазинах просто в глазах рябило от упаковок. Ну и мультфильмы, конечно. До войны Маша видела только ?Мойдодыра? и ?Красную шапочку?. Они были, разумеется, чёрно-белые, и нарисованы совсем не так, как эти, цветные. Хотя и эти были все нарисованы по-разному. Больше всего Маше понравился ?Аленький цветочек?. Он был такой красивый!Вот только теперь из-за избытка впечатлений Маша никак не могла уснуть. Всего было слишком много. Она нащупала ночник, включила его и взяла с тумбочки электронную книгу. Конечно, это сплошная распущенность — валяться в кровати и читать. Но почему бы и нет? А интересно, как здесь на земле работают? Надо спросить, обязательно!Маша достала из прикроватной тумбочки голубой блокнот с котиком, на носу у которого сидела бабочка, и ручку. Здешние ручки писали не чернилами, а какой-то разноцветной пастой, почти не пачкались и были совсем не похожи на привычные Маше стальные перья. Она записала вопрос про сельское хозяйство и перелистала изрядно исписанный блокнот.Записывать вопросы Маше посоветовал Стив, объяснив, что самому ему такой метод здорово помог в самом начале, когда он только проснулся в будущем. Тут же подарил блокнот и две ручки — с фиолетовыми чернилами и с зелёными. Фиолетовым Маша делала записи, обязательно их нумеруя, а зелёным обводила номера вопросов, на которые получила ответ. Отвеченных вопросов было намного больше. Маша ненадолго увлеклась историей пса Бака и даже дочитала её. Потом открыла книжку со странным названием ?Хоббит?, которую посоветовал Стив. Как-то так вышло, что именно Стиву-старшему Маша доверяла больше всего. Он был самый добрый и понимающий. Мальчишки, конечно, тоже хорошие, но такие разгильдяи, да ещё и маги! А Кристина просто была странная. Замужем, а с мужем почему-то не живет. Взрослая, а любит мультфильмы. Готовить не умеет совсем. И работа у неё… Маша посмотрела, что Кристина рисует — какие-то странные существа с рогами, с ушами, с копытами, когтями, но не звери и одетые, с древним оружием в лапах. За это что, и правда сейчас деньги платят? А польза от них какая? Маша не понимала, а Кристина не смогла объяснить. Нет, спать категорически не хотелось. Маша встала, потянулась, переоделась из пижамы в домашее, взяла ручку, блокнот и читалку и спустилась вниз. Она привыкла к этому дому и ориентировалась в почти полной темноте вполне уверенно. Есть между ужином и завтраком, конечно, было неправильно, но что делать, если не получается уснуть? Так что Маша налила себе в чашку с вдавленными подсолнухами молока, немного подогрела его в микроволновке, достала из большой керамической банки печенье с шоколадной крошкой и устроилась пить молоко, есть печенье и читать. — Не спится? — спросил Стив, появившийся в кухне почти бесшумно, но так, чтобы не напугать Машу. — Что читаешь? Ночь тёплая, чего на террасу не вышла? Там всяко удобнее, чем на барном стуле. — Там комары, — сказала Маша и заглянула в опустевшую чашку. — ?Хоббита? читаю. А ты чего не спишь?— Я вообще мало сплю, — Стив устроился на барном стуле напротив Маши. — А комары после заката пропадают куда-то, и это не магия, если только самой природы. Хочешь проверить? — Давай, — согласилась Маша и сползла со стула. — У меня для тебя вопросы есть. А тут лягушки весной орут?— Кто только тут не орёт, — рассмеялся Стив. — Тут полно живности, Злата её привечает даже, хотя она человек сугубо городской. Распахнув дверь в тёплую летнюю ночь, Стив пропустил вперёд Машу, давая ей возможность выбрать первой, где она хочет устроиться. Маша плюхнулась на круглую кровать-гамак, укрытую прозрачным пологом. — Стив, — начала она, — а как сейчас зерно выращивают, овощи, скотину? — Знаешь, это насколько простой, настолько же и сложный вопрос, — Стив понял, что ответ у него есть, но его может не хватить. — Есть отдельные люди, которые возделывают землю, содержат скот, вообще хозяйство. Их называют фермеры. Это как крестьяне в России, наверное. А есть большие фермерские хозяйства, где работает много народу, нанимают сезонных рабочих на какие-то несложные задачи, типа сбора фруктов и овощей. Возделываются гектары полей, содержатся тысячи животных. И всё это раскидано по стране, что где лучше будет расти. Раньше всё было сложнее, конечно, а сейчас очень много процессов роботизировано, специальная техника есть практически для всего. И даже в очень больших хозяйствах задействовано не так много людей, как ты думаешь. — А можно на всё это посмотреть? — спросила Маша. — Ну вот как мальчики мне фильм документальный про заводы показывали. — Можно, конечно, — кивнул Стив, озадаченный вопросом Маши. — Но тебе зачем?— Ну интересно же! — всплеснула руками Маша. — Тут наверняка и овощи другие выращивают, и фрукты, и злаки. Вот помидоры, перцы — у нас их не сажали. И кукурузу не сажали. И скотина наверняка других пород. Черешня эта… у нас вот не было такой, я о ней даже и не слыхала. И потом… — Она ненадолго замялась, подбирая слова. — У нас на весь колхоз было два трактора только. Ломались всё время, их на МТС чинили каждую неделю. Мама дояркой работала, в четыре утра в коровник уходила. Старшие братья, пока в армию не ушли, пастухами летом работали. Я узнать хочу: какие пастухи сейчас, какие коровы, как их доят. Нам в школе рассказывали, что вот наступит коммунизм, и всё будут делать машины. Коммунизм нигде не наступил, а машины, ты говоришь, есть. — Да, коммунизм не наступил, а всё позволить делать машинам просто нельзя, — заговорил Стив, немного подумав. — Даже Тони пока не может создать машину, которая бы работала без человека. Кому-то же надо отдать команду к работе, выключить после работы и, да, машины ломаются, и их надо чинить. Тут тоже нужны люди. Я думаю, что доярки до сих пор встают в четыре утра, но им не надо доить каждую корову, они подключают их к аппарату, который доит. Всех сразу. А фильм… Попроси мальчишек, они быстрее всё найдут. — Ты тоже до сих пор не привык? — спросила Маша. — Наверное, совсем к будущему привыкнуть нельзя. Знаешь, я до сих пор ищу зубной порошок — у нас коробочки были такие картонные, с веточкой мяты. За пять копеек. А потом смотрю — тюбик этот с пастой… И щётки у нас совсем другие были — деревянные, со щетиной. Сейчас всё пластиковое, да?— На самом деле, сейчас можно купить всё из натуральных материалов, — Стив вздохнул, вспоминая, как ему это будущее было не нужно без Баки. Без Баки мир выцвел и стал серым, и раскрашивать его Стиву совершенно не хотелось. — Или из переработанных. Только из натуральных материалов дорого очень. Но полезно. Но мы предпочитаем из переработанных материалов. Злата, если хочет, потом превращает, во что попросишь. Стол со стульями изначально тоже были из переработанного пластика, но она сделала их деревянными, потому что всем древесина нравится больше. Маша покачала головой.— Мне нравится моя щётка, — сказала она. — Не плесневеет, чистит лучше. Я же не говорю, что сейчас плохо. Странно просто. Я ещё не привыкла. — Маша перебросила косу на грудь и потеребила кончик. — Я хочу знать, чтобы понимать. Вот шампунь — он разный, для разных волос, ещё и названия разные, и всё такое. А у нас было мыло или банное, или земляничное. Хозяйственное ещё, для стирки. Потом, нам всегда говорили, что наша страна окружена враждебными капиталистическими странами и все хотят нас завоевать и поработить, чтобы рабочие и крестьяне снова работали на буржуев. И что буржуи угнетают рабочий класс и крестьянство, а в Америке негров линчуют. Но всё оказалось не так. Мне надо знать — как. — Негров общество действительно не принимало очень долго, хотя освободили их из рабства давно, ещё в позапрошлом веке, — начал Стив, пытаясь объяснить то, в чём сам-то не очень разбирался. — Так что ещё долго после войны они не имели равных прав с белыми. Да и сейчас есть люди, которые считают, что они почему-то стоят выше негров. Их сейчас принято называть афроамериканцами, но я, если честно, не привыкну никак. Я не вижу в слове негр ничего унизительного или оскорбительного, а некоторые обижаются. Стив помолчал, думая, как объяснить всё остальное.— Знаешь, мы с тобой почти из одного времени, только из очень разных государств, из очень разных миров, я бы сказал, — вздохнул он. — Но и у нас тоже было два мыла, частенько было не ахти с деньгами и едой. Баки брался за любую работу, чтобы мы могли хоть как-то жить. А я постоянно болел, но умудрялся работать в газете, рисуя всякое. Что до политической пропаганды, то нельзя верить всему, что тебе говорят власти. В начале своей карьеры я толкал написанные мне речи со сцены, стоя в дурацком костюме, агитируя всех за что-то, чего я сам до конца не понимал. Стив уселся по-турецки, снова задумавшись. Сложно было говорить с не по годам взрослой девочкой о том, что сам он проспал во льдах. — А что ты подразумеваешь под угнетением? — спросил он. Маша задумалась. — Ну… в учебнике истории написано, что до революции рабочих и крестьян угнетали. Мало платили, работать приходилось очень много. Бабушка батрачила, на чужих людей горбатилась. И больнички не было в селе. А сейчас… ну, до войны, был фельдшерский пункт. Она грамоту не знала, в школу не ходила никогда. А после революции был всеобуч, и её научили читать и считать. — Знаешь, — Стив вздохнул, — в то время, когда я родился, уже были школы, и все, кто хотел, могли учиться, а дети так вообще обязательно. На фермах дела обстояли иначе, но, поверь, угнетали и у нас рабочий класс и фермеров. Не бывает в мире коммунизма, Маш, просто не бывает. А что до врагов внешних… Вот как проще всего сплотить людей, в целом разношёрстных?Маша наклонила голову, с любопытством посмотрев на Стива. — Как? — спросила она. — Да очень просто, — чуть улыбнулся Стив. — Надо найти им врага, чтобы они все вместе могли его ненавидеть. И тут Маша задумалась. СССР был многонациональной страной. По радио говорили, а в газетах писали о дружбе народов. Но Маша знала, что никто не любит цыган, потому что они воры и конокрады. Что украинцев называют хохлами. Что евреев ненавидят вообще непонятно за что. Что русских считают ленивыми пьяницами. Получается, все эти капиталистические враги — просто выдумка, чтобы разные нации не начали драться между собой?Стив подождал, пока Маша обдумает услышанное, переварит информацию. Молчал, давая ей возможность самой решить, что она будет думать по этому поводу. Она была умной девочкой, но по уши накачанной пропагандой. А Стив хорошо знал, как работает пропаганда, сам побывал в её жерновах. — Что надумала? — наконец спросил он. — Ничего пока, — буркнула Маша и посмотрела на светлеющее небо. — Ночь такая короткая… Давай я тебе завтрак приготовлю.— Давай лучше на всех на завтрак запеканку сделаем картофельную с мясом? — предложил Стив, потому что завтрак всё равно надо будет готовить, а так они совместят приятное с полезным, может быть, поговорят ещё о чём-нибудь. — Для нее именно мясо нужно или фарш? — спросила Маша. — Просто у нас же всё мясо в морозильнике. Хорошая штука этот морозильник. И холодильник тоже. Можно сделать запасы и не беспокоиться. — Лучше фарш брать, — сказал Стив, залезая в морозилку и доставая три упаковки разом. — Он прямо на сковороде разморозится нормально. А я пока картошку почищу. Ему нравилось готовить с Машей, она была спокойная, да и не летало ничего над головой, а то Стивка славился тем, что ничего не делал руками, хотя всё умел. — А я лук, — сказала Маша. — В запеканку нужен жареный лук. А ещё сливки. И сыра сверху потереть. Начистив картошку, Стив поставил её вариться в самой большой кастрюле. Фарш уже почти размёрзся на сковороде, он потыкал в него деревянной лопаткой, чтобы разломить особо большие куски, и достал овощерезку — гениальное изобретение человечества для кухни. — Скучаешь по дому? — спросил Стив. Маша в задумчивости пожала плечами, мелко нарезая тёмно-красный лук. — Не очень, — призналась она. — Там всё равно никого не осталось. По подругам скучаю немного. По маме с папой, по бабушке… но они всё равно умерли, им без разницы, где я. А правда, что в Америке за всё подряд в тюрьму сажают?— Нет, — рассмеялся Стив от подобного вопроса. — Нет, в тюрьму не за всё подряд сажают. Но в Америке можно подать в суд почти на что угодно, лишь бы был хороший адвокат. А это недёшево. С чего ты вообще это взяла?— По радио говорили, — объяснила Маша и ссыпала лук в сковороду с фаршем. — Стив, а у тебя раньше большой дом был? У нас-то пятистенок… когда братья в армию ушли, совсем просторно стало. — Я всегда был горожанином, — начал рассказывать Стив. — Так что я жил в многоквартирном доме, жильё всегда было дорогое, но маме удавалось платить за маленькую квартирку. Когда она умерла, Баки предложил жить вместе, так было гораздо дешевле. Потом, когда меня разморозили спустя семьдесят лет, как я пропал во льдах, квартира у меня стала побольше. Но в ней не было Баки, поэтому просторные хоромы меня скорее угнетали. После у Брока с Баки появилась Злата, которая оказалась настолько деятельной натурой, что отгрохала этот дом для всех нас. Так что это первый дом в принципе, в котором я живу. — Тут часто так, чтобы жена и два мужа? — спросила Маша. — Ты-то почему не женат? Или овдовел?— Триумвираты узаконили лет семнадцать назад, но их немного, — Стив посолил картошку, достал из холодильника бутылку колы и налил в два стакана, предлагая один Маше. — Чаще бывает, когда две женщины и один мужчина. А я… До войны я был мелким болящим астматиком, который простужался от любого ветерка, поэтому женщинам я не был интересен. Потом я стал таким, каким ты меня знаешь, но, опять же, война. Была одна женщина, я обещал пойти с ней на свидание, но пришлось разбить самолёт с опасным оружием во льдах северной Атлантики. Поэтому с женщиной не получилось. Да и Злата, каким-то образом оказавшись в нашем с Баки времени, когда мы громили Гидру, прокляла меня за то, что я не смог спасти Баки. В общем, у меня всё сложно, а Кристина — приёмная дочь. Ей было столько же, сколько тебе, когда она сюда попала, только она была из современности, ей проще. — Злата какая-то недобрая, — вздохнула Маша и зарядила кофеварку. Кофе с жирными сливками и разными сиропами ей очень нравился. — Стив, а покажешь мне Баки и Брока? Баки я не запомнила, а Брока и не видела вовсе. Может, у вас фотокарточки есть?— Покажу, конечно, — улыбнулся Стив. — Но почему ты считаешь, что Злата недобрая?— Она же тебя прокляла, — резонно заметила Маша. — Может, ты и не мог спасти Баки. Всякое же бывает. — Мог или нет, сейчас неважно, потому что Баки жив и совершенно здоров, — Стив улыбнулся, вспоминая друга. — А Злата была права. Но у неё тяжёлая судьба: сначала блокада Ленинграда, где они с сестрой чуть не умерли от голода, потом у неё убили мужа и детей, и она пару десятилетий искала тех, кто это сделал, и мстила. Чёрт, да, она совсем недобрая, ты права. Кстати, вот и фото. Стив достал свой телефон, нашёл папку с фото своей семьи и дал Маше посмотреть. Благо пользоваться им Маша уже научилась. — Баки тот, что с длинными волосами. Да и Стивка на него похож как две капли воды. Маша устроилась поудобнее и принялась разглядывать фотографии. Все они были цветные и совсем не такие застывшие и статичные, как те, к которым она привыкла дома. На них смеялись, махали руками, подбрасывали ещё совсем мелких мальчишек в воздух, обнимались и даже целовались — целовались мужчины! Маша смутилась и поскорее пролистнула эту фотографию.— Брок на цыгана похож, только волосы не кудрявые, — сказала она. — А Баки добрый, да?— Баки добрый? — Стив рассмеялся. — Но, думаю, из них троих да, Баки самый добрый. Мой друг Баки. Стив улыбнулся сам себе, вспоминая всё хорошее, что с ними было. — Да, Баки очень добрый, ты права. Маша лукаво улыбнулась ему и налила себе кофе. Добавила туда ореховый сироп, миндальный и ванильный, долила сливок. Пока Маша пила кофе, к которому явно пристрастилась именно тут, Стив сделал пюре, выложил его с фаршем на противень и засунул запеканку в духовку, выставляя таймер. Прикинул, что полчаса он вполне может подождать до запеканки, а вот Маше хорошо было бы поспать, но раз она всё ещё бодрствовала, да ещё и кофе напилась, ляжет она нескоро. — Кстати, — Стив покопался в телефоне, который Маша ему отдала, и нашёл отсканированное старое их с Баки фото, совершенно случайно сохранившееся. — Вот мы с Баки до войны. — Ой какой ты был! — воскликнула Маша, присмотревшись. — Это правда ты? А как так получилось? Это магия, да?— Да, это магия, — кивнул Стив. — Больно было — просто ужас. И это правда я. — А мне ты и молодой нравишься, — сообщила Маша. — Видно, что умный и всё такое. — Смешно то, что меня не брали в армию, а я жаждал воевать, — решил рассказать Стив. — А сейчас я навоевался так, что даже думать не хочу о спасении мира от кого бы то ни было. — Всегда хочется того, что недостижимо, — покивала Маша. — Я вот в детстве так хотела медовый пряник! А попробовала — ну и ничего особенного. — У вас есть интересная поговорка, я её слышал от Баки, — Стив улыбнулся. — ?Лучше синица в руках, чем утка под кроватью?. Я её смысла, если честно, не понимаю. — Он её неправильно помнит! — возмутилась Маша. — Лучше синица в руках, чем журавль в небе! А утки под кроватью — это что-то совсем непонятное. Утки в птичнике живут. Там кроватей точно нет.— Я сейчас вам расскажу, что это значит, — позёвывая, спустился к ним Стивка. Растрёпанный, просто страшно похожий на Баки и такой же улыбчивый. — И не спрашивайте, чего я так рано, я ещё не ложился. — По тебе заметно, — усмехнулся Стив. — Мы пока тоже не ложились. Есть будешь?— Буду, — кивнул Стивка. — Так вот, с синицей в руках всё понятно, а вот утка под кроватью означает старость. Ну утка, в неё мужики писают, когда встать не могут. — А, эта… — поморщилась Маша. — Доброе утро. Ты чего не спал?— Пробовал кое-что, — отмахнулся Стивка, — так, вам неинтересно будет. А что на завтрак? Кстати, Стив, а чего ты Маше не рассказываешь, что ты национальный герой? Про него даже фильм сняли, и не один. — Я отошёл от дел, — Стив залился краской смущения и отвернулся, делая вид, что лезет в духовку посмотреть, как там запеканка. — Я знала! — радостно подскочила Маша. — Ну видно же, Стив, ну правда! Ты как с плаката!— Ну были со мной плакаты, — кивнул Стив. — Но где ты-то его видела?— Ты в точности такой, как солдаты и рабочие на наших плакатах, — объяснила Маша. — Может быть, это просто какой-то расхожий образ? — аккуратно поинтересовался Стив. Ему совершенно не хотелось, чтобы в нём видели какую-то агитку. — Так, запеканка готова. Давайте есть. — Тогда надо остальных позвать, — сказала Маша. — Не годится есть, когда не вся семья за столом. — Да ты что? В такую рань? — изумился Стивка, потому что на часах ещё не было и шести. — Пусть спят себе спокойно. — Накрывай. На троих, — скомандовал Стив, и по кухне залетали тарелки и вилки с ножами. — Маш, не всегда стоит ждать всех, чтобы поесть. Пусть себе спят. Крис легла часа два назад, общалась с мужем, он обещал приехать через неделю. — Стас тоже сейчас не встанет, это точно, — сказал Стивка. — Он мучал зиппу полночи. — Какую зиппу? — не поняла Маша. — Зажигалка так называется, — пояснил Стивка. — Стас её жёг полночи, радовался, как мелкий совсем, а потом у неё бензин кончился, и он решил, что завтра заправит. — Ух как все сложно. — Маша покачала головой и принюхалась к запеканке. — Спичек, небось, совсем уже нет?— Как нет? — удивился Стивка. — Куда же без спичек? С зажигалки костёр разводить неудобно, поэтому спички — наше всё. Маша с аппетитом ела запеканку — вкусную, с сырной корочкой сверху. Кристина не переставала говорить, что Маша слишком худая и маленькая для своего возраста. Но становиться пузатой и неповоротливой, как три толстяка из книжки, Маша тоже не хотела. Стивка трепался больше, чем ел, рассказывая о своих одноклассниках, о том, что все они обладают какой-то силой. Рассказал, как их с братом в два года похитил бог Локи, а пока отцы сражались с полчищами его врагов, вернулась со Стивом Злата и свернула этого Локи в бараний рог. А потом сделала из него вроде бы пантеру, причём самочку, и теперь она живёт в зоопарке. Стив только молча кивал, подтверждая правдивость слов, потому что сам очевидцем событий почти не был.— А ты говорил, что Злата не злая, — усмехнулась Маша, глядя на него. — Мама хорошая, — чуть не обиделся Стивка. — Она нас защищала. — Маш, Злата действительно не злая, — заверил Стив. — Просто у неё своеобразное чувство справедливости. — Я не говорила, что она плохая, — объяснила Маша и вздохнула, не зная, что сказать, чтобы её поняли. — Хорошо, а что ты хотела сказать? — всё же решил уточнить Стив. — У нас есть традиция, что надо хоть как вытаскивать из собеседника то, что он хотел сказать так, чтобы его поняли все присутствующие. Так что давай, мы тебя слушаем. Стив улыбнулся ободряюще, он не хотел ни запугать Машу, ни тем более как-то обидеть её, но они все давно поняли, что надо точно знать, кто что имел в виду, чтобы не было беспочвенных обид и недопонимания. Маша прожевала кусок запеканки и объяснила:— Злата — она, получается, по характеру как боец. Ну, вы так о ней говорите. А боец должен быть безжалостным. Не добрым. Злым тоже можно. Если бы Злата была добрая, она бы этого Локи перевоспитывала, пока он не исправится. И Стива бы не проклинала. У неё жизнь была тяжелая очень, вот доброты и не осталось. — Осталось, — уверенно, совершенно без обиды, сказал Стивка. — На нас осталось. Но я бы нашей маме дорогу не переходил. У нас сестрички были. Давно-давно, мама нам не рассказывала, мы подслушали, она с папой говорила. И их убили, они маленькие были. И мужа её тогдашнего убили. Другие маги, с которыми мама не воевала, а они вот с ней решили воевать. И она всех их нашла и убила потом. И правильно сделала. Стив обалдел от познаний Стивкой прошлого Златы, которое она хотела скрыть от детей, чтобы они не думали о ней как об убийце. А тут вот как дела обстоят, оказывается. — И давно ты знаешь? — изогнул бровь Стив. — Пару лет, — пожал плечами Стивка. — Ты маме только не говори.— Не скажу. — Я бы за своих тоже убила, — спокойно сказала Маша. — Я в прощение и перевоспитание не верю. Об этом говорили много, о Макаренко, и ?Республику ШКИД? я читала, но всё равно.— Если не прощать, то можно сойти с ума, — задумчиво сказал Стив. Ему было странно обсуждать такие вещи с детьми, а ещё было видно, что Маша, хоть и чуть моложе близнецов, в чём-то гораздо их старше. Вот только становиться взрослыми подобным путём Стив бы никому не пожелал. — Злата же не сошла, — возразила Маша. — Откуда ты знаешь? — лукаво спросил Стив. — Может быть, она безумна?— Вы бы заметили, — покачала головой Маша. — Скорее всего, — пожал плечами Стивка. — Но она много пьёт и принимает массу наркотиков, я иногда за неё волнуюсь, но иначе она не может колдовать. А если она не сможет колдовать, то обязательно сойдёт с ума. В этом я её прекрасно понимаю. — Значит, Злата в порядке, — уверенно сказала Маша и принялась собирать посуду со стола. — И уж если она победила всех, кто убил её семью, они с Баки и Брока тоже найдут. Он сам тоже не тряпочка. — О… — Стив аж расхохотался. — Слышал бы тебя Брок. Но ты права, он далеко не тряпочка. — Батя профессиональный военный, — похвастался Стивка. — Закончил Вест Пойнт с отличием, воевал, потом ушёл со своей командой в частный сектор, и сейчас работает на условно секретную надправительственную организацию. Как и папа. Они в этой организации и познакомились. — Значит, за себя он постоит и надаёт фашистам, — заверила Маша. — Не волнуйся, Стиви, — Стив подошёл к названному племяннику и обнял. Тот прижался, уткнулся лицом в плечо и шумно выдохнул. — Кто со мной купаться? — отлип он от Стива, стараясь ни на кого не смотреть, но Маша заметила, что глаза Стивки были влажными. — Какое сегодня число? — невпопад спросила Маша. — И месяц какой?— Июль, десятое, — тут же ответил Стив. — А что? У тебя какая-то важная дата?— Нельзя купаться после того как олень рога намочит, — объяснила Маша. — Ну, после второго августа. — Мы круглый год купаемся, — удивился Стивка, — и ничего. А почему нельзя купаться?— Бабушка так говорила. — Маша пожала плечами. — Вода остывает. А тут не так?— И тут остывает, даже лёд встаёт, — заверил Стив. — Но купаемся мы круглый год. Закалка организму никогда не мешала. — А как же простуда? Воспаление легких? — удивилась Маша. — У меня мама от воспаления легких умерла — полоскала белье и под лёд провалилась. Там неглубоко было, но… — она посмотрела на грязные вилки в своих руках. — От него же нету лекарств.— Есть. Сейчас от всего, наверное, что ты знаешь, есть лекарство, — заверил Стив. — Ну а если регулярно поливаться ледяной водой, то организм к ней привыкает. И не простужается. — А ещё, если мы чем-то болеем, мама лечит всё это тут же, только с папами долго целуется перед этим, — рассказал Стивка. — Так что нам даже врач не нужен. А если мамы нету, то мы идём к доктору Беннеру, он тоже всё умеет лечить. — Здорово, — улыбнулась Маша. — Тогда идёмте купаться.