Джейми Райт (1/1)

— В этот раз ты превзошел сам себя, а? Стал очередной секретаршей, текущей от босса. Советник тебе хотя бы платит, или тебя все устраивает и так?Джейми молчит. В восемь лет, в обычной школе с облезшей краской на партах и шершавыми скамьями, о которые цеплялась ткань дешевых форменных брюк, он впервые почувствовал себя неудачником, и с тех пор это чувство потеряло новизну. Дед, одной рукой утирая ему щеку, мокрую от слез и опухшую от удара огромного и злого, как молодой бычок, парня из параллели, другой обычно отвешивал крепкую оплеуху, считая, что так проявляет заботу и преподает урок.?Не будь мямлей, не смотри в пол, не лезь на рожон, но умей постоять за себя? — священный закон мужественности, который Джейми нарушал одним своим существованием. Маленький, сутулый, вечно уткнувшийся в книжки, он позор для такого вояки, каким всегда был его дед, и для почивших родителей.— Уж отец бы тебя выучил, — приговаривал дед, выкручивая ему ухо, — я слишком стар, но тоже сгожусь на что-нибудь.К пятнадцати Джейми привык к тычкам и упрекам, а дед привык, что вместо внука у него растет слабак, и почти перестал обращать на него внимание.— Невысокий рост — это ничего, рост может стать твоим преимуществом. Мелкие шавки злее крупных, знаешь? С тобой беда в другом. Ведешь себя как сопливая девчонка, не удивлюсь, если узнаю, что вырастил на свою голову педика.?Педик? — еще одно слово, к которому Джейми привык. Ему двадцать пять, он живет с дедом, который его не выносит, в небольшом старом доме, который никто сто лет как не чинил. Ему некуда водить немногочисленных девушек, с которыми удается познакомиться в университете или по работе, к тому же, он предпочитает дружить с ними, а не спать. К мужчинам его не тянет — все, кто выше и сильнее, автоматически воспринимаются как угроза. Он учится сражаться словами, добытой через третьи руки информацией, шантажом. Все это тоже недостойно настоящего мужчины, бабское поведение, сказал бы дед, но Джейми больше не спрашивает его мнения. Он умен и использует свое преимущество. Мелкой рыбешке приходится отрастить ядовитые зубы, чтобы оставаться на плаву.На все язвительные вопросы о личной жизни Джейми неприятно улыбается и либо кусается в ответ, либо, если положение любопытствующего не позволяет зарываться, отшучивается, что секс как род занятий совершенно бесполезен и требует слишком много времени, а потому он решил завязать.Джейми асексуален — так он говорит немногочисленным друзьям, так же приучает думать себя самого, и это, строго говоря, не вполне ложь. Секс не является для него необходимым: либидо снижено из-за стресса, ненормированного рабочего дня, недосыпа, кофеиновой зависимости — ничего необычного для того, кто, как и он, крутится белкой в колесе, чтобы забраться повыше к верхушке пищевой цепи. Никому не хочется быть сожранным.Вернувшись домой, он выключает телевизор, бормочущий об очередном скандале в прессе, связанном с одним из кандидатов в городские советники. Именно он постарался нарыть на этого неудачника побольше грязи, но радости по этому поводу не испытывает. С задачей справился бы любой дурак, нужно только знать, куда смотреть.Джейми крадется на второй этаж, мягко ступая, перешагивает через пару скрипящих ступеней: если дед проснется, ору будет на всю ночь. Сил хватает только на то, чтобы завести будильник и скинуть обувь, галстук и пиджак. А когда он с трудом разлепляет глаза, то уже опаздывает на встречу с кандидатом Ричмондом. Его ждут.Кандидат Ричмонд моложе всех, с кем Джейми доводилось работать, и выше него на голову. От крепкого рукопожатия Джейми передергивает, а прямолинейность Ричмонда, которую он обычно ценит в людях, отчего-то вызывает раздражение.Позже выясняется, что будущий советник — а он непременно станет советником, Джейми знает свое дело и не халтурит, даже если не испытывает к тому, кого продвигает, особой любви — честен до тошноты. Он не хочет пользоваться грязными приемчиками, отказывается прикармливать журналистов, не любит врать избирателям в лицо. Он был бы обречен на поражение, но однокурсница, рекомендовавшая ему Джейми, зовет его за спиной неудачником и импотентом. Джейми реагирует на эти слова так, будто вызов бросили лично ему. Он сделает из Ричмонда новую звезду политического Олимпа Сиэтла.У Даррена Ричмонда красавица-жена, безупречная репутация и богатые родители, души не чающие в единственном наследнике. Ричмонд высок, недурен собой и вообще слишком хорош даже не как политик — как человек. Сперва Джейми ждет, что его маска спадет, а нимб потускнеет, но этого не происходит даже после подкосившей его смерти жены.Ричмонд становится советником, а Джейми, привыкнув бросать вызов миру, остается рядом как его костыль. ?Как опора?, — поправляет Ричмонд, но это лишь вопрос восприятия. Джейми почти не замечает, как пачкает руки ради чужого счастья, не говоря об этом Даррену ни слова и ничего не приобретая взамен — у него все тот же дом, ворчливый старик, засыпающий с бутылкой пива перед телевизором, комплексы, отсутствие свободного времени и нежелание тратить даже минуту на всякую ерунду.Вот только теперь он жалеет о том, что не может никому довериться, — нечасто, подолгу и тайком. Досада всегда рядом, когда он видит на фото, каким коротышкой смотрится рядом с Дарреном, все так же облаченным в траур и скорбящим по жене.У Даррена седеют виски, и все женщины в возрасте от двадцати пяти до пятидесяти считают его самым сексуальным кандидатом в мэры, Джейми знает это по соцопросам — он глава кампании Ричмонда, ему положено просчитывать все.— Любая домохозяйка готова прыгнуть к тебе в постель и стать будущей миссис мэр, ты же понимаешь?Смех звучит натянуто, но Даррен не замечает, только коротко фыркает:— Еще бы, кто не захочет себе такого вдовца.Действительно, соглашается с ним Джейми про себя, а вслух спешит перевести разговор в более безопасное русло. Даррен доверяет ему и слушается во всем, стоит рядом, но никогда не смотрит свысока, дает ключи от своей квартиры — на всякий случай. Он все еще честен до зубовного скрежета, но теперь кроме раздражения это вызывает у Джейми абсурдный восторг. Пусть кандидат Ричмонд остается чистым. Джейми наконец нашел человека, ради которого готов вываляться в грязи хоть по уши, Даррену не приходится даже просить, достаточно лишь взглянуть чуть теплее, чем обычно.— Так он тебе хотя бы платит, или ты раздвигаешь ноги задарма? — когда дед пьет, он становится более невыносимым, чем обычно.— Можешь считать меня педиком и шлюхой, если так хочется хоть чем-то объяснить себе, почему ты меня никогда не любил, но я с ним не сплю.Наверху, в своей спальне, Джейми стягивает ботинки, заводит будильник на телефоне и мгновенно проваливается в беспокойный сон. А на рассвете — еще столько всего предстоит, приходится вставать затемно и приезжать в штаб к пяти — он позволяет себе всего одну, но очень опасную мысль. Может быть, не во всем ему придется себе отказывать. Может быть, девять лет верности и безоговорочного следования по пятам скажут о чем-то Даррену, чтобы Джейми не пришлось выворачиваться наизнанку и проговаривать вслух. Может быть.В штабе темно, но когда в кабинете загорается небольшая настольная лампа, желтовато-зеленый свет из-под абажура вырисовывает темную фигуру в кресле у окна. Даррен спит, опустив голову на согнутые в локтях руки — поза закрытая, кажется, будто он то ли молится, то ли в отчаянии закрывает от мира в лицо.Джейми вздрагивает от неожиданности и, не раздеваясь, выходит в коридор за вторым стаканчиком кофе. Недосягаемый Даррен Ричмонд спит в кресле — может быть, он тоже настолько одинок и заперт внутри себя, что об этом невозможно даже намекнуть, не говоря уже о том, чтобы действовать напрямую. Может быть, он такой же, как Джейми — не святой и не мученик, а обычный человек.По пути обратно кофе — двойной эспрессо с сахаром и никаких сливок, Даррен уже десять лет пьет только такой — греет ладонь. Джейми чему-то ухмыляется и звонит дочери сенатора Итона, чтобы договориться о встрече. Знакомство обещает принести Даррену необходимую поддержку на выборах мэра.Джейми еще не знает: через месяц Гвен Итон станет главой штаба, потеснив его, через два Даррен перестанет ночевать в штабе, через три Гвен скажет ему: ?Прости, я вижу, как ты на него смотришь. Это же не станет проблемой?? Джейми прочитает по глазам: ?Смирись, десять лет преданности для него — ничто, он хочет меня, и я тебя и близко к нему не подпущу?.Через четыре месяца Джейми, не посоветовавшись ни с кем, решит в очередной раз взять грех на себя и запачкаться ради Даррена в дерьме. Встречу с Эймсом подслушает какая-то глупышка, и Джейми, не рассчитав силу, ударит ее по лицу. Вместе с ней в багажнике автомобиля ко дну озера пойдет и он сам.Через пять месяцев Даррена арестуют и скажут — ее звали Рози Ларсен, она была ангелом, не причинившим зла, а советник ее убил. В Даррена выпустит пулю какой-то выродок, который позже попытается сбежать и застрелится на глазах у всего полицейского участка. Даррена будут оперировать несколько часов подряд, а Джейми наконец сможет сказать Гвен, чтобы она убиралась ко всем чертям.Даррена парализует из-за его, Джейми, ошибки, и Джейми едва не сойдет с ума, приготовится идти в полицию и сдаваться, но Даррен вдруг притянет его к себе за шею и скажет: ?Вместе с тобой я смогу встать?. На своей каталке он будет ниже Джейми, седины станет гораздо больше, от него будет пахнуть потом, слабостью и болезнью, и Джейми, втягивая этот запах, чтобы запомнить на всю жизнь его, только его, ответит: ?Слушай, я знаю, как тебе тяжело, но мой дед, прошедший войну и потерявший ногу, говорил, что сдаваться стоит только лежа в гробу?.?Может, это моя расплата, подарок судьбы и вечная пытка одновременно?, — решит тогда он и привычно подставит Даррену плечо. Может быть все, что угодно. Дома его по-прежнему будет ждать дед, бывший на войне, но никогда не терявший ногу и не сказавший об этом за всю жизнь ни слова, поэтому Джейми станет ночевать в палате Даррена, у изголовья кровати, словно верный пес.Через шесть месяцев правда вскроется, когда Даррен впервые посмотрит на него с отвращением, а рыжая детективша возьмет его на мушку. Джейми, устав от всего этого, резко вскинет незаряженный пистолет.