Часть 22 (1/1)

Pov. Джона.-И что, ты думаешь, он так глуп, чтобы не заметить ноги из-за штор?-Он слишком мал, чтобы видеть то, чего нет перед глазами.

-Ну так ведь...-А будешь болтать, нас заметят.В самом деле, сколько можно заговаривать зубы? Ты смешон сейчас. Мне надоело смотреть натвои лепечущие губы. Такие несимметричные, пухлые губы. Такая баба. Почему, черт побери, тогда я должен чувствовать в этом что-то отторгающее?Самое великолепное, это то, что мне не нужно нагибаться, чтобы поцеловать тебя. Ты выше меня. Ненамного выше. Так что твоя нижняя губа на уровне моей верхней. И это отлично. В тебе собрано все, что мне нужно.У тебя поза несопротивления. Ладони все еще на стене. Глаза где-то внизу. Мнимая сосредоточенность.Не против, но и не за.Я не настаиваю. Я подожду. Куда нам теперь торопиться? Просто заключаю твои губы между своими, просто дышу. Как можно ровнее.Я не буду давить на тебя, я обещаю. Ни на тебя, ни на твои губы, больше, чем сейчас. Я делаю это всего лишь потому, что они красивы. И неправильны до ужаса. А еще, они кажутся очень мягкими. И всегда, всегда, когда ты говоришь, и я, как обычно, ничего не разбираю из-за твоей близости, я вынужден был смотреть на губы, чтобы понимать, что ты говоришь.Это никогда не работало, потому что я в это время представлял, как они целуют мои. Тонкие, обычные и правильные. Верхнюю, нижнюю. Оттягиваешь с характерным звуком, и она возвращается ко мне, опухшая, красная и жгучая. А потом ты целуешь подбородок...Но если мне удавалось взять себя в руки до того, как ты закончишь свой диалог в одну сторону, остальную часть обращения я ужасался самому себе. Своим желаниям. Своим потребностям. Своей гадкой, лживой, извращенной натурой.Ты не дышишь. Потому что для тебя дико- так сразу прыгнуть из друзей в любовники, а для меня дико - делать что-то против желания.

Ты боишься.Я вижу это, вижу страх в тебе. Я видел вчера. Я замечаю это каждый вечер, когда мы перестаем болтать и устраиваемся на спальных местах. Когда ты молчишь не как всегда, а тяжелым, изнуренным молчанием, которым ты даже не хочешь делиться. Ты очень напряжен. Ты постоянно думаешь о чем-то. Ты подолгу не закрываешь глаз.

И ты меня боишься.А я ведь ничего не делаю. Только поддаюсь вперед и упираюсь в твои губы. И дышу. И трусь своими губами о твои. Проскальзываю ладонью между тобой и стеной, чтобы тебе не было больно, и ничего, слышишь, ничего не собираюсь предпринимать, только дышать твоими вздохами и улыбкой.

-Нас могут увидеть,- бормочешь ты.То, как ты вздыхаешь... В удивлении, в неожиданности, даже когда я смотрю на тебя в упор, явно собираясь поцеловать, и ты знаешь об этом. Как ты дергаешься. Все это мне так нравится в тебе, так трогает, как ни в одной девушке. Потому что девушки- они на то и девушки, чтобы млеть и дрожать от каждого поцелуя. Они сами по себе так нежны, что в них не замечаешь этой робости, а ты, ты мужик, и ты, на удивление, один из тех немногих, кого я по праву считаю сильным.А того, кто может меня завалить, того, кого я слушаю и прислушиваюсь, того, кто не просто равен мне, кто имеет смелость тягаться и соперничать со мной - я слабаком назвать не смею.

Неверное, определенно точно могу сказать, что я, наконец, влюблен.Но ты как будто вообще не здесь. Смотришь в сторону, в пол, за меня, и мне приходится забыть о своем обещании и надкусить твои губы, чтобы обратить на себя хоть какой-то процент внимания. Ты снова хочешь что-то сказать, и ладони уже не на стене, а между нами. Холодные пальцы на моем подбородке.-Ст...стойНе так просто.-Джон, блин!Занавеска распахивается, и Синтия стоит с глазами, как у кефали перед акулой.-Что вы тут делаете?Мы застыли, в каких положениях были. И, в принципе, положения наши не казались бытакими уж подозрительными, если объяснить. Я распластал Пола по стене, с обоих сторон преградивпуть ладонями, он быстро вернул руки на стену. И все было бы великолепно, если бы не наши лица и следы моих зубов над губами.Слава Богу, она смотрела на меня.-Мы прячемся, Син. Вечно ты меня сдаешь!Лучшая защита- это нападение. Не забываем об этом.-Ну, прости. Я не видела, как вы начали играть.-Тихо!Я начал закрывать за ней занавеску, не дожидаясь, пока она, явно удивленная не меньше нашего, скажет, что хотела. Но колеса дребезжащей машинки были уже громки. Другого варианта не оставалось, поэтому, я потянул ее к противоположной шторе.-Куда!-Стой тихо!-Боже, это так для тебя важно,- закатила она глаза, улыбаясь восторженно,- и кто из вас троих ребенок...Слава Маккартни. Ясно теперь, что ты мне мычал: заметил туфли из-под бахромы занавесок. И могу поклясться, сейчас ты весь горишь, то ли от стыда, то ли от смеха. Я чувствую твой жар между нами.Да, говнюку смешно от того, что мы чуть не попались.-Пол,- она хлопала ладошкой по губам, но ты почти не слышал ее, покраснел и уже совсем свалился на меня в беззвучном хохоте, вцепившись зубами в свитер чтобы заткнуться. Теперь, скорее всего, ты смеешься из-за того, что попросту не можешь остановиться.-Серьезно! Это перебор, выигрывать третий день подряд!- я пытаюсь спихнуть тебя и отстраниться.Синтия не в силах больше на это смотреть и сдается твоему хохоту, отвернувшись к стене и зажав рот тыльной стороной ладони. Ей богу, сумасшедший дом. Только одному мне, видимо, не до смеха. Иногда я смотрю на тебя и задаюсь вопросом, есть ли у тебя совесть вот так просто, как ни в чем не бывало общаться с Синтией? Запираться со мной в ванной по утрам, а потом возвращаться на кухню и премило помогать моей жене.

Если бы нас увидели? Если бы ты ничего не заметил? Если бы ты меня не остановил, или я не остановился бы? Что, если...

А это уже твои фразы. Не увидели, и ладно.Все так волшебно, весело и глупо. И никто ничего не знает. Я не знаю, что с тобой, Син не знает, что с нами, ты...только ты, как всегда, все знаешь.

За этими шторами никого ничего не заботит.За этими шторами мы- пара, и Синтия, сама того не подозревая, свидетель этому. Сама того не подозревая, поддерживает смех над собой же.И когда маленькие ножки встают рядом с окном и останавливаются прямо напротив нашейшторки, все портишь ты, в голос смеющийся в мой воротник.***Ты кружишься и кружишься с моей вешалкой. А я играю До-диез минор Шопена.

Ну да, костюм- не я, ему можно положить руки на талию.Я говорю:-Поцелуешь невесту - убью.Ты смеешься и кружишься, и ничего не отвечаешь. Ну, давай, не будь скучным. Скажи, что это твоя неотъемлемая традиция и без нее брак не будет счастливым. Скажи, чтобы я смог сказать, что будет, если ты полезешь к Морин.Мы, правда, не на свадьбу пока собираемся, а на курорт куда-то там...куда-то, в общем.-Как?-Зацелую до смерти.Но ты смеешься. Иногда мне кажется, что ты смеешься от всего, даже когда не смешно. Что, не совсем угрожающе?-Изнасилую.Ты смеешься еще сильнее, и это уже почти что что-то нервное. Я ускоряю темп, чтобы тебя тошнило. Посмотрим, как ты будешь тогда смеяться.-Эй, ну хватит,- наконец, ноешь ты.Самое дурацкое то, что я не могу к тебе присоединиться. Ни посмеяться, ни повальсировать.-Собирайся, Пол.-Так неинтересно. И да, сам собирайся! Какого дьявола ты сидишь и играешь, пока я собираю твои чемоданы?-Не мои, а наши, Полли. Не видишь, я сочиняю музыку. Гениальную музыку. Слышишь это? - я показываю ему отрывок,-мы прославимся на этом, мое слово.-Да? Ну, тогда ладно. Помимо твоего долга на нас еще повиснет и штраф за нарушение авторских прав. Но я не против выплачивать еще и его, неет.Какой тонкий намек на весьма толстые обстоятельства. Действительно, твой приезд облегчил жизнь всем нам. Конечно, я не прекратил пытать тебя вопросом о номере личного счета. Черт возьми, где-то там, в толщах какого-то банка Великобритании покоится энная сумма моих денег, о которых я до этого не подозревал. И однажды я так переусердствовал с пытками, что чуть не потерял твое доверие. Хорошо, что ты вовремя скинул меня с себя и ударил.Люблю твою игривость. Ты как молодой котенок. И когда ты такой веселый, я обязательно должен быть угрюмым. Не знаю, может быть, по вредной привычке, может быть, по закону подлости, может быть, это новые письма. Твоя девушка пишет так много, что я даже не стараюсь их читать, просто жгу, чтобы не терять времени. Сегодня, например, пришло целых два.Ты отстал от моей одежды и обнимаешь меня сзади за плечи. Целуешь в щеку. Есть в этом что-то нежное и грустное. Не хочу думать, что когда-нибудь тебя у меня отнимут.-Чего такой грустный?-Не всегда же тебе киснуть, - останавливаюсь я, - Пол, а ты сказал Джейн о том, что живешь у меня?Перестал гладить руки.Замер.Отошел.-Нет.

-Почему?-Думаю, нам стоит отдохнуть друг от друга.Вот это да.-Опять "почему"?-Сказала не мешать ей. Я не мешаю.-Не мешаешь в чем?-Думать.Ясно теперь, кто из вас так "думает". Действительно, действительно ты.Эта куропатка в милях от Великобритании, и все равно ей что-то и кто-то мешает. О, как меня выводит то, что она с тобой делает. Как я ненавижу то, что она в тебе вызывает. Как меня раздражает, что будучи со мной ты все равно думаешь о ней. И как меня бесит то, что не я вызываю в тебе таких чувств. Такую глубокую грусть. Эгоизм? Ну и что. Он здравый, потому что обоснованный и осознанный.-Ты такой странный в последнее время.-Я знаю.Тем не менее, я не дам твоей печали потопить тебя. Я сделаю все, чтобы ты вообще не вспоминал о ней. И я беру тебя за руку, тяну за запястье, напевая Шопена, и скачу, как это делал ты минуту назад, чтобы ты снова смеялся.

-Обещай мне, что когда это странное случится, ты поймешь меня.Твое сердце что-то тяготит, но ты, почему-то, не можешь сказать мне, что, как будто это что-то постыдное. Как будто ты так не хочешь быть уличенным в неправоте, когда и так понятно, что нужно было действительно слушать меня. И мне кажется, я понимаю, что с тобой. Так рушится твоя розовая, блистательная жизнь и планы. Так рушится осознание того, что все твои чувства- игра, а время потрачено совершенно не на того человека. Когда так поздно сворачивать с дороги. Когда ты так много раз твердил мне, что нельзя жить, как живу я: с женщиной, которую не любишь, с ребенком, к которому не привязан. Когда ты просто взял и напоролся на мои же грабли, пытаясь спасти от удара меня.-Обещаю. Я тебя люблю.Pov. Эпштайна.

-А затем, он добавил "Нас ждет долгое путешествие". На этом сон и оборвался.

-Больше...вы не спали?-Нет.-Вы, очевидно, самый упертый мой клиент. Кто сказал вам, что не ложась в постель вы уйдете от проблемы, и кто сказал вам, что эта проблема вообще существует? Разве я говорил вам подобное?-Но она существует! Сны! Они причиняют мне определенные неудобства, они пугают меня, а значит, это уже проблема. То, что некоторые из них сбываются - верх того.-Сны? Сны- это сны, а не проблема. То, что ваш друг, Джон, начал принимать наркотики, вовсе не означает, что он хотел свести счеты с жизнью, а значит, и связи с вашим видением о дне рождения ни прямой, ни косвенной - нет. С вашим другом случилась типичная передозировка, какая бывает у всех, кто давно не принимал. Это называется наркотическим голодом. Наркотическим голодом и, как следствие, передозировкой на почве стресса. Как видите, не у одного вас из коллектива тяжелое психологическое состояние...Это что сейчас, пущенный камень в мой "запущенный" огород?

-И с чего вы решили, что ваши сны- это проблема, мне не ясно, - он быстро сменил тему,- почему вы сделали вывод о том, что этот мальчик, непременно, зло?

-Он... он очень странный.-Только то, что он странный наталкивает вас на эту мысль?-Не только. Еще он говорит страшные вещи.

-Позвольте, господин Эпштайн, но ведь правда - это тоже не самая приятная вещь на свете. Как и сейчас, когда я рушу ваши предрассудки.То, что он сжег свою собаку, это, конечно, нормально, да? Так делает любой ребенок!Или, скажете, я совсем ничего не понимаю в детях, раз уж их у меня нет?-Ладно. Что вы предлагаете?-Почему бы вам... просто, скажем, не последовать за ним? Он приведет вас к чему-то, несомненно. Вам же интересно узнать, что он хочет вам показать, раз вы думаете, что он не потерялся. Раз он снится вам так часто.-Да, мне интересно. Но еще больше мне страшно. С каждым сном просыпаться все тяжелее и тяжелее, пока мы идем дальше и дальше...-Конечно, тяжелее! А чего вы ожидали? Вы не спите уже неделю! Вы жалуетесь на постоянные головные боли, тошноту и тахикардию. Организму необходимо отдыхать! Хотя бы три часа в день, хотя бы. И вот вы приходите ко мне каждый раз, жалуетесь на одно и то же, говорите одно и то же, но чего вы от меня хотите, если не слушаете?-Я хочу препаратов. И я прихожу и говорю одно и то же, потому что вы не выписываете мне их!Он положил блокнот , устало потер виски и продолжил уже не глядя на меня, а куда-то на стол, в пепельницу.-Господин Эпштайн, вы понимаете, что вы съедете на них? Вам не остановиться. Вам нельзя будет не принимать их, как диабетику, сидящему на инсулине. И когда это лекарство перестанет действовать, перестанет блокировать ваши кошмары через некоторое количество времени, а это время, поверьте мне, настанет, вы будете превышать и превышать дозу, пока, в конце концов, не оступитесь. Вы осознаете, как вы рискуете, просто не проснуться одним прекрасным утром? Вы не сможете себя контролировать.-Да, я понимаю...Я все понимаю. Я не знаю, не знаю, что дальше.-А я вам говорю : чтобы знать- посмотрите, - он продолжает так успокаивающе, как, наверное, только матери успокаивают своих капризных детей,- вот что я вам советую : оставьте свою должность. Оставьте. Не для вас это. Лучше вернитесь к своему отцу, потихоньку и совместно поднимите бизнес, с вашими-то возможностями,эхх... Займитесь вы этими грампластинками, но не крутитесь как белка в колесе. Такая огромная ответственность не по силам вам- признайте это. Научитесь трезво оценивать свои возможности. Вам требуется отдых.Я. Не. Слабый.Я поднял Битлз. Я вытянул их из помойного ведра, вымыл и обул, и он, этот Мистер Квалифицированный, чей проигрыватель остановился на второй стороне Hard Day's Night, чья дочь вся с ног до головы заколота значками "Я люблю Джорджа", которая сейчас караулит меня за дверями этого чистенького офиса, чтобы напроситься к нему в гости- что будешь делать ты, любящий папаша и трудяга? И вот это вот, вот этот вот...червяк, который сидит в офисе и вертит в пальцах сигары, приобретенные на мои деньги, на наши старания, смеет что-то говорить? Да как ты жить тогда будешь, без моих жалоб? Что, если в одно прекрасное утро ты не зайдешь в комнату к дочери и не поцелуешь ее, уходя на работу? Ведь она будет в таком горе от того, что прошедшим прекраснейшим утром Битлз объявили о распаде! Наверняка, она запрется и не захочет тебя видеть, ведь сейчас эта смышленая девчушка прислонилась ухом к двери и может слышать особо громкую часть нашего разговора. А что, если одним прекрасным утром ты найдешь ее в комнате неживой? Они на это способны, восприимчивые, ранимые девочки тринадцати лет. Что если...

-Я подумаю над этим, - что-то на манер "сквозь зубы" выплюнул я.-Вот и славно, - будто не заметив моего тона, продолжил он ободряюще,- обещайте мне, что поспите. И постарайтесь досматривать сны до конца.-Я знаю, он вернется, обязательно вернется.-Кто, мальчик?

-Сон.Сразу после того, как я вышел из офиса психолога, я набрал телефон Пола. Сколько я не звонил, трубку никто не брал. Ну, кто точно может быть дома? Джон.Гудки прекращаются, и я слышу грохот, заливистый смех, нечленораздельные звуки, какие-то крики, смех, а затем, наконец, из всех сил сдавленное:-Алло?-Эм. У тебя там все в порядке?-Нееет, Господь милостивый, за что! Пол, это тебя."Меня? Это Джейн?""И рядом не стоит. Сам с ним разговаривай, не хочу это слышать."Так всегда, когда Джону не хочется на работу. Так что Полу, наверное, не нужно объяснять, кто это.-Алло?-День добрый, Пол. Вот значит, где ты. В понедельник жду в студии.-Меня?-Всех.-Но ты же сказал, мы отдыхаем целую неделю.-Некогда объяснять. Нам нужно поднажать, мои мальчики. Передай, кому можешь.-Ну, л-ладно. Пока...- растянул он.И пока громкий звук и что-то орущий Джон удалялись, Маккартни трубку не клал.

-Брайан!-Да?-Может, не стоит?-Стоит, Пол, поверь мне.-Тогда..береги себя.Дверь в студию мне открыл Питер, шепнул о какой-то гостье, но я пропустил все мимо. Должно быть, что-то о фильме. Пусть катятся к чертям. Переназначу.Я думаю, мне нужно покончить с этим психологом. Какой смысл в этих посещениях, если он не дает мне того, чего я хочу - помощи и лекарств. Но сколько раз я зарекался об этом, и сколько раз я оставлял его...Теперь я снова думаю о том, что он открывает мне правду за правдой. Теперь я думаю, что я так ничтожен, что не могу додуматься до всего этого сам. Теперь я думаю, что мне сразу стоит приступить к тому, зачем я сюда приехал - устроиться на кресле и заснуть. Я думаю, думаю, думаю, думаю...-Здравствуйте, - я услышал тонкий женский голос сбоку, пока пытался попасть ключом в замочную скважину. Слишком долго отдыхали, вероятно, чтобы я успел забыть, как вставляется ключ. Это была молодая, приятная девушка с белыми, забранными в пучок волосами, в старомодном, но очень элегантном и ярком платье и с такой же странной сумкой, с которыми уже давно никто не ходит.-Здравствуйте, - я оглянул ее краем глаза еще раз. Глядя сквозь ее очки можно было подумать, что она плакала.Кто-то уже умер?Случилась беда?Ей нужна помощь?Я готов был принять ее.-Вы плачете?-Нет-нет, просто аллергия. Аллергия на парфюм.-М. Ну, тогда вам стоит потерпеть, если вы ко мне. Собственно, что вы хотели?-Да, к вам. Я пришла по направлению Пола Маккартни.