Часть 19 (2/2)

-Пол, ну Пол...ты ведь скажешь номер моего счета?-Исключено. Не уговаривай даже, если хочешь видеть меня живым.-Да ну, Эппи и пальцем тебя не тронет. Люби-и-и-имчик.Дело в том, что сорок процентов того, что мы получаем переводится нам на личные счета. Все бережливый Эппи. Мы даже не знаем, сколько у нас там лежит, только знаем о его наличии.-Я не любимчик, я просто не краду у своего менеджера и веду себя адекватно, - выкидываешь ответный подкол,-просто скажи Брайану как есть.-Как? Что я спер у него деньги??-Н-ну, скажем другими словами, которыми ты мне только что парировал: "так нагловато забрал честно заработанное за следующий месяц."?В конце концов, это справедливо -забрать свое. Правда...в два раза больше.-Да пошел он. Лучше скажу, что я спер у него эти деньги. Зрелищнее.

-Дурак.-Нет, самоубийца.Отворачиваешься, молчишь. Смотришь в потолок. А я думаю, что я, все-таки, настоящий дурак. Вдруг приподнимаешься и начинаешь выуживать из кармана пачку сигарет, извиваясь. Совсем плохи дела.-Джон.

-М?-Ты хотел этого?- я понимаю, о чем он.То слово, которое он заменил местоимением.-Да.-Ты пытался…

-Нет,- слишком быстрый ответ.Зато решительный.Первая жадная затяжка. Долго держишь дым в себе. О чем –то задумался.?-Тогда …О чем ты думал, Джон? Когда делал это?

Наверное, это можно считать началом разговора и полным концом меня. Передаешь свою сигарету, хотя полпачки внутри еще остаются. И это не скупость - юношеская привычка. Когда денег на сигареты особо не было, а презервативы нужны были каждому и помногу.С Ринго, правда, все не так. Не знаю, почему. Он славный и все такое, мы безумно любим его, но...просто не было его с нами тогда.-О том…-затягиваюсь ,-о том, что устал. Что я очень сильно устал от того, что происходит вокруг. Все очень быстро. Все так…Я не успеваю за событиями в своей жизни.Мне бы свыкнуться с тем, что у меня сын...а тут…тут...-Чего ты так боишься? Стараешься избежать в своем монологе? Давай я помогу тебе это высказать.

-Нет-нет. Мне стыдно перед тобой. За все сказанные слова, за …боже, за мое сучье поведение. Да, я каждый раз извиняюсь подобным образом. Но нет, я не собираюсь оправдываться сейчас. И самое ужасное, что я не сошел с ума тогда, тем вечером, это правда. Все то, что я говорил, я имел в виду. Не то, конечно, что Джейн… Нет. Я не хотел ее оскорблять, вернее хотел, но…я был выбешен ее изменой. А потом, твое объявление о вашей с Джейн свадьбе, ребенок. Ахах, да ты вообще уверен, что он твой? Боже…опять я за свое, прости. Это все свалилось на меня...так..короче...свалилось.Я перестал размахивать руками, не найдя больше слов. Мне что-то мешает. Какой-то внутренний барьер. Страх.

-Не волнуйся так. Я помогу,- твоя благосклонная улыбка как рукой снимает мою нервозность.Да только смешно как –то становится. Он помогает мне признаваться ему в любви.Вот тебе на!-Ты утверждаешь, что Джейн мне изменяет, так?

-Так.?

-Исходя из того, что всего лишь видел, как пара покупала подарок в ювелирном?

-Пол, а как это еще назвать? Что, скажешь, это консультант? Прохожий? Я видел, как они выбирали чертов подарок. Как парень и его девушка. Давно знакомые.Да какого черта он улыбается.

-Так вот, Джонни, это всего лишь был Питер, ее брат.Я уже готов было засмеяться, уверенный в том, что сейчас ты будешь пороть какую-нибудь глупость в ее защиту, которую наплела тебе она. Но...я обратил внимание.?Брат. Питер. Скажи пожалуйста, что я ничего этого не слышал.-Помнишь, я рассказывал о нем? Этот парень единственный из семьи, не относящийся к Битлз как к эпидемии чумы, –говоришь ты, все еще улыбаясь.

Заткнись, Пол. Просто заткнись.Это же надо быть таким идиотом? Таким идиотом, боже! И ведь действительно. Они не целовались, не держались за ручки, чтобы я смел даже подумать. А сколько грязи я вылил на Джейн! На неповинную Джейн?Так что я закрыл свое бесстыжее лицо руками.Не хочу открывать ладони.

-Пол, ради всего святого, прости меня. Я такой ублюдок.Ты же знаешь, я за вас переживал, вы ведь... А я… А ребенок, да. Твой ребенок.-Разумеется, мой.И нет уже ни улыбки в этой короткой фразе, ни, кажется, даже дыхания. Вот уже сигарета тушится о простынь. Что-то страшное таится в этой атмосфере, которая до этого казалось такой доверительной. Что-то жестокое в твоих словах.Я бы хотел спросить, что это за перемены, но ты, видимо,не захотел обращать на это внимания, и, буквально, выдавил из себя улыбку, только бы я успокоился.-"То", "это", "все". Я знаю, дорогой, тебе сложно, и я неспроста предлагаю свою помощь. Ты ведь не хочешь сказать, что все то, что тянется за тобой уже не один год, тот пресс, что испытываешь не только ты один, но и мы все, так сильно давит на тебя, и именно поэтому ты ушел из дома и чуть не умер? Джон, ты отвергал мою помощь так много раз, пожалуйста, не отвергай сейчас.Я понимаю, что больше это продолжаться не может. Настало время. Мы сейчас как кошка с мышкой, запертые в одной комнате в постоянной погоне друг за другом. Когда-нибудь кто-то из нас должен был остановиться. Но никто не предполагал, что устанем мы оба. И кошке, и мышке страшно, и обе они не понимают уже от кружения, кто из них кто. Что же делать им теперь?-Это все из-за нас, Пол. Из-за тебя и меня. В этом причина.Ты, казалось бы, и не сомневался в этом. Принял как факт.- А поводом стало мое объявление?-Да.Ты так хотел правды. Что ж,мое дело ее наконец выложить. Если ты уйдешь- уходи, осуждать я тебя не стану. Будь добр, уж, пожалуйста, выслушать теперь. Пожелаю только никогда не возвращаться обратно.Не тот я человек, к которомуможно было... не тот.- Я и до этого на нервах был. А тут как снег на голову. Папаша, женишься...Я вдруг понял, что упустил тебя, наше время. Все это упущено в прошлом, забыто непоправимыми ошибками- ты знаешь, какими, Пол. А у меня от тебя крыша едет, понимаешь? Давно и мучительно медленно. Представляешь себе? Жил с человеком, считал своим лучшим другом, разговаривал с ним как ни в чем не бывало, душу открывал, а он в это времясвою прятал, корчился от бабочек, которые все бились и бились наружу из живота. Разрывали его. Представляешь? Я просил тебя, умолял ответить, чувствуешь ли ты что-нибудь ко мне. Что я получил? Молчание. Я спрашивал, что означал этот поцелуй, но все, что ты мне ответил и близко не стояло с тем, что я так хотел слышать. Можешь ли ты представить, что со мной было тогда? И вот, когда ты озвучил нам свои планы на вечере у Эпштайна, во мне последняя струна оборвалась. Не знаю, чего. Может быть, надеждысказать тебе то, что так долго хранилось в сердце для тебя, может быть, все повернуть назад для нас двоих. Я вдруг понял, что все это было зря: больше всего на свете я боялся подорвать нашу дружбу и потерять тебя.Но что я делал ради этого? Я все рушил вот этими вот руками, которыми мечтал обнимать тебя. Тем вечером я понял, что потерял самое дорогое для меня, мою несбывшуюся мечту,и все остальное мгновенно потеряло свою ценность. Ты знаешь, что это такое - потерять мечту? Это не жить без нее, когда у тебя и без того благ навалом. Это не исполнить свою мечту, чтобы у тебя был ее "трофей". Потерять мечту - значит жить без стремления, без движения вперед, без стимула, без...без цели. Это существование, пустое поглощение кислорода, называй как хочешь, одно важно: это не жизнь.</i> И вот это последнее- это все, что ты значил для меня. Все.Я отдал вам все свои песни, чувства оставил себе. Чтобы убить их, любым путем.Мои глаза закрыты, мое сердце-напротив, готово принимать последние раны. Просто дорви его, брось меня здесь, уходи. Я не заслуживаю даже твоего взгляда в мою сторону.

-Самым эффективным, видимо,оказалось вместе с собой.Я вздохнул. Тот, кто сказал, что после исповеди камень с души сваливается - явно полный мудак. Ни черта, ни черта мне не легче. Я даже не хочу узнать, что ты скажешь мне. Все, чего я хочу -это разбить зеркало и раскромсать его осколками свою отвратительную рожу.И если все уже сказано, тогда чего мы до сих пор лежим здесь итянем тишину?-А сейчас...сейчас, Джон, что я значу для тебя?-То же самое, только потерянное.-М.И мы молчим. Лежим и смотрим в потолок, оба не двигаясь.-Ты уйдешь сейчас?-Я никуда не собираюсь,- я удивляюсь звуку твоей интонации. Она, какая-то..совсем не так, какую я ожидал. Даже не определил, какая...-Куда я денусь, если ты мне так и не сказал одного.-Что?-Самого важного. Что ты чувствуешь сам....игривая что-ли. Это вводит меня в тупик сейчас.-Я...кажется, я сказал уже все.-Правда? Я, что- то не услышал...И после минуты молчания и тяжелого вздоха, ты неожиданно поворачиваешься ко мне, разворачивая к себе и меня, так близко, что наши носы почти соприкасаются. Что такое с тобой?-Как насчет сейчас? Что именно ты чувствуешь?-Мне...нечем дышать.Кажется, тебя расстроил ответ.Тогда ты прикасаешься подушечками пальцев к моему лицу и проводишь кончиками ногтей по небритой скуле, затем изгибу шеи, следя за собственными движениями. А я за тобой: за тем, как красиво полуоткрыт твой рот и светятся не то любопытством, не то каким-то ярким огоньком твои глаза.-А сейчас? -взгляд снова вернулся ко мне.-Как сердце стучит в глотке.Видимо, и это тебя не устроило. Я только сейчас понимаю, чего именно ты добиваешься...-А так?...но так поздно было начинать думать...Ты пододвигаешься уже не на шутку близко и легко касаешься своими губами моих. Невесомо, почти волшебно. И быстро. Мне опять кажется, что я это придумал. Незаметно твое игривое настроение подкралось и ко мне.

-Ничего.-Ничего?-Нет.-Вообще ничего?Я мотаю головой.Ты сама наивность, Макка. Иной раз мне страшно отпускать тебя одного на темную улицу.-Ладно.И уже смело, гораздо решительней ты притягиваешь меня к себе за шею и наконец целуешь, прихватывая сначала верхнюю губу, затем нижнюю. От менятащит омерзительно, но тебе абсолютно плевать. Ты прекрасно знаешь, не целуя меня,мою нетерпеливую натуру, но все равно дразнишь, дразнишь, черт тебя возьми, своими губами чувствую твою улыбку. Мне и самому так смеяться хочется, не заржать бы и вправду. Ты позволил мне перехватить твои губы своими и целовать так сильно, так глубоко, как мы оба хотим.

-Сейчас я чувствую, что люблю тебя, Маккартни. Люблю.Вокруг нас, должно быть, звездочки, мишура и прочая хрень. Потому что то, что происходит здесь и сейчас - настоящее волшебство.То, которое ждет каждый человек в своей жизнь- влюбиться беспамятно, сумасшедше, взаимноНас уже больше ничего не разделяет, мы открыты друг для друга. И не нужен никакой черт, чтобы взять тебя, нужен только я. Не знаю, как я расстегнул твою рубашку- я свое имя, слышанное в шесть раз больше, чем любой житель этой планеты, позабыл, пока целовал твою шею. Но сейчас твои пальцы в моих волосах остановились, ты медленно отталкиваешь меня, лежащего на тебе, и я отстраняюсь.Я сделал что-то не так?Ты все еще улыбаешься, но глаза твои отказываются смотреть на меня. Кажется, я поторопился.-Я...я еще не готов к этому.Не знаю, когда я в последний раз чувствовал себя так. Животнымкаким-то, варваром.

-Извини. На меня что-то нашло.- Все прекрасно, просто еще не время, - говоришь ты, вороша мои волосы. И что -то в твоих словах обещает мне не последнее такое утро.Прошло четыре часа с тех пор, как мы проснулись. Последний мы дурачились и болтали ни о чем.Мой живот предательски заурчал. Ты выскользнул из-под меня и поплелся на кухню, уверяя меня лежать на месте и не вставать, но я тебя, конечно, слушать не стал, а послушал, в кои-то веки, совесть. Она мне никак не давала валяться так просто на кровати, когда в комнате такой бардак, а ты на кухне, как заботливая женушка, готовишь ранний ужин. Я удивился, откуда здесь взялся газ. Онбыл отключен уже давно, просто потому что нам он не нужен был, как и не нужны лишние налоги. На это ты сказал мне, что позвонил в управляющую компанию, пока ждал Дилморта вчера вечером. А я как раз вспомнил, что когда ты уходил, на твоей спине оставались перья. Три таких больших белых пера.Ни черта это не от подушки.Просто ты святой.***Настал глубокий вечер, и ты-таки нехотя позвонил Эппи, как я тебя ни уговаривал провести еще одну ночь в нашей съемной квартире. Оповестил, что сейчас отправляешь меня домой на рабочей машине. Из трубки я слышал сумасшедший визг. Господь праведный, я по ним так соскучился, что готов прямо сейчас приступать к работе. Оказывается, Джордж и Патти в Лондоне- соскочили с мест, как только узнали о моем исчезновении. Эппи бы язык оторвать, вот что. Чертовски неудобно...А мы, тем временем, сидя в машине успели сто раз перессориться. Решил, значит, за меня по долгам расплачиваться. Спятил совершенно. Скоро у него появится ребенок, а он вздумал деньгами разбрасываться. Нет уж. Убеждай меня сколько угодно,что тебе по каким-то непонятным причинам не нужно ни пенни - согласиться с тобой мне не позволили бы остатки чести, поэтому я решил, что просто скажуБрайану как есть. А на что жить буду...а черт его знает! У нас в планах съемки фильма, глядишь, все образуется. Если нет- буду выпрашивать номер счета у Эппи, пусть мне яйца за это вылизать придется.Сейчас мне в последний раз так уютно: лежа на твоих коленях головой на заднем сиденье автомобиля и слушая твой голос.

Я в точности вспомнил момент нашей юношеской жизни.

Я тогда украл тебя из дома, отменил твой домашний арест. Мы плюнули той ночью и на твоего отца, и на комендантский час, и на копов...мы от них тогда версты две убегали, как помню. И как потом благодаря ним вышли на набережную, скрылись за лачугой рыбака за пирсом, на самом краю обрывающегося моста и сочиняли песни под гармонику. Вспомнил даже, о чем думал : на прилавках только появился горячий шоколад, я мечтал когда-нибудь купить весь, что был в кафетерии на свою вторую зарплату. Но тетя Мими всегда запрещала мне есть столько сладкого, сколько мне хотелось, утверждая что от него я "шалею". "Два ломтика в неделю-не более!" Но когда я встретил тебя, незаметно эта потребность куда-то отпала. Потому что твои глаза были единственным шоколадом, который я когда либо хотел.-Ты чего хохочешь?

Так вот, об этом я чуть не рассказал тебе тогда, в тусклом свете восхода. А на следующий день я заскочил за тобой в школу, но тебя там не оказалось. Индюки из твоего класса сказали, что за тобой уже заезжали какие-то парни. Так, я шел пешком со своим велосипедом мимо развалин, где мы со Стью частенько рисовали на стенах. Но на месте его не оказалось, там была кучка парней,затеявших драку. Я , может, и ввязался бы, да вот только понял, подходя ближе, что они не дерутся, а избивают кого-то. А подойдя еще ближе, я увидел в окровавленном комочке тебя, моего Пола.-О, смотри, Джек, второй петушок явился!И тогда уж я не то, чтобы ввязался- я влетел в драку. Половина была побита мной, половина убежала. Я помню, как после лежал на холодных камнях: мои волосы, каксейчас, запутывали пальцы,а на меня смотрело твое прекрасное,окровавленное лицо. Я ужасался в этот миг, бредя, как ненормальный:-Нет, нет. Этого нельзя было допустить. Этого не могло произойти. Такую красоту нельзя бить.Эти слова я до сих пор ношу с собой, и каждый раз, когда твое лицо окрашивается в алый, пусть даже мной, иты уходишь, я повторяю про себя:Такую красоту нельзя бить, нет. Никто не способен. Такую красоту не бьют.-Да так, ничего. Вспомнилось.-Расскажешь?-Не сейчас,когда будет время. Дай мне сейчас тебя послушать.Я держутвоюруку в своей и чувствую, как засыпаю. Как и несколько лет назад, у тебя на коленях.Только намного, намного счастливее.