Бонус: за объективом камеры. (1/1)

Каждое утро он просыпается раньше меня, беззвучно встаёт с постели, чтобы зашторить окна и не дать проворным солнечным лучам разбудить меня. Знает, что я опять не могла уснуть ночью из-за боли в спине и тошноты. Потом возвращается и невесомо целует в плечо. Шепчет что-то?— каждый раз разное, но всегда это что-то про его безмерную любовь ко мне. К нам… Я слушаю его, стараясь хотя бы ещё немного сохранить иллюзию того, что сплю, а когда он догадывается о моём актёрстве, бережно обнимает мой гигантский живот своей холодной рукой без безымянного пальца и, усмехаясь, произносит:—?С добрым утром.—?С добрым,?— вздыхаю, понимая, что опять выдала себя, затем кряхтя, переворачиваюсь на спину. —?Сегодня рекорд, целых семь минут. Теряешь форму, Майлз.—?Просто ты натренировалась,?— Апшер улыбается, опершись на матрас кровати, нависает надо мной так, чтобы не стеснять движений, и вовлекает в долгий чувственный поцелуй, где над природной страстью его внутреннего демона преобладает непередаваемая нежность моего мужа. Его тёмные пряди ложатся мне на лоб, щекоча. Репортёр отрывается от моих губ, с минуту молча рассматривает черты слегка осунувшегося лица, словно любуется прекраснейшей картиной, и прижимается к моему лбу своим. —?Хочу скорее увидеть его. Сколько ещё ждать??—?Раз десятый спрашиваешь,?— смеюсь я, жмурясь. —?Потерпи, врачи прогнозировали ещё недели две?— не меньше.—?Долго,?— Майлз тяжело вздыхает.—?И с каких это пор ты такой нетерпеливый?—?С тех пор, как встретил маленькую колючую мисс Кейт Мидлтон. Знаешь такую? —?мужчина целует меня в висок, пока я утыкаюсь носом в его шею и вдыхаю аромат самого любимого на свете мужчины. Впрочем, скоро Апшеру придётся разделить свой пьедестал со своим новорожденным сыночком. Интересно, что из этого выйдет.—?Я знаю миссис Кейт Апшер. Слышал о такой? —?продолжаю его игру.—?Разумеется, ведь я женат на ней.***—?О, Господи, как же больно!Я плохо соображаю из-за дикой боли; на мгновение темнеет в глазах. Роды проходят тяжело, труднее, чем ожидалось, и мне время от времени становится страшно, не за себя?— за ребёнка. Сейчас я хочу, чтобы он родился здоровым. Мы ведь так долго его ждали. А ещё хочу видеть негодяя Апшера, который в данный момент сидит в коридоре и ждёт вестей из родильного отделения, изводя себя и врачей, судя по их периодическим перепалкам. Мне приятно знать, что Майлз так сильно волнуется. Но как бы я не любила его, в эту самую минуту мне жуть как хочется убить этого мартовского кота, из-за которого я страдаю уже шестой час!Боль разрывает меня на части, создавая ощущение, будто в моём теле уже нет ни одной целой кости?— только переломанные. В ушах поднялся то ли писк, то ли свист, вокруг всё поплыло и глаза заболели. Начали появляться чёрные пятна. Похоже сейчас я отключусь. В нос бьёт резкий запах нашатыря, и я морщусь, пытаясь отвернуться. Ненавижу больницы. Зато в себя я пришла моментально, но сразу же пожалела, потому как в реальности я рожала, а это, знаете ли, до безумия больно.—?Чёрт тебя дери, Апшер! Я тебя прибью! Что б ты сам так мучился! —?и чего только в такие моменты не закричишь.—?Дышите, Кейт, дышите! Вдох-выдох, вдох-выдох,?— да какой тут вдох-выдох?! Вколи мне обезболивающее, дура!—?Показалась головка…—?Тужьтесь, Кейт!..—?Ещё немного…До меня невнятно доносятся взволнованные голоса, но я не понимаю, что они говорят. Перед глазами яркая лампа, вокруг белые тошнотворные стены, акушеры мельтешат по бокам… Что происходит?..—?Ну вот…Резкий звук, как-будто кого-то смачно ударили по лицу, и вслед за ним родильную заполняет детский плач… Малыш. Мой малыш появился на свет и уже сделал свой первый вдох. Поверить не могу, что я стала матерью… Можно обрадовать папочку Майлза… Но сначала я посплю…***Пить. Хочу пить. Губы пересохли и неприятно слиплись. Тело такое тяжёлое, но прежней боли в нём я больше не ощущаю. Слегка голова болит и ноет всё, что ниже пояса. Что-то касается моей руки и, приподняв её, словно обвило со всех сторон, легко поглаживая. Приятно. Знакомое чувство, но никак не вспомню, откуда знаю его. Хочу посмотреть…—?Скорее возвращайся,?— Апшер сидит на стуле у моей койки и держит мою руку в своих больших ладонях, уткнувшись в их переплетение лбом.?Холодный, как обычно?.Пытаюсь сжать в ответ его руку, но получилось лишь дёрнуть двумя пальцами. Он тут же реагирует: поднимает голову, пару секунд хмуро изучает моё лицо, а потом, словно поняв, что я действительно пришла в себя, подрывается с места, осторожно пересаживаясь на мою постель.—?Кейт, наконец-то,?— знаете, обычно я не говорю Майлзу, но я безумно люблю эту его способность одним лишь взглядом показать, чего он ждёт или что чувствует. Сейчас, к примеру, он взволнован, но и невероятно счастлив одновременно. И мне сложно описать собственную радость. Из всех людей, которые мне попадались на жизненном пути, он первый, кому я так сильно доверяю, в ком нуждаюсь, кого так люблю и кому могу простить, похоже, абсолютно всё…—?Привет,?— голос осип, звучит ужасно.—?Как ты себя чувствуешь? —?режим ?дико заботливый муж? активирован.—?Пить хочу,?— я ещё договорить не успела, а Апшер уже поднялся на ноги, готовый исполнить мою прихоть. Он приподнял мою голову с подушки и поднёс к губам стакан с водой, стоявший до этого на прикроватной тумбе. Журналист ни на сантиметр не сдвинулся, напряжённо застыв в одном положении, пока я не утолила жажду. После помог принять исходное положение и вновь присел рядом. —?Как малыш? Всё хорошо?—?Да, ты молодец, родила здорового и крепкого пацана.—?Слава богу,?— сейчас на свете нет никого более счастливого, чем я.—?Он очень красивый, весь в меня пошёл,?— довольно улыбаясь, сообщает Майлз, на что получает мой фырчок.—?Посмотрим, от кого ему достанется характер. От меня тоже должно что-то быть.—?Трудно будет понять,?— он пожимает плечами.—?Почему?—?Забыла? Мы слишком схожи в этом плане. Мне кажется, от тебя парню передастся цвет глаз, но и это не точно, так что не обольщайся,?— тихо рассмеявшись, Апшер снова поднёс мою руку к лицу и поцеловал ладонь. Щекотно.—?А что за споры у тебя были со врачами? Надеюсь, ты никого не побил?—?Подумаешь, переломал рёбра главному акушеру,?— ох, этот его чёрный юморок. —?Я просто испугался за тебя, когда возникли осложнения, чуть с ума не сошёл. Но сейчас это не важно, теперь всё хорошо.—?Да, всё хорошо…***—?Эдвард.—?Шон!—?Эдвард Апшер.—?Шон Апшер!—?Ужасно звучит.—?У тебя не лучше!—?Эдвард, и точка.—?Шон! Только так, и никак иначе!И так уже двадцать минут. Мы с мужем никогда не отличались слаженным принятием решений, за редким исключением. Оба нетерпеливы, упрямы, эгоистичны… Что говорить, у нас у обоих скверный характер, и найти в серьёзных спорах компромисс удаётся не сразу. Только я могу так активно отстаивать свою точку зрения, размахивая у Апшера перед носом горячей масляной лопаткой для блинчиков и при этом ни разу не задеть его. Или только он может не бояться попасть под мою горячую руку и, скромно стоя у стеночки с всегда бесящим меня каменным выражением лица, практически ставить супругу перед фактом, что её мнение услышано не будет. И только мы с Майлзом можем настолько шумно выяснять на многострадальной кухне, какое имя дать нашему ребёнку.Минула почти неделя с тех пор, как нас с малышом выписали из больницы, но после мой благоверный был слишком занят на работе, чтобы думать о семейных делах! Я же хотела принять столь важное решение вместе. Дохотелась. Опять он пытается доминировать. Репортёру не нравились все варианты, что я предлагала, а имя ?Шон? особенно. И вдруг он начал настаивать исключительно на ?Эдварде?. До сих пор упорно гнёт своё. Придумал, тоже мне, ?Эдвард?… Дурацкое имя же, ну!—?Эдвард Энтони Апшер, звучит хорошо,?— Майлз сверкает серыми, как дождливое осеннее небо, глазами.—?А мне не нравится,?— я надуваю щёки и губы, рассматривая бледный румянец блина на сковородке. —?И что ты так прикипел к этому длиннющему старомодному имени?—?В этом и прелесть,?— он обнимает меня за талию, кладёт увесистую голову мне на плечо и медленно потирается гладко выбритой щекой о мою. Ощущая его нежные прикосновения, мерное дыхание, породнившийся запах я невольно успокаиваюсь. —?Кейт, ты же знаешь, что я хочу ещё детей?—?Да, ты сказал об этом сразу после выписки,?— помнится, я тогда даже дар речи потеряла. Разумеется, много детей?— это хорошо, но так скоро намечать вторую беременность как-то… безжалостно по отношению ко мне. Я ведь ещё даже в форму не пришла, а этот садист уже готов вновь продолжать род. Сам бы походил девять месяцев с огромным животом, больной спиной, мигренью, сменами настроения и предпочтений в еде, как я, тогда бы понял мои муки. —?И что?—?Обещаю, что не стану давить, когда придёт время выбирать имя второму малышу, но сейчас прошу, позволь мне решать. Тем более, я уверен, ты сопротивляешься больше из-за своей врождённой упёртости, чем из-за отторжения к предложенному мной имени.—?Вот возьму и откажусь рожать тебе ещё раз, что делать будешь? —?мой игривый вопрос вызывает у него злобный смешок.—?Ты не сможешь мне отказать, милая, и мы оба знаем, почему,?— о, этот его обманчиво-ласковый тон! Чёртов шантажист. Только дай ему повод применить своё мастерство в интимных ласках?— пощады не жди. Уж я-то знаю.—?И всё равно оно дурацкое,?— теперь я сдалась окончательно.—?Спасибо.***POV Майлз—?Держи его!—?Заходи справа, не дай ему уйти!—?Он в пещере! Нужно выманить его.—?Я что-нибудь придумаю!С верхнего этажа раздаются озорные выкрики моих сыновей. С самого утра, играя в индейцев, они устроили для несчастного Тича забег по всему дому, в конце концов, загнав его в спальню. А тот и рад веселить их, пока в желудке не станет пусто. Тич?— наш золотистый лабрадор, которого я ещё несмышлёным щенком привёз год назад. Говорят, эти собаки лучше других находят с детьми общий язык, а нам с Кейт это совсем не лишне?— с двумя-то оболтусами, Эдвардом, Шоном и совсем крошечной красавицей Никой. Девочке вот-вот исполнится два года, и большую часть времени она предпочитает мирно посапывать в кроватке в нашей спальне.Один из сорванцов шумно спускается по лестнице, а минутой позже в поле моего зрения появляется раскрасневшийся Эдвард. Если коротко, то он?— моя точная копия, только в детском варианте. Не думал, что мои гены в нём будут настолько сильны, и от матери Эдварду ничего не отойдёт. Всего девять лет, но внешность, характер, интересы и привычки словно с меня списали. Недавно заявил, якобы хочет быть журналистом, пойти по моим стопам. Любой другой бы отец гордился своим авторитетом, но в свете событий, случившихся больше десяти лет назад, я хочу надеяться, что Эдвард забудет это своё желание и выберет безопасную профессию. Хотя, с его-то твердолобостью, опять же перенятой от меня, вряд ли. Не то что его восьмилетний брат Шон, которому досталась только отцовская внешность?— в остальном это ребёнок Кейт. Он у нас не по годам умён и так же талантлив, особенно в игре на фортепиано. Дома бренчит на своём детском синтезаторе каждую свободную минуту, когда не увлечён игрой со старшим братом. Сын уверен, что станет музыкантом или каким-нибудь учёным, и моя Кейт поощряет начинания младшего из братьев Апшеров как только может. Даже записала паренька к репетитору, чтобы развивал музыкальные способности. Да и я не против, пусть каждый из них идёт по собственному пути, а мы поддержим.Я стою со скрещенными на груди руками и пытаюсь не улыбаться. С посторонними такой трюк обычно выходит, но вот со своими детьми контроль трудно сохранять.—?Ну, и что вы задумали, отважный воин Белое Перо?—?Мы почти пленили койота Тича, но он спрятался в пещере,?— мальчонке можно вручить Оскар за правдоподобную игру. —?Нужно найти кусок мяса, и тогда койот выйдет из укрытия.—?Тогда нужно просить помощи у великой жрицы племени Апшеров, прекрасной Кейт,?— ловко подхватив ?индейца? на руки, торопливо иду на кухню, ведь моя ?жрица? в данный момент готовит там обед.—?Вождь Майлз и храбрый воин Эдвард Белое Перо, приветствую вас,?— Кейт отрывает взгляд от книги и лучезарно улыбается, глядя на нас с Эдвардом. Моя восхитительная женщина, ради которой я готов на любое безумство, прошедшая со мной достаточно долгий тернистый путь и подарившая мне самое большое сокровище, о котором только можно мечтать?— семью. Женщина, которую я люблю и буду любить всегда…Я прикрываю глаза, чувствуя, насколько счастлив.—?Жрица Кейт, мы прибыли в надежде, что ты поможешь выманить койота Тича из его убежища,?— я гордо вскидываю голову, как подобает истинному вождю. Эдвард смеётся, обнимая меня за шею обеими ручками.—?Тогда вот то, что вам нужно,?— она поднялась из-за стола, открыла холодильник, достала пару молочных сосисок и протянула сыну. Едва они оказались у Эдварда в руках, мальчуган соскочил с моих коленей, отвесил ?жрице? настоящий индейский поклон и умчался обратно, в их с Шоном комнату, где и оставил брата дожидаться подмоги.—?Сегодня койоту Тичу явно везёт,?— я поднимаюсь и, подойдя к Кейт, обнимаю её за талию, переплетая пальцы в замок за спиной жены. —?А как же благородный вождь племени?—?Хочешь, и тебе сосиску дам? —?Она смеётся, от чего на щеках появляются милые ямочки. —?Нет, лучше дождись обед, а то аппетит перебьешь.—?Рядом с тобой я всегда голоден,?— шепчу ей в шею, пытаясь держать себя в руках, вот только дурманящий аромат кожи самой желанной из женщин препятствует этому. Ох, до чего мучительно противостояние разума и инстинктов. Или это только у меня всё настолько запущено?—?Ага, вон аж слюнка потекла,?— почему-то кажется, что моё тело горит, когда она целует меня в губы, как в первый раз?— робко и осторожно.Я больше ничего не говорю. Слова излишни, потому что они не способны выразить и крохотной доли моих чувств.Пусть сегодня, сейчас Майлз Апшер впервые промолчит…