Немцу нравится, когда прут напролом. (1/1)
Он говорит с лёгким немецким акцентом, держится очень прямо, на лице - ни единой эмоции, когда вокруг переходят на французский - слегка морщится.Намджун находит это интересным. Не более того, но и интереса вполне достаточно к концу вечера.- Минский, кто этот немец?Юнги оглядывается через плечо, хмурится:- Сокджин Юрьевич фон Ким. Сын немецкого дипломата. Мы вместе учились в семинарии.- Ого, - интерес немного гаснет, - моралист?Юнги хмыкает:- Если бы. Такой бешеный, отвязной повеса, будто русский по рождению.Ну вот, теперь Намджун чувствует острую необходимость быть представленным ему.Случай предоставляется уже через неделю на благотворительном вечере у губернаторши Чхвеховой. Намджун откровенно мается от скуки - Юнги ещё в самом начале уволок под локоть куда-то в сторону Ланской-Рогатых, а все остальные знакомцы заняты кем-то другим, с кем знакомиться не хочется.Фон Кима он замечает не сразу, слишком много вокруг него молодых высоких офицеров - загораживают. Но в какой-то момент объявляют, наконец, танцы, и фон Кима выводит в середину зала за руку всё тот же самый Ланской (и когда только успевает всё?).- Так, - Намджун складывает руки на груди: если все его приятели знакомы с фон Кимом - грешно ему оставаться в неведенье.С мазурки фон Ким возвращается прямо к нему.- Хосок Андреевич, - Намджун улыбается, - представьте меня своему спутнику.В глазах фон Кима вспыхивает слабый огонек заинтересованности. И Намджун делает мысленно пометку - немцу нравится, когда прут напролом.Хосок скалится хищно:- Намджун Алексеевич Кимский - наш с Юнги любимый друг, Сокджин Юрьевич фон Ким, простите великодушно, не знаю, что из ваших регалий перечислить первым.Фон Ким морщится:- Мне, конечно, нравится, когда ты завуалированно хамишь, но чёрт тебя подери, Ланской.Фон Ким кивает Намджуну:- Приятно увидеть вас в живую, Юнги о вас только и треплется.Его грубая речь так диссонирует с кукольным лицом и высоким голосом, что Намджун теряется на мгновенье. Отвечает невпопад:- Вы удивительный человек, Сокджин Юрьевич, я бы даже сказал - впечатляющий.Фон Ким смотрит на него округлившимися глазами, совсем забыв про свою маску бесстрастия, хлопает ресницами несколько раз и, вдруг, заливается хохотом.- Сдается мне, Намджун Алексеевич, мы подружимся.И они действительно становятся близкими друзьями. Мысль Минского про "урождённого русского" всплывает в голове Намджуна однажды на рассвете, когда фон Ким стоит на столе в полурастегнутой рубахе, покачивается, в одной руке бутылка шампанского, в другой сабля, отобранная у кого-то из гусар, и шампанское он именно этой саблей и вскрыл пару минут назад.- Господа, неужели вы так слабы, господа? - фон Ким смеется, бросая саблю на пол - её хозяин давно лишился чувств от пьяного угара, Намджун сам не уверен, почему до сих пор не последовал его примеру.Фон Ким запрокидывает голову, прикладываясь к шампанскому, алкоголь струйкой стекает с его губ на шею, фон Ким отфыркивается, снова смеется, головой мотает - всё-таки теряет равновесие.Чёрт знает что это за порыв - неосознанное что-то, инстинктивное, Намджун выставляет руки вперёд, ловит его. Удачно достаточно - фон Ким приземляется к нему на колени, всё ещё смеется, шампанское держит цепко:- Ужасная, варварская, дикая страна, - говорит фон Ким с сияющими глазами, - обожаю, - и залепляет Намджуну крепкий поцелуй.Видения того рассвета преследуют Намджуна. Раскрасневшийся, сияющий Сокджин, первые солнечные лучи, храпящие вокруг офицеры, Сокджин на его коленях, тёплым весом, одной рукой обвивающий шею, запах воска от прогоревших свечей, хмель, пустая голова, Сокджин целующий его так долго, собственные руки на чужой талии - какой он, оказывается тонкий.Намджуну нехорошо, Намджуну не нравится, Намджун тоскует.- Сдается мне, друг мой, Кимский, ты смог растопить сердце ледяной королевы, - Ланской всхохатывает, закидывая руку Намджуну на плечо.- О чём это ты? – с того самого рассвета у Намджуна всё время дурное настроение, он даже собирается уехать на пару недель в поместье под Петербург – отвлечься на охоту.- О том, что фон Ким задает о тебе неприлично много вопросов. Не мне, конечно, - он снова смеётся, - Минскому, разным барышням в светских салонах. Обходными путями справки наводит где и когда ты будешь… не припомню, чтобы хоть кто-то его так интересовал. Из друзей. Понимаешь?- Не понимаю, - голос сиплый, не слушается.- Влюбился наш фон Ким, прямым текстом тебе говорю. Спорим, каждый раз на встречу с тобой прихорашивается так, как никогда в жизни и ни перед кем?Сердце Намджуна ухает в желудок.- О-о-о, - тянет Ланской, - понятно, - хлопает его по плечу, - даже удачи желать не буду. Она тебе не понадобится. Эта крепость уже и так твоя.Намджун безобразно влюблён.- Сокджин Юрьевич.- Нам уже давно стоит перейти на ты, на брудершафт мы уже пили, - фон Ким улыбается, но как-то нервно, теребит манжет пальцами, губу прикусывает.- И я могу звать тебя по имени?- Ланской не стесняется, чего тебе тогда.- Ланской вообще никогда ничего не стесняется, - Намджун берет его ладонь бережно, обеими руками, - а мне кажется, что я уже минуту не дышу.Щеки фон Кима вспыхивают, даже уши краской наливаются. Намджун вспоминает – каким тот был в их первую встречу, в окружении всех этих офицеров. Таким уверенным в себе, таким надменным. Маска осколками на полу. Сокджину девятнадцать, он решительно не знает – как себя вести.У Намджуна так громко сердце стучит.- Я решил уехать в поместье на пару недель, - говорит Намджун, отпуская его руку, - поохотиться, развеять городскую тоску.По лицу фон Кима пробегает тень недовольства и стыда за собственное недавнее смущение. Так странно читать его как открытую книгу, Намджун улыбается невольно.- И я понял, что мне будет совершенно невозможно как скучно без твоей компании. Завтра с утра я заеду за тобой, будь готов.У фон Кима глаза удивлённые бесконечно, он открывает рот что-то ответить, захлопывает его с клацаньем.- Хорошо.Немцу нравится, когда прут напролом. Хорошо, что Намджун это понял. Он целует его так же без спросу, так же крепко и долго, как тем утром. И не жалеет ни о чём.