Погода была ужасная - часть первая. (1/1)
- То есть, дражайший мой поручик, ты пытаешься меня убедить, что в поместье в трёх часах от Петербурга, посреди чёртовой зимы, у каких-то Кимских, о которых я впервые слышу, может быть шикарный прием? - фон Ким скептически морщится.- Ну не веришь - Хосока спроси, - Минский пожимает плечами и ему, кажется, на скепсис фон Кима плевать чуть более, чем полностью.- Ланской-Рогатых?- Единственному сыну, обожаемому наследнику исполняется восемнадцать. Прием большим не будет, но помпа гарантирована. Обещают китайские шутихи и фейерверки. Говорят, впечатляюще. Не говоря уже о выписанном из Парижа шампанском высшего качества и лучших петербургских музыкантах.- Язык у вас, Ланской-Рогатых, подвешен безусловно, - фон Ким хмыкает, - вам бы в торговлю, а не военную карьеру.- Друг мой, не вижу ни одной причины, почему бы и не совмещать.- Увольте, наслышан.Хосок заливается жизнерадостным хохотом и хлопает его по плечу:- Не переживайте, фон Ким, мы с Кимским старые друзья, вместе служили, останемся погостить, охота у него в угодьях сумасшедшая, вам понравится.- Сокджин больше по другой охоте, - встревает Минский.- На барышень? - скалится Хосок.- И на барышень в том числе, - соглашается фон Ким, - можете ли вы пообещать мне такую охоту?Хосок скалится шире:- Наследник чудо как хорош собой.- Хосок! - Минский смотрит с осуждением, но Ланской-Рогатых только разводит руками, мол против правды не попрешь.- На худой конец там будет полно его друзей из кадетского корпуса, - всхохатывает он.Фон Ким качает головой, но, в целом, приободряется.Уже на подъезде к поместью они обгоняют несколько экипажей и даже пару таких же как они конных. Сокджин похмыкивает, узнавая всадников и кучера Чвеховых.- Удивительное дело, - замечает он, - если этого вашего Кимского знает весь высший свет, как же так получилось, что его не знаю я?- Ничего удивительного, на самом деле, - Ланской-Рогатых чуть пришпоривает коня, - в то время пока Намджун Алексеевич изволил блистать в высшем свете, вы, сударь, в компании Минского протирали задницей скамьи в духовной семинарии. А после была война, и вы изволили покинуть Империю в пользу Франции на шесть лет. За эти шесть лет Кимский успел неожиданно остепениться, пропасть с горизонта. А внезапные новости о том, что у него есть сын, потрясли общественность, когда сыну было уже четыре года от роду. К вашему возвращению на родину даже утряслись сплетни о том, кто же таинственная мать юного Тэхёна Кимского. Кстати, запомните, мой дорогой друг, именинника зовут Тэхён Сергеевич.- Очаровательно, - фон Ким качает головой, - сплошные покровы тайн.- Как в любой приличной аристократической семье, - Ланской-Рогатых пожимает плечами, - боже, я наконец-то вижу дом! Словами не передать, господа, как же мне осточертели эти три часа тряски в седле.- Надеюсь, они хотя бы того стоили, - замечает фон Ким и Ланской-Рогатых закатывает глаза:- Фома вы неверующий, Сокджин Юрьевич, ей богу. Клянусь честью Минского – вам понравится.- Эй!- Юнги, дружище, ты не согласен со мной?- Хосок Андреевич, вам определенно стоит бросить к чёртям военную карьеру, вы же разбогатеете мгновенно, как отличный делец.- Позволю себе принять это как комплимент.Усадьба Кимских производит впечатление. Особенно в контексте аскетического образа жизни хозяев, о котором радостно вещает Ланской-Рогатых уже даже спешившись.- Юнги! Хосок! – по всей видимости непосредственно Сам Кимский встречает их на ступеньках, обнимает обоих порывисто. Высокий, Юнги его ниже почти на голову, выправка военная, плечи широкие, на мундире несколько орденов, улыбчивый, выглядит куда младше своих лет, словно совсем мальчишка. Лет пятнадцать назад Сокджин бы в такого влюбился раз и навсегда, бесповоротно. - Намджун, позволь представить тебе нашего хорошего друга, - Юнги очень по-смешному торжественен, а извечный посредник Хосок, внезапно уступает ему привилегию знакомства, - Сокджин Юрьевич фон Ким.- Честь имею.Кимский сжимает протянутую фон Кимом ладонь:- Очень рад. Юнги о вас много рассказывал, ещё тогда. Во времена военных кампаний. Приятно, наконец увидеть того самого фон Кима во плоти.Тот самый фон Ким чувствует как плоть его ушей начинает заливать краской. Намджун Алексеевич Кимский слишком в его вкусе, слишком заинтересован и… да, лет пятнадцать назад фон Ким бы пропал в этих глазах без вести.- Странное дело, Намджун Алексеевич, не сочтите за грубость, это всего лишь очень удивительный факт, но ни Минский, ни даже Ланской-Рогатых никогда не рассказывали мне о вас, хотя оба любители потравить байки о военном прошлом и настоящем.Кимский смеется басовито и качает головой:- Это всего лишь проявление дружеского сочувствия к моим маленьким странностям, я всегда прошу своих друзей не рассказывать про меня ничего.Боже, какой же странный тип этот Кимский.- Вы удивительный человек, - говорит фон Ким вслух, Ланской-Рогатых за плечом Кимского зажимает ладонью рот, чтобы не захохотать в голос.