Моё сердце похоронено у ног ваших заживо (1/1)

- Выглядите так, будто сомневаетесь, поручик, - Юнги вздрагивает невольно. Конечно, это была самая идиотская из его идиотских идей - стоять под окнами городского дома Кимских, учитывая привычку фон Кима к вечерним променадам, - как там говорил Чингисхан про сомнения, помните?Юнги морщится невольно, и по лицу фон Кима ползет ухмылка. Дурацкая игра, господи прости, правда дурацкая. Будь проклят тот день, когда.- Как думаете, ротмистр, стоит зайти попрощаться? - спрашивает максимально невозмутимо, вжился, твою мать.- Уезжаете? - фон Ким изумляется совершенно искренне, - надолго?- Возможно - навсегда.Фон Ким хмурится:- Тогда, право, не стоит. Чимин чувствительный мальчик. А к вам у него, поручик, к моему глубокому сожалению, и так слишком сильные чувства.Юнги едва не кривится болезненно. Чёртова игрушка, спекулирующая эмоциями, сраные очеловеченные боты. Он разлогинивается не прощаясь.- Всё дрочишь свою игру? - весело интересуется Хосок, - фонари под глазами - как отделал тебя кто.- Тоже как-нибудь попробуй, - привычно огрызается Юнги. Синяки у него под глазами по жизни, а не от игры. Сбитый режим, переизбыток кофеина, расшатанные нервы, вредная профессия.- Реальная жизнь лучше, - Хосок подмигивает и переходит на тот самый мерзкий сочувствующий тон, который Юнги невыносим до тошноты, - давай с девочкой познакомлю хорошей?Юнги уже третий год забывает рассказать своему технически лучшему другу, что не задрот компьютерный, женщины не нюхавший, а как-то вот просто... гей. И сейчас снова этого не сделает. Марс в Юпитере, панды не размножаются, он разлогинился не попрощавшись с Сокджином. Так себе денек для признаний, условия не благоприятные.- Спасибо, но нет.- Хён, - строго говорит Чонгук, - ты же помнишь, что по нормативам нельзя сидеть в виртуальности дольше восьми часов?- Да, - Юнги делает скучающее лицо, - я не сидел дольше часа, мамочка. Могу выходить на смену.Врёт, конечно.Но Чонгук принципиальный мудак - слишком юный, слишком соблюдающий правила, может и не допустить к работе.Юнги в виртуальности разве что не спит. Таких как он обычно родня начинает лечить, водить по группам поддержки и всякое такое. Но для этого же нужна, во-первых, небезразличная семья, а, во-вторых, признание проблемы.Юнги признавать проблему не намерен. У него всё в порядке.Да, он почти не спит, потому что лежит в кресле придавленный игрой, да, долго не протянет так, организм не железный. Да и в жопу этот ваш реальный мир и Хосока с его девочками.Синхронизация идёт по пизде. У Юнги ноет в висках, отдает вспышкой боли по глазам и в переносицу, и картинка с экрана шлема упорно не хочет лезть в голову, оставаясь плоской. Чонгук в наушниках ругается и ворчит:- Час он сидел, как же...Но с задания не снимает - перезагружает синхронизацию. Во второй раз дается легче. Юнги - тело робота, ползает по поверхности Марса и - сегодня - собирает образцы. Отличная работа, никаких тебе людей до обеденного перерыва.- Если вы минт ту би тугеза, вы минт ту би тугеза и нехер выёбываться, - говорит Чонгук, вися на плече Юнги всей своей немаленькой тушей, - но вот загвоздка: а как понять, что вы минт? Это же только в книжках понятно, ну или фильмах там, а в реальной жизни как мудак тычешься носом, и хер его знает - права твоя интуиция или нет, - он почти падает лицом в лицо Юнги, и Юнги приходится уворачиваться, - а ты как думаешь, хён?Юнги думает, что Чонгук слишком пьяный, слишком тяжелый и слишком маленький. Между ними пропасть в четыре с половиной года совершенно непреодолимая, и все эти сопли в сахаре про "минт не минт" Юнги в гробу видал. Даже с его больной неадекватной ломаной сука мать её виртуальной любовью.Юнги не заходил в игру уже тридцать часов и чуть не уебал робота со скалы, за что получил выговор, а затем был силой утащен Хосоком на тим-билдинг попивнушки. И Хосок, тварь такая, увязавшись за какой-то длинноногой девчоночкой, бросил пьяного в дымину Чонгука на Юнги. Отлично развеяли тоску-печаль. Лучше бы домой свалил. В свою ебучую виртуальность.- Адрес мне свой скажи, - требует Юнги, - на такси тебя посажу.Чонгук морщит нос, честно задумавшись, а потом начинает по второму кругу:- Так как понять, хён? - Адрес, - терпеливо требует Юнги.- Вот если я люблю человека, а он…- Так блять, - терпение у Юнги и по жизни не железное, а сегодня уж тем более, и блядский Хосок, и не менее блядский Чонгук… - или ты говоришь мне свой адрес, и я отправлю тебя домой, или я нахер бросаю тебя здесь и срать хотел.Чонгук смотрит как собака пнутая в бок: обижено, предано, не ждавши, не говорит ничего, и Юнги психует:- Сам добирайся.Даже уходит. Даже до поворота, почти заворачивает. Матерится громко с шипением, пинает мусорный бак и идёт назад. Чонгук уже сидит на бордюрчике, повесив голову, такой глупый мальчишка-студент, на взрослого совсем не похож, и у Юнги совесть начинает зудеть вообще паршиво.- Ладно. Ладно, блять.Чонгук умудряется вырубиться на его плече ещё в лифте (хотя, по логике, должен бы наоборот - протрезветь), Юнги его еле затаскивает в свою квартирку, и только что и благодарен себе за неубранный футон. Пьяное тело сгружено на постель, Юнги дышит надсадно, уже не злится почти, просто устал.Под рёбрами ноет тоской, он не видел Чимина почти двое суток и не должен бы больше никогда - ради сохранности своей же психики. Но… Но…Но его постель занята, а кресло виртуального погружения такое удобное.Только на пять минут, просто посмотреть, издалека, только на пять минут, а потом он снимет шлем и просто поспит. Кресло же удобное, серьёзно - по последнему слову ортопедов.У Чимина наверняка будут глаза покрасневшие, лицо осунувшееся, и во взгляде обида. Всё повторится один в один, как тогда, ещё в самом начале, когда у Юнги перегорел синхронизатор, а до зарплаты оставалось ещё три дня. Чимин закатил ему тогда нехилую истерику, что если Юнги собирается бросать его так надолго, то может и не возвращаться совсем.Чимину по профайлу игры лет ещё меньше, чем Чонгуку - нервный взвинченный гормонами подросток. Безумно красивый, будто бы (ха - будто бы) созданный специально для Юнги, по всем его тайным желаниям (сраные анализаторы работают слишком хорошо).У такого ломаного психикой задрота, как Юнги, шанса не было. Он, наивный валенок залогинился в чёртову игру ?…удивительная возможность попробовать жизнь в любой исторической эпохе! А если вы не знаете, что же вам по душе, анализаторы последнего поколения подберут для вас наиболее подходящее вашему характеру время…?, как же Юнги смеялся, до слёз практически, когда понял, что это Российская Империя, девятнадцатый век. Ладно ещё век, но где Юнги, а где эта ваша Россия. Мда.Вот только долго веселиться не пришлось. Он полез с любопытством узнавать, кто он, что он, какие возможности. Бал? Ну давайте бал. Немец-ротмистр, со слабостью к азартным играм и собственный прокаченный по ним стат, ха-ха, ну попробуем… стоп, а это кто мелькнул в толпе?И всё.Взгляд Юнги совершенно ?случайно? сфокусировался на кокетливой улыбке через плечо, и сердце ухнуло куда-то в желудок, а потом забилось как сумасшедшее. Он и - дышать-то как - вспомнил только потому что его толкнули плечом в той же самой толпе.Чимин Сергеевич.Так глупо - корейское имя, с этими их русскими правилами обращений по отчеству.Чимин…Юнги как свихнулся.И дальше шла борьба.Сутки вне игры, уговоры, ругань с самим собой, что это всё страшно нездоровая фигня, что Чимин ненастоящий, что влюбляться в набор пикселей безумие, что снаружи реальный, мать его, мир, и так просто нельзя, это болезнь…- Ради тебя и умереть не жалко, - сказал он Чимину.Так глупо, прямо, искренне, как это принято в этой эпохе, в этой стране.У Чимина уши залились краской, он так очаровательно растерялся, что Юнги стало больно дышать.- Не надо, - попросил, - лучше… лучше живите ради меня, ладно?Какая пошлость, какая избитая банальщина. Но Юнги, кажется, в ту секунду душу продал.И вот… он опять стоит посреди виртуального Петербурга девятнадцатого века, смотрит на окна, не решается зайти.- Моё сердце похоронено у ног ваших заживо, - из Юнги бы вышел неплохой поэт современности - той современности. Научиться всем этим длинным красивым фразам было не сложно. И Чимину бы все эти стихи страшно понравились. Он же, в конце концов, бот, закодированный на бесконечную безумную ответную влюбленность.- Юнги Владимирович?Юнги вздрагивает, оборачивается слишком медленно, нерешительно. Он ведь хотел только издалека, он ведь не хотел…- Чимин…Отчество это дурацкое дерет горло, не идёт наружу, это как признать, что Чимин ненастоящий, что он бот, игрушка, обманка. А признавать ведь не хочется. Совсем.Чимин улыбается неуверенно, говорит осторожно:- Папенька сказали, что вы уехали на войну.- Да… - Юнги мнётся, сглатывает тяжело, - я собирался. И ваш отец сказал, что прощаться не стоит, что это только расстроит вас, но я не мог уйти, не попрощавшись.Ложь, склизкая, комками ложь. То есть - нет. Игра. Просто игра, и Юнги просто играет по правилам. С ботами бесполезно говорить о реальном мире, они не слышат, они запрограммированы не слышать. Юнги так жалеет, что не способен взломать код игры и… Боже, и что бы он тогда сделал? Ха. Трижды - ха.- Я люблю тебя, - говорит он, - и умер бы ради тебя, и жил бы ради тебя. Как жаль, что тебя нет.У Чимина лицо растерянное, взволнованное, он хлопает глазами, возражает несмело:- Но вот же я.Юнги обнимает его со всем накопившимся отчаянием, прижимает к себе до боли, до хруста рёбер.- Будь проклят тот день…Он хватает Чимина за запястье и тащит за собой прочь от родительского дома, в квартал с пивнушками, дешевыми кабаками и гостиницами, где если не клопы - так тараканы. Не должно быть ничего красивого. Надо поставить точку. Жирную, огромную финальную точищу. После которой вернуться будет просто стыдно, грязно, гадко и мерзко.Отпусти.Отпусти, пожалуйста.Тебя же нет.Не насилуй же ты меня в душу. Моё сердце и так похоронено заживо у ног твоих. Пожалуйста, отпусти. Отпусти. Отпусти.Он расплачивается не глядя, слишком много монет, потому что хозяин гостиницы подобострастно лепечет про лучший номер, кланяется, едва не распластываясь по полу. Уже склизкая мерзость. Но Чимин стоит рядом тихий, смотрит в пол, не говорит ничего, только уши опять красные.Юнги ломается всем собой, костьми наружу.Так больно.Едва стоит только двери за ними захлопнуться, как Юнги толкает Чимина на кровать, тот послушный, только испуганный немного, оробевший. Красивый, безумно красивый. Юнги не хватает ни сил, ни смелости быть грубым, как ему хотелось. Он целует мягко, осторожно, бережно, едва касаясь, вовсе не настаивая. И Чимин сам оплетает его шею руками, шепчет:- Я люблю вас.Это первый их поцелуй.Это первое признание Чимина.Как же всё плохо. Юнги отстраняется, чтобы прекратить. Остановить это безумие, пока у него ещё есть шанс, но Чимин тянется следом так доверчиво, что…- Сука, блять, - резкий свет бьёт по глазам, и Юнги жмурится, - какого…Чонгук стоит над ним взъерошенный и страшно злой. Юнги растерянно осознает, что от него пахнет перегаром, что комнату затопляют солнечные лучи, что… ах, да.- Час, значит, - хрипит Чонгук, - всего час в виртуальности, - и тычет яростно дрожащим пальцем в отслеживающий монитор, с давным-давно выломанным стопером, на таймере почти четыре часа, - ты безопаску вскрыл, - шипит Чонгук, - ты хоть осознаешь насколько это опасно?!- Да, мам, - Юнги кривится и выбирается из кресла, - не ори, голова и без тебя гудит.- Хер я тебя до смены допущу сегодня, хён, - плюётся Чонгук, но надо признать - на порядок тише.- Ну и не допускай, - Юнги пожимает плечами. У него внутри пусто до отвращения, а Чонгуку он даже благодарен за экстренный вывод из виртуальности. Сейчас - да, благодарен, у Юнги неизлечимый злокачественный Чимин головного мозга. Юнги надо в изолятор и на снотворное.Но тут Чонгук всю благодарность сметает к чёртовой матери одним лишь действием: он хватает Юнги за воротник, дергает на себя и вжимается в его губы своими. Так нелепо, наивно и очень по-детски, зажмуривается отчаянно при этом. Юнги так шокирован, что даже не выдирается, стоит посреди этого школьного поцелуя и не дергается.- Я - настоящий, - говорит Чонгук, отстранившись. И смотрит так, словно…Юнги сглатывает, глазами хлопает, наверное, очень глупо, и говорит после паузы:- Иди почисть зубы. Перегар у тебя тоже не понарошковый.У Чонгука краснеют уши. Да. Уши. Как, наверное, Юнги-то и нравилось, и фетишировалось в проклятой игре. Но Чонгук буйвол упрямый - не уходит никуда. Возвышается над Юнги смущенным гигантом. И Юнги вздыхает:- Я уловил месседж, - он наклоняется к креслу и выдергивает из розетки.Чонгук уже весь пунцовый, но давит из себя - видимо пропадать, так с музыкой:- У тебя сегодня выходной. Можно… пригласить… тебя к-к-к… куда-нибудь.У Юнги не выходной. У Юнги кровавая дырка в груди по несуществующему Чимину Сергеевичу. Юнги трёт виски, а потом просит:- Раз у нас сегодня выходной, а ты хороший программист со специализацией по всему этому виртуальному дерьму… потри, пожалуйста, мою игру. И заблокируй для меня доступ. ...Помоги мне. У меня нет семьи, которой бы было не всё равно. И если тебе не плевать - помоги мне.Юнги ещё очень хочется попросить Чонгука заставить его хотеть жить в реальности, показать, что настоящие люди лучше и всё такое, но это уж слишком слащавое дерьмо, а у Чонгука и без того страшно глупое и взволнованное лицо, будто бы просьбой потереть игрушку Юнги предложил ему руку и сердце.- Да, хорошо, - говорит Чонгук.- Только не выдумывай себе ничего лишнего, - предупреждает Юнги и оседает на пол.Чимин между рёбер ноет застрявшей колючкой. Люблю тебя, как же я люблю тебя, на свою-то голову. Отпусти. Отпусти, пожалуйста. И не снись мне ни в коем случае.