Воспитан на авось, прошел сквозь года (1/1)

Воспитан на авось, прошел сквозь года. Драматический аудио-моно-опера-спектакль.Сцена первая.Белый шиповник, дикий шиповникКраше садовых розБелую ветку юный любовник Графской жене принес- Апчхи! – сказал Сокджин Юрьевич.- Шайзе, - сказал Сокджин Юрьевич.- Юноша, зачем вы притащили в дом эту мерзость, и в смысле это она краше моих розовых кустов? Стоп. Какой ещё любовник?! Окститесь! Вы подводите меня под монастырь. Вы себя подводите. Вы подводите Богома! Как вы можете подводить такое чудное животное, юноша, окститесь! – сказал Сокджин Юрьевич.К чёрту шиповник, белый шиповник,Надергаю красных роз!Я буду любовник, ну можно любовник?- робко Тэхён произнес.После чего и был выдворен из покоев Сокджина Юрьевича под отборную немецкую брань.Сцена вторая.Намджун Алексеевич изволит напиваться с медведем:Душой я бешено устал. Точно тайный горб на груди таскаю, Тоска такая!... Будто что-то случилось или случится, — Ниже горла высасывает ключицы... Тэхён Сергеевич ошибка мояПроклятье молодостиТакой славный юноша с одной стороныНо как только к Сокджину Юрьевичу подходитМне кажется, что дом - тюрьма, Но ведь в полях-то та же кутерьма. Душой я бешено устал…Богом, как медведь не говорящий, молча подливает барину наливочки и сочувствующе мычит, поскольку тоже не одобряет всех этих чувств Тэхёна Сергеевича к мачехе.Я путь ему ищу, как воин и мужчина, Но буду честен, есть еще причина...А может быть нам стоит постаратьсяНа что-нибудь куда-нибудь сослаться…Сослаться…Со-осла-аться.Богом, друг мой, где были мои юношеские дневники? Надо срочно найти, как звали того смешного безусого директора военной академии под Саратовом. Мне кажется, Тэхёну Сергеевичу недостает светского образования и военной дисциплины.Сцена третья.Тэхён Сергеевич с поникшей головой снова стоит в покоях Сокджина Юрьевича.Т: Ты меня на рассвете не будишь, Проводить, я надеюсь, хоть выйдешь, Ты меня никогда не забудешь, Ты меня никогда не увидишь. С.Ю.:- Юноша, вы осознаете, что это звучит как шантаж?Т: Заслонивши тебя от простуды, Я подумаю: Боже Всевышний, Я тебя никогда не забуду, Я тебя никогда не увижу. С.Ю.:- Ладно, тише-тише, успокойтесь, уже выхожу. Видите – даже тапочки надел.Т: Не мигают, слезятся от ветра Безнадежные карие вишни. Возвращаться — плохая примета, Я тебя никогда не увижу. С.Ю.: Я знаю, чем скорей уедешь ты, тем мы скорее с Намджуном будем вместе. Как не хочу, чтоб уезжал, как я хочу, чтоб ты скорей уехал…А то у Богома скоро нервы не выдержат, да шерсти почти не осталось, ходит, бедняга плешивый.Уедешь – так хоть Намджун Алексеевич не сопьется, господи прости, сохрани и помилуй.И качнутся бессмысленной высью Пара фраз, залетевших отсюда: "Я тебя никогда не увижу, Я тебя никогда не забуду".Такие стрессы, знаете ли, юноша, не забываются.А теперь будьте добры сесть в карету и покинуть территорию поместья. Хорошей вам дороги, шлите письма с перекрестков.Сцена четвертая.Спустя три месяца в поместье Кимских становится совсем скучно и грустно. Меланхоличный Намджун Алексеевич изволит вяло ездить на охоту, Сокджин Юрьевич ищет повод для маленького дер шкандаля, но без детей повода как-то не находится, и Сокджин Юрьевич не зная, куда девать пламенную страсть, пристращивается к вышивке крестом.Богом начинает тосковать особенно безудержно. Шерсть у него отрастает, новая красивая, шелковистая, чистый каракуль, печень перестает ныть, да и голова не болит уже которую неделю подряд. Казалось бы, горевать не по чему.Но…Помни, Тэхён, что твой взгляд, словно выстрелПод сводами древнего храмаБогом не споткнется, летя через камниЛетя сквозь запах жасминаЭто чувство сильнее любого медведяИ выше того же всё храмаА все остальное — пыль и болотная тинаИ как не сложно догадаться, Богом сбегает из поместья Кимских, оставляя за спиной пасеку, выгодный бизнес, публицистику, погреб с наливкой, и верного друга, почти брата Намджуна Алексеевича.Меня по свету гонит страшный бред, Душой я болен с отроческих лет, Когда на мне остановился взгляд Цыганского мальчишки!Но судьба немного против большого медвежьего сердца, да и медведь к дикой вольной жизни не приучен, поэтому идет не на юго-восток, как должен был, а, заплутав, попадает на перешеек Кольского полуострова, а оттуда, через сосновые карельские леса во владенья мурманских шаманов. Но сердце его горячее и медведь не сдается.Ночь и тишина, данная на век,Дождь, а может быть падает снег,Все равно, - бесконечно надеждой согрет,Я вдали вижу город, которого нет...Там для меня горит очаг,Как вечный знак забытых истин,Мне до него - последний шаг;Но этот шаг длиннее жизни...На жалобный медвежий вой из кустов выходят странные люди в шкурах, и Богомка мысленно уже почти прощается с жизнью, пасекой и Тэхёном, но - происходит диалог:- Хм. Смотри-ка, медведь.- И правда. Медведь.- Только у него душа человечья.- И правда, человечья.- Не порядок.- Бардак.- Что нам скажут в шаманском комитете, если узнают?- Ох.- Вот и я о том же. Медведь, голубчик, извольте-с подойти.Сцена пятая.И вот, Богом, уже человек-Богом, идёт сквозь Мурманские леса к Балтике, знакомится с финнами, пьет с финнами, ссорится с финнами, шлёт в Петербург открытки фон Киму и еловые шишки Намджуну Алексеевичу, потому что они красивые.Вот он уходит южнее, а потом плюет на всё и мчит на юго-восток, очеловечиваясь по дороге окончательно:А за стеной обрыв, где стонут проводаКругом до края света, везде снега, снегаВетра, дожди идут к веснеИ я иду, иду, иду, иду к тебеВзлетает пламя вверх, горит огонь в лесуНо я пробьюсь, слышишь, и тебя спасуМы будем там, где солнца яркий светГде есть на все вопросы ответЯ тебя никому никогда не отдамНас не сможет согнуть никакая бедаНе разнимут враги, не достанут годаЯ тебя никому не отдамЯ тебя никому никогда не отдамЯ тебя пронесу по горящим мостамПо горам, небесам, по зеленым лугамЯ тебя никому не отдамНе отдам...А дальше всё было как в красивых сказках про заколдованных принцев. И большими влюбленными глазами Тэхён смотрел уже не на Сокджина Юрьевича, а на нового преподавателя музыки в Саратовской военной академии. И звали того преподавателя – Богом Медведович Цыганов-Шатровски.