Глава седьмая, в которой Эраст Петрович принимает неожиданную помощь. (1/1)

К удивлению Соболева, Фандорин действительно взял себе помощника из местных, но причиной еще большего изумления белого генерала стало недовольство Фандорина собственным выбором. Никто так и не смог узнать, где откопал Эраст Петрович этого грузного, пузатого подростка, не брившего светлого пушка на подбородке, чтобы в свои пятнадцать выглядеть хоть на пару лет старше. При всей своей напускной солидности, юноша по имени Мехмет производил впечатление редкостного шалопая. К себе он требовал исключительно обращения ?Мехмет-эфенди?, однако при малейшем пререкании Фандорин быстро ставил зазнавшегося ?эфенди? на место, и тот ограничивался единственным своим именем.Мальчишку Фандорин недолюбливал. Делал он мало, а говорил много, и, по большей части, ничего существенного. Единственным плюсом его было безупречное знание города и нравов местных жителей. Он мог за считанные минуты найти любой переулок, где каждая кошка знала и помнила его имя. Денег Мехмет (или Мехметка, как звал его ехидно Соболев) не брал, но кормился за одним столом с русскими офицерами, то и дело выбивая из захмелевших господ пару курушей или новехонькую булавку для галстука. Фандорин видел, но молчал, мол, не обессудьте. Благо, что касается своих прямых обязанностей, как то исследование фактов, касательно похищения ?русской кадын?, Мехмет по большей части выполнял безукоризненно.—?Ну так что,?— спросил холодно Фандорин, увидев мальчишку, бегущего со стороны Балыкпазары*,?— узнал?—?Узнал, эфенди,?— Мехмет вытер пот под ободком потертой фески,?— Вот тот возничий видел темную карету со шторами, а старый тезгяхтар**?— то, как эфенди в очках и юная кадын в европейском костюме бежали через во-о-он тот переулок.Пухлый пальчик вытянулся по направлению к стройному ряду кирпичных сооружений.—?А т-ты уверен? —?Фандорин нахмурился,?— ничего не п-перепутал?—?Ну хотите, сами поговорите с тем и с другим, а я все сказал,?— Мехмет солидно подбоченился, отчего шаровары на его пухлом животе натянулись почти до треска.—?Поговорю, пожалуй.Табачная лавка сперва заставила Фандорина закашляться. Здесь продавалось все: турецкий табак, курительный, нюхательный, европейские смеси, папиросная бумага, крутильные аппараты, уже весьма проржавевшие, серебряные щипцы, сигары, табачные листья, трубки, фруктовые порошки, кальяны, кальянные свечи, трубки короткие, трубки длинные, трубки изогнутые и скрученные рогом, тамперы, ершики, тройники и другие курительные принадлежности, функции которых на глаз определить было невозможно. В углу, гремя пузырьками воздуха в кальянной трубке и выдыхая дым по-хулигански через нос, сидел почтенный старец.—?Вот, Абдул-эфенди,?— Мехмет низко поклонился,?— это тот самый человек, про которого я говорил вам!—?Здравствуйте,?— начал Фандорин по-турецки,?— Мехмет сказал, что вы видели кое-что.—?Видел ли я? —?старик сипло кашлянул, выпустив в лицо титулярному советнику струю едкого дыма,?— а что я мог видеть? Что мы можем видеть? Что в нашей власти? Ничто! Наш мир существует уже миллионы лет, а самым древним творениям людей не более двадцати веков. Да и эта цифра преувеличена, эфенди, ох как преувеличенна! Третьего дня я разговорился с баем Нитхадом, философом чистой воды. Начал серьезно?— о ?смысле бытия?. Однако и он не смог мне ответить, во имя чего мы являемся в этот мир. Стал распространяться о радости творчества, о том, что жизнь сама по себе имеет смысл… Вздор, все вздор!—?В-вероятно,?— Фандорин нисколько не изменился в лице после пламенного монолога, что удивило мальчика и несколько поубавило пыл старика,?— я д-даже в чем-то могу с вами согласиться. Но не будете ли вы столь любезны, многоуважаемый Абдул-эфенди, ответить на мой вопрос?Поняв, что глубоко философской дискуссии не предвидится, старик кивнул.—?Валяй.—?Видите ли, эфенди,?— начал Фандорин весьма вежливо,?— вот этот молодой человек сообщил, что вы несколько дней назад имели возможность видеть двух людей: мужчину и женщину…—?Мальчик мой,?— перебил Абдул-эфенди,?— я каждый день вижу мужчин и женщин, стариков и детей…—?Вы не дослушали,?— прервал его в свою очередь титулярный советник,?— мужчина в светлом костюме и девушка без чадры и в европейском платье.—?О-о-о,?— протянул многозначительно старец,?— понимаю. Они что-то украли?—?Нет, точнее… Мужчина в светлом костюме украл эту девушку.—?Ваша жена?Фандорин промолчал, смутившись.—?Вижу, не жена. Чего же ищете?—?Дело чести.—?Честь, честь… Сколько уже лет топчу эту бренную землю, о чести ничего понять не сумел. А-а, пустой звук! Что говорить? По-моему, честь похожа на творчество?— это создание нечто из ничего. Но даже у самого умного из нас голова не более чем амбар для знаний, опыта и запретов, добытых теми, кто жил до нас. Давно известным вещам придают чуть новую форму и выбрасывают на рынок. Так же и с честью.—?Не соглашусь,?— отрезал Фандорин, не располагавший временем для долгих споров,?— так вы видели, куда пошли мужчина и женщина?—?Пошли? Любезнейший, да они неслись, как влюбленные козочки по скалам! Уверяю вас, женщина в неволе никогда бы так не побежала, тем более, держась за руку своего пленителя!Желваки на лице Фандорина заходили в глухой ненависти к турецкому убийце, посягнувшего на такое сокровище, как Варвара Андреевна. Он отчетливо представил синяки на бледном женском запястье, оставленные коварным Анваром, и сам почувствовал всю боль несчастной русской барышни в тот злополучный момент.—?Каков мерзавец… —?прошипел титулярный советник, тяжело сжимая кулаки,?— куда они побежали?!—?К пристани. Там сели в карету, не заплатив, и ускакали по направлению к большой дороге. А барышня, казалось, даже мило улыбнулась…—?От тащил ее силой! —?сам себя поставил перед фактом Фандорин, отказываясь верить в услышанное. —?куда ведет б-большая дорога?!—?Смешной вы, эфенди. Большая дорога на то и большая, она и в Стамбул ведет, и в другую сторону.—?А куда эти двое поехали, не знаете?—?В такой карете можно держать путь только в Стамбул! Да и потом, ваш эфенди тут кое-что потерял…- старик нагнулся и стал рыться в небольшом выдвижном ящичке, больше похожим на детскую корзину. Перевернув вверх тормашками все его содержимое, напоровшись при этом пару раз на неосторожно открытые портняжные ножницы, Абдул-эфенди выудил элегантный золотой портсигар с гравировкой на толстой крышке,?— да вы не смотрите, что золото! Откройте! Видите? —?внутри портсигара обнаружилось с пять ароматных сигарилл,?— я хорошо знаю эту работу! Дорогая вещь, иностранная продукция! Листья, я имею ввиду. А крутил их знатный стамбульский мастер, добрый мой приятель и человек-золотые руки! Он в свои сигариллы всегда кардамон толчет, фишка, видите ли, у него такая. И ничего, народ покупает! Чувствуете, какой аромат? И фильтр он никогда не ставит, не солидно это!—?Так где, где были куплены эти сигариллы? —?нетерпеливо забарабанил пальцами по стене Фандорин.—?Вы найдете его в Стамбуле, справа от третьего ряда Сандал-бедестани***. На вывеске нарисован филин. Да его так и зовут?— мастер Байкуш****! Скажете, что от старика Абдула, он вам про покупателя этих сигарилл все и расскажет, сам он не сильно ценит молчание, особенно если оно не приносит доход.Старик сказал достаточно. Щедро одарив его тремя лирами под завистливый взгляд Мехмета, Эраст Петрович побрел обратно к пристани. Там он сел на скамейку и впервые за долгое время почувствовал забытое желание в лепёшку расшибиться, но достичь своей цели. Губительная апатия сходила на нет. Подлый интриган, похитивший очаровательную даму, возможно, всего в нескольких милях от него, Фандорина, и его не окаменевшая и не разбитая несправедливостью жизни сторона души не могла упустить такого шанса доказать себе наличие смысла жизни. Застывшая в жилах сталь расшалилась и теперь хрипела, требовала искать и мчаться, скитаться и не сдаваться до тех пор, пора шпион не будет найден. Фандорин уже не раз вспоминал дело Азазеля и имя ненавистного турка, незаметно в нем проскользнувшего. ?Секретарь падишаха Абдул-Азиза?. Секретарь-азазелевец, после вступления которого в должность падишах скоропостижно скончался, а на его место вступил новый, молодой халиф Мурад Пятый.В золотом портсигаре отразилось солнце, кротко выпятив изящный, точеный вензель в виде литеры ?А?. А Анвар ли скрывается под ней? Фандорин не знал настоящего его имени. Но знал одно: Анвар-эфенди сдастся ему очень скоро, освободив несчастную, истосковавшуюся по интригам и расследованиям молодую русскую душу, отравленную первой и слишком ранней утратой. Медальон на груди обжигал своим холодом, заставляя старые раны болеть, но лишь затем, чтобы через некоторое время дать им затянуться навсегда.