Глава восьмая, в которой победа медленно перетекает в поражение. (1/1)

Изящное запястье, прикрытое манжетой, совершило круг над шахматной доской, под конец мягко опустившись на одну из резных фигур. Это был один из тех дней, когда турецкий советник и его протеже пренебрегали правилом разделения полов и, скрываясь от недоброжелательных взглядов, проводили время вместе. Предложение сыграть партию в шахматы вместо привычных часов изучения ?основ ориентального этикета? и разговоров о политике поначалу вызвал у Вари лишь улыбку. Еще до начала Балканской кампании она часто садилась играть с Петей по вечерам и, исходя из количества бездумных проигрышей своего отставленного жениха, сделала вывод о своем несомненном таланте к шахматам. Оттого еще более безвыходным теперь казалось Варе ее положение. Лишившись еще в начале игры не только инициативы, но и ферзя, она судорожно перемещала по доске своего короля, раз за разом натыкаясь на хитроумные ловушки и ошибаясь, стремительно приближаясь к проигрышу.Игроки сидели за высоким столом в креслах, в одно из которых Варя от переживаний и потери концентрации постепенно забралась с ногами. Рядом, на неподвижной подставке, красовался узкий, уже полупустой и холодный кофейный стакан. Другой такой же элегантно придерживал пальцами резидент турецкой разведки, и, закинув ногу на ногу, убирал с поля боя второго белого слона.—?Вам не надоела игра, мадемуазель?Варя поспешно тряхнула головой и еще пристальней стала разглядывать черно-белые клетки, ожидая следующего хода своего оппонента.Вздохнув, Анвар передвинул ладью.—?Вам снова шах.Турок невольно улыбнулся, глядя на то, как нервно его соперник покусывает большой палец левой руки.—?Нет нет,?— отвечала Варя слегка отрешённо. Все ее мысли были направлены на спасение неосторожно открывшейся противнику последней пешки.—?Не переживайте, мадемуазель. За всю жизнь у меня смогла выиграть лишь одна женщина.—?Кто же? —?вновь зазвучал пространный женский голос.—?Младшая дочь Видинского губернатора, Хадиш. Она каким-то чудесным образом выросла в блестящего стратега.Варя скрипнула зубами.—?Я еще не проиграла.Почти прокричав эту фразу, девушка бросила в бой свою малочисленную кавалерию и тут же потеряла ее, забыв, что слон, в отличие от пешки, может ходить назад. Взгляд Вари незаметно скользнул по руке Анвара-эфенди, словно бы пытаясь выцепить какой-то козырь, но в шахматах залог победы сложно было спрятать в рукаве. Вместо козыря белоснежный манжет турка украшала сапфировая запонка со вставкой в виде буквой ?А?. Варя давно заметила эту странную привычку Анвара везде иметь свои инициалы: на дужке очков, на галстуке, носовом платке, даже массивный перстень на левой руке носил в себе впечатанную золотом первую букву латинского алфавита. Подняв глаза, Варя с ужасом поняла, что все это время Анвар неотрывно смотрел на нее. Этот пристальный и слишком нежный взгляд заставил барышню покраснеть и инстинктивно поправить волосы, которые до того она задумчиво ерошила пальцами.—?Ходите же, наконец! —?с легкой насмешкой произнес Анвар, и его едкий, звенящий голос совсем не вязался с кротким выражением красивого лица.—?Дайте подумать,?— пробубнила Варя, и, залпом поглотив остатки содержимого кофейного стакана, встала со своего места и стала медленно нарезать круги вокруг шахматного стола.—?Позвольте узнать,?— Анвар сдвинул очки с затемненными стёклами совсем на кончик носа,?— что вы делаете?—?Пытаюсь оценить ущербность своего положения.—?Что же мешает вам делать это сидя?—?Я хочу,?— девушка встала рядом с креслом Анвара и наклонилась так близко, что обзор на доску Анвару закрыли мелкие девичьи кудряшки,?— я хочу понять, как я выгляжу с вашей позиции.—?Выглядите вы крайне эффектно, можете не сомневаться.—?Да я не про это,?— Варя задумчиво передвинула собственную ладью. Анвар чувствовал тонкий, приятный запах раствора хны, исходивший от ее волос и пальцев, а это, несомненно, на корню обрывало всю его выстроенную тактику защиты. Пытаясь отвлечься от неподходящих мыслей, он, не глядя, подвинул одну из своих фигур.—?Ай-ай, как неосторожно,?— зазвучал мягко голос у него над ухом, и турок тут же понял, в чём совершил ошибку. Идеально распланированная диспозиция была разбита, и теперь беззащитный, лишенный одной из составляющих рокировки, король был беспардонно зажат в угол одной-единственной наглой пешкой. Обманутый попытался дернуться, но слева подбиралась ладья?— последний белый боец.—?Шах и мат,?— констатировала Варя и как ни в чем ни бывало вернулась на свое прежнее место. Анвар не сразу понял, что произошло. В комнате внезапно стало слишком жарко, и он отчаянно потянул за край элегантного банта на шее. Варя хотела было сказать что-нибудь колкое в честь своей победы над блестящим стратегом своего времени, но взгляд ее неосторожно упал на выступавшие из-под ворота мужской рубашки контуры ключиц. Это трогательное зрелище заставило Варю отчего-то тут же забыть все свои приготовленные колкости.—?Это не честно,?— разрезал тишину голос начинавшего приходить в себя Анвара.—?На войне как на войне. Шахматы?— это война, а в ней, как я убедилась, нет места чести.Турок поморщился. Воспоминания о Балканских походах вызывали у него щемящее чувство неудовлетворения.—?Надеюсь, это будет не самая большая победа в вашей жизни,?— он по-товарищески протянул Варе руку.—?И самое ваше большое поражение.Кожа у Вари была тонкой, хрупкой, такой, что, казалось, любое неосторожное движение смогло бы порвать ее. Анвар осторожно погладил девичьи пальцы, про себя отметив, что подаренное Петей кольцо Варя недавно сняла?— на безымянном пальце бестела не загоревшая полоска кожи.Варя, погружённая в свои мысли, внезапно почувствовала, как Анвар коснулся губами ее ладони, и, сама себе пораженная, не спешила одергивать руку. В жесте турка не было той беспричинной напускной вежливости, которую Варя не переносила на дух, скорее наоборот: трогательный поцелуй показался ей чем-то до боли искренним, неким символом признания в ней чего-то несомненно правильного и прекрасного, оскорбить которое было бы самым большим грехом.Идиллию нарушил скрип открываемой двери. Мидхат-Паша в парадном уборе и шелковом бордовом поясе стоял в проеме и скептически рассматривал сложившуюся в кабинете картину.—?Добрый день, мой мальчик,?— начал он приветливо и тут же скис, переведя взгляд на иностранную гостью,?— здравствуйте, мадемуазель.—?Добрый день, эфенди. Чем могу помочь? —?Анвар отпустил женскую ручку и приосанился, отвешивая чиновнику почтительный поклон.—?Хотел спросить, не желаешь ли принять участие в сегодняшнем вечере? Приглашен губернатор Тираны с братом и многие другие. Мы собираемся обсудить решение внешнеторговых проблем,?— тут он перешел на турецкий,?— можешь взять русскую с собой, пусть записывает, хоть какая-то польза будет от нее.Видя, что Анвар собирается ему возразить, Паша добавил, перейдя вновь на французский язык:—?Кстати, чуть не забыл. На вечере тебя будет ждать подарок.***Подарок пах митром и взирал на собравшуюся в зале публику полными ужаса вишневыми глазами. На голове несчастной красовалась алая шапка, обтянутая парчой и обшитая золотыми и серебряными монетами. К шапке крепился платок, скрывавший половину лица и смыкавшийся с полупрозрачной фатой, тянувшуюся до самых пят и на несколько сантиметров дальше по полу. Любое движение ?подарка? сопровождалось лязгом и грохотом перекатывающихся монет и браслетов, ударяющихся о длинную, сверкающую золотом монисту. Как поняла из разговоров мужчин Варя, испуганное существо звали Розафа, и была она ?нобле арнавут?, то есть, из благородного албанского рода. Проанализировав сложившуюся ситуацию, Варя пришла к выводу, что благородная албанка простой наложницей быть не может, да и если бы Анвару так предложили взять себе рабыню, взгляд его был бы куда более строгим. Сейчас же выражение лица турецкого шпиона было скорее удрученно-вежливым, направленным всецело на довольного пашу и мужчину в белом кафтане, наперебой что-то рассказывающего визирю и через слово вставляющего имя наряженной в яркий костюм девушки.Понять все происходящее Варе было чрезвычайно трудно. Анвар то хмурился, то скромно улыбался, кивая молодой даме в красном, то оглядывался по сторонам, отчаянно ища поддержки в глазах собравшихся. По крайней мере, так казалось Варваре Андреевне. Когда все закончилось, скованную по рукам и ногам дорогими украшениями девушку увели, а господин в кафтане вновь заговорил очень громко прямо на ухо Анвару-эфенди. Через пару минут он утих и, раскланявшись, со всеми сопровождающими удалился из большого зала. За ним ушел, ничего не говоря, Анвар. По шиканью и активным знакам руками Мидхат-паши Варя поняла, что ей задерживаться также не следует.На душе у нее было неспокойно: в записи, касательно сегодняшнего вечера, она внесла лишь хилые пометки на французском языке, общий смысл которых заключался в великой странности всего произошедшего. Варя никак не могла взять в толк, что это была за процессия, почему в Стамбуле вдруг оказались благородные албанцы, территорию которых, как она помнила, турки захватили еще до балканских войн, и, что самое странное, кем была эта странная молодая девушка, с которой Анвар был так холодно учтив, и куда ее все-таки увели?Вопрос решился сам собой довольно скоро. Неизвестно, какая птица на хвосте принесла в женскую половину дома новость о загадочном приеме, но с дамами в гареме творилось что-то странное. Кто-то заносчиво ухмыльнулся, завидев русскую соседку с толстой папкой в руке, кто-то же, напротив, сочувственно качал головой. То и дело по комнате проносились имя Анвара и слово, значение которого Варя не могла понять. Одна из младших сестер второй жены визиря притворно-горестно заговорила, специально так, чтобы Варя могла ее слышать:—?Ах бедная, бедная Вахшигюль! Такое пережить…Противная девица тут же получила от кого-то увесистый удар подушкой.Среди шушукающихся Варя едва смогла отыскать единственную свою хорошую знакомую.—?Скажи мне, что здесь происходит?! —?чуть не взвыла она, дергая Армаам за руку.—?Ох, Барбара… —?перешла та почти на шепот, уводя референта вглубь залы,?— а ты не знаешь, какой вечер сегодня проходил у Мидхата?—?Знаю, я же секретарь, я на нем присутствовала. Но объясни, почему это вызвало такой ажиотаж?—?Скажи мне, милая, что ты видела? —?Армаам сочувственно опустила глаза.—?Анвар-эфенди знакомился с какой-то девушкой. Она, к слову, выглядела не очень-то веселой.—?Ах, паша так противоречив… Он придерживается закостенелых религиозных обычаев и при этом во всем хочет походить на Европейских правителей, даже обрядом сватовства…Варя не поверила своим ушам.—?Сватовства?!—?Ту девушку, которую ты видела, привезли из Тирана специально для Анвара-эфенди. Она?— дочь главы одного из древнейших родов того края. Если все пройдет удачно, через месяц-другой будет объявлено, по европейскому обычаю, об официальной помолвке.Барышня вздрогнула.—?То есть…—?Розафа Фрашери?— невеста и будущая жена Анвара-эфенди.—?Но почему,?— с удивлением Варя почувствовала, что краснеет,?— почему здесь все так странно смотрят на меня? Почему шепчутся, разве я имею к этому всему отношение?—?Девочка моя,?— Армаам грустно улыбнулась,?— вы так много времени проводили вместе с Анваром, что слухи расползлись моментально. Большинство из здесь присутствующих уверены, что ты его кызсевгилиси.—?Кто?!—?Любовница, Барбара, любовница! Но не волнуйся, я никогда так не считала. Ведь ваши отношения всего лишь дружеские, деловые и больше ничего. Верно?Девушка вспомнила, как позорно пыталась соблазнить своего "друга и делового партнера" днем, за шахматами, и стыдливо опустила глаза.—?Спасибо,?— шепнула Варя, понизив голос. Больше вопросов, которые она хотела бы озвучить, у нее не было.Кинув тяжелую папку на пол своей комнаты, Варя опустилась на колени и громко, надрывисто разрыдалась, захлебываясь слезами и переполнявшими ее эмоциями. Ей было невыносимо стыдно от того, что все это время живущие по соседству женщины ни во что не ставили ее женскую честь и принимали не более, чем за разбитную девку, притом каждый раз мило улыбаясь при встрече. Ей обидно было за собственную глупость и непонятливость, и за то, что Армаам пришлось объяснять ей очевидные вещи. Ей было совестно за свое неуместное в мусульманской стране поведение и вольность, порицаемую всеми во дворце. Ей было грустно от того, что после той хрупкой и нежной нити непонятного, но несомненно приятного чувства между ней и Анваром, он ни разу не взглянул на нее за весь вечер. Ей, наконец, просто хотелось плакать.Она рыдала долго, не утирая слез и глухо выкрикивая ругательства в подушку. Нарядный воротник царапал шею и Варя со злостью отшвырнула его к противоположной стене.Тут-то она услышала, что не одна в этот вечер упивается собственным горем. Из-за стены, сдавленный и усталый, доносился горький женский плач. Варя не знала, кому он принадлежит, и даже не хотела об этом задумываться. Упав на миндер*, русская барышня провалилась в тяжелый сон, размазывая по лицу остатки румян и пудры.За стеной плачь тоже смолк.В тот вечер, убитые отчаянием, орошали слезами подушку две женщины, оказавшиеся один на один с жестокими реалиями чужой, непонятной страны.