Глава шестая, в которой госпожа Суворова познает нежность роз. (1/1)

—?Уже неделя,?— задумчиво проговорила Варя, пересчитывая накопившиеся в сахарнице жесткие бумажки. Традиция отправлять друг-другу карточки с короткими посланиями за едой стала практически неотъемлемой чертой Вариного референтства. После случая с реповым рассолом Анвар долго мучил Варвару Андреевну расспросами о ее вкусовых пристрастиях, отвращениях и аллергиях, после чего лично контролировал все, что в положенные часы приема пищи направлялось из кухни в ее кабинет, и каждую подобную съестную посылку снабжал карточкой с парой-тройкой добрых слов.Работала Варенька в небольшой, но крайне уютной комнате, оформленной под стандартную европейскую библиотеку или книжную лавку. Потолок был невысоким, сужающимся по углам, отчего образовывалось некое подобие готической арки с нишами, в которые, к слову, Варвара Андреевна успела припрятать, по ее мнению, вещи первого назначения, а именно: иголку с ниткой, запасную банку чернил, гребешок и капли от мигрени. Вещи эти часто перекладывались, путались, падали, и, в конце концов, теряли свое первостепенное значение, отчего заменялись другими безделушками, обреченными на ту же участь.Кабинет Варя выпросила себе по двум простым причинам: во-первых, единственным столом в ее спальне была шахматная подставка, использовать которую в иных целях не представлялось возможным, а, во-вторых, из сада прекрасно можно было рассмотреть любой уголок девичьей комнаты, а уверенная в совершенной секретности и важности своей работы Варя не могла допустить какой-либо информационной утечки. В кабинете балконная дверь также присутствовала, но была куда меньше, чем в Вариных апартаментах, и в случае необходимости прочно запиралась на засов.Но вернемся к запискам: в них не было ничего фривольного, лишь сухая учтивость, но она была представлена в такой замечательной форме, что получение весточки от своего начальника Варвара Андреевна каждый раз ждала с большим нетерпением. Анвар писал на красивых карточках, обрисованных дивным орнаментом, и от того любая мелочь в его исполнении становилась торжественна. Варя отвечала проще, используя в качестве бумаги обрывки черновых документов. Простоту материала девушка компенсировала витиеватыми пожеланиями удачного дня на русском и спокойной ночи на французском языках, раз за разом меняя прилагательное ?удачный? на ?добрый?, ?светлый?, ?незабываемый? и ?необыкновенный?.Так продолжалось около пяти дней, пока однажды записка, адресованная Варе, не оказалась выведена турецкой вязью.—?Что это еще такое?! —?возмутилась девушка, крутя бумажку в руках, пытаясь найти, где же у написанной фразы значилось начало. Потратив на бесполезное исследование свыше получаса, Варвара Андреевна стала обдумывать план мести. Но все ее варианты, как были были они хороши, казались провальными. По-русски Анвару прочитать не составило бы никакого труда, по-французски и подавно, а других языков Варя, к сожалению, не знала. Поэтому, со вздохом встав и потянувшись, она взяла с полки первую попавшуюся книгу, наугад открыла страницу и выписала кусок вязи, показавшийся ей наиболее запутанным.—?Вот так как-то.Прибежавшая на звук колокольчика темнокожая служанка осторожно взяла карточку, посмотрела на нее бесстрастно и удалилась прочь.Варе было скучно. Работа, о которой просил ее Анвар-эфенди, была несложной и однообразной, отчего прекрасно выполнялась барышней еще до обеда. Все остальное время Варвара Андреевна маялась от безделья, слоняясь по дворцу и ища хотя бы книги на понятном ей языке. Армаам, столь любезно помогавшая Варе по первой просьбе, была женщиной приятной, но недалекой, и оттого долго беседовать с ней русская барышня подолгу не могла. Остальные обитательницы женской половины дворца были либо старыми (под 35 лет) и скучными, либо совсем девочками, едва расставшимися с куклами и игрушечной посудой. Все они обучались французскому, но говорили на нем до того коряво, что Варя неучтиво морщилась. Она пыталась быть милой, рассказывать о ?далекой холодной Руссии?, о селе, о европейской моде, но проводить так все дни напролет ей просто не позволяла природа. Душе хотелось приключений, а не сплетен и бантиков. Но единственный приятный ей собеседник был практически недосягаем, и проблема состояла не только в различии полов и невозможности их пересечения. Анвар-эфенди в виду своей непростой государственной должности имел ряд обязанностей, с первого раза необозримых Вареным приземленным сознанием. Он был поистине странным субъектом: то подолгу пропадал где-то, при том не отлучаясь с территории владений Митхад-Паши, то его вновь становилось слишком много. Лично Варе он даже в недолгие часы своего присутствия уделял недостаточно внимания, что скучающей барышне было вдвойне противно. По ночам она подолгу смотрела на луну, пытаясь понять, какой недальновидный и лишенный всяческих аналитических способностей черт дернул ее тогда попроситься с Анваром в Стамбул, в котором вместо экзотики и приключений барышню встретила недалеко ушедшая от петербургской пагубная рутина.Пытаясь отвлечься от назойливых размышлений, Варя взглянула в окно. Третий день солнце игриво пряталось в тумане, прекратив, наконец, душить и мучить непривычного к зною юного путешественника. Оно поумнело и одумалось, встречаясь с ветром в цветах гибискуса, и роса, задержавшаяся в нежных листьях, искрилась радугой, соря разноцветным бликами вокруг, сияя, заманивая.Решив, что в такую погоду сад вполне можно изучить, Варя приколола к волосам парчовую шапочку и вышла к лестнице, ведущей с балкона к одному из садовых фонтанов. Когда она миновала толпу поющих под саз* наложниц-черкешенок, то очутилась в лабиринте, сложенном из розовых кустов, переплетённых плотной аркой. Такая стена шла через весь огромный сад и служила прочным ограждением мира женского от мира мужского, вот только Варя об этом не знала. Раз за разом оказываясь в тупике, она упорно продолжала искать выход, и уже не обращала внимание ни на красоту замысловато выстриженных кустов, ни на фонтаны, живописно поросшие мхом на скандинавский манер, ни на душистые розы. От незавидного положения, в котором она оказалась, Варя даже не думала расстраиваться — всё веселее, чем смотреть часами в окошко. Спустя некоторое время стена поддалась и расступилась, открывая девушке вид на укромный и бесконечно милый уголок: вокруг развесистой чинары были высажены змейкой ряды кремовых цветов, похожих на те, что Варя не раз видела в материнских пособиях по садоводству. Рядом, в камне, шумела, стекая, тоненькая струйка воды, по каплям ударяясь в темную воду импровизированной жирандоли. У корней чинары по кругу были прибиты мраморные плиты, очевидно, служившие лавками.Внезапно что-то зашуршало в тени: на одной из лавок, оперевшись локтем о сухую низкую ветку, сидел резидент турецкой разведки.—?А, мадемуазель Барбара! —?позвал он, откладывая раскрытую книгу на скамью,?— не ждал вас здесь увидеть.—?А я?— вас,?— Варя удивленно изогнула бровь,?— ведь это женская часть сада.—?Отнюдь,?— отвечал Анвар,?— насколько я помню, этот кусок всегда принадлежал мужчинам.Анвар встал, приглашая Варю присоединиться к нему.—?Вот так всегда,?— барышня с грустью оглядела прекрасный дворик,?— всегда лучшее у мужчин. И как после такого можно спокойно жить?—?Не могу с вами не согласиться,?— Анвар с ухмылкой скрестил руки на груди,?— даже вы находитесь во власти мужчины, господина Яблокова.—?Еще чего! —?возмутилась Варя,?— ни в чьей я не власти! Я сама по себе! И вообще, с некоторых пор я абсолютно свободная женщина! Референт между прочим!—?Я не спорю. Вообще я заметил, что спорите в основном вы, мадемуазель. Хорошо, раз вы у нас вольная птаха, спорьте, сколько хотите и о чем хотите, я не против. Но с одним вы точно не согласиться не сумеете.—?С чем же? —?уже готовая вновь обидеться Варя уперла руки в бока.Анвар покрутил перед ее носом только что сорванным лилово-голубым бутоном.?— В этом саду вы, определенно, самый прекрасный цветок. Вы позволите?Барышня покраснела. Шарль д"Эрве никогда не делал ей таких изысканных комплиментов. И ждать их от Анвара-эфенди Варе совершенно не приходилось. Совершенно сбитая с толку, она наклонила голову, и легкие лепестки защекотали кошу ее виска.—?У визиря воистину роскошный сад, — продолжал шпион, — я всегда любил бродить здесь. Помогает собраться с мыслями, знаете ли. У меня-то в саду одни розы, они порой кажутся слишком торжественными, когда хочется побыть в тишине и просто насладиться ею.—?Кстати об этом,?— Варя резко очнулась от сладких мыслей,?— почему мы не живем в вашем доме, а гостим у визиря, причем уже довольно долго? Разумно ли это?—?Вы верно подметили. Мизафир юч гюн мизафирдир**, как говорят у нас. Но, понимаете, я как-никак выполнял важное государственное задание и должен доложить о результатах Его Величеству. Но халиф Мурад*** в настоящее время изволит странствовать. Без его ведома я не могу покинуть Стамбул.—?Как жаль,?— Варя вернулась к размышлению о том далеком и недостижимой, что про себя она именовала просто ?дом Анвара?. В голове висел смутный образ маленького побеленного домишки с черепичной крышей, оплетенной южным цветущим плющом, и его хозяина, стройного, в феске, по-гусарски подкручивающего пшеничный ус после глотка душистого восточного кофе за завтраком.—?Послушайте,?— Варе внезапно появившаяся ехидная ухмылка Анвара почему-то не нравилась,?— что за белиберду вы мне прислали сегодня?—?Когда? Ах, вы про это,?— турок запустил руку по внутренний карман сюртука,?— это, мадемуазель, пожелание доброго утра. А ваш ответ, должен признаться, меня несколько обескуражил. Престраннейшее предложение. ?И да и?. Что же вы этим хотели сказать, позвольте выяснить?—?Ничего,?— сконфуженная Варя бесцеремонно выдернулась записку у него из рук,?— я, между прочим, могла обидеться! Вы же прекрасно знаете, что я не говорю по-турецки.—?Вот именно,?— Анвар мягко вернул записку назад,?— насколько я понимаю, вы намерены пробыть тут еще долгое время. Как же вы будете без турецкого языка? Вы же даже чаю на базаре купить не сможете.—?Нашли проблему, тоже мне,?— барышня фыркнула,?— я от башибузуков отстреливалась, а вы мне про чай!—?Ну, от башибузуков отстреливались не вы, а ваш Фандорин, да и потом: если бы мы с Соболевым тогда не подоспели, срубили бы они вашу очаровательную головушку и привесили бы к седлу. Может быть, даже хуже…Тут Анвар понял, что сказал лишнее. Губы Варвары Андреевны предательски задрожали, нос раскраснелся, а из глаз норовили полноводными реками потечь слезы.—?Простите, мадемуазель, — он осторожно тронул отвернувшуюся барышню за рукав,?— я погорячился. Все в прошлом, Варвара Андреевна. Прошу, успокойтесь.Варя шмыгать носом перестала, но для вида сделала до безобразия оскорбленное лицо — чтобы шпиона и интригана загрызла совесть, и он начал наконец барышню по-человечески утешать. Тут Варвара Андреевна заметила, что с другой стороны от турка осы подозрительной толпой кружат над небольшой коробочкой, по краям там и тут испачканной сахарной пудрой.—?Что это там у вас? —?спросила Варя, показательно громко фыркнув.—?О, мадемуазель,?— Анвар заметно повеселел,?— вы пробовали когда-либо рахат-лукум?—?Нет. Угостите?Лукум оказался маленькими кусочками мармелада, вываленными в сахарной пудре и содержащими внутри каждый по кусочку ореха. Эта сладость, помимо тут же налетевших на Варю ос, имела другую неприятную особенность: она пачкалась. Осыпавшаяся сладкая пудра запачкала кафтан, и Варе показалось, что все щеки у нее теперь белые, сладкие и очень липкие. Но, несмотря на все это, лукум барышне пришелся вполне по вкусу.—?Вам нравится? —?спросил Анвар после пятого кусочка,?— Здесь, в Стамбуле, в конце XVIII века это лакомство было впервые предложено султану придворным турецким кондитером Али Мухиддин Хаджи Бекиром, и с тех пор готовится почти в каждом доме.Не запомнившая еще даже названия диковинной ?конфеты?, имя восточного кудесника Варя решила опустить.—?Очень вкусно. Но на таком рационе в скором времени я стану абсолютной пышкой, как Эмине-ханым!—?Первая жена Мидхат-Паши? Ну уж, мадемуазель Барбара, чтобы довести вас до таких габаритов, мне пришлось бы каждый день скармливать вам по дюжине таких коробочек! Тем более, в Турции мужчинам нравятся пышные формы,?— предваряя вопрос Варвары Андреевны, Анвар поспешно добавил,?— но я придерживаюсь западных вкусов.—?Поясните.—?Скажу проще: меня не тянет быть подстилкой у пышногрудой кадын***** в манисте и золотых браслетах, ведущей затворнический образ жизни и видящей единственную радость в воспитании детей в соответствии с караном.От резкого тона турка Варя несколько опешила.—?Это радует.—?Но,?— Анвар ухмыльнулся,?— не в обиду вам будет сказано, мадемуазель, бесшабашные девицы, прикидывающиеся мальчиком, чтобы проникнуть в русскую ставку, также не заставляют меня мучиться в любовном огне.—?На вас не угодишь,?— Варя, сделав вид, что слова гения шпионажа ни капли ее не задели, положила в рот еще один кусок лукума,?— с такими запросами вам придется искать невест из небожительниц, притом в течении всей вашей нынешней и последующей загробной жизни.—?Я не спешу,?— турок прислонился спиной к стволу чинары, отчего лицо его в тени приобрело несколько шоколадный оттенок. Варя про себя отметила, что, несмотря на весьма сомнительные моральные устои, турецкий интриган был чудо, как хорош: тонкий, с горбинкой, нос, подкрученные пшеничные усы с рыжеватой эспаньолкой, умные серые глаза. Глаза, впрочем, отчего-то были прикрыты, не то от яркого света, не то от налетевших строгих дум.—?Вахшигюль-ханым! —?внезапно разнеслось по саду гулким воем. Тут поднялся ветер и по потемневшим в небе облакам Варя поняла, что с моря возвращался дождь.—?Вахшигюль? —?Анвар улыбнулся уголками губ.—?Да,?— протянула смущенно девушка,?— так уж они меня прозвали, ничего не могу поделать.—??Дикая роза?? Что же, вполне оправданно. Ну идите же, вас обыскались. Да и потом, вы на мужской половине, если кто-то нас вот так наедине увидит, скандала потом не оберешься. Подумают, что я ваш севгили.—?Кто?—?Еще узнаете.Пожав плечами, Варя распрощалась с Анваром и отправилась туда, откуда все еще доносился протяжный женский крик.Уже вечером, за ужином, укладывая очередную записку от Анвара в сахарницу, барышня заметила на подносе небольшую отчеканенную коробочку. В ней, любовно укрытые дорогой рисовой бумагой, лежали пять кусочков лакомства, названия которого Варя так и не смогла запомнить.—?Ну ладно,?— выдохнула барышня, кладя в рот сразу два кусочка,?— зато с ?бесшабашной девицей? теперь покончено.Но, очарованная прелестью заморской сладости, Варя даже не могла предположить, как сильно ошибалась в тот момент.В окно ударили первые тяжелые капли. Начинался дождь.