Глава четвертая, в которой титулярный советник выходит на тропу войны. (1/1)

—?Ну, что делать будем?Белый генерал выпустил в потолок струю едкого табачного дыма. Лазарет Султан-Капусэ не производил впечатление места, где несчастному больному кто-либо способен оказать помощь. Скорее уж это было пристанище смерти, а сестры, эти разодетые в широченную униформу скучающие европейки, ходили толпами от койки к койке с постными лицами и лишь молились, изредка растворяя в стаканах с водой какие-то шипучие смеси.Фандорин прислонился к оконной створке.—?Нужно ему сказать. Рано или поздно он все р-равно узнает об этом, но п-потом будет больнее.—?Ядрена мать,?— рявкнул Соболев, со злостью, сжимая в пальцах окурок, и тут же зашипел от боли,?— да я и сам хорош, ведь дал слово офицера, что спасу ее… А на деле что? Мы с вами чаевничаем, а Варенька… Боже ее храни… Если этот мерзавец хоть пальцем его тронет, клянусь, вырву ему глазёнки и и запихну в глотку подальше, чтоб оттуда видел, как я кишки ему выворачиваю!—?Ну ну, будет вам,?— Фандорин безучастно наблюдал, как из опрокинутой генералом чашки медленно капает на пол сладкий чай,?— не кипятитесь, разбудите раненых ведь. Это р-раз,?— затем он встал,?— Анвар уйти далеко не мог, ему нельзя н-надолго покидать пределы Турции вне целей кампании. Это два,?— Фандорин ходил восьмеркой между Соболевым и рядом плетеных стульев,?— он человек чести, и с дамой, хотя бы на первых порах, пока не надоела, ничего плохого не сделает. Это т-три. Варвара Андреевна вполне сообразительна и в меру умна, и как подать нам знак в случае чего придумает. Это четыре.—?Хватит придуриваться, Фандорин,?— Соболев отряхнул штанину,?— ну не можете вы так равнодушно морщить свой лоб. Ведь мы все в Варвару Андреевну были хоть сколько-нибудь, да влюблены!—?Именно п-поэтому я на некоторое время успокоен. Анвар-эфенди так же как и вы, простите великодушно, несколько влюблен в госпожу Суворову. Ведь д’Эвре был одним из нас долгое время.—?Да уж, черт бы его побрал… —?более изощренно ругаться в лазарете Мишель постеснялся.Полоска света, разрезавшая комнату для посетителей на две половины, резко расширилась, и, окруженные жаром керосиновых ламп, в проеме показались сонные женские лица.—?Можете войти,?— сказала одна из сестер на французском, едва держась на ногах.—?Как он? —?Фандорин от переживаний даже с сединой на висках казался Соболеву мальчишкой, случайно оторвавшим бабочке крылья, а потом неумело пытавшимся приклеить их обратно смолой.—?Ну, ухо доктор ему зашил.—?Да не Перепелкин! —?не рассчитав силы, Мишель ударил кулаком по столу и уронил вторую, уже фандоринскую чашку,?— тот, у кого ляшка прострелена! Яблоков! Он как?!—?А что с ним будет? Рана-то совсем легкая,?— сестра милосердия улыбнулась,?— тот, кто в него стрелял, его явно любит.—?Сомневаюсь,?— буркнул Соболев и, не глядя больше на измотанных волонтерок, вошел в палату. Фандорин последовал за ним.Палата представляла собой узкое помещение, рассчитанное на 10 коек, но любезно вместившее в себя около тридцати дурно пахнущих человеческих тел. Тени их ползли по отвратительным, натертым до блеска стенам цвета плесени на хлебе и застревали на уровне балки, невесть зачем приделанной слишком низко от потолка. Фандорин зажмурился, привыкая к непривычно яркому освещению, но цвет этих стен уже резал ему глаза хуже скальпеля дрянного хирурга. От вида раненых и кровавых бинтов перехватывало дыхание, и Эрасту Петровичу стало казаться, что он не идет, а бежит через душное помещение, сбивая на ходу лампы и падая в спину почтенному белому генералу.Несчастный Петя лежал в углу палаты и смотрел с великим сочувствием на своего соседа, пленного турка с развившейся гангреной. Сестра в наглаженном фартуке заботливо стирала пот с его смуглого лица, под влиянием болезни ставшего сродни противным Фандорину больничным стенам. Увидев командира, Петя хотел было встать, но вспомнил о простреленной ноге и, не удержав равновесия, опрокинул прикроватную каталку.—?Лежите, Яблоков,?— выдохнул Соболев и снова закурил.—?Как я рад вас видеть! —?очки в шесть диоптрий озорно блестели, делая нерадивого шифровальщика больше похожим на гусеницу или богомола, чем на бравого рыцаря.—?Рад, что все обошлось.—?Ох, Фандорин, а я-то как рад! Думал всё, конец мой настал, да не тут-то было! Анвар ваш мазилой еще тем оказался, только поцарапал меня. Доктор сказал, что если осложнений не приключится, через неделю бегать смогу!Мужчины понимали, что мазилой Анвара назвать можно только в последнюю очередь, но разочаровывать храброго мальчика не стали.—?Вы лучше скажите, господа, где моя Варенька? Что же она не пришла ко мне? А впрочем нет, не говорите, она, наверное, устала совсем, вымотали ее эти штучки проклятого Анвара! Боже, как подумаю, что он ее взаперти держал, так сразу дышать не могу, сердце разрывается!Генерал и советник переглянулись.—?Вы скажете, ваше превосходительство? —?шепнул Фандорин, натянув довольно паршивую улыбку.—?Лучше вы,?— Соболев вздрогнул и нетерпеливо опустился на койку.—?Господа, ну что же вы? —?голос у Пети задрожал и он часто, по-детски задышал, вцепившись в края матраца.—?Яблоков,?— начал несмело Фандорин,?— дело в том, что ваша невеста…—?Что, что?!—?Она… Ее нет в Султан-Капусэ.—?Что за вздор,?— юноша недоуменно уставился на генерала,?— где же она? Вы отправили ее в Петербург?—?Нет, понимаете… Тогда, в хранилище… Её… Её там не было.С минуту висело тягостное молчание. Петино лицо сначала интенсивно посерело, затем, переливаясь желтым и зеленым, слилось с оттенком грязной простыни.—?Вы х-хотите с-сказать,?— начал он, заикаясь,?— что он… Он забрал ее?..—?К сожалению,?— сказал Фандорин, но видя, как закатились петины глаза, поспешно добавил,?— но не все потеряно! Она сейчас в Турции, где-то недалеко отсюда, мы сделаем все возможное, чтобы найти ее.—?Пожалуйста! —?закричал шифровальщик совсем нечеловеческим голосом,?— спасите ее, спасите мою будущую жену! Варенька!..Прибежавшая на крики сестра угрозами и тычками в бок вытолкала мужчин из палаты. В руке ее блеснул шприц, и Петя, едва не впавший в истерику, на полуслове оборвал свой молебный клич и бухнулся на подушки.—?Бедняга,?— сказал Соболев,?— говорил я вам, не надо было так сразу все ему говорить!—?Вы правы, тут я оп-плошал,?— Фандорин снова принялся мерить шагами комнату,?— теперь нам точно придется начать поиски.—?То есть, до этого вы сомневались?!—?Тише, тише,?— усадив вскочившего Соболева на место, советник продолжил,?— не сомневался, но, учитывая обстоятельства, действовать теперь нужно быстрее. Завтра я расспрошу извозчиков на набережной.—?Это зачем?—?Анвар и госпожа Суворова не могли уйти из города пешком, до Царьграда слишком далеко.—?Анвар мог найти лошадь.—?И ехать вот так, в открытую, да еще и с дамой? Вы забыли, генерал, что Анвар осторожен и очень умен. Он не стал бы так рисковать.—?То есть вы полагаете, что надо искать повозку?—?Закрытый экипаж. Не думаю, что таких много в этом маленьком городишке. Найдем экипаж, или хотя бы тех, кто его видел, и тем самым узнаем приблизительный маршрут эфенди.—?Хорошо,?— Соболев снова встал, но куда более спокойно,?— исполняете, Фандорин, срочно!—?Только мне понадобится помощник. Сам я по-турецки не понимаю, а с местными надо как-то общаться.—?Ладно,?— махнул рукой генерал,?— делайте что хотите, привлекайте кого хотите, только найдите ее!На этом Соболев поспешил откланяться.Фандорин еще долго сидел в приемном покое лазарета, давя на блюдечке и так превратившуюся к пудру пахлаву. Ему трудно было сохранять спокойствие особенно теперь, когда сам белый генерал потерял голову от волнения и оскорбленных чувств, но это было необходимо. Эраст был почти уверен в том, что ничего серьезного любимице штаба не грозит, но сам факт того, что убийца Зурова, его единственного бескорыстного друга, держит Варвару за руки, улыбается ей и строит глазки, выводил Фандорина из себя.В кармане мягко шелестел оброненный русской Жанной д’Арк носовой платок.?Я найду вас??— в который раз повторил титулярный советник, искренне надеясь, что ему действительно удастся это сделать.