Пути Господни (1/1)

- Капитан, послушайте, нам очень нужно перебраться на ту сторону...- Всем нужно, но только это не положено. Через час здесь будет проходить королевская армия, так что переправа будет закрыта до самой ночи. Придется вам, сударь, потерпеть и отложить свои срочные дела.Лицо грузного капитана в стальной кирасе приняло серьезный и деловитый вид. Он был преисполнен чувства выполняемого долга. Кардинал находился на грани отчаяния. Понизив голос, Ришелье еще раз попытался уговорить военного:- Капитан, я даю вам сто золотых монет, и вы пропускаете, в порядке исключения, меня и двух моих друзей.Глаза толстяка алчно заблестели. Казалось, что вот-вот прозвучит положительный ответ... Но капитан выпрямился, пригладил рыжие усы и серьезно сказал:- Ага, конечно... С меня потом Его Высокопреосвященство голову снимет, если узнает, что я в обход устава пропускаю посторонних. А господин герцог непременно узнает! И вообще... - капитан прищурился. - Чего это вы так расспрашиваете да торопитесь? Уж не вражеский ли вы шпион какой-нибудь?..Кардинал почувствовал, как сзади кто-то осторожно тронул его за руку, чуть выше локтя.- Это бесполезно. Лучше уйдем отсюда, - прошептал Рошфор, и они оба растворились в пестрой толпе, теснившейся у переправы.***Граф внимательно рассматривал карту.- Рошфор, кроме этой переправы должны же быть и другие?- Да, они есть, но, боюсь, что они нам не подойдут. Осенью в двух лье отсюда был мост, но, люди говорят, что он рухнул в начале зимы. Еще... в семи лье отсюда есть переправа. ..Только к ней, наверняка, уже устремилась толпа народа... Тем более, если выбрать этот путь, то нам придется сделать большой крюк, так что мы еще больше потеряем время. Ришелье в досаде стиснул зубы. - А вот и я... - калитка скрипнула и во двор вошел Ван Хельсинг. В руках он держал три бутылки и сверток. - Ну, что, удалось уладить дело с переправой?- Нет, все напрасно. - кардинал устало прислонился к стене. - Капитан даже отказался от ста золотых монет.Ван Хельсинг присвистнул:- Неужели королю служат такие честные и неподкупные ребята?- Нет, конечно... Капитан объяснил это тем, что о нарушении инструкции может узнать один из шпионов и "господин герцог снимет с него голову" за невыполнение обязанностей.- Знал бы, кто перед ним стоит... - произнес Рошфор, откупоривая бутылку вина. Охотник не сдержал улыбки.- Ну, что ж, тогда придется подождать... - подытожил Ван Хельсинг и принялся за хлебную лепешку с сыром. Пока граф и кардинал ходили к переправе, он пошел искать чем можно поживиться. Раздобыть еду и вино было не так уж просто: в деревушке собралось огромное количество таких же путешественников, как они, которые стали жертвами обстоятельств. - Мы не можем ждать! - резко оборвал Охотника Ришелье. - Завтра утром начинается заседание королевского совета. Если я не попаду на него вовремя, это может иметь необратимые последствия.- Что такого может случиться?- Вы не понимаете... Перед тем, как уехать, я оставил несколько писем и документов на тот случай, если я погибну. Секретарю был дан приказ, что если я не явлюсь на совет в восемь часов утра, то в четверть девятого он должен передать королю мое посмертное письмо, где объясняются обстоятельства произошедшего. Переправа откроется только ночью! По моим расчетам мы опоздаем на два-три часа.Ван Хельсинг сосредоточенно жевал. Положение Его Преосвященства было действительно неприятным. - Ну, вы же живы. Явитесь к королю, когда доберетесь до Парижа. - Охотник отобрал у Шарля бутылку с вином и сделал несколько глотков. - Подумаешь, Людовик немного поволнуется... Ему это даже пойдет на пользу. Начнет больше ценить своего первого министра. - Ван Хельсинг добродушно улыбнулся. Он был в хорошем настроении, и ничто не могло лишить его жизнелюбия.Но кардинал не разделял оптимизма Охотника. Ведь отправлено будет письмо не только королю, но и королеве. Она прочтет его раньше, чем узнает, что он жив... Господи, как он потом будет смотреть ей в глаза? Кардинал представил себе, как королева читает его письмо. Она верит написанному, а потом видит Ришелье живым. Ее Величество подумает, что это шутка, какой-то глупый театральный трюк... Его Преосвященства захлестнула волна неловкости и стыда. Ришелье уже в который раз за сегодняшний день проклял ту минуту, когда решился написать тайное письмо Анне. Лучше бы я действительно умер...- Знаете, господин герцог, во время Второй Пунической войны у меня был приятель. Звали его Фабий Максим*. Он был очень одаренный человек, но одна его черта постоянно раздражала трибунов: Фабий обладал спокойным, уравновешенным нравом. Однажды, после конфликта с Марком Метилием, я прямо спросил его: как ему удается не падать духом и всегда сохранять невозмутимость? Фабий тогда лишь сказал, что если с нами что-то происходит, значит так нужно, значит по-другому не только не может быть, но и не должно. Кто знает, может быть наше нынешнее положение только к лучшему... Может быть именно так правильно?.. Согласен, Шарль?Граф не ответил. - Ша-а-а-арль... - снова тишина. Ван Хельсинг встал, повнимательнее взглянул на друга: он сидел, прислонившись спиной к поленнице дров, глаза его были закрыты, а лицо похоже на неподвижную маску. Граф, утомленный тяжелой бессонной ночью, заснул, согревшись в лучах зимнего солнца.- Господин гра-а-а-аф... - Охотник зачерпнул пригоршню снега и слепил огромный снежок. Затем Ван Хельсинг с хитрой улыбкой поднес палец к губам, подмигнул кардиналу и неожиданно зычным голосом заправского командира пробасил:- Граф Шарль-Сезар де Рошфор, боевая тревога! Три сотни испанцев по левому флангу, к бою готовсь! Рошфор, спросонья не отдавая себе отчет в том, что происходит, резко вскочил и отсалютовал мнимому командиру. Окончательно пробудил его увесистый снежок Охотника, угодивший прямо в грудь, и обдавший графа ледяными брызгами. Ван Хельсинг расхохотался. Рошфор, осознав, наконец, в чем дело, улыбнулся и с напускным презрением сказал: - Ах ты предатель... Метко пущенный снежок сбил шляпу с головы Охотника. Друзья рассмеялись. Кардинал не сдержал улыбки, глядя на ребячество своих спутников, и посмотрел на голубое зимнее небо.Что если Ван Хельсинг действительно прав? Пути Господни неисповедимы...***В небольшом, но роскошно убранном зале дворца все было готово для заседания совета. Вдоль стен, с обеих сторон, стояли придворные и члены королевской свиты, так что получался некий "коридор", ведущий к трону. По левую руку от Людовика стоял его личный секретарь и верный Ла Порт, а справа - граф де Тревиль. - Однако герцог заставляет себя ждать... - Его Величество изнывал от скуки и нетерпения. Ему хотелось поскорее провести совет и, наконец, отправиться на охоту: всю ночь шел снег и сейчас стояла великолепная погода.Часы показывали четверть девятого. По толпе придворных прокатился негодующий шепот.- Какое неуважение к Вашему Королевскому Величеству... Надеюсь, господин кардинал поплатится за столь непростительную дерзость, - маленькие, глубоко посаженные глаза де Тревиля выдавали торжество капитана. Он был невероятно рад промаху своего давнего врага в борьбе за влияние на короля.Всеобщее напряжение достигло своего пика, когда в зал вошел отец Жозеф. Десятки взглядов устремились на бледного монаха, в глазах которого стояли слезы. Он, не в силах сказать ни слова, поклонился королю и дрожащей рукой протянул конверт. Де Тревиль небрежно взял его и передал Людовику. - Что это? Письмо от герцога? - король удивленно распечатал конверт.Капитан достаточно громко, чтобы его могли услышать, произнес:- Неслыханно... Господин кардинал, вместо того, чтобы явиться на совет, прислал вместо себя прислугу? Он ненавидел отца Жозефа не меньше, чем самого кардинала: за глаза он любил называть капуцина "кардинальским псом".- Тревиль, прекратите! - рявкнул Людовик. Его глаза были полны шока от внезапно полученной новости. Король бессильно опустил руку с письмом на колени, а второй закрыл лицо, ставшее бело-серым.- Ваше Величество, что с Вами? - обеспокоенно спросил Ла Порт, опасаясь, что к хозяину приближается приступ*.Собравшись с силами Людовик произнес:- Его Преосвященство умер.По залу прокатился изумленный гул.